В ожидании букера
| Вид материала | Документы |
- Мавшегося усвоением социалистических систем и вопросами радикального изменения общества,, 215.51kb.
- Т. Мухаметшина «волшебный горшок», 442.67kb.
- 1 Цикл стихотворений «В ожидании весны». З. Т. Бобылева, педагог логопед мдоу №83 «Колосок»;, 142.75kb.
- Оценки доходности активов, 104.59kb.
- Основные концепции моделирования на gpss, 2777.55kb.
- Краткие содержания произведений зарубежной литературы XX века, 2108.02kb.
- Российская благотворительность в зеркале сми, 1928.17kb.
- В ожидании политической экономии Константин Аршин, 259.95kb.
- Медовая сказка на термальном курорте Доленьске Топлице в ожидании Нового года,, 30.68kb.
- Вдовенко Режиссерский «Рождественский парад», 405.29kb.
В ОЖИДАНИИ БУКЕРА
Дина Рубина почти каждый год издает по новому роману, книги у нее выходят одна лучше другой. Недавно появившийся на прилавках «Синдром Петрушки», можно сказать, совершеннейший шедевр – и по языку, и по стилю, и по архитектонике романа. Читать его – одно удовольствие. Притом, что это достаточно серьезная, умная литература, читается он как легкая беллетристика.
Кто-то из критиков замечательно сказал: «Синдром Петрушки» чудесным образом сочетает в себе три совершенно разных жанра: «увлекательный и почти готический роман о куклах и кукольниках, стягивающий воедино полюса истории и искусства; семейный детектив и психологическую драму, прослеженную от ярких детских и юношеских воспоминаний до зрелых седых волос».
Сказано исчерпывающе. Хочу добавить, что книга эта – редкий случай, когда перевернув последнюю страницу, я тут же открыл первую и стал читать снова. Кстати, у «Синдрома Петрушки» прелестное начало. Я тихо смеялся, перечитывая еще раз совершенно зримый рассказ о том, как герой романа в зале ожидания пражского аэропорта разыгрывает какую-то девочку, показывая ей на пальцах разные кукольные чудеса.
Каждая страница «Синдрома Петрушки» оставляет впечатление, что ты не роман читаешь, а смотришь кинофильм или спектакль – так живо и натурально Рубина описывает каждую сценку. И сама как будто удивляется увиденному, с восторгом рассказывая это нам.
* * *
Каждая новая книга Рубиной непременно попадает в шорт лист русского Букера, успешно проходит всю дистанцию до финала, но… Букеровскую премию не получает. В этот раз, я думаю, все сложится иначе. Ее новый роман Букера достоин – это очевидно.
Почему не получают премию романы Рубинной – вопрос отдельный, и серьезный.
Во-первых, я думаю потому, что каждая ее книга буквально благоухает великолепием и бьет все рекорды покупательского спроса. Зачем ей давать премию с внушительной суммой наградных, если писательница и без того успешна и получает приличные гонорары. Сегодня при общепринятых четырех или, в лучшем случае, пятизначных тиражах, тот же «Синдром Петрушки» издан в гигантском по нынешним меркам количестве - сто тысяч экземпляров. И раскупается так, что наверняка тираж придется допечатывать.
Во-вторых, Рубина для тех нищих духом членов жюри, которые постоянно сидят с замылившимся глазом на раздаче Букера, просто монстр какой-то. Литературный гренадер, циклоп. Но не с одним, а с двумя и необычайно зоркими глазами. Ведь Букера, как известно, дают за прозу, только назвать Рубину обычным прозаиком как-то язык не поворачивается. Это значило бы, ничего о ней не сказать. Рубина не просто прозаик, это – писатель. Разницу между прозаиком и писателем я сейчас постараюсь объяснить.
* * *
С одной стороны, в современной русской литературе лично я не могу назвать ни одного автора, который подобно Рубиной так виртуозно владел бы слогом, образным мышлением и художественным видением. Для нее нет ничего невозможного. Она способна красноречиво описать все – музыку, живопись, внешность, движения, чувства...
Чувства – это вообще особая статья. Ее романы и, в частности, «Синдром Петрушки» женской прозой не назовешь. Если б я не знал автора, был бы уверен, что и «Почерк Леонардо», и «Белая голубка Кордовы», и «Синдром Петрушки» написаны мужской рукой. Мало сказать, что Рубина блестяще разбирается в мужской психологии - она мыслит по-мужски, она по-мужски строит фразу и со словом обращается тоже по-мужски. Иногда даже бывает невероятно брутальной, по-мужицки грубой. Всем этим она владеет, как хороший фехтовальщик шпагой. Для нее не существует никаких мужских секретров, ни из области психологии, ни по части физиологии.
Не кажется поэтому странным, что почти все главные герои трех последних ее романов тоже мужчины. Скажу больше. Объединяя разные жанры, она преимущество отдает эпистолярному. Так вот сочиненные ею письма – это мужские письма. Полные тонкими нюансами, мужскими заморочками и несколько циничным отношением к женщинам.
