Владимир Леви

Вид материала

Документы

Содержание Ваша серьезная проблема

Подобный материал:

• Владимир Львович Леви Приручение страха Это книга, 2043.71kb.
• Книга рабби Леви Ицхака из Бердичева «Кдушат Леви», 993.64kb.
• Владимир леви, 3150.98kb.
• Леви Владимир Львович, 3110.92kb.
• Владимир Львович леви, 2598.18kb.
• Владимир Львович леви, 2646.53kb.
• Владимир Леви «Новый нестандартный ребёнок», 277.06kb.
• Владимир Львович Леви как воспитывать родителей или новый нестандартный ребенок, 3493.22kb.
• Текст взят с психологического сайта, 9752.59kb.
• Новый год в финской лапландии курорт Леви 28. 12. 11-04. 01., 163.71kb.

Подражать творчески — значит знать ЗАЧЕМ.

Теперь техника. Пять основных этапов.

1. Сверка цели с моделью.

«Со своими сотрудниками я хочу быть уверенным без позерства, оптимистичным без фальши, непринужденным без фамильярности; хочу иметь смелость мыслить самостоятельно и принимать решения со взвешенным риском; уметь и вни­кать, и советоваться, и принимать критику, и повелевать, сочетая требовательность и сердечность. Н. обладает всем, кроме последнего. Его замаскированное высокомерие, мани-пуляторство и цинизм я заимствовать не хотел бы...»

2. Созерцание и анализ.

«Очевидно, Н. настоящий лидер. Уверенность и делови­тость, в сочетании со всегдашней готовностью к шутке, делают его всюду центром, лидером неформальным, даже среди на­чальников, высших по рангу. Чем напряженнее положение, тем больше в нем спокойствия и сдержанного азарта: видно, что ему нравится борьба, это Мужчина. Похоже даже, что оптимизм его связан с тайным безразличием к жизни: это, кажется, и делает его и непостижимо привлекательным, и опасным...

По всей видимости, не заботится о производимом впечат­лении; но у него всегда есть точное представление о том, чего от него ожидают, чего хотят люди, на что надеются и чего боятся, — весь внимание к другим, привычное состояние. Наблюдателен рефлекторно: о людях, с которыми имеет даже мимолетные контакты, помнит все до мелочей. Ему доставляет удовольствие быть в курсе чужих дел и интересов, и людям приятно... В этом и заключен обман, наживка: фактически Н. никому не сочувствует, каждого ловит на личный интерес и так или иначе использует, вполне хладнокровно. Быстрота и четкость его мышления, вероятно, связаны с тем, что он умеет освобождать свой ум от лишнего... Отсюда и свобода ассоциа­ций, и оригинальность решений.

Никогда не повышает голоса и, при всем юморе, никогда не смеется, а лишь слегка улыбается. В интонациях всегда есть какая-то острота, делающая каждое слово значительным; кро­ме того, иногда неожиданно меняет темп речи и тем заставля­ет собеседника следовать за собой, как бы гипнотизирует... Вроде и не приказывает, но ведет себя так, будто заранее знает, что все добровольно ему подчинятся, будто иначе и быть не может. Смотрит в глаза с таким выражением, словно собеседник уже давно с ним согласен. Характерен и значите­лен легкий жест правой руки...» (Поправьте, если мое вообра­жение в чем-то ушло не в ту степь. У меня тоже одно время была прокатная модель — почти двойник вашего Н. И я тоже им восхищался и не любил его).

3. Обобщение. Выделение своего. «...Итак, я беру у Н.

ВНУТРЕННЕ: свободу от «самого себя»; беззаботность от­носительно впечатления о своей персоне; азарт борьбы; непри­нужденную осторожность; зоркое внимание к людям.

ВНЕШНЕ: интонационный рисунок речи — некоторые ком­поненты; частично — тембр; взгляд, если удастся...

Я буду также искать свой собственный ключевой жест, аналогичный характерному жесту Н. Возможно, для меня таким жестом может быть легкое приподнимание головы, свойственное мне в моменты, когда я чувствую себя незави­симо...»

