Сблагодарностью к Высшим Силам и людям, поддерживающим меня на Пути!!

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Сблагодарностью Дженет Джонсон, учившей меня писать рассказ, 2752.36kb.
• П. Е. Эссер Посвящается маме и дочери, 2624.97kb.
• Средние века. Готика, 612.48kb.
• Знание Абсолюта текст, 619.71kb.
• Мамин-Сибиряк Д. Н. Отрывок из произведения "О книге", 21.76kb.
• Примерный учебный план и программа дисциплины дополнительного профессионального образования, 286.97kb.
• 5 Наименование курсов Клиническая лабораторная диагностика, 4025.2kb.
• Мастера Владимира Антонова. Автор рассказ, 3231.75kb.
• Мастера Владимира Антонова. Автор рассказ, 3862.6kb.
• Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир, 860.55kb.

* * *

Патрульный автомобиль тронулся с места и плавно выехал на пус-тынную улицу, набирая скорость. Через несколько секунд яркие габа-ритные огни растворились в темноте лишенного освещения переулка. Хан долго смотрел вслед уехавшему автомобилю, затем расстегнул кар-ман легкой летней куртки и положил туда свои документы, недовольно качая головой. Ничего кроме раздражения он сейчас не испытывал. И дернул же черт скучающего в "газике" сержанта вылезти наружу и при-цепиться к неприметному мужчине неопределенного возраста, с невы-разительной внешностью, единственной отличительной чертой кото-рой можно было считать чуть раскосые глаза. Этот совершенно необос-нованный поступок блюстителя порядка был вызван не пресловутой бдительностью, а заурядной жадностью и скукой. Прохожий не при-влекал к себе внимания, не оскорблял никого ни действием, ни своим внешним видом, не производил впечатления субъекта подозрительно-го либо нетрезвого. Но милиционер, тем не менее, окликнул сто. Этот поступок впоследствии едва не стоил ему жизни.

- Эй, гражданин... - лениво и властно рявкнул сержант. Хан послушно подошел к патрульному автомобилю, изображая искреннее удивление:

- Добрый вечер, товарищ милиционер.

- Документы имеются? - сержант изучающе осмотрел прохожего. Хан растерянно улыбнулся и проворно полез в карман выцветшей джинсовой курточки.

- Кудрин Владислав Итджетович. Москва. - Бегло изучив акку-ратный паспорт, и не обнаружив никаких причин для дальнейшей задержки гражданина, сержант неохотно протянул красную книжеч-ку владельцу. - Русский, что ли?

Хан, забрав документы, облегченно закивал:

- Русский - по матери, отец - таджик.

Кривляться перед этим молодым парнем ему уже надоело, и он почувствовал, как внутри затлела искра раздраженной психоэнер-гии, которая вполне могла вырасти в считанные секунды в сжигаю-щий все на своем пути пожар.

- Что так поздно здесь делаешь? Хан пожал плечами:

- А что, у нас уже комендантский час ввели? Сержант сразу напрягся и крутанул на руке упругую резиновую дубинку.

- Умный, что ли? - Вопрос прозвучал не столько угрожающе, сколь-ко предвкушающе.

Хан сжал зубы, ожидая удара, за которым последует невидимый ментальный взрыв, уничтожающий все живое, находящееся в пат-рульном автомобиле, обрывая тонкие сосуды и аорты, плавя мозги и вскипятив кровь. Но сержант, видимо, почувствовав что-то, морг-нул и, сплюнув на асфальт, ткнул концом дубинки в грудь лже-Кудрину, угрюмо процедив сквозь зубы:

- Вали отсюда. Живо.

Это и спасло жизнь ему и двум его сослуживцам, сидевшим в ма-шине и не подозревающим о том, что в эти минуты они были как никогда близки к смерти. Хан просто кипел от раздражения. Он запросто мог бы убить их всех, но осторожность и благоразумие, оттачи-ваемые годами, взяли верх над агрессией, вызванной ощущением постоянного напряжения. Где-то рядом мог быть убийца, который поднял руку на "долгожителей". Поэтому Хан лишь улыбнулся вслед автомобилю, исчезнувшему в глубине переулка, хотя эта улыбка боль-ше напоминала яростный оскал предвкушающего смертельную схватку берсерка.

