Geum.ru

Элвин Тоффлер

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   40

Глава 16




ЭЛЕКТРОННОЕ ЖИЛИЩЕ



За нашим продвижением к новой системе производства кроется возможность социальных изменений, настолько поражающих своими размерами, что мало кто из нас захотел бы оказаться с ними лицом к лицу. Ведь мы стоим перед революционизированием и нашего дома.

Наряду с поощрением малых производственных групп, наряду с возможностью децентрализации и деурбанизации производства, наряду с изменениями существующего характера труда, новая производственная система может перенести буквально миллионы рабочих мест с заводов и из офисов, куда они были занесены Второй волной, и вернуть их туда, где они были до того: в дом. Если это случится, любой известный нам институт, от семьи до школы и корпорации, трансформируется.

Три сотни лет назад, наблюдая массу крестьян, работающих на полях, лишь безумец мог бы вообразить, что скоро настанет время, когда поля опустеют, а люди будут собраны на городских заводах, где станут зарабатывать на хлеб насущный. И безумец оказался прав. Сейчас требуется смелость, чтобы предположить, что наши самые большие заводы и офисные здания могут еще при нашей жизни наполовину опустеть, превратиться в мрачные склады или их переделают под жилые помещения. Но это вполне возможно при новом способе производства: при возвращении к домашнему производству на новой, более высокой, электронной основе и с новым отношением к дому как к центру общества.

Предположить, что миллионы людей скоро смогут проводить время дома, вместо того, чтобы идти в офис или на завод, значит немедленно вызвать огонь критики. Действительно, здесь достаточно поводов для вполне разумного скептицизма. «Люди не захотят работать дома, даже если у них будет такая возможность. Посмотрите на женщин, которые рвутся из дома на работу!» «Как можно выполнить работу, когда кругом бегают дети?» «У людей не будет стимула, если за ними не присматривает начальство». «Чтобы развивались доверие и ответственность, необходимые для совместной работы, люди должны непосредственно контактировать друг с другом». «Архитектура обычного дома не приспособлена для этого». «Что вы имеете в виду под работой дома — небольшую вагранку в каждом подвале?» «Что, если этому будут препятствовать зональные ограничения или хозяева дома?» «Профсоюзы не дадут этой идее воплотиться в жизнь». «Как насчет сборщиков налогов? Они станут вычитать еще больше при работе дома». И последнее препятствие: «Что же, целый день сидеть дома вместе с женой (или с мужем)?»

Даже старик Карл Маркс нахмурил бы брови. Работа дома, считал он, это реакционная форма производства, потому что «собираться вместе в одном цехе» — «необходимое условие разделения труда в обществе». Короче говоря, существовали и существуют множество причин (или псевдопричин) для того, чтобы отбросить эту идею, посчитав ее глупой.

Выполняя домашнее задание



Но ведь 300 лет назад существовало столько же, если не больше, причин для того, чтобы не верить в то, что люди могут двинуться из дома и с полей на заводы и фабрики. Кроме того, они работали в собственных домах и на близлежащих землях около 10 тыс. лет, а не каких–то 300. Вся структура семейной жизни, процесс воспитания детей и формирования личности, вся система собственности и власти, культура, ежедневная борьба за существование были связаны с домашним очагом и почвой тысячью невидимых цепей. Но эти цепи вскоре, как только возникла новая система производства, были разорваны.

Сегодня это снова повторяется, и действует целый ряд социальных и экономических сил, чтобы переместить место работы.

Для начала, перемещение от Второй волны производства к новой, более развитой Третьей волне, как мы уже видели, уменьшает количество рабочих, которые должны производить материальные изделия. Это означает, что даже в производственном секторе возрастает объем работы, которая — при правильной схеме телекоммуникаций и прочем оборудовании — может быть выполнена где угодно, в том числе в собственной гостиной. И это не просто научная фантастика.

