Сблагодарностью к Высшим Силам и людям, поддерживающим меня на Пути!!
| Вид материала | Документы |
- Сблагодарностью Дженет Джонсон, учившей меня писать рассказ, 2752.36kb.
- П. Е. Эссер Посвящается маме и дочери, 2624.97kb.
- Средние века. Готика, 612.48kb.
- Знание Абсолюта текст, 619.71kb.
- Мамин-Сибиряк Д. Н. Отрывок из произведения "О книге", 21.76kb.
- Примерный учебный план и программа дисциплины дополнительного профессионального образования, 286.97kb.
- 5 Наименование курсов Клиническая лабораторная диагностика, 4025.2kb.
- Мастера Владимира Антонова. Автор рассказ, 3231.75kb.
- Мастера Владимира Антонова. Автор рассказ, 3862.6kb.
- Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир, 860.55kb.
- Не танцуем, жестче работаем. Это вам не балет... - сэнсэй, моло-дой парень по имени Володя, кружил вокруг соперников, словно тигр, отмечая каждое их движение. Он сам был очень жестким бойцом и стирался передать этот стиль ведения боя своим ученикам. Карате он начал заниматься лег семь назад, во Владивостоке, у на-стоящего японскою мастера. Но, помимо восточных единоборств, в арсенале Володи была многолетняя практика уличного боя, которая и наложила основной отпечаток на методику его преподавании.
- Яме! Закончили. Следующие.
Максим поднялся на ноги и, разминая мышцы, вышел на освободившееся пространство импровизированного татами - участка пола, огороженного со всех сторон сидящими на полу учениками.
- Повторяю, основная цепь воина - вывести противника из строя наиболее эффективным методом и с наименьшей затратой сил, - сэнсэй объяснял эту аксиому присутствующим каждые пятнадцать минут тренировки. - Запомните, мы не на спортивной арене и не перед девочками во дворе. Карате - это искусство, созданное, в первую очередь, для выживания. Танцы и красование здесь неуместны. Приготовились...
Это относилось уже исключительно к повой паре, вышедшей на татами. Максим почувствовал возбуждение, разрастающееся внут-ри упругой волной. Хаджиме! Бой начался...
Волны с тихим шелестом мягко ударялись в ржавый борт дебарка-дера, плавно покачивая тяжелое сооружение. С реки дул нежный прохладный ветер, приятно обдувающий тело. Жара стояла просто нереальная. Воздух, казалось, загустел от обжигающих солнечных лучей, пронизывающих все вокруг. И если бы не этот спасительный бриз, Максим не смог бы вынести и десяти минут на этом старом, раскалившемся до невероятной температуры, железном монстре. Близость реки оказывала благотворный эффект: дисперсия воздуш-ных потоков вызывала странное ощущение - медленное сгорание в раздражающей духоте и последующее наслаждение от прикоснове-ния прохладного ветра.
Максим поправил солнцезащитные очки, съехавшие на нос, и пе-ревел взгляд с бликующих волн на беснующегося у самой кромки воды Арчи, мускулистого, мерного как ворон пса, невероятно силь-ного и поразительного ловкого даже для представителя породы вос-точно-европейских овчарок.
Арчи ловил зубами гребешки волн, накатывающихся на берег. Он погружал свои огромные мощные лапы в песок, замирая перед стремительным прыжком и, дожидаясь очередного наплыва воды, ярост-но бросался вперед, хна гая зубами водяной холмик, исчезающий в то же мгновение. Текучая субстанция не замечала тщетных атак со-баки и ее жутких укусов, что в свою очередь приводило черного охот-ника в еще более яростное возбуждение. Клацанье зубов и звонкий лай заполнили собой весь берег. Максим улыбнулся: "Ничего, здесь это можно себе позволить". Берег представлял собой старый забро-шенный пляж, соседствующий с причалом, тоже старым и уже давно не функционирующим. Людей здесь не было уже, наверное, несколь-ко лет. Все побережье заросло высоченной густой травой. И только один человек приходил сюда снова и снова, каждое лето, каждый дачный сезон, сопровождаемый угрожающе мощной овчаркой, ок-рашенной в цвета безлунной ночи.