"Время. Странная штука. Сегодня совершенно не похоже на вче-ра, и люди другие, а Смерть по-прежнему актуальна и страшна. Ведь он почувствовал, почувствовал ее, этот юный мент. И дрогнуло что-то внутри... Смерть - Жизнь. Абстрактные понятия для живого чело-века, почему-то истинную значимость они обретают только для уми-рающего. В этом - парадокс человеческого существования. Нежела-ние замечать очевидное, анализировать фундаментальные прояв-ления бытия, думать, наконец... Мот, например, эти парни. Моло-дые, полные сил и желаний, гонора и амбиций. Им наверняка неког-да думать на подобные темы, ощущать течение времени, тревожить-ся его отливам и приливам, млеть на его волнах от умиротворяющего колыхания минут. Их разум зашорен, словно у скаковых лошадей, видящих перед собой только узкую колею беговой дорожки. Их ста-тус позволяет им чувствовать себя над людьми, над событиями, над временем. Он дает им право на совершение действий, недоступных для обычных обывателей. Табельное оружие, резиновые дубинки, баллончики с газом, наручники - это не просто штатный арсенал спецсредств, это - символы власти, атрибуты касты надсмотрщиков, позволяющие им подняться над миром на гребне волны. Но затем волна идет на убыль, падает вниз, утягивая на дно, закручивая в водоворот, оглушая и накрывая тяжелым пологом. Но это потом... потом... когда-нибудь... и не с ними. А ведь ВСЕ когда-то заканчива-ется. Время!".

Хан знал, что такое время. Он даже научился физически чувство-вать его. За те пятьдесят лет, которые он провел в новом качестве "долгожителя", он научился ценить время.

"Все-таки это цепь парадоксов. Чем больше у тебя времени впере-ди, тем большим скрягой ты становишься по отношению к нему. Бес-смертные боги, вероятно, вообще находятся на грани помешательства от своей жадности. Простые же смертные распоряжаются временем с поистине безумной щедростью. Они просто игнорируют его, сжигая в бессмысленных поступках. А когда приходит Смерть, они пережива-ют, что времени у них было - всего ничего. Странно. А ведь все боятся смерти, все! И поэтому, вероятно, избегают думать о ней, подавляя в мыслях любые ассоциации и намеки. И никому в голову не приходит простая истина, что Смерть приходит тогда, когда запасы времени истощаются. Когда они сгорают в бесполезном костре, пылающем за-частую без особой необходимости. А ведь нужно просто научиться пользоваться временем. Кидать его в Костер Жизни медленно и по-немногу, наслаждаясь его теплом, любуясь его красотой. Вот эти мен-ты - они ведь просто переполнены страхом. В их головах наверняка засела лишь одна простая мысль, одно простое желание - отдежурить спокойно, без происшествий и разъехаться поскорее по своим домам, поесть, выпиты тика, посмотреть телевизор, перед сном трахнуть свою жену или любовницу и уснуть, прячась в скучные сны от этой обрыдлой действительности. Их даже убивать скучно".

Хан почувствовал удовольствие, получаемое от убийства, много позже, чем убил первый раз. И тогда он понял, чего добивались от них инструкторы "Ямы". Энергетический экстаз, взорвавший однаж-ды изнутри его тело после очередного убийства, послужил своеоб-разным инсайтом, просветлением, которое указало ему путь к бес-смертию. Убив человека. Хан понял, что к нему перешло что-то, что принадлежало этому несчастному, что-то, что теперь было ему уже не нужно, и теперь испарялось в пространство, тая в воздухе. Хан впитал в себя этот "пар" и почувствовал, что стал полнее. Чужая энергия добавила ему то, что он так бережно хранил, - время. И тогда он понял, что время можно отнимать, забирая его у тех, кто его не ценит. Именно тогда он встал на этот путь, по которому, вероятно, могут идти только полубоги, через время, вперед, не оглядываясь на трупы, которые грудами лежали на обочине. Его перестали интересо-вать деньги, единственной страстью отныне стало только одно - вре-мя! И Хан убивал, убивал, убивал, потому что убийство добавляло время в его копилку, потому что энергия - это и было время! Нерастраченное до момента своей естественной смерти количество минут и часов. Хан поглощал их, подобно вампиру, высасывающему кровь из презренных людей с целью продления своей жизни. И вот появил-ся кто-то, кто осмелился бросить вызов ему. Убив двух эргомов, этот кто-то объявил о начале своей охоты за "долгожителями". А так как Хан был одним из них, то он принял этот вызов и на свой счет. Оста-валось включиться в эту смертельную игру, используя для этого на-выки убийцы: свой смертоносный Дар и весь арсенал современного оружия и техники рукопашного боя, которой начал обучать Хана еще его отец, в те далекие и благословенные двадцатые...