Когда «Вестерн электрик» перешла от производства электромеханического переключающего оборудования для телефонной компании к выпуску электронных переключающих устройств, состав работающих на весьма продвинутом производственном предприятии компании в Иллинойсе изменился. Прежде производственные рабочие преобладали над «белыми воротничками» и техниками в соотношении 3:1. Сейчас соотношение 1:1. Это означает, что половина от 2 тыс. рабочих теперь имеет дело с информацией, а не с предметами, и большая часть их работы может быть сделана на дому. Дом Куомо, технический директор завода в Северном Иллинойсе, говорит об этом решительно: «Включая инженеров, от 10 до 25% работы, которая здесь делается, могла бы производиться дома при существующей технологии».

Управляющий этого завода Джералд Митчелл идет даже дальше. Он утверждает: «Все говорит за то, что от 600 до 700 из 2 тыс. могут сейчас — при существующей технологии — работать дома. А лет за пять мы сумеем уйти далеко вперед в этом отношении».

Их мнение удивительно сходно с мнением Дара Ховарда, управляющего производством на заводе «Хьюлетт–Паккард» в Колорадо–Спрингс: «У нас на производстве сейчас занята одна тысяча людей. Технология позволяет около 250 из них работать дома. Материально–техническое обеспечение может представлять сложность, но оборудование и деньги решат эту проблему. По данным исследования, если вложить деньги в компьютерные терминалы, от половины до трех четвертей людей тоже сможет работать дома». На заводе «Хьюлетт–Паккард» число людей, работающих дома, увеличилось от 350 до 520 рабочих.

Это означает, что от 35 до 50% всей рабочей силы в этом развитом производственном центре могли бы даже сейчас делать большую часть работы — если не всю — дома, изменив таким образом организацию производства. Третья волна, вопреки Марксу, не требует, чтобы 100% рабочей силы было собрано в цехах.

Те же самые утверждения повторяют руководители электронной индустрии как таковой или в составе больших предприятий. Согласно Питеру Таттлу, вицепрезиденту Ortho Pharmaceutical Ltd. (Канада), вопрос стоит не «какому количеству людей можно позволить работать дома?», а «какое количество людей должно выполнять работу в офисе или на заводе?». Говоря о 300 рабочих своего завода, Таттл заявляет: «75% могут работать дома, если мы обеспечим коммуникационную технологию». Разумеется, то, что применимо к электронике или производству лекарств, возможно и в других развитых индустриях.

Если значительное число работающих в производственном секторе может быть перемещено домой даже сейчас, можно с уверенностью сказать, что значительная часть сектора «белых воротничков» — где нет материалов, с которыми нужно иметь дело, — могла бы тоже работать дома.

Действительно, огромное, никем не измеренное количество работы уже выполняется дома людьми таких профессий, как коммивояжеры, которые ведут переговоры по телефону или посещают клиентов, лишь изредка появляясь в офисе или на базе; архитекторы и дизайнеры; растущее число специалистов–консультантов в малой индустрии; большое количество обслуживающих специалистов, вроде терапевтов или психологов; преподаватели музыки и иностранных языков, арт–дилеры, советники по вложению капитала, страховые агенты, юристы и ученые–исследователи; и много других категорий «белых воротничков», техников и специалистов.

Это относится к наиболее быстро развивающимся разновидностям труда, и когда мы сделаем доступными технологии, которые могут создать недорогое «рабочее место» в любом доме, оснащенное «умной» пишущей машинкой с факсимильным устройством или компьютером и телепередающим оборудованием, возможности домашней работы коренным образом расширятся.

При таком оборудовании кто может первым перенести рабочее место с централизованной работы в «электронный коттедж»? Хотя было бы ошибочно недооценивать необходимость непосредственного прямого контакта в бизнесе и всех действующих на подсознание и невербальных коммуникаций, сопровождающих этот контакт, правда также и то, что некоторые задачи не требуют внешнего контакта вообще или нуждаются в нем только время от времени.

