А. Н. Стрижев Седьмой и восьмой тома Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова, завершающие Настоящее издание, содержат несколько сот писем великого подвижника Божия к известным деятелям Русской прав

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 63

Игумен Иустин был утвержден в должности наместника монастыря 28 октября 1861 г. И ему очень повезло, что в предстоящих трудах по восстановлению монастыря у него был такой руководитель, как святитель Игнатий, который сразу же определил план действий, использовал свой авторитет для привлечения благотворителей, занимался необходимой перепиской с начальством. Он даже, для обеспечения монастыря средствами, решился расстаться с очень дорогой для него вещью — драгоценной панагией, подаренной ему императрицей Александрой Федоровной. Он переслал ее в Петербург брату Петру Александровичу, чтобы тот вернул ее в Кабинет. На вырученные 3,5 тысячи рублей был произведен самый неотложный ремонт и куплены предметы первой необходимости. Также в целях увеличения монастырских доходов игумен Иустин, по предложению святителя Игнатия, поставил на Волге пристань против монастыря, у которой останавливались все идущие мимо пассажирские пароходы. В пристроенной здесь же часовне во время остановок служились молебны и продавались свечи, просфоры и образа. Кроме того, была произведена осушка заболоченных участков земли и восстановлено хлебопашество.

Святитель Игнатий был очень доволен деятельностью своего наместника, но особенно ценил его человеческие качества. Еще 12 мая 1860 г. он писал М. В. Чихачеву: «Пишешь, что о. Иустин редкой души человек. Точно: к нему имеется особенная милость Божия. Я должен благодарить Бога, что Он, по великой милости Своей, послал мне на старость, при крайней немощи моей, человека, несущего о Господе тяготу мою». А брату, П. А. Брянчанинову, уже из Бабаек 20 февраля 1864 г.: «О. Иустин есть единственное лицо, вступившее со мною в единение по духу, имеющее самоотвержение и способное носить немощи ближних. {стр. 312} …Это тот человек, которому после меня, наиболее свойственно быть близким Тебе». Святитель даже считал, что как его ученик о. Иустин «далеко выше Сергиевского Игнатия [Малышева], который, впрочем, имеет особенную способность и находчивость в своих сношениях с светскими».

Отец Иустин проявлял свою незаурядность и чисто в человеческом плане, об этом свидетельствует его поступок во время ледохода 1864 г. 2 апреля этого года епископ Игнатий писал брату о своем донесении в Святейший Синод по поводу «спасения 14 человек от потопления»: «Их принесло под монастырь на тихвинке и затерло льдом ближе к противоположному берегу. Поднялся вопль народа, находившегося на судне и увидевшего опасность своего положения; некоторые стояли с воздетыми к небу руками, как видно, на молитве. Помощь казалась невозможною, потому что река была покрыта ледяными глыбами. Одно известное тебе самоотвержение о. Иустина могло воодушевить некоторых из братий. Они, имея во главе настоятеля, отправились на реку и, подвергая себя очевидной опасности, спасли жизнь 14-ти человекам».

В этом же году, сообщая Святейшему Синоду о заслугах о. Иустина, святитель Игнатий рекомендовал возвести его в сан архимандрита. 29 марта 1865 г. он писал брату: «О. Иустин принял отказ о возведении в сан архимандрита с таким благодушием, как подобает монаху. Промысл Божий ведет его не по цветам, а по пути прискорбному, посреди поношения человеческого, чем отмечается человек, любимый Богом. Отказ этот душеполезен и для него и для меня. Принимаем его как от руки Божией». Впрочем, святитель Игнатий был не тот человек, чтобы отступать от дела, которое считал справедливым. В начале 1866 г. указ Синода был утвержден, и 2 марта он писал Высокопреосвященному Нилу, архиепископу Ярославскому и Ростовскому: «…позволяю себе беспокоить Вас покорнейшею моею просьбою. В ближайшее служение мое подобает мне произвести своего игумена во архимандрита, а архимандричий крест еще не прислан. Почему сделайте одолжение, повелите из подведомственных Вам мест выдать таковый крест сему письмоподателю, моему келейнику, монаху Никандру…» Отец Иустин был возведен в сан архимандрита 22 марта 1866 г.