Высоко в небе пронзительно закричала чайка. Максим посмотрел вверх, щурясь от яркого света солнца, ловя взглядом одинокий бе-лый силуэт, зависший в безоблачном бирюзовом небе. Печальные звуки разносились на многие метры вокруг, усиливались речной поверхностью и угасали, не найдя понимания, в шуме ветерка, шеле-сте трав, гудке далекого пароходика и гавканье молодого зверя.
- Арчи, дружище, иди-ка сюда. У меня для тебя есть сюрприз.
Овчарка несется к переходным доскам, зачем-то зайдя в зеленова-тую воду, и теперь, словно крейсер, разгребая ее широкой грудью и оставляя за собой шлейф брызг.
Пес наверняка уже давно учуял своим невероятным обонянием запах любимого печенья, но терпеливо ждал приглашения, зная, что лакомство приготовлено специально для него.
-Арчи, сладкоежка...
Хозяин запустил руки в густую шерсть собаки, чувствуя, как игра-ют под кожей упругие канаты мускулов.
В небе опять заплакала чайка. В этом крике было столько тоски и одиночества, что даже пес, склонив голову набок, растерянно по-смотрел вверх.
- Она плачет, Арчи. Плачет. Ей грустно одной там, в безгранич-ном небе. Позови ее к нам, пусть прилетает. Ты угостишь ее своим печеньем.
"Гав. Гав". Пес старательно лает, то ли действительно приглашая птицу к угощению, то ли, наоборот, пытаясь отпугнуть ее от после-дней печенюшки, задержавшейся в руке хозяина.
- Ну, ты, толстый, и жадина. Пожалел для бедной несчастной пти-цы крошку печенья. 1гй надо-то - клювом щипнуть. Это ты их глота-ешь, не замечая. Стыдно, дружище, стыдно...
Пес торопливо жует последний сухой кружочек, растерянно по-глядывая на хозяина виноватыми карими глазами.
-Эге-гей...
Большеухая голова собаки резко дернулись в сторону, поворачиваясь на крик. Максим, прищурившись, посмотрел на поросший метровой травой холм, отделяющий причал от дороги. Там, наверху, стояла девушка в белом сарафане и махала им рукой.
"Ольга". Максим улыбнулся и, хлопнув Арчи по загривку, прошептал в остроконечное ухо:
- Кто к нам пришел... Ну-ка, беги, встречай!
Пес, радостно повизгивая, метнулся к длинной лестнице, ведущей с вершины холма вниз, к воде. А Ольга уже спускалась по заросшим длинными ветками репейника металлическим решеткам ступеней.
Они лежали в темноте на старом скрипучем диване, разморенные ночной духотой и страстью. Сквозь неплотно задернутые занавески светила ярким холодным светом круглая Луна, улыбаясь с высоты двум молодым людям, разглядывающим ее. Окно было приоткрыто, и снаружи, из сада, тонкой струйкой просачивался в комнату свежий ветерок, словно случайно заблудившийся душной ночью в при-зрачно белеющих стволах высоких берез, растущих вокруг дачного домика. Пахло травой и жасмином. Максим не видел глаз Ольги, но чувствовал, что она смотрит на него:
- О чем ты думаешь?
Она запустила длинные тонкие пальцы ему в волосы и тихо про-шептала:
- Странно все...
-Что?
- Ну, все. Наша встреча, например. Не виделись десять лет - и вот, случайно встретились на пляже. Максим качнул головой:
- Ты думаешь, такие встречи бывают случайными?
-Ты... ждал?
Максим замялся на мгновение, вдруг вспомнив, что с Ольгой нуж-но быть обязательно искренним, даже через десять лет. Через десять лет - особенно!
- Если честно, нет. Думал о тебе часто, а на встречу даже не надеял-ся. Первые несколько месяцев после пионерлагеря даже искал тебя.
- Отец отправил меня в Москву.
- Я так и понял. Потом... старался забыть о тебе. Вернее, нет, не забыть, а спрятать нашу встречу в укромных тайниках памяти. Там, где она всегда будет яркой и нетронутой. Все-таки первое серьезное чувство...
- Да-а?