Так, те служащие, кто выполняет в офисе «низкоабстрактную» работу, по большей части занимаются входящими данными, печатанием, исправлением, складыванием колонок цифр, подготовкой счетов и тому подобным, что требует немногого, если вообще требует, непосредственного прямого взаимодействия. Их, возможно, будет легче всех переместить в «электронный коттедж». Многим из выполняющих «высокоабстрактную» работу — например, исследователям, экономистам, людям, определяющим политику, дизайнерам предприятия — требуются и интенсивные контакты со своими руководителями и коллегами, и время для работы в одиночестве. Настали времена, когда даже маклеры должны вернуться и выполнять «домашние задания».

Натаниел Сэмьюелз, консультативный руководитель инвестиционного банковского дома «Братья Леман», согласен с этим. Сэмьюелз, который уже работает дома от 50 до 75 дней в году, утверждает, что «технологии будущего увеличат количество «домашней работы». Действительно, сейчас многие компании ослабили требование, чтобы вся работа исполнялась в офисе. Когда «Уэйерхойзер» (Weyerhaeuser), крупная деревообрабатывающая компания, не так давно стала нуждаться в новой брошюре по руководству персоналом, то вицепрезидент Р. Л. Сайгел и три его сотрудника собрались у него дома и работали почти целую неделю, пока не написали проект. «Мы чувствовали, что должны уйти из офиса, чтобы не отвлекаться, — говорит Сайгел. — Работа дома сообразуется с нашим переходом к более гибкому режиму работы, — добавляет он. — Важно, чтобы работа была сделана. Для нас несущественно, где именно ее сделали».

Согласно «Wall Street Journal», компания «Уэйерхойзер» не одинока. «Многие другие компании также разрешают своим сотрудникам работать дома», — сообщает газета, называя среди них «Юнайтед эрлайнс», где глава службы по связям с общественностью разрешает своим сотрудникам писать дома около 20 дней в году. Даже «Макдоналдс», где присутствие сотрудников низшего ранга необходимо, чтобы набивать грили гамбургерами, поощряет работу дома среди высших администраторов305.

«Действительно ли вам нужен офис как таковой?» — задает вопрос Харви Поппел из компании «Буз Аллен энд Хамил тон». В неопубликованном интервью Поппел высказывает предположение, что «в 1990–х годах двусторонние коммуникации разовьются настолько, что компании будут поощрять работу на дому»306. Его точку зрения поддерживают многие исследователи, например Роберт Ф. Лэтем, занимающийся долгосрочным планированием в канадской компании «Белл» в Монреале. Согласно Лэтему, «По мере того, как информационная работа разрастется и коммуникационные возможности разовьются, число людей, которые могут работать дома или в местных рабочих центрах, тоже вырастет»307.

Подобным же образом Холлис Вейл, консультант по управлению Департамента внутренних дел Соединенных Штатов Америки, утверждает, что к середине 80–х годов «сегодняшние компьютерные центры» смогут находиться в чьем–либо собственном доме; им создан сценарий, в котором изображено, как секретарь, Джейн Адаме, которая служит в «Эфгар компани» (Afgar Company), работает дома, встречаясь со своим начальником лишь время от времени, «чтобы обсудить проблемы, и, конечно, посещает заседания»308.

Ту же точку зрения разделяет Институт будущего, который уже в 1971 г. выпустил обзор 150 экспертов «ведущих компаний», имеющих дело с новой информационной технологией, и назвал пять различных видов работ, которые могут выполняться дома.

Институт будущего считает, что при наличии необходимого оборудования многие из теперешних обязанностей секретаря «могут выполняться как дома, так и на работе. Такая система увеличивает фонд рабочей силы, позволяя замужним секретаршам заботиться о маленьких детях дома и продолжать работу... Нет никаких причин, по которым секретари многих учреждений не могут дома записывать продиктованное и затем набирать его на домашнем компьютере, который дает чистый текст и дома у автора, и на работе».