Между тем приток богомольцев в Бабаевский монастырь с прибытием туда епископа Игнатия значительно увеличился и церковь Николая Чудотворца не могла всех вмещать. Монас{стр. 313}тырская братия и окрестные жители давно уже выражали желание построить новый храм вместо обветшавшей Иверской церкви. Но святитель Игнатий, по опыту знавший, каких средств и каких трудов это будет стоить, сомневался, осилит ли их монастырь. Позже, 25 февраля 1864 г. он писал брату: «Тебе известно, как я не желал затевать в монастыре никакой постройки, но необходимость приводит к попечениям. Живем не так, как бы желалось, но как Бог приводит жить. Он ведает полезнейшее, и настоящее положение должно признавать Его великою милостью». Отец Иустин сумел убедить его, обещав, что все заботы возьмет на себя. И 11 мая 1864 г. Святитель писал брату: «Над построением храма Богоматери очевиден перст Богоматери; даруется человекам, труждающимся в деле, помощь; вместе даруется им побороться с препятствиями и поскорбеть для их же душевной пользы, чтоб очистить дело от примеси тщеславия и других увлечений, чтоб оно было совершено в Богоугодном смиренномудрии. Таков обычный ход дел, покровительствуемых Богом».

Для подготовки места для строительства средства начали изыскивать еще с середины 1863 г. 29 августа святитель Игнатий написал Высокопреосвященному Нилу официальное отношение: «Николаевский Бабаевский монастырь имеет необходимую нужду в построении новой соборной Церкви. А как к совершению такового дела собственные средства монастыря недостаточны: то оказалось необходимым прибегнуть к сбору. Не откажите, Ваше Высокопреосвященство, сборщику монастыря, иеромонаху Паисию, сему письмоподателю, дозволить сбор в Ярославской епархии, чем окажете монастырю истинное одолжение». Явились и благотворители: подрядчик каменных работ, ярославский мещанин И. Ф. Федотов предложил всю каменную работу по сооружению храма произвести безвозмездно своими рабочими, но из монастырского материала и на монастырских хлебах. А для начала пожертвовал 1000 рублей. В жизнеописании Святителя рассказывается, с какими трудностями пришлось столкнуться монастырю, чтобы получить разрешение на разборку ветхого и начало строительства нового храма. По Промыслу Божьему все окончилось благополучно. Составить проект храма святитель Игнатий поручил своему другу — академику архитектуры Ивану Ивановичу Горностаеву [196]. Для наблюдения за постройкой {стр. 314} святитель Игнатий учредил особую комиссию из монастырской братии под председательством о. Иустина.

Многие искушения пришлось вынести архимандриту Иустину в связи со строительством. Несмотря на значительные пожертвования благотворителей и на денежные сборы, нередко случалось, что средства на строительство совершенно истощались. Особенно всем в монастыре запомнился один случай. Денежные средства совсем истощились, нечем было расплачиваться с рабочими. Те же, хотя не прерывали работу, но упрекали Архимандрита в неаккуратности платежа, ссылаясь на то, что им не на что кормить семьи. Придя в свою келлию, о. Иустин горько заплакал и до утра размышлял, как выйти из такого положения. Утром ему доложили, что какая-то женщина хочет видеть его. Он, думая, что это жена рабочего, не решался принять ее. Но женщина настояла, и оказалось, что она принесла денежное пожертвование, причем достаточное для расплаты с рабочими. Умершая за 30 лет до этого бабушка этой женщины завещала ей всё свое состояние с условием, что она передаст часть средств монастырю, который будет особенно нуждаться в них.

Скоро, однако, денежные средства опять истощились, а монастырь должен был закупать хлеб и продукты для рабочих. Отец Иустин обратился к торговцам с просьбой отпустить хлеб в долг, но те отказали, так как и прежний долг не был уплачен. Посоветовавшись с Федотовым, о. Иустин решился приостановить работы и временно распустить рабочих. Выручил Петр Александрович Брянчанинов, принимавший в этом деле самое живое участие: он пожертвовал на продолжение работ около 5 тысяч рублей — последнее свое состояние.

По мере продолжения строительства, епископ Игнатий начинал относиться к нему все с большим энтузиазмом. 30 июля 1865 г. он писал Высокопреосвященному Нилу: «Судьба сделала Вас одним из первых ктиторов по построению Соборного Храма в Бабаевском монастыре. Также судьба даровала для построения этого Храма проект самый удачный — проект, который, будучи новостию в Российской церковной архитектуре, вместе с этим заимствован, по характеру своему, с древнейших храмов Палестины. Наконец: строится храм непостижимою Судьбою. Как он строится? Не могу дать ответа. Монастырь найден мною в состоянии разрушения, разорения и в долгу, строение Храма начато при ничтожнейших средствах, но в настоящее время половина здания выведена вчерне, а к концу лета надеем{стр. 315}ся вывести под кирпич. Тут действует перст Божий и усердие благочестивых человеков». А 22 июня 1866 г. писал племяннице А. В. Жандр: «Церковь наша выходит необыкновенно хорошею, далеко лучшею, нежели какова она на чертеже, так что рука Божия выказывается в этом деле со всею очевидностию».