4. Вселение. Усвоение.

В состоянии мышечного и умственного освобождения, луч­ше утром, едва проснувшись, и вечером, хорошо расслабив­шись, перед засыпанием, ежедневно, в течение как минимум трех месяцев, сосредоточивайтесь на свойствах модели, кото­рые вы решили заимствовать. Можно представлять их в виде образов, конкретных воспоминаний, лаконичных словесных формул, того и другого вместе... Суть, в любых вариациях, сводится к утверждению — убеждению — вере:

МОЕ! Я!

— вере, не подлежащей более никакой проверке. Смело и безоглядно: теперь ЭТО — ВЫ.

5. Претворение.

...Остается лишь дать ЭТОМУ место в вашей работе и жизни. Точнее: позволить найти место.

Твердо веруйте: лучшее из того, чему можно подражать, мы уже имеем в себе. Любая модель лишь помогает нам это открыть.

(...А Китайца я не забыл. Мне даже кажется, грешным делом, что это он произвел ваш превосходный самоанализ и подсказал написать).

В. Л.

В. А!

Прошло полтора года- Все в порядке, спасибо. Модель уже не нужна и, кстати, уволена.

N. N.

Сильные роли для слабой памяти

Читатель, вы здесь? Не потерялись? Ловим ли связь?..

Вы часто спрашивали меня о сосредоточении, о внимании и о памяти, помните?.. А меня всю жизнь изумляет память актеров. Как им удается так быстро и безошибочно выучивать свои роли, держать в голове все мизансцены и длинные моно­логи, малейшие жесты, тончайшие интонации?..

Еще более удивился, когда обнаружил, что память у них, за редким исключением, совершенно обычная, если не хуже. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из них не забыл данного мне обещания.

Один, далеко не склеротик, пролечившийся у меня месяцев пять, не усвоил моего наименования, так я и остался для него

Валентином Людвиговичем вместо Владимира Львовича. Изви­нялся, и опять за свое. Я уж и сам начал сомневаться: а вдруг он прав?..

Разгадку дала ролевая психология.

Актеру, если это Актер, почти не приходится тратить уси­лий на запоминание роли.

Роль запоминается сама собой — вживанием.

По мере отождествления актера с персонажем текст роли становится просто-напросто его бытием — им самим. Вот в чем причина плохой памяти множества учеников и студентов, деловых и неделовых людей, превосходных жен и плохих мужей; вот почему выпадают из памяти куски жизни и целые жизни, не говоря уже о каких-то датах и именах; вот почему мы так слабо помним свои обещания, > чужие, если они даны НАМ, — получше...

Не умеем (или не хотим) связывать свою память с собой. Иными словами, живем не в нужных для памятования ролях. А в каких-то других.

Даже люди с болезненно ослабленной памятью, глубокие склеротики и умственно недоразвитые, прекрасно помнят то, что имеет для них жизненное значение. Бывают, конечно, и парадоксальные случаи, в клинике все возможно. Но в жизни забыть себя — то есть свою роль — очень и очень трудно. И очень легко, поразительно легко, если это заставляет делать ДРУГАЯ РОЛЬ. (Как, например, в упомянутом случае с Китай­цем. Гипнотический сомнамбулизм — всего лишь зримая мо­дель того, что незримо происходит с нами на каждом шагу).

Отсюда и выход в практику.

Если мы желаем хорошо запоминать и хорошо вспоми­нать — что угодно, будь это куча дел, адреса, лица, фамилии, телефоны, куча анекдотов, учебный материал, мы должны либо связать это с тем, что для нас ЗНАЧИМО, то есть с УЖЕ ИСПОЛНЯЕМОЙ жизненной ролью, притом ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОЙ (об этой тонкости дальше), либо вжиться в новую роль, которая включит в себя то, что мы хотим помнить.

Почему Икс отличается такой превосходной памятью на анекдоты, Игрек прекрасно запоминает песни, а Зет, как пулемет, шпарит на восемнадцати языках и уже почти овладел девятнадцатым?