Институт будущего добавляет: «Многие из задач, выполняемых инженерами, чертежниками и другими служащими — «белыми воротничками», могут быть выполнены дома так же или почти так же просто, как на работе»309. Один «росток будущего» уже существует в Англии, например, где компания под названием F. International Ltd. (где «F» обозначает «freelance» — «не состоящий в штате») пользуется услугами 400 частично занятых программистов, почти все они работают дома. Компания, которая создала команду программистов для производства, обслуживает также Голландию и Скандинавию, а среди ее клиентов такие гиганты, как «Бритиш стил», «Шелл» и «Юнилевер». «Программирование на компьютере дома, — пишет газета «Guardian», — это домашнее производство 80–х годов»310.

Короче говоря, Третья волна охватывает общество, мы обнаруживаем все больше компаний, которые можно охарактеризовать словами одного исследователя: «люди, столпившиеся вокруг компьютера»311. Поставьте компьютеры по домам, и людям не нужно больше будет толпиться. Третья волна в работе «белых воротничков», как и производство Третьей волны, не требует стопроцентного присутствия рабочей силы на рабочих местах.

Не стоит недооценивать трудности, вытекающие из перенесения работы с заводов и из офисов Второй волны к ее расположению Третьей волны — в доме. Проблемы мотивации и управления, юридической и социальной реорганизации сделают это перенесение долгим и, возможно, болезненным. К тому же не все коммуникации могут быть замещены. Некоторые работы — в особенности те, которые включают творческое заключение договоров, где каждое принимаемое решение не рутинно — требуют непосредственного контакта. Так, Майкл Кернер, президент компании Canada Overseas Investments, Ltd., говорит: «Мы все должны быть на расстоянии не более тысячи футов один от другого»312.

Средства дальней связи



Тем не менее ряд мощных сил содействует созданию «электронного коттеджа». Наиболее явной является практическая замена перевозок телекоммуникацией. Самые высокоразвитые в технологическом отношении страны испытывают в настоящее время кризис транспортных средств, с массовыми системами перевозок, напряженных до предела, с дорогами и шоссе, забитыми машинами, с редкими площадками для парковки, с серьезной проблемой загрязнения, со ставшими привычными авариями и пробками, с невероятно подскочившими ценами.

Возрастающая стоимость пользования транспортом ложится на плечи отдельных рабочих. Но это, разумеется, косвенно воздействует на работодателя, которому приходится повышать заработную плату, и на потребителя. Джек Ниллс с группой исследователей, спонсором которой был Национальный научный фонд, рассчитали, какая могла бы получиться экономия денег и энергии при любом заметном перемещении рабочих мест «белых воротничков» из централизованных офисов, расположенных в деловой части города. Вместо того чтобы предположить, что все рабочие места переместятся в дома служащих, группа Ниллса рассматривала вариант, который можно обозначить как модель «на полпути к дому», допуская, что рабочие места могут быть разбросаны по соседству, в рабочих центрах, ближе к домам служащих.

Их выводы поразительны. Изучив работу 2 048 служащих страховых компаний Лос–Анджелеса, группа Ниллса установила, что каждый из них в среднем проезжает 21,4 мили в день, добираясь на работу и с работы (против средней цифры 18,8 миль для городских рабочих по Соединенным Штатам). Чем выше их ранг, тем дольше путь, высшие администраторы проезжают в среднем 33,2 мили. Эти люди проезжают 12,4 млн миль в год, чтобы попасть на работу, затрачивая при этом около полувека313.