Высокопреосвященный Нил никогда не отказывал строительству храма в своей поддержке. Он и сам был строителем многих храмов в Сибири. Поэтому ему были интересны подробности, о которых сообщал епископ Игнатий. Так, в Бабайках повторилось то же, что было в Сергиевой пустыни: при недостаточных средствах здесь также была обнаружена «гряда гранита, вроде сердобольского, голубого отлива, особенно приятного для глаз: из этого сделали цоколь под всею церковью в 13 вершков вышины. … Удивляюсь, как зиждется этот храм при ничтожных средствах наших. Зиждет его невидимая Рука».

Влияние святителя Игнатия на внутреннюю жизнь монастырской братии было велико и плодотворно. Он был доступен для каждого, никому не отказывал в назиданиях, часто к вечернему чаю он приглашал кого-нибудь из братии для душеполезной беседы. Но все же чаще других его собеседником бывал о. Иустин, как наиболее близкий ему по духу ученик его. «Вы говорите справедливо об о. Иустине, — писал он игумену Антонию Бочкову. — Я питаю к нему и чувство уважения и чувство благодарности» [197]. Беседуя с о. Иустином как с человеком, хорошо понимающим его, святитель Игнатий обсуждал с ним и те вопросы, которым посвящал свои сочинения. Так, однажды он писал брату: «О сочинениях моих. Не без Промысла Божия устраивается напечатание их, доселе встречавшее затруднение. Недавно мы говорили с о. Иустином, что древния отеческия книги для монахов никак не могут быть применены вполне к современному русскому монашеству. Наиболее применимая книга Преп. Нила Сорского, но и та написана именно для безмолвников. Что ж я увидел недавно, пересматривая написанное мною для переписки о. Моисеем. Увидел, что мои грешные сочинения содержат в себе приспособление учения Преп. Нила к современному монашеству, а именно «Аскетические Опыты» могут удовлетворить этой цели». Несомненно, что именно о. Иустин и был первым читателем творений Святителя, пересмотром и дополнением которых он занимался в Бабайках.

Наступил апрель 1867 г. Еще в начале месяца, «объясняя архимандриту свое духовное состояние, он [святитель Игнатий] {стр. 316} передавал ему, что потерял всякое сочувствие ко всему земному, потерял даже внимание ко вкусу пищи, причем прибавил: «я недолго протяну». 25 апреля архимандрит Иустин просил благословения послать за доктором, но Преосвященный с твердостью, в мирном и покойном настроении духа сказал решительно: «Не надо», повторив несколько раз: «Мне так легко, хорошо».

30 апреля 1867 г. святитель Игнатий перешел в вечность. Для архимандрита Иустина это был тяжелейший удар: в лице святителя Игнатия он потерял своего духовного отца, руководителя на протяжении 30 лет в монашеской жизни, а в последние годы и наиболее близкого человека и друга. Потерял он также ценнейшего сотрудника в деле управления монастырем, который одним своим авторитетом разрешал возникающие проблемы.

6 октября 1867 г. архимандрит Иустин (Татаринов) был утвержден Святейшим Синодом в должности настоятеля Николо-Бабаевского монастыря. Оставшись один, он старался поддерживать обитель на той высоте внешнего и внутреннего благоустройства, которой она достигла при святителе Игнатии, и потому явился «ревностным подражателем его в делах монастырского управления». С 1865 г. он был председателем Комиссии, учрежденной епископом Игнатием, по построению храма во имя Иверской Божией Матери, и первой его заботой было довести это дело до благополучного завершения. Но именно в этом деле его преследовали главные искушения: нехватка средств, в 1870 г. — пожар, истребивший деревянный корпус, в котором находились ризница и библиотека, а также кресты, заготовленные для нового храма, затем, когда кирпичная кладка стен храма была почти завершена, столбы, поддерживающие купол, дали трещины. Постройка едва не остановилась. Выручили благотворители: жители Ярославля, среди них главный — городской голова С. О. Полетаев, — на их пожертвования были устранены повреждения в храме; также известный торговец чая, уроженец Большесольского посада, соседнего с монастырем, К. А. Попов принял на себя расходы по заготовлению новых крестов.