Потому что они к этому способны? Да. А почему способны?

Вот почему: Икс однажды рассказал анекдот, а слушатель засмеялся; Икс рассказал другой, третий — и освоился в ам­плуа Рассказчика Анекдотов, очень себе в этой роли нравится; Игрек спел одну песню, другую — кому-то понравилось, может быть, только ему самому, — и вот он Бард-Песнопевец и верит в свою миссию самозабвенно. Зет выбрал амплуа Полиглота, потому что это его любовь — языки. Не работа, а любовь, вот в чем дело, а любовь — это работа... Над запоминанием, как таковым, никто из удачников памяти не потеет; если и прихо­дится, то ВКЛЮЧИТЕЛЬНО, а не исключительно. Подсознание САМО схватывает и выдает все, что нужно ролям. Человек помнящий безвопросно верит своей памяти.

Вот теперь о тонкости.

— Я ТЕ ДАМ!.. Я ТЕ ПОКАЖУ! ТЫ У МЕНЯ ЗАПОМ­НИШЬ!! (Варианты неисчислимы).

Кнут, как давно известно, припоминается чаще и живее, чем пряник. А желудок, как подтверждает ваш старый при­ятель Омега, добра не помнит.

От всего, запоминаемого в этой бытности, чему мы даем обобщенное название «ад», мы бежим, мы защищаемся.

Вниманию родителей, педагогов и воспитателей! — крайне важно! Никто, никогда и нигде не усваивал ничего хорошего в роли Плохого Ученика!..

А какие роли хорошие?

Это уже конкретно.

Если вы, например, начинаете изучать новый язык, то моя любимая секретная роль Маленького Ребенка вам, надеюсь, поможет. Поверьте, что вы — ребенок, еще совсем не умею­щий говорить и начинающий говорить именно на данном языке, — право же, это будет недалеко от истины. Вы схваты­ваете язык более всего путем оголтелого подражания. Но не просто попугайничаете — нет, вы все время хотите что-то понять и выразить, вы вообще не понимаете, что существует что-то там непонятное или невыразимое. Вы делаете множест­во глупых, ужасных, смешных ошибок, это вам позволено, это даже необходимо. Убеждены, крайне наивно, что говорите не хуже, чем ваши взрослые учителя. Все время забавляетесь, играете с языком, живете в нем, хулиганите, и вам это жутко нравится!

Чувствуете, какое отличие от роли Ученика, Изучающего Язык?.. Понимаете, почему глупый маленький ребенок, игра­ючи, усваивает огромный массив языка за какие-то два-три года и становится не только его потребителем, но и творцом, а Умный, Дисциплинированный Ученик на всю жизнь остается неучем?..

Свой жанр,

или как важно быть несерьезным

На очереди три подряд женских письма. Совсем разные, как и ответы; но на глубине — связи, для ума при­стального очевидные. Все тот же дефицит юмора, например. Все то же неумение быть Другим, сразу в обоих смыслах...

Начнем с кажущегося легковесным, пустячным, из тех, которые могут вызвать реплику «мне бы ваши заботы» или «с жиру бесится», но...

В. А!

Я, как мне кажется, из сильных и умеющих доби­ваться своего. Но есть в моем характере черта, которая меня беспокоит и с которой я сама поделать ничего не могу. Здесь я какая-то утопающая, и за какую соломинку схватиться, не представляю.

Я не умею быть веселой. Каждый праздник для меня несча­стье. Я слишком серьезна. Мой начальник недавно сказал: «Тебе нельзя ходить в компании. Ты сидишь с угрюмым лицом и портишь всем настроение. Не умеешь быть веселой, как все, — не ходи.»

А я хочу быть с коллективом не только на работе. На работе меня уважают, я ударник труда, всем нравится, как я оформ­ляю стенгазету. Всю жизнь отлично училась — школа, учили­ще, университет — и продолжаю самообразование. Много читаю. Всегда считала, что главное — знания, чем больше человек знает, тем с ним интереснее.