В ценах 1974 г. это стоит 22 цента за милю, а в целом 2 млн 730 тыс. долл. — огромная сумма, которая косвенно ложится на компании и их клиентов. Ниллс обнаружил, что компании платят своим служащим, работающим в деловом центре города, на 520 долл. больше, чем если бы они работали в разбросанных офисах, т. е. это «субсидия на транспортные расходы». К тому же при централизованном офисе необходимы затраты на содержание площадок для парковки и другое дорогостоящее обслуживание. Если мы теперь предположим, что секретарь, работающий неподалеку от дома, получает 10 тыс. долл. в год, то исключение затрат на транспорт могло бы позволить компании нанять около 300 новых работников или добавить неплохую сумму к прибыли314. Ключевой вопрос таков: когда стоимость установки и действия средств дальней связи упадет ниже теперешней стоимости транспорта? Поскольку бензин и другие транспортные затраты (включая стоимость общественного транспорта, являющегося альтернативой автомобилю) повсеместно растут, а стоимость дальней связи заметно снижается315, в какой–то точке эти кривые должны пересечься.

Но это не единственные силы, тихонько подталкивающие нас к географическому разбросу производства и, в конечном счете, к «электронному коттеджу» будущего. Та же группа Ниллса обнаружила, что средний американский городской пользователь транспорта ежедневно расходует количество бензина, эквивалентное 64,4 киловаттам электроэнергии, для того чтобы доехать до работы и вернуться домой. (В Лос–Анджелесе страховые работники тратят 37,4 млн киловатт в год на транспорт.) Передача информации требует гораздо меньших энергетических затрат.

Обычный компьютерный терминал расходует только от 100 до 125 ватт или даже меньше, когда находится в работе, а работающая телефонная линия расходует один ватт или меньше. Произведя некоторые допущения относительно того, сколько может понадобиться коммуникационного оборудования и как долго оно прослужит, Ниллс подсчитал, что «относительная выгода в потреблении энергии средствами дальней связи, а не транспортом (т. е. отношение потребляемой энергии транспортом и телекоммуникацией) представляет собой, по меньшей мере, 29:1, если используется частный автомобиль; 11:1, если используется нормально загруженный массовый транспорт; и 2:1 при стопроцентном использовании массовых транспортных систем».

В ходе этих расчетов выяснилось, что, если бы в 1975 г. хотя бы 12–14% городских коммуникаций были заменены телекоммуникацией, Соединенные Штаты сэкономили бы около 75 млн баррелей бензина, и тем самым была бы совершенно исключена необходимость ввозить бензин из–за границы. Вследствие этого баланс платежей Соединенных Штатов и их средневосточная политика могли бы быть другими.

Поскольку цена бензина и энергетические расходы в целом десятилетиями неуклонно растут, то цена доллара и энергетические затраты на работу «умных» пишущих машинок, телекоммуникаций, аудио–и видеосвязи и домашних компьютеров будут перевешивать чашу весов в пользу все возрастающей относительной выгоды перемещения по крайней мере части производства из больших центров, преобладавших во Вторую волну.

Это движение в сторону телекоммуникаций будет возрастать по мере того, как перемежающаяся нехватка бензина, длинные очереди у бензоколонок и, возможно, нормирование разрушают и задерживают нормальное транспортное сообщение, делая его дороже как в социальном, так и в экономическом отношении.

К этому мы можем добавить еще одну причину движения в том же направлении. Служащие корпораций и государственные служащие обнаружат, что перемещение работы в дома — или в соседние рабочие центры как полумера — может резко сократить огромные суммы, которые они сейчас тратят на недвижимость. Чем меньше станут центральные офисы и производственные здания, тем меньше придется платить за недвижимость и тем меньше будет стоимость их обогрева, охлаждения, освещения, охраны и поддержания их в порядке. Поскольку стоимость земли, коммерческой и производственной недвижимости и связанное с ними бремя налогов стремительно повышаются, надежда уменьшить или признать объективность этих цен заставит отдать предпочтение работе дома.

Перенесение работы и сокращение транспорта уменьшат и загрязнение среды и, следовательно, плату за ее очистку. Чем большего успеха достигнут защитники среды в том, чтобы заставить компании платить за причиненный ими ущерб окружающей среде, тем больше последние захотят перейти к малозагрязняющей деятельности и, следовательно, переместиться из масштабных централизованных зданий в небольшие рабочие центры или, еще лучше, в дома.