Хан сказал не полную правду милиционеру, утверждая, что его отец таджик. На самом деле, это была полнейшая глупость, но тот особо и не вдавался в подробности. Насчет матери Хан не соврал, но вот отец... Когда в двадцать пятом году гражданка СССР Беляева Людмила Ивановна вышла замуж за гражданина экзотического в те времена Вьетнама, Партия откровенно поощряла этот брак. Более того, способствовала ему, ведь известный вьетнамский лекарь Ван Гото был вывезен со своей родины специальной миссией ОГПУ для "оказания лечебной и оздоровительной терапии высокопоставлен-ным представителям Советского правительства".

Ван Гото был не просто народным целителем, он владел Даром, который позволял ему совершать необыкновенные веши: сохранять уже в зрелом возрасте идеальное здоровье и молодой вид, лечить самые запущенные и даже фактически неизлечимые заболевания...

В двадцать шестом, в семье Беляевых родился сын - Лева. Отец очень гордился своим ребенком, проводя с ним все свое свободное время. Он обучал его многим вешим, которые не доверял даже новым советским друзьям - врачам и ученым, коллегам по Институту. "Тех-ника воскрешающего дыхания", "Погружение в аромат травы", "Во-дяной Круг" - остались известными только его сыну, который не особенно, как выяснилось впоследствии, тяготел к народной меди-цине.

В детстве Лева был хорошим сыном и прилежным учеником. Он как губка впитывал в себя диковинные знания о травах и минералах, повторял, заучивая, замысловатые движения своего не стареющего с годами отца, исполняющего "гимнастику безвременья", отрабаты-вал мягкую технику стремительных блоков и захватов, чередуя их с жесткими ударами боевой техники "вьет-во-дао". Но самым глав-ным подарком Гото сыну был Дар, дремлющий до определенного времени в глубинах мальчишеского организма...

Леве было всего семь лет, когда причудливая линия жизни повлек-ла его однажды вместе с дворовыми пацанами в полуразрушенные катакомбы, раскинувшиеся под старым, но прочным каменно-кирпичным зданием бывшего монастыря, стоявшего в квартале от дома, где жила семья Беляевых. Этот подземный лабиринт будоражил во-ображение многих поколений мальчишек, проживающих неподале-ку от монастыря. Рассказывали, что здесь, в этом подземелье, мона-хи устроили свое кладбище, и теперь в определенный день можно увидеть в глубине самого длинного коридора очертания удаляющейся фигуры в черном плаще. Еще рассказывали про четверых красноар-мейцев, во время революционного переворота вошедших в этот под-вал в поисках монастырских сокровищ. Назад они не вернулись. И теперь их грешные души, очевидно, уже отыскавшие за долгие годы желанные драгоценности, стонут и кричат, скитаясь по бесконеч-ным коридорам, ведущим, вероятно, в самое чистилище. Под боль-шим секретом передавалась из уст в уста легенда о жутком вурдала-ке, заточенном в подземном склепе и с уходом монахов выбравшем-ся наружу и устроившем себе в темноте подвала обиталище. В об-щем, жути было наверчено предостаточно, во всяком случае, для того, чтобы целые группы пацанов еженедельно отправлялись вниз в на-дежде найти серебряную, а лучше золотую монету из сокровищни-цы, старый, проржавевший от крови многочисленных жертв, меч, покрытый паутиной, кости и череп иссушенного священника или чудовищный след лапы шастающего во тьме коридоров вурдалака.

Слабые источники света в виде самодельных тряпичных факелов вых-ватывали из темноты отдельные фрагменты отсыревших стен, крыси-ные морды с бликующими глазами, гнилые балки и перекрытия. Про-цессия медленно двигалась вперед, все се участники, затаив дыхание, всматривались во мрак впереди, вслушиваясь в тишину подвала.