К 1876 г. храм вчерне был готов, но снова, из-за нехватки средств, отделка его приостановилась. В этом же году, 13 декабря Бабаевский монастырь посетил заступивший на место скончавшегося архиепископа Нила Высокопреосвященный Леонид Краснопевков [198]. С большим интересом осмотрев храм и выслушав историю его создания, он высказал сожаление о приоста{стр. 317}новке работ и просил архимандрита Иустина и казначея иеромонаха Арсения по возможности быстрее заканчивать работы по отделке храма. Это желание Преосвященного Леонида оказалось предсмертным: 15 декабря он неожиданно скончался. В скором времени архимандрит Иустин отправился к Высокопреосвященному Платону, Костромскому архиепископу, чтобы доложить об обстоятельствах кончины архиепископа Леонида. Узнав о его последнем пожелании, архиепископ Платон поручил немедленно приступить к его исполнению.

По возвращении в монастырь архимандрит Иустин написал архиепископу Платону: «Дух Божий изрек устами Вашего Вы{стр. 318}сокопреосвященства повеление окончить церковь к осени сего 1877 года. Повеление это принято мною именно как Божие, с верою. Сегодня объявил я братии о Вашем желании освятить храм 8-го сентября, и братия охотно согласилась потерпеть некоторые лишения в содержании, чтобы скопить нечто для церкви. После вечерни сегодня же отслужили мы соборне молебен Царице Небесной и святителю Николаю о благопоспешении в предпринятом деле. С верою приступаем при 40 рублях наличных денег, из коих в задаток на покупку кирпича уже выдано 30 рублей. Нечего и говорить о том, что своими средствами мы не можем окончить предпринятого, так как для того, чтобы приготовить церковь к освящению, по самым скромным соображениям, нужна сумма в 10 тысяч рублей. Подкрепите, Владыко Святый, Вашими Святительскими молитвами наше послушание и усердие».

Посоветовавшись с Петром Александровичем Брянчаниновым, архимандрит Иустин решился ехать вместе с ним в Москву к почитателям почившего Владыки, с просьбой помочь им исполнить его последнее желание. В этом деле они получили значительное содействие настоятельницы Московского Алексеевского монастыря, игумении Антонии Троилиной, у которой в это время проходила послушание сестра покойного архиепископа Леонида, Екатерина Васильевна Ушакова, а также от его брата, А. В. Краснопевкова. Собранных средств оказалось достаточно для завершения работ по храму. Высокопреосвященный Платон до этого момента не дожил. Торжественное освящение храма во имя Иверской иконы Божией Матери было совершено 8 сентября 1877 г. Преосвященным Геннадием, епископом Кинешемским.

В последующие годы архимандрит Иустин приложил немало трудов и старания к отделке нижней церкви храма. 22 января 1889 г. был освящен средний престол ее в честь Рождества Христова, а 24 января — придельный во имя Сретения Господня и священномученика Игнатия Богоносца — Ангела духовного отца архимандрита Иустина.

После поездки в Москву в январе 1877 г. архимандрит Иустин еще несколько раз выезжал туда по делам монастыря. Там он посещал Николо-Угрешский монастырь и архимандрита Пимена. С ним он познакомился еще в 1857 г [199]. Затем архимандрит Пимен приезжал в Ярославль и на Бабайки: в 1875 г. навестить Высокопреосвященного Леонида Краснопевкова, а в 1876 г., чтобы проститься с ним. В августе 1880 г. архимандрит Иустин прибыл в {стр. 319} Николо-Угрешский монастырь по приглашению архимандрита Пимена на празднование 500-летия монастыря и для участия в закладке нового собора. Свидание двух архимандритов оказалось последним: архимандрит Пимен скончался 17 августа, через восемь дней после закладки собора.

А в августе 1884 г. архимандрит Иустин побывал там, где начиналась его монашеская жизнь. 5 августа этого года П. П. Яковлев сообщал Петру Александровичу Брянчанинову в Бабайки, что о. Иустин «имел счастие сегодня представляться здесь [в Сергиевой пустыни] Его Величеству Государю Императору и их Высочествам Великим Князьям. <…> Подробности сообщит сам».

Все годы, прошедшие со времени прибытия на Бабайки, о. Иустин заботился и о благолепии церковного богослужения в обители. Особое внимание он обращал на исполнение богослужебных песнопений. Еще будучи в Ставрополе, он создал и обучил архиерейский певческий хор, привлекавший громадное число богомольцев. И здесь, в Бабайках, он сформировал из братии монастыря прекрасный хор, сам обучил его и нередко руководил им во время пения в храме, «украшая это пение своим прекрасным голосом, сохранившимся во всей своей силе, мягкости и свежести до конца его жизни».