Как ей удается так писать, не знаю. Это удивительно. Как удивительно и то, насколько тонко и досконально, я бы сказал, в совершенстве она знает все, о чем пишет. Кто-то назвал три последних романа Рубиной – трилогией. Это не так. Там нет общих героев или чего-то другого, объединяющего три романа в одно целое. Просто это т.н. интеллектуальные романы – явление совершенно не характерное для русской литературы.
И вот тут как раз и проявляется то, в чем состоит различие между в общем-то, двумерной современной русской прозой и истинным писательством – появляется третье измерение, вертикаль.
* * *
Если взять зарубежных писателей, у них (посмотрите хотя бы на те переводные книги, которыми наводнены прилавки магазинов) на обложке часто так и написано – интеллектуальный роман. То есть это не просто увлекательно рассказанные жизненные истории, но помимо всего прочего еще обязательно содержащие и какую-нибудь познавательно-просветительскую интеллектуальную компоненту. Поэтому переводных авторов обычно и читать интересно. Это не просто проза, где очень многое, если не все зависит исключительно от стиля, сюжета и умения обращаться со словом. Они в определенном смысле просвещают. Читая их, узнаешь что-то новое для себя и интересное. Это и есть вертикаль. То есть высший смысл, который посчитал нужным донести до своего читателя автор. Ради чего он написал книгу.
В новой русской литературе это явление крайне редкое. Русские авторы пишут преимущественно ради самовыражения и, что еще хуже, для самоутверждения. За это их и награждают Букером - в общем-то либеральной премией, для которой литература скорей искусство ради искусства, чем нечто большее. Все, что вбирает в себя вот это «нечто большее», члены жюри Букеровской премии каждый раз выносят за литературные рамки, в область чуть ли ни идеологии. Включая сюда и моральную составляющую вертикали.
Вообще, либералы боятся вертикали, как черт крестного знамения. Во всем. И в литературе, конечно тоже. Может быть, в литературе даже в первую очередь. Потому что такая литература – трехмерная, с ярко выраженной вертикалью, т.е. когда сама литература используется как художественное средство для воплощения каких бы ни было смыслов надлитературного толка,- ведет к ненавистному им литературоцентризму.
* * *
Три последних книги Рубинной – «Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы» и «Синдром Петрушки» - это интеллектуальные романы. Помимо того, что писательница демонстрирует в них виртуозное владение литературной техникой и умение рассказывать увлекательные истории, эти книги отличаются тем, что каждая вводит нас в какой-нибудь совершенно особый, неизвестный нам мир ее героев.
Полумистический роман «Почерк Лернардо» знакомит с психологией левшей и амбидекстров, способных читать и писать тексты в зеркальном отражении. Кроме того, в романе подробно рассказывается о цирковой жизни и о завороженности зеркалами. «Белая голубка Кордовы» - это книга о профессиональных секретах живописи и широко распространенных ныне по всему миру подделках картин известных художников. Новый роман «Синдром Петрушки» - книга о кукольниках и о сказочном искусстве кукольного театра.
Описано все в этих книгах настолько тщательно и подробно, что кажется, будто Рубина сама через все прошла и потому так хорошо знает. Но на самом деле вот эта ее замечательная способность так колоритно рассказывать обо всем на свете есть редкий писательский дар проникновения, дар художественного видения. Благодаря ему и возникает «эффект присутствия», когда рассказчик настолько входит в образ, что воображение рисует ему все необходимое в логической последовательности ясновидения.
Называется это художественной интуицией. С ней сочетается еще одна особенность прозы Рубинной, отличающая ее от нынешних русских писателей. Она – гражданин мира. В географии ее романов не существует государственных границ. В одной главе «Синдрома Петрушки» герой разгуливает по Праге, в другой он уже в Лондоне, в третьей – в Иерусалима, а в следующей – в Самаре или где-то на дальневосточных сопках России. И все описывается настолько колоритно, живо и зримо, словно писательница, сидя за своим письменным столом, фиксирует на бумаге то, что видит за окном.
* * *
Дину Рубину иногда называют израильским писателем. Но ведь израильской литературы нет, есть литература еврейская. Отнести Рубину к еврейской литературе нельзя по многим причинам, и прежде всего потому, что она пишет по-русски. Кстати, книги свои она издает тоже не где-нибудь, а в России. Рубина – русский писатель. Как и Набоков, Газданов и многие другие авторы, в разное время уехавшие из России.
Было бы смешно, например, Довлатова считать американским прозаиком, хотя широкую известность он приобрел, уже переехав в США, где его рассказы в переводе на английский язык, были необычайно популярны. Как и Коржавина не получается называть еврейским поэтом.
Любой писатель принадлежит той культуре и тому народу, на чьем языке он пишет или начинал писать. Этническую принадлежность нельзя изменить. Поэтому Набокова, половину своих романов написавшего по-английски, все равно считают писателем русским.
Как русский автор Дина Рубина – талантливейший писатель наднационального типа. И если ей,- теперь уже за роман «Синдром Петрушки»,- опять не дадут Букера, это будет означать только одно, что эту премию дают литературным посредственностям.
Гарри Гайлит.