- А-а-а-а, - вдруг истошно заорал идущий во главе экспедиции Дима Пилюев.

Эхо его крика заметалось в узком пространстве коридора, оглушая застывших в оцепенении пацанов. Через мгновение все исследова-тели уже неслись назад, на ощупь пробираясь к выходу, наскакивая друг на друга и надрывно вопя. А сзади, из темноты, слышались не-внятное рычание и тяжелый топот. Ужас буквально душил несущих-ся во тьме участников подземного похода. Лева оказался на лестни-це, ведущей к выходу, последним. Он боялся, что ноги отнимутся от жуткого страха, повисшего на них пудовыми гирями. Он ничего уже не соображал, зараженный общей паникой, понимая лишь одно: позади опасность! Смертельная, страшная, поджидающая их всех в глубине катакомб и теперь преследующая по пятам. Может быть, это был даже вурдалак, в существовании которого мальчишки клят-венно уверяли друг друга, собравшись вечером во дворе. Чудовище уже хрипло дышало в худощавую спину обезумевшего от страха Левы. Он споткнулся, уже практически преодолев всю лестницу, добежав до выхода, и упал на последние ступеньки в метре от спасительной двери на улицу, сбивая локти и обдирая в кровь тощие коленки. Из приоткрытой двери пробивался снаружи тонкий луч солнечного све-та, освещая только несколько верхних ступеней. Лева обернулся, пытаясь снова подняться на ноги, но не смог. В это мгновение грани-цу, отделяющую затхлый подвальный мрак от дневного света, пере-сек вурдалак. Перекошенная синяя морда с заплывшими глазами, пыльная и грязная одежда, невнятная рыкающая речь - это суще-ство по праву могло называться вурдалаком, но было еще ужасней. Это был Ерема, известный всей округе дебил и алкаш. Неуправляе-мый, звероподобный мужик, он жутко ненавидел детвору, которая не упускала случая поиздеваться над ним. Для Левы этот больной психопат был значительно более страшным существом, чем любое адское чудовище. На губах Еремы повисла грязная пена, глаза дико выкатились наружу, из перекошенного рта вырывались злобные не-членораздельные звуки. Ерема был сильно пьян и взбешен: пацаны нашли его укромное обиталище. Нарушителей спокойствия и извеч-ных обидчиков нужно было пойман, и наказать. Грязная узловатая рука с растопыренными пальцами потянулась к тонкому мальчи-шескому горлу, и в этот критический момент между мальчиком и Еремой возник невидимый, но отчетливо ощутимый обоими, контакт. Словно мостик или шланг, соединяющий два сосуда, перепол-ненных бушующей энергией. Лева вдруг почувствовал сердце пья-ного олигофрена, его вибрацию, ток крови в ритмично сокращаю-щихся клапанах. Это ощущение длилось недолго - мгновение, но именно в это мгновение из Левиной груди, по связывающему их ка-налу, вылетела обжигающая стрела и ударила Ерему ветвистой мол-нией в грудь. И вслед за ней оборвалась связь, растаял мост, навали-лась всепоглощающая одуряющая усталость, апатия, тишина. Ере-ма дернулся, словно от удара током, глаза его закатились и он, схва-тившись за грудь руками и судорожно вздохнув, прохрипел что-то непонятное и жалобное, а затем отшатнулся и исчез в темноте, ска-тываясь по ступенькам во мрак и холод приютившего его подвала. На верхних ступенях лежал потерявший сознание мальчик.