А оказалось, что есть и другие стороны жизни. Иногда нужно просто повеселиться — и вот это-то у меня не выходит. Все смеются, рассказывают веселые истории из жизни, анек­доты — и прекрасно себя чувствуют. А мне не смешно. Дежур­ную улыбку только и могу из себя выдавить.

Не подумайте, что я совсем не понимаю юмора. Смотрю кинокомедии, читаю юмористические рассказы — весело сме­юсь. А в обществе не могу! Что-то давит...

Не скажу, что я нервная или застенчивая. На экзаменах спокойна и уверенна. На работе прочесть доклад по техучебе — пожалуйста. Выступить на собрании, когда речь идет о деле, могу, и неплохо.

Когда же люди собираются просто приятно провести время и о делах решено не говорить, я* сразу оказываюсь на послед­них ролях. На меня перестают обращать внимание. Им весело в течение двух-трех часов, а мое веселье длится несколько минут, а потом и улыбнуться-то не могу. Слушаю, интересно; но сама ничего сказать такого, чтобы все смеялись, не могу. Поэтому сижу и молчу. Кажется, могла бы рассказать много интересного, но ребятам это не нужно, устают от серьезности, просто посмеяться хотят... А мне не смешно!

Обычно я не пью. Попыталась раз-другой — думала, может быть, развеселюсь. Ничего подобного! — кроме тошноты и головокружения... Утром встаю, ставлю веселую музыку, де­лаю зарядку — все отлично, иду на работу, настроение дело­вое. Если же вечером меня куда-то пригласили, начинаю вол­новаться... Как не стать обузой, не испортить настроение?..

Попыталась внушить себе: «Людям со мной приятно. Мне весело, все отлично...» Получается при кратковременном об­щении. Но если вдруг день рождения или праздник и надо несколько часов поддерживать веселье...

Через пять минут мне уже надоедает изображать весе­лость — изображать, потому что в сердце ее нет.

Как устранить эту однобокость?

Сестра у меня очень веселая, а я не умею. К друзьям обращаюсь: «Научите быть веселой!» Смеются: «Этому не учат. Это ты сама должна.»

А — КАК??

Если сможете мне помочь, тогда и я, если буду встречать подобных мне людей, обязательно буду им помогать.

N. N.

N. N/

Сразу же вас обрадую: утопающих, подобных вам, очень и очень много (сам из бывших), а значит, и ответ­ственнейшей работы по бросанию им соломинок впереди вагон. Все будет чудесно, если поверите:

ВАША СЕРЬЕЗНАЯ ПРОБЛЕМА

РЕШАЕТСЯ НЕСЕРЬЕЗНЫМ К НЕЙ ОТНОШЕНИЕМ.

Понимаю, ЧТО это для вас значит. Согласен и с вашим самодиагнозом «однобокость». Как раз по этой причине вы кое-что в себе недослышите.

Вот некоторые мотивы:

В общении НЕОБХОДИМО поддерживать оживление и

веселье...

НАДО смеяться, понимать юмор... НЕЛЬЗЯ портить настроение... Я ДОЛЖНА быть интересной, приятной, веселой... НАДО!!! ДОЛЖНА!!!

Вот, вот что давит.

Не надо и не должны.

Очень хорошо помню себя точно в такой же фазе. Идешь ТУДА или — еще ужаснее! — приглашаешь СЮДА (о, ответ­ственность Пригласителя — дрожат стены и падают люстры, о, невымытая посуда, о, башмак под подушкой) — идешь, значит, туда или сюда (ты уже сам у себя хуже гостя) — вибрируешь, как будильник, заранее вздрюченный Категори­ческой Необходимостью, Колоссальной Ответственностью, Величайшим Значением, Катастрофической Безнадежно­стью... Что же и остается после эдакого самосожжения, как не скорбеть следующие два-три часа над своим обугленным тру­пом. Последние душевные силенки уходят в судорожные ис­корки, потом черви самоугрызения догладывают остальное, и никакой археолог не раскопает в окончательной кучке то первое, роковое и странное убеждение, что ты не дурак...