Кроме того, защитники окружающей среды и консервативно настроенные группы граждан, борющиеся с разрушительным воздействием автомобиля и сопротивляющиеся постройке дорог и шоссе или добивающиеся запрещения езды на автомобиле в некоторых районах, невольно поддерживают перемещение работы. Общий результат их усилий — повышение и без того высокой платы и создание неудобств для транспорта, в противоположность низким ценам и удобству коммуникаций.

Когда защитники среды обнаружат экологическое преимущество этой альтернативы при условии, что перемещение работы в дома будет выглядеть реальной возможностью, они бросят свои силы в это важное децентралистское движение и помогут нам добиться перехода в Третью волну цивилизации.

Социальные факторы тоже поддержат движение к «электронному коттеджу». Чем короче становится рабочий день, тем в соотношении больше времени тратится на транспорт. Служащий, которому не нравится тратить час на то, чтобы добраться на работу для того, чтобы провести там восемь часов, возможно, охотно откажется тратить то же время на транспорт, если рабочий день станет короче. Чем выше соотношение времени, затраченного на проезд, к рабочему времени, тем более иррациональным, раздражающим и абсурдным становится снование взад и вперед. Поскольку это раздражение возрастает, работодатели будут вынуждены повысить заработную плату тем, кто работает в больших централизованных зданиях, в то время как другие предпочтут меньшую плату, съэкономив на дороге время и силы. Это еще один важный стимул к тому, чтобы переместить работу.

Наконец, важные ценностные изменения происходят в том же самом направлении. Не говоря уже о том, что возрастает стремление к частной жизни и возрождается привлекательность малых городов и деревенской жизни, мы отмечаем явный сдвиг в сторону семьи. Семья–ячейка, стандартная, социально одобренная семья периода Второй волны, сейчас явно находится в кризисе. Мы рассмотрим семью будущего в следующей главе. Сейчас же мы должны только отметить, что в Соединенных Штатах и в Европе — где выход из семьи–ячейки наиболее «продвинут» — растет потребность в объединении семьи заново. Следует подчеркнуть, что одним из факторов, крепко объединявших семью на протяжении истории, была совместная работа.

Даже сейчас можно заметить, что разводы между супругами, работающими вместе, случаются реже. «Электронный коттедж» снова создает условия супругам, а вероятно, и детям работать вместе как целое. И когда сторонники семейной жизни откроют для себя возможности, связанные с перенесением работы на дом, мы увидим растущие требования политических мер, ускоряющих этот процесс (например, поощряющую систему налогов и нового понимания прав рабочих).

В начале эры Второй волны рабочее движение боролось за десятичасовой рабочий день, это требование было бы совершенно непостижимым в период Первой волны. Скоро мы станем свидетелями возникновения движений, которые будут требовать, чтобы вся работа, которая может выполняться дома, делалась бы дома. Многие рабочие будут настаивать на этой возможности как на праве. И такой подход как средство укрепления семейной жизни получит всяческую поддержку от людей самых разных политических, религиозных и культурных убеждений.

Борьба за «электронный коттедж» — это часть суперборьбы между прошлым Второй волны и будущим Третьей волны, и она, очевидно, объединит не только технологов и корпорации, стремящиеся использовать новые технические возможности, но и широкий спектр других сил — защитников окружающей среды, реформаторов труда в новом стиле, широкую коалицию организаций, от консервативных церквей до радикальных феминисток, и основных политических групп — в поддержку того, что может рассматриваться как новое, более удовлетворительное будущее семьи. «Электронный коттедж» может послужить вдохновляющей идеей сил Третьей Волны завтрашнего дня.

Жилище как центр общества



Если «электронный коттедж» получит широкое распространение, это вызовет ряд последствий, которые будут иметь важное значение для развития общества. Многое удовлетворит самых горячих защитников окружающей среды или «противников машин» и в то же время откроет новые возможности для делового предпринимательства.