Спустя полчаса Леву увезли в больницу, а мертвого Ерему закину-ли в приехавший с большим опозданием грузовик. Врачи констати-ровали смерть от обширного инфаркта, и возиться с телом мертвого идиота никому не хотелось. Лева отделался тогда сильным испугом и серьезным разговором с отцом. Через несколько месяцев эта исто-рия почти забылась, и Лева продолжал расти нормальным мальчиш-кой, совершенно ничего не подозревающим о своей исключительно-сти. Пока на его жизненном пути не появилась бешеная собака, на которую он наткнулся на одном из пустырей, где размещались имп-ровизированные футбольные поля. При виде оскаленной пасти в подсознании машинально возник образ безумного Еремы, и тело тут же "включилось", настраиваясь на неуловимую связь, несущую невидимую, но вполне конкретную смерть. По спине мальчика про-бежали знакомые волны озноба, и, когда собака сорвалась с места, хрипло лая и рыча, Лева испытал на этот раз уже приятное чувство - толчок в груди и растекающееся по телу томительное тепло. Смерто-носный разряд вспорол воздух, и пес, споткнувшись, забился в судо-рогах. Но Лева этого уже не видел. Обморок, как следствие перегруз-ки психики, опять пришел на смену спасительной молнии, остано-вившей больного зверя. Потом жертвой своей глупости стал Винт, известный в районе хулиган. Он разбил третьекласснику Беляеву нос и тут же рухнул к его ногам с внезапным инфарктом. Потом... В общем, череда случайностей закончилась для Левы в двенадцать лет, когда в дом Беляевых-Гото ворвались четверо неизвестных с оружи-ем в руках. Вьетнамский целитель, владевший боевым искусством, возможно, справился бы со злоумышленниками, но ему надо было помимо себя защищать еще жену и сына. Он смог повалить двух нападавших на пол, оставшиеся двое открыли стрельбу. Ван Гото был смертельно ранен после первых же выстрелов - две пули попали ему в грудь, две - в живот, одна - в голову. Истекая кровью, он упал на Леву, прикрывая его своим телом. Тем временем убийцы хладнок-ровно расстреляли Людмилу Беляеву. Помощь пришла с опоздани-ем и из самого неожиданного источника. Оба убийцы скончались на месте от разрыва сердечной мышцы, третий умер, не приходя в со-знание, еще после ударов вьетнамца, а четвертый сумел выползти в подъезд, преодолевая жуткую боль в груди.

Лева две недели пролежал в реанимации, истощенный сверхмощ-ным энергетическим разрядом, находясь на грани между жизнью и смертью. Когда он пришел в себя, единственным посетителем его палаты был серьезный мужчина в строгом костюме. Он подолгу бесе-довал с Левой, приносил ему книжки, фрукты и соки, а затем, когда Лева вышел за чугунные ворота больницы, окликнул его из черной машины, припаркованной неподалеку. Лев Гото сел в автомобиль, и тот понес его по знакомым улицам в совершенно незнакомую новую жизнь, где этот человек стал для него всем - отцом, учителем, Богом, а способность тела защищаться от грозных опасностей преврати-лась в идеальное невидимое оружие. Так появился Дар, так появил-ся в жизни Левы Инструктор - Кукловод, завладевший навсегда ду-шой мальчика. Так появился в его судьбе Институт, в стенах которо-го он стал полубогом, эргомом, убийцей и где научился любить Вре-мя, которое приоткрыло для своего нового почитателя совершенно невероятные горизонты.

ля совершенно невероятные горизонты.

Уже потом, спустя много лет после побега из Института, когда шесть эргомов убили своих конвоиров и разбежались по Москве, Дар проявил себя совершенно неожиданным образом. Он отворил Врата Вечности, сделал доступной идею бессмертия, или, по крайней мере, исключительного долголетия. Хан начал новую жизнь, исполненную силы и настоящей власти, а не той, к которой стреми-лись в последнее время все оставшиеся эргомы: Циклоп, Лесник, Ловкач. С течением времени они врастали в финансовый пласт общества, полагая, что деньги - это и есть Власть. Медведь вообще отказался от всего, очевидно, искупая в душе гибель тех молодых парней из госбезопасности. Хан же нашел истинное определение Власти: власти над жизнями людей, над их судьбами, над временем, которое пульсировало в пространстве упругими волнами энергии, резонируя на мембранах сердец все новых и новых жертв.

Он закрыл глаза. Воспоминания о прошлом навеяли печаль. Прочь! Сейчас не время печалиться. Нужно найти убийцу эргомов и уничтожить его самого, высосав напоследок из него новую порцию бессмертия. Хан продолжил своп путь, вокруг было уже совсем тем-но, а темноту он не любил с детства.