Расшифровываем однобокость: застряли в роли Дисципли­нированного Ученика, мечтающего о роли товарища Лучше-всех. Временно соглашаясь на роль гражданина Нехужевсех, попадаем в роль гражданина Хуженекуда.

Позвольте предложить для начала маленькое заклинание (вместо аутотренинга):

Я должна?.. Должна, должна

понимать, что НЕ ДОЛЖНА.

Так какого же рожна (с начала и до отпада).

Если формула сложна, то еще одна нужна:

очень рада, очень рада,

что веселой быть НЕ НАДО.

Зачем мы жадничаем и зачем завидуем?.. Зачем жаждем быть непременно отличниками и за столом?.. Зачем не остав­ляем себе права выступать кое в каких жанрах, не на первых ролях или даже ни на каких?.. Не всем быть солистами, кто-то должен стоять и в хоре? Кто-то петь, а кто-то и слушать? И почему бы нам не радоваться чистосердечно, если кто-то ря-

дышком хорошо смеется, а мы хорошо слушаем и хорошо моем посуду?

Если не согласны, то остается принимать свою невеселость как справедливую плату.

А если согласны, то появляются шансы недурно выступать в своем жанре — и, кстати, его найти.

В. Л.

...Нет, в самом деле, не такие уж пустяки эти несчастные праздники, если за ними — беспраздничность целой жизни. Сравним, кстати, это письмо с письмом «Два нуля», от заслу­женной Омеги. Здесь вроде бы «омежности» не ощущается — «я, как мне кажется, из сильных и умеющих добиваться», — однако...

Вот что получается из такой силы в другом раскладе.

В. Л!

Даже это письмо у меня не выходит...

Не знаю, что сыграло решающую роль. Но знаю итоги своего характера: я не могу добиться ни уважения, ни любви, ни даже товарищества со стороны тех, к кому стрем­люсь. Вместо понимания и общения получаю только отчужден­ность в лучшем случае. Это было бы совсем не так безнадежно 15 лет назад. Но на пороге четвертого десятка...

Я ничего не знаю, хотя прочла много книг... Не умею ориентироваться практически ни в чем, вся соткана из немыс­лимых противоречий. Эту тяжесть я ношу с собой со школь­ных лет... Вокруг меня одни конфликты: дома, где, кажется, нет к ним причин, на работе, со знакомыми. Дружба не удается. Тем более плачевно обстоят дела в личном плане... Замечала не раз, что могу понравиться и даже произвести приятное впечатление на первые 10—20 минут знакомства. Но с окон­чанием разговоров о погоде и им подобных я удивительно точно во всем попадаю не в такт, хотя предпосылок к комму­никабельности как будто немало...

Около десяти лет работаю в школе. Сколько оборванных настроений, сколько преступлений из самых «благих намере­ний», знаете, жутко вспомнить!.. В своей бескомпасности я прихожу к извращенным понятиям о такте, к ненужным компромиссам, которые ломают, а не исправляют. «Исправ­ляю» негодное на ненужное...

Неожиданное увлечение психологией дало свои плоды. Впервые я начала разбираться в том, какие черты меня составляют. Но как изменить этот набор, утрамбованный го­дами, со спутниками-конфликтами?

Каждый год оказывает на меня все более разрушающее влияние. Трещит, ломается то, что еще вчера служило опорой. Обесценивается то, что раньше было дорого... Взамен — давя­щая пустота. Самоанализ в моем случае — всего лишь «разум на лестнице», когда поздно что-либо исправить.

Ролевой тренинг — есть ли надежда? Я не мечтаю о пере­воплощении в гармоничную обаятельную личность. Но помо­гите мне, пожалуйста, не делать несчастными людей вокруг меня, учеников моих — я ведь не желаю этого!

N. N.

N. N!

Вы очень многого уже достигли, поверьте. А вот главное, чего пока не хватает: веры в то, что вы — хороший человек.

Простой веры в СВОЕ право на жизнь и любовь — такою, как есть.

Догадываюсь, что мешает. «Тяжесть... которую... ношу с собой со школьных лет...»

Знаете, до чего я дозрел недавно? До необходимости само­прощения.