Воздействие на общество. Работа дома, вовлекающая значительную часть населения, может означать большую стабильность общества — цель, которая сейчас недостижима во многих регионах с большой подвижностью населения. Если работающие смогут выполнять всю работу или часть ее дома, они не должны будут переезжать каждый раз при перемене работы, как многим приходится поступать сейчас. Они могут просто «войти» в другой компьютер.

Это означает меньше вынужденной мобильности, меньший стресс для человека, меньшее количество временных связей между людьми и большее участие в жизни общества. Сегодня, когда семья приезжает куда–либо, ее члены, зная, что через год–другой их ждет новый переезд, с заметным нежеланием вступают в местные организации, неохотно завязывают серьезные дружеские отношения, втягиваются в местную политику и вообще становятся участниками жизни общества. «Электронный коттедж» мог бы помочь восстановить смысл принадлежности к обществу и вызвать возрождение добровольных организаций, таких, как церковь, женские объединения, клубы, спортивные и юношеские организации. «Электронный коттедж» мог бы означать большее, чем то, что социологи, с их любовью к немецкому профессиональному языку, называют gemeinschaft.

Воздействие на окружающую среду. Перенесение работы или ее части в условия дома могло бы не только уменьшить энергетические потребности, как указывалось выше, но и привести к децентрализации энергии. Вместо потребности высокой концентрации энергии в нескольких многоэтажных офисах или длинных заводских комплексах, требующих централизованного генерирования энергии, система «электронных коттеджей» могла бы сделать потребность в энергии менее концентрированной и таким образом способствовать применению солнечной, ветряной и других альтернативных энергетических технологий. Небольшие генераторы энергии в каждом доме могли бы заменить во всяком случае ряд централизованных генераторов, необходимых сейчас. Это предполагает уменьшение загрязнения среды по двум причинам: во–первых, применение возобновляемых энергетических источников на основе небольших устройств исключает потребность в сильно загрязняющем среду топливе, а во–вторых, это означает меньший выпуск в нескольких критических точках высококонцентрированных загрязняющих среду веществ.

Экономическое воздействие. Некоторые производства при такой системе могут сократиться, другие же — расцвести и вырасти. Очевидно, что производство электроники, компьютеров и коммуникативного оборудования расцветет. Напротив, нефтяным компаниям, автомобильной индустрии и развитию торговли недвижимостью будет нанесен ущерб. Вырастет совершенно новая группа небольших компьютерных магазинов, информационная служба; почтовое обслуживание, напротив, сократится. У производителей бумаги работы станет гораздо меньше; большая часть обслуживающей индустрии и «белые воротнички» будут процветать.

На более глубоком уровне, если у отдельных людей будут собственные электронные терминалы и оборудование, возможно, приобретенные в кредит, они станут скорее независимыми предпринимателями, чем классическими служащими, так как возрастет собственность «на средства производства» у рабочего. Мы также увидим группы работающих дома людей, объединяющихся в небольшие компании или в кооперативы при совместном владении оборудованием. Возможны любые новые отношения и организационные формы.

Психологическое воздействие. Картина мира работы, который все в большей степени зависит от абстрактных символов, вызывает в воображении заумную рабочую среду, чуждую нам и в каком–то отношении более деперсонализированную, чем сейчас. Но с другой стороны, работа дома предполагает углубление непосредственных эмоциональных отношений как дома, так и в ближайшем окружении. Скорее, чем мир отчужденных человеческих взаимоотношений с экраном, отделяющим человека от остальных людей, как это изображается во многих научно–фантастических рассказах, можно представить себе мир, разделенный на два вида человеческих взаимоотношений — один реальный, другой отчужденный — с различными правилами и ролями в каждом их них.