Яма неподвижно стоял в одной из ниш просторного чердачною помещения и прислушивался. Ему правились чердаки: своей тиши-ной, безлюдьем, непотревоженным налетом времени. К тому же чер-дак являлся самой выгодной стратегической позицией. Будучи са-мой вершиной муравейника, он всегда был погружен в спаситель-ную тьму, скрывая в своих недрах таинственного охотника. В руках у Ямы была небольшая сумочка, которую он поставил на пол и, наклонившись, открыл, извлекая из нее, словно фокусник, необходимые принадлежности: зачехленные ножи, пакеты с сероватым порошком, замшевый футляр с трубкой кхурташа, двадцатисантиметровый цилиндр раздвигающейся телескопической дубинки с внутренней по-лостью, заполненной газом, маску... Он действовал стремительно, зная цену каждой секунде. Сев прямо на пол и прислонившись голо-вой к одному из бревен, поддерживающих каркас крыши, он быстро разложил перед собой курительные принадлежности. Руки уверен-но отмеряли микродозы порошка, смешивая их в определенной про-порции и засыпая в недра курительной трубки - кхурташа. Щелкну-ла зажигалка, и пламя подожгло серую смесь комбинированного табака. Это был ТАКТАШ - Сила Двух Духов. Один из них уводил сознание далеко за грань обычного человеческого рассудка, второй Дух давал свою силу телу храбреца, принимающего Священный Дым.

Первые две затяжки Яма сделал в рот, давая слизистой поверхно-сти привыкнуть к новому ощущению. Третья затяжка обожгла лег-кие горьким холодом. Такташ медленно вползал внутрь организма, сливаясь с дремлющим потенциалом колдуна. Яма выпустил тугую струю серебристого дыма изо рта, рассеянно наблюдая, как его клу-бы, извиваясь в причудливые фигуры, тают, вылетая в атмосферу города за чердачным окном. Голова качнулась, словно воздушный шарик, привязанный за веревочку. Это откуда-то из внутреннего пространства пришел первый толчок, завертев каруселью мысли и обостряя до предела все чувства. Руки и ноги налились ватной тяжестью, растекающейся по суставам и мышцам тягучей рекой. Ощуще-ние было и приятным и раздражающим одновременно. Тело будто надували изнутри. После четвертой затяжки это чувство прошло. Яма улыбнулся. Напряженные мышцы пресса размякли под действи-ем огненной волны, хлынувшей по телу, обмывая обжигающими бу-рунами сердце, печень, легкие, солнечное сплетение, руки и ноги. Такташ открывал тайные кладовые организма. Черная стена перед Ямой стала покрываться кляксами флюоресцирующих пятен. Все вокруг стало излучать мягкий зеленоватый свет. Яма медленно по-вернул голову. Темное небо за окном окрасилось мерцающей жел-тизной. Слух стал различать новые звуки: цокот голубиных лап по железу удаленного края крыши, раздраженные крики пожилой жен-щины на втором этаже, какофонию из разных программ десятка те-левизоров, работающих в доме, гул далекого самолета, невидимого за лимонной поверхностью ночного небосвода... Запах цветов, трав и деревьев с дворовых клумб и палисадников ударил по обостренно-му обонянию приторно сладкой смесью ароматов.

Яма привыкал к этому новому миру, сортируя свои ощущения и фокусируя их интенсивность. Визуальная картинка стремительно менялась, превращая тусклый окружающий мир в сверкающий ка-лейдоскоп энергий, где каждому звуку соответствовал свой цвет, и каждый предмет, попадающий в фокус внимания, звучал опреде-ленным образом. Сумрак вокруг стал невероятно прозрачным, все виделось с потрясающей четкостью и контрастностью. Яма медлен-но встал на ноги. Окружающий мир пошатнулся. "Это нормально, ничего страшного. Вестибулярный аппарат перенастраивается на иной уровень реакций". Яма постоял немного, выбирая оптималь-ный ритм дыхания. Вот. Все встало на свои места. Можно двигаться, но все еще медленно и осторожно. Новый режим чреват поврежде-ниями для мышц и сухожилий, обретающих новую, повышенную эластичность. А мышцы буквально трещали от избыточной энергии, всколыхнувшей организм. Такташ разбудил внутри Ямы тигра, и этот тигр упивался своей мощью. Осталось только выплеснуть ее вовне, дать свободу действовать Маргу - "Телу Шамана", начавше-му зачаровывающую мистерию жизни и смерти.