- Угу. Но ты знаешь, я даже чуточку рад, что все так сложилось. Развитие сюжета вполне могло все испортить... кто знает? Не зря же говорят, что первая любовь очень романтична, но почти всегда бе-зответна и несчастна.
Ольга фыркнула, уткнувшись лицом в подушку.
-Ты что?
Она просмеялась, а затем тихо прошептала:
- Извини. Я вдруг вспомнила... Костер. Помнишь? Как ты сбежал ночью в лес искать цветок папоротника? Максим улыбнулся:
- Конечно, помню. Меня тогда чуть из школы не исключили. А, между прочим, я ведь его для тебя искать пошел. Ольга опять засмеялась:
- А помнишь, как вожатые с физруками пошли тебя искать и взяли с собой Джека? Он тебя по запаху и нашел. А ты лежал в траве и не двигался. Вот все перепугались! Это что-то. А оказалось, ты по инструк-ции действовал: от Коня Огненного прятался. Ты Джека за Коня при-нял и упал, дожидаясь, пока он "огнем пофыркает, устанет и уйдет".
Они захохотали оба, вспоминая эту историю, утыкаясь лицами в подушки и судорожно вздрагивая. На кухне спал Арчи, и Максим с Ольгой не хотели тревожить понапрасну его чуткий сон.
- А... а потом ко мне физруки подбежали. Я уже думал, все! Черти приперлись. Виталий Борисович меня ка-ак схватит своими ручи-щами, я ка-ак заору на весь лес...
Воспоминаний было много. Хороших. Добрых. Снова ожили собы-тия десятилетней давности. Лесной Город, Топь, Мост и, конечно, дружная Семерка.
Чуть погодя, после долгой череды памятных эпизодов, Ольга на-клонилась вдруг к Максиму и, поцеловав его, спросила:
- Ну, ведь не испортило же?
- Что не испортило?
- Ну... развитие сюжета.
Максим притянул ее к себе и, нежно поцеловав в губы, погладил рукой по красивой шее:
- Потому и не испортило, что развитие сюжета возникло сейчас, спустя долгие десять лет. За это время мы выросли, изменили взгля-ды на многие вещи, стали по-другому оценивать происходящее. Эти десять лет оказались чем-то вроде подготовительной школы, испы-тательного срока, временем подумать и многому научиться.
Ольга повернулась к нему всем телом и крепко прижалась, снова медленно целуя его в губы. Максим почувствовал, как дрожит ее тело, с наслаждением вдыхая волнующий запах, исходящий от ее волос и кожи, - приятная смесь духов и еще какого-то аромата, неповтори-мого и невероятно возбуждающего.
- Макс...
Он вопросительно кивнул, поглаживая пальцами ее хрупкую изящ-ную спину.
- Макс, ты хочешь, чтобы мы были вместе?
- Мы вместе.
- Нет, не сейчас. Вообще. Хочешь?
Максим с удивлением посмотрел в ее широко раскрытые глаза, в которых мерцал, отражаясь, рассеянный свет луны.
-Ты же... замуж выходишь.
- Это не важно сейчас. Понимаешь? Я хочу услышать твое мне-ние, твое желание. Ты хотел бы?
Максим промолчал, погладив ее по спутанным волосам, и, вздох-нув, посмотрел в окно на яркий желтый диск, зависший в небе.
- Ты не хочешь? - Ольга села, обхватив руками колени, и смотрела теперь на него сверху вниз.
- Все не так просто, Оля. Дело не в тебе или во мне. Вернее, и в тебе, и во мне. Ты стала потрясающе красивой, стильной и элегантной девушкой. У тебя свои, уже сложившиеся взгляды на жизнь, у тебя есть парень, в конце концов, перед которым у тебя наверняка есть определенные моральные обязательства. Подожди, не перебивай. Я не хочу вот так резко вносить какие-то перемены в твою и, признать-ся, свою жизнь. Женитьба или длительные отношения с девушками внушают мне какой-то необъяснимый, мистический ужас. Поэтому мои отношения с ними практически всегда чрезвычайно кратковременны. Я еще, наверное, просто не готов к чему-то большему, уж ты не обижайся на меня, Оля. Я ни за что не хотел тебя обидеть. Наоборот, пойми, я считаю, что ты слишком... хороша для меня. Я боюсь разочарования, твоего и моего. Я боюсь за тебя, ведь ты практически ничего не знаешь обо мне. Я тоже сильно изменился. И поэтому будет лучше, если мы пока не будем форсировать события. Мне ка-жется, ты меня поняла. И я не хотел бы, чтобы ты обиделась.