Нет никаких сомнений в том, что мы станем экспериментировать во многих вариантах и полумерах. Многие будут работать часть времени дома, а другую — вне его. Разбросанные рабочие центры, несомненно, получат широкое распространение. Некоторые будут работать дома месяцы или годы, затем перейдут на работу вне дома, а затем, возможно, снова станут работать дома. Модели лидерства и управления обязательно изменятся. Несомненно, возникнут маленькие фирмы, чтобы выполнять задачи «белых воротничков» для больших фирм, и возьмут на себя организацию, обучение и управление группами работающих на дому. Чтобы поддерживать между ними соответствующую связь, эти маленькие фирмы, возможно, будут организовывать вечера и другие совместные празднества, так что члены группы будут знать друг друга непосредственно, а не только через компьютер или клавиатуру.

Разумеется, не каждый сможет или захочет работать дома. Безусловно, мы столкнемся с конфликтами по поводу шкалы оплаты и случайных расходов. Что будет с обществом, когда возросшее количество человеческого взаимодействия на работе будет отчужденным, в то время как непосредственное, эмоциональное взаимодействие дома усилится? Что станет с городами? Что будет с безработными? Что в действительности мы имеем в виду под «занятостью» и «незанятостью» в такой системе? Было бы наивным оставлять без внимания эти вопросы и проблемы.

Но если есть вопросы без ответов и, возможно, болезненные трудности, то существуют и новые возможности. Переход к новой системе производства, кажется, разрешит бесконечно много самых трудных проблем прошедшей эпохи. Непродуктивность тяжелого феодального труда, например, не могла быть уменьшена в системе феодального сельского хозяйства. Она не уничтожалась ни крестьянскими восстаниями, ни альтруистами–аристократами, ни религиозными утопистами. Тяжелый труд оставался нищенским до тех пор, пока не изменился коренным образом с появлением фабричной системы, которой были присущи совершенно другие недостатки.

В свою очередь, типичные проблемы индустриального общества — от безработицы до изнурительной монотонности работы, сверхспециализации, нечуткого отношения к человеку, низкой зарплаты — могут оказаться, несмотря на лучшие намерения и обещания людей, расширяющих рынок рабочих мест, профсоюзов, кротких работодателей или революционных рабочих партий, совершенно неразрешимыми в рамках производственной системы Второй волны. Если такие проблемы оставались нерешенными в течение 300 лет, при капиталистическом и социалистическом укладах, есть основание думать, что они присущи способу производства.

Переход к новой системе производства как в производственном секторе, так и в секторе «белых воротничков» и возможный прорыв к «электронному коттеджу» обещает изменить все существующие причины для споров, сделав устаревшими большинство вопросов, из–за которых люди теперь спорят, сражаются и иногда умирают.

Сегодня мы не знаем, станет ли «электронный коттедж» на самом деле нормой будущего. Тем не менее следует осознать, что если даже 10–20% рабочей силы, как определено сейчас, должны будут совершить это историческое перемещение за следующие 20–30 лет, вся наша экономика, наши города, наша экология, структура нашей семьи, наши ценности и даже наша политика изменятся почти до неузнаваемости.

Эта возможность — вероятность, которую следует обдумать.

Изменения, которые принесет Третья волна и которые обычно рассматриваются по отдельности, невозможно представить в соотношении. Мы видим преображения нашей технологической системы и энергетической базы в новую техносферу. Это происходит тогда, когда мы делаем немассовыми масс–медиа и создаем разумную среду, таким образом революционизируя и инфосферу. В свою очередь два этих мощных течения приводят к глубоким переменам в структуре производственной системы, изменяя природу работы на заводе и в офисе и, в конечном счете, давая возможность перенести работу снова в дом.

Одни эти огромные исторические сдвиги могут оправдать утверждение, что мы находимся на грани новой цивилизации. Но мы одновременно реструктурируем и нашу социальную жизнь, от семейных уз и дружеских отношений до школ и корпораций. Мы на пороге того, чтобы, наряду с техносферой и инфосферой, создать и социосферу Третьей волны.