Нюанс: не «извинять», а прощать. Понимаете, какова раз­ница?

Извинить — значит из-бавить от вины, не считать винова­тым. Простить — значит принять с виной.

Это вот к чему. Жить приходится без надежды стать совер­шенством. На идеал ориентироваться не по степени приближе­ния, а наподобие железных опилок в магнитном поле — по силовым линиям.

Вы имеете право благодарить себя за ошибки, какими бы страшными они ни были. Будет легче и нести свою тяжесть, и понимать каждого с его ношей.

И дальше будут конфликты. И невпопадность наша при нас останется. И агрессивность, и напроломность, и стремление к власти, и инфантилизм, и десятки мелочей, весьма веских. И не избежать — кому-то наступить нечаянно на ногу, а кому-то надушу.

Ролевой тренинг?.. Да, но что вы скажете, если я заявлю: некоторым из обиженных вами ПОЛЕЗНО было побыть несча­стными, и вы им помогли?..

Не знаю, как вы, а я задним числом немало признателен тем, кто меня обижал, хотя вряд ли они надеялись на такую запоздалую благодарность.

Этой женщине удалось помочь — безо всякого тренинга, без рецептуры, одним письмом (я его здесь сократил раза в два). Сейчас она замужем, родила девочку.

...А вот и совсем, кажется, «из другой оперы», но суть та же.

В. Л!

Извините, что вторгаюсь к вам. Мне 6 6 лет, сейчас на пенсии, была преподавате­лем вуза. Есть, конечно, недуги, пытаюсь преодолевать... Жи­вем пятеро в маленькой квартире: мы с мужем, сын с женой и полуторагодовалым малышом.

Очень сложные отношения с невесткой. Этого и касается моя просьба.

Она с юга. Пока еще не нашла себя — нет работы но специальности, мыкается туда-сюда, нелегко дался переезд, хотя и очень рвалась в Москву. Перемена климата неблаго­приятна ей — часто недомогает. В квартире тесно — некуда втиснуть пианино для нее, а ей необходимо играть.

До сих пор жила обеспеченно, беззаботно. Кончила музы­кальное училище. Кроме родителей, девочку холили несколько любящих бабушек. Свой сад. Тепло, большая родня...

Характер сильный. Самолюбия в избытке. Внимание к окружающим минимальное. Способна дерзить, запальчива до безрассудства. В несогласиях и спорах сбивается на крик. В неудачах винит других. Самокритичности — ноль. В быту не­ряшлива. К советам, наказам чаще всего остается глухой. Легко дает обещания, но так же легко не выполняет, находятся причины. Небрежна с мальчиком. Любит, но проявляет порой странное равнодушие.

Живем вместе два года. Вполне ясно, душой она обращена к той, своей семье. Мы же с дедом работаем на всех, считаем семью единой, поскольку не можем пока разъехаться по от­дельным квартирам. Содержим сами всех пятерых, полный уход за ребенком — наш.

Мальчика любим страшно, и он нас.

Мой муж очень сдержан, хотя внутренне страдает. Я тоже стараюсь быть терпимой. Вначале она мне даже нравилась. Пытаюсь сохранить это чувство, но иногда срываюсь... А она даже на спокойное, деликатное и ласковое замечание, упрек, наказ отвечает скандалом, вплоть до истерики. Все — в штыки. «Не вмешивайтесь», «не ваше дело», «я непогрешима».

На мне весь быт, хотя хожу с палочкой (артроз сустава бедра). Освобождаемся мы с мужем от хлопот по дому и с внуком только ночью. Тогда к ребенку встает наш сын, ею отец. И все-таки она заявляет чуть что: «Не ваше дело», «не имеете права», «я мать».

Знаю — надо быть доброй. Легче общаться. Иногда полу­чается...

Мой сын заканчивает интернатуру — начинающий врач. Очень любит ее, мягок, ласков. Стремится избегать конфлик­тов, и это ему удается. В делах по дому участвует мало (теперь больше). Ее это бесит, а ведь он только на транспорт тратит ежедневно 4 часа.