Ольга снова легла и прижалась к его груди щекой. Максиму пока-залось, что она была влажной.
- Нет, Макс, я не обиделась. Все действительно сложнее на самом деле. Я рада, что ты тоже это понимаешь...
Они долго лежали молча, пока Ольга не заснула. Максим понял это, уловив ее дыхание, оно стало ровнее и глубже. На кухне заворочался Арчи, переваливаясь на другой бок.
Максим снова посмотрел на Луну за окном, уже успевшую немно-го сместиться на ночном небосводе, и тревожно подумал:
"Полная Луна - жди Наваждений. Только Зеркальщика с Йормом мне сейчас не хватало. А может, это было бы к лучшему. Наглядная демонстрация своей неадекватности, так сказать. Нет уж! Не хочет-ся пугать эту дивную девушку. Это Арчи привык к моим ночным кошмарам, крикам и прыжкам. Но сегодня их не будет. Сон реши-тельно отменяется! Завтра днем посплю, на озере".
Он еще долго лежал так, с открытыми глазами, вспоминая пионерс-кий лагерь, висячий мост через речку и гигантский ярко алый, брыз-жущий искрами, костер... Все это было, будто во сне, далеко и давно, за пеленой тумана, господствующего в памяти. Приходилось мучитель-но напрягаться, чтобы вспомнить отдельные эпизоды, лица, имена. Словно картинки из чужой жизни. Но ведь это было. Было! И Максим с упорством продолжал оживлять то, что было десять лет назад, в бе-зумно счастливой стране его детства. Заснул он уже под утро, прижи-мая к себе одну из участниц этих чудесных воспоминаний - десяти-летнюю девочку, шагнувшую из счастливой сказки, сквозь гуманную завесу в безрадостное настоящее, в облике дивной красавицы...
За окном было уже почти светло.
"29.06.92 г., время- 19.22 (вечер)
Бредятина продолжается! Сегодня беседовал с отцом Ольги - А. Е. Комовым. Как он меня нашел - непонятно. Вероятно, следил за своей дочкой. Разговор состоялся пренеприятнейший. Я узнал много нового про Олю. Папа не стеснялся на подробности. Оказывается, он выта-щил ее из Москвы, потому что она там чуть не "села на иглу", повы-шая планку удовольствий, получаемых, от травы и кислоты. Оля!!! Может он гонит, но, скорее всего - правда. Во всяком случае, я поверил. Ну что же, у меня свои вывороты, у нее - свои. А. Е. полагает, что у наших отношений нет будущего, я не стал его разубеждать в этом. Он считает, что сможет контролировать Олю только в том случае, если она выйдет замуж за какого-то Вадика, который является, по совместительству, партнером А. 1С. Выразил надежду на мое благо-разумие. В качестве компенсации за несостоявшиеся отношения пред-ложил мне новую "девятку". (Неужели все действительно так серьез-но?) Дерьмо. Везде полное дерьмо! Даже не могу думать обо всем этом - сегодня опять был "выворот". Мне плохо...".
"30.06.92 г., время - 8.05 (утро)
Второй "выворот" подряд! Сегодня мне приснилась Ольга. Мы сто-яли с ней перед костром, а вокруг был темный лес. Она кивала на огонь, и все что-то говорила, а я никак не мог разобрать ее слов. Мне все казалось, что вокруг много людей, но я никак не мог их увидеть. Они стояли кругом, спрятавшись в темноте, и смотрели на нас оттуда. А Ольга все говорила и говорила. Это было похоже на про-должение той сказки, которой она так увлекла нас десять лет на-зад, в пионерском лагере. Но, прислушавшись, я понял, что она гово-рит на незнакомом языке. И когда я что осознал, она вскрикнула и показала на костер рукой. Пламя тут же превратилось в человечес-кую фигуру, которая прыгнула на нас и накрыла огненным пологом. Зеркальщик... Я проснулся от жара. Но больно не было! Странно, "вывороты" вошли в новую стадию? Посмотрим..."