В своем увлечении духовной музыкой и пением он нашел союзницу в лице настоятельницы Московского Алексеевского монастыря, игумении Антонии Троилиной. Матушка игумения в молодости получила прекрасное музыкальное образование. До поступления в монастырь (в 19 лет) она даже выступала как солистка на фортепиано с большими оркестрами. Поступив в монастырь, она свою любовь к музыке сосредоточила на церковном пении. В Алексеевском монастыре она создала замечательный хор, пригласив для этого опытных учителей пения. При этом сама пробовала голоса и подбирала ноты. Знакомые композиторы присылали ей свои произведения на испытание.

Архимандрит Иустин познакомился с матушкой Антонией в 1877 г., когда приезжал в Москву для сбора средств на строительство Храма. Он также присылал ей ноты своих произведений. Так, с письмом от 17 января 1881 г. он прислал ей партитуру ирмосов три песнца, а от 12 марта 1884 г. — положенный на ноты кондак святому Алексию человеку Божию.

Пение её монастырского хора производило на архимандрита Иустина огромное впечатление. «Милость мира ваше, — писал он ей 21 марта 1877 г. — до сих пор отдается в душе моей». Или {стр. 320} 25 марта 1882 г.: «Сегодня за литургией я вспоминал вас и ваших клирошанок по поводу незабвенного для меня пения у вас — «Милость мира»; помните, когда я служил у вас в Пасху и оне пели эту "Милость мира"». А 22 августа 1888 г. он писал: «Сочувствую Вашей скорби, матушка, в потере такого редкого голоса Вашего хора. В последний раз нашего приезда я слушал этот голос и любовался им, не воображал, что она была больна и столько времени. Жаль её и Ваш хор. В первый день Пасхи у нас отправляется после вечерни так называемая архиерейская панихида, на которой поминают почивших архипастырей, — помянем вкупе с ними и новопреставленную монахиню Вирсавию».

Большой почитательницей архимандрита Иустина и его пения была также знаменитая настоятельница Усть-Медведицкого монастыря области войска Донского, игумения Арсения Себрякова. Как свидетельствует ее жизнеописание, она была так поражена «Аскетическими проповедями» «недавно почившего епископа Игнатия Брянчанинова», что решила познакомиться с семьей его духовной и, будучи в Москве, проехала на Бабайки, где познакомилась с Петром Александровичем Брянчаниновым и о. Иустином. В своих письмах к Петру Александровичу она неоднократно в весьма лестных словах отзывалась об о. Иустине: 10 марта 1871 г. — «Я очень ценю его духовный взгляд»; 22 марта — «Отец архимандрит [Иустин] сказал правду, что не следует вдаваться в богословские вопросы, — это не спасительно, а даже вредно, и тонкое разбирательство их может привести к заблуждению, а правильное к кичению»; 25 марта 1872 г. — «…Отец архимандрит уехал от нас 22-го числа. Много, очень много утешил он меня своим приездом. Чем более я узнаю его, тем более вижу в нем плоды правильного духовного руководства. Моя душа отдыхает в беседе с ним, а его способность к самоотвержению удивляет меня и укрепляет мой слабый дух. При всем, что он имеет доброго, в нем есть еще такой задаток к духовному восхождению, что я не знаю и меры его будущему преуспеянию духовному, если Господу угодно будет продлить его жизнь телесную и духовную. Все это я говорю вам одному — он не любит, когда я ему пророчествую что-нибудь больше сознания греховности своей, но это-то состояние и есть основание, с которого никогда не должна сходить душа, и если потерять его, то не только большего не получишь, но погибнет и путь, ведущий к добру».

Матушка Арсения тоже занималась строительством нового храма во имя Казанской Божией Матери. Закончен он был ле{стр. 321}том 1885 г. и освящен Преосвященным Митрофаном 8 сентября. А 15 сентября архимандрит Иустин освящал придел храма в честь апостолов Петра и Павла. «Гармонический необыкновенно приятный голос отца архимандрита, редкое умение владеть им, а также хорошие голоса его послушников умилили присутствовавших в храме».

Архимандрит Иустин скончался 28 января 1890 г. от разрыва сердца. Он погребен в нижней церкви нового соборного храма, в особом ее отделении, под главной входной лестницей. (Храм этот также был уничтожен в 1930-х гг.)

«Сегодня сороковой день нашему дорогому другу архимандриту Иустину, — писала игумения Арсения. — Даруй ему, Господи, вечное упокоение со святыми, молитвами владыки Игнатия! Мы молились за упокой его души и поминали его хлеб-солью. Я всю панихиду проплакала. Вспомнился он мне, как живой, и вся его жизнь с девяти лет в стенах монастыря, как в пещи Вавилонской, с молодых лет в должности настоятельской, как мученик и исповедник».

* * *

Blog