* * *
Они сидели и летнем кафе под раскидистым двухцветным зонти-ком. Ольга держала в одной руке запотевший бокал с колой, другой придерживала гонкую соломинку, утонувшую в аккуратных кусоч-ках льда, плавающих на поверхности напитка.
- Значит, ты говорил с отцом?
Максим досадливо поморщился и покачал головой:
- Да, я говорил с ним.
На мгновение возникла неловкая пауза.
-И что?
- Что? Все. Я говорил с ним.
Ольга поставила свой бокал на столик. Светлый локон соскольз-нул ей на лицо, и теперь она смотрела на Коврова одним глазом, настойчиво и требовательно.
- Я спрашиваю не об этом, Макс. Про факт вашего разговора мне известно. Я интересуюсь его содержанием. - Ее голос звучал натяну-то и нарочито тихо. Максим подумал, что своевременно надел солнцезащитные очки. Встречаться с Ольгой взглядом ему сейчас не хо-телось, потому что он еще не выбрал линию поведения, не решил, в какой форме будет лучше высказать ей свои сомнения:
- Ты знаешь, у тебя очень заботливый отец, и он во многом оказал-ся прав.
Мимо их столика прошла шумная компания подвыпивших сту-дентов. Они галдели, пили бутылочное пиво, и все как один искоса посматривали на Ольгу.
- В чем же дело? - взгляд Ольги был сосредоточен лишь на Мак-симе.
- В том... что у нас с. тобой... нет будущего. Вернее, у наших с тобой отношений. Мы должны основательно взвесить свои чувства в от-ношении друг друга и сделать соответствующие выводы.
- Какие выводы? Ты имеешь в виду вывод, который уже сделал за нас мой папа? Ну, говори, не стесняйся. Я ведь таю, как он умеет убеждать. Вот и тебя... убедил. Или купил?
Максим смутился и, пожав плечами, отрицательно покачал головой:
~ Нет, он меня не купил, хотя да - предлагал откупного... Тут дело совсем в другом, совсем. Я просто многое понял, а он лишь поддер-жал мои сомнения. Мы... должны расстаться!
- Почему? - Ольга почти прокричала это слово. Несколько чело-век за соседними столиками повернули головы в их сторону. - Почему? Почему? Почему? Ты можешь мне все, что вразумительно объяс-нить? Можешь? Папа устроил мне настоящую травлю, Вадик ведет себя как кретин: умоляет, убеждает, угрожает. И вот теперь ты. Что случилось? Почему все вдруг засуетились? Я ведь не прошу у тебя многого. Разве я говорила о чем-то большем, чем наши встречи? Тог-да, в чем дело? В отце? В Вадике? Во мне?
- Во мне, - жестко оборвал ее Максим и, сняв очки, пристально посмотрел ей в глаза.
- В тебе? Объясни, пожалуйста, будь добр.
Максим глубоко вздохнул, словно собираясь выполнить неприят-ную процедуру.
- Ольга! Во-первых, у тебя есть потенциальный муж. Это важно! Второе, ты и я, мы оба находимся сейчас под впечатлением той детс-кой привязанности, которая возникла между нами десять лет назад. Ты приехала из Москвы, сюда, в этот богом забытый город и встрети-ла меня. Но детство - это детство. Сейчас все по-другому. Тебе угото-вано более достойное будущее. Посмотри на меня, кто я такой? Да никто! Мое будущее размыто и неясно. Вот твой отец это хорошо понимает. И рушить из-за меня уже сформировавшиеся отношения с этим, с Вадимом, просто глупо.
Ольга усмехнулась и отвернулась, наблюдая рассеянно за автомо-бильным потоком, текущим по проспекту.
- Да, Макс, детство - это детство. Но вот этот Вадик никогда бы не пошел ночью в лес, чтобы найти для меня несуществующий цветок, тем более под угрозой отчисления из школы. Как мне все это надое-ло, господи, кто бы только это знал...
Они опять долго сидели молча. Ольга смотрела на проспект, а Максим на нее, не зная, как сказать ей главное, в какие спета облечь это странное признание.
- Оль, я... Ты меня просто не поняла. Я не все тебе сказал. Ты... ведь действительно ничего обо мне не знаешь. Ничего... - сказал он с отчаянием и замолчал, рассматривая небо на горизонте.
Издалека на город надвигалась огромная мрачная туча, тяжелая, словно набухшая от темной воды перина. Максим чувствован, что Ольга снова повернулась и теперь смотрит на него, ожидая продол-жения.
- Что я должна знать о тебе, что может помешан, нашим с тобой отношениям? Ты женат? Голубой? Наркоман? Псих? Что? Скажи мне, чего ты так боишься в себе?
Максим невесело усмехнулся. "Если бы ты знала, как точно попала в цепь. Именно псих! Именно боюсь в себе...". В памяти тут же шевельнулись и ожили жуткие воспоминания прошедшей ночи. Сны, крик, судороги, жар... Хотелось рассказать ей все, чтобы не держать в себе эту тяжесть. Но как это будет выглядеть? "А, плевать".
- Хорошо. Я расскажу тебе. Ты почти угадала, даже не почти, - уга-дала. У меня очень серьезные проблемы с психикой. Да- да, не смотри на меня так. Ты хотела узнать, чего я боюсь и себе? Я и сам не знаю. Но это уничтожает меня день за днем, вернее ночь за ночью, и у меня уже просто нет больше сил, чтобы противостоять этому давлению.
Ольга смотрела на него удивленно, пытаясь, очевидно, понять: шутит он или говорит всерьез. Но назад пути уже не было, и Максим продолжал, чувствуя, что уже не может остановиться:
- Вот вижу твой недоверчивый взгляд и понимаю, что ты мне не веришь. Но это уже не имеет значения. Можешь думать, что я это все выдумал как дополнительный предлог для нашего разрыва. Это неважно. Сейчас уже неважно для меня, потому что мне никто не верит. Никто. Представляю, какой бы был у тебя взгляд, если бы ты хоть один раз увидела, как я мечусь ночью по квартире, сдерживая стон, вырвавшись из объятий очередного кошмара. Как я кричу в ужасе от очередного Наваждения или рычу, словно зверь, стараясь подавить боль мышечных спазмов после очередного "выворота". Что, впечатляет? Это не фантазии, это реальность. Со мной что-то про-исходит, что-то очень страшное. И я не хочу, чтобы эти кошмары стали частью твоей жизни.
Он замолчал, наблюдая за реакцией Ольги (растерянность, недо-верие, страх), потом закрыл глаза и откинулся на жесткую спинку стула, скрестив на груди дрожащие руки.
- Макс, - позвала она робко, спустя несколько минут.
Но он продолжал сидеть, погруженный и темноту своего мира, зак-рытого ставнями век, ожидая, что она встанет и уйдет, не задавая глу-пых и лишних вопросов.
- Ты все это нарочно придумал, да? Для меня? "Не верит! Не верит! Не верит!".
- Нет, - хрипло прошептал он. - Все правда.
На окраине города, уже совсем недалеко, громыхнул гром, похожий на кашель гигантского старика. Солнце скрылось за набежавшие ро-зовые облака, подул прохладный, пахнущий близким дождем, ветер.
- Если ты не хочешь меня видеть, что ж... это твое дело. Но я хочу, чтобы знал - ты единственный человек, которого я... которому я была безумно рада за все последние десять лет. А твои проблемы, по-мое-му, слишком надуманны, если они вообще существуют. В чем я, от-кровенно говоря, очень сомневаюсь. В любом случае, я тебе тоже не верю теперь. Прощай...
Максим слышал, как она встала, отодвинув стул, взяла со стола свою сумочку и вышла из кафе. Звук ее шагов был слышен еще не-сколько секунд, затем он затерялся в шуме толпы. Ковров сидел, не открывая глаз, чувствуя внутри сложную смесь горечи и облегчения. Через мгновение на щеку ему упала тяжелая прохладная капля, за-тем еще одна и еще...