Geum.ru

Шапиро Я. Л. Научный редактор Шпионский Л. М. Литературный редактор Певчее В. А. Райх Вильгельм pig Анализ личности

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31


С точки зрения структуры, характер в повседневной жизни и сопротивление характера при анализе служат средством избегания того, что неприятно, попыткой утвердить и сохранить психический (пусть даже и невротический) баланс, и потребить вытесненную инстинктивную энергию или энергию, избежавшую вытеснения. Ограничение несвязанной тревоги или - что равнозначно - поглощение блокированной психической энергии является одной из главных функций характера. Инфантильный элемент продолжает жить и действо-


Психоаналитическая техника 43


вать в невротическом симптоме так же, как он содержится, продолжает жить и действовать и в характере. Это объясняет, почему существенное ослабление сопротивления характера обеспечивает несомненное и прямое приближение к центральному инфантильному конфликту.


Как эти факторы влияют на используемую технику анализа характера пациента? Есть ли существенные различия между анализом характера и обычным анализом сопротивлений? Различия есть, и они относятся:


1) к последовательности интерпретации материала;


2) к самой технике интерпретации сопротивлений.


В отношении первого пункта: говоря об <отборе материала>, мы должны быть готовы встретить важное возражение. Нам скажут, что любой отбор противоречит основному принципу психоанализа: аналитик должен следовать за пациентом, должен позволить пациенту вести себя. Каждый раз, когда аналитик производит отбор, он рискует пасть жертвой собственного субъективного взгляда. Прежде всего, мы должны указать, что в том отборе, о котором мы сейчас говорим, речь не идет об игнорировании аналитического материала. Однако психоаналитик должен интерпретировать материал в соответствии со структурой невроза. Весь материал обязательно будет интерпретирован, вопрос лишь в том, что на определенный момент одна деталь оказывается важнее другой. Мы также должны понять, что аналитик всегда каким-то образом производит отбор, ведь даже систематизацию отдельных деталей сновидения вместо последовательной их интерпретации он делает осознанно. И поскольку это происходит, аналитик производит также субъективную селекцию, когда рассматривает только содержание, а не форму коммуникаций. Следовательно, сам факт, что пациент в аналитической ситуации производит материал самых разных видов, заставляет аналитика делать отбор интерпретируемого материала. Необходимо осуществить лишь правильный отбор, т. е. отбор, соответствующий данной аналитической ситуации.


С пациентами, которые в силу определенных черт своего характера неоднократно пренебрегали основным правилом, а также во всех случаях, когда личность противодействует аналитику, необходимо из хаоса материала выделить сопротивление характера и аналитически проработать его значение. Естественно, это не означает, что остальным материалом можно пренебречь. Напротив, все, что дает нам понимание значения и природы определенной черты характера, является ценным и приветствуется. Аналитик просто откладывает анализ и, что еще важней, интерпретацию того материала, который не имеет непосредственного отношения к сопротивлению переноса, - до тех пор, пока сопротивление характера не будет понято и устранено хотя бы в основных чертах. В третьей главе я попытался указать на опасности проведения глубокой интерпретации до того, как устранено сопротивление характера.


В отношении второго пункта: обратим внимание на некоторые особые проблемы техники анализа характера. Во-первых, мы должны предчувствовать возможное непонимание. Мы утверждали, что анализ характера начинается с выделения и последовательного анализа сопротивления характера. Это не значит, что необходимо заставить пациента отбросить агрессию, обман, не говорить бессвязно, следовать основному правилу и т. д. Такие требования не только противоречат аналитической процедуре, но и попросту бесполезны. Во-вторых, хочу еще раз подчеркнуть, что описываемое здесь не имеет ничего общего с так называемым обучением пациента и тому подобным. При анализе


44 Анализ личности


характера мы спрашиваем себя, почему пациент обманывает, говорит бессвязно, эмоционально блокирован и т. д., мы пытаемся возбудить интерес пациента к особенностям его характера, чтобы с его помощью разъяснить их значение и природу через анализ. Иными словами, мы просто выбираем из личностной сферы черту характера, которая диктует основное сопротивление, и, если возможно, показываем пациенту поверхностные отношения характера и симптомов. Но потом мы предоставляем ему решать, хочет он или нет использовать эти знания для того, чтобы изменить свой характер. В своей основе, наша процедура здесь не отличается от подобной при анализе симптома; единственная разница состоит в том, что при анализе характера мы должны изолировать черту характера и представлять ее пациенту вновь и вновь, пока он не сможет понять и осознать ее как беспокоящий его компульсивный симптом.


Как ни странно, в ходе этого процесса выясняется, что личность меняется - по крайней мере, временно. И поскольку анализ характера развивается, тот толчок, что положил начало сопротивлению характера в переносе, автоматически появляется на поверхности в незамаскированной форме. Применив это к нашему примеру пассивно-женственного характера, мы можем сказать, что чем старательней пациент препятствует своей склонности к пассивной преданности, тем более агрессивным он становится. Ведь его женственное, преданное поведение было, в основном, энергетической реакцией против вытесненных агрессивных импульсов. Рука об руку с агрессивностью, однако, появляется инфантильная тревожность перед кастрацией, которая некогда послужила причиной трансформации агрессии в пассивно-женственную позицию. Так, с помощью анализа сопротивления характера мы добираемся до центра невроза - до эдипова комплекса.


Давайте, однако, не будем обманываться. Изоляция и объективизация, как и аналитическая работа по выявлению сопротивления характера, обычно занимает много месяцев, требует больших усилий и, что самое важное, упорства и терпения. Когда достигнут прорыв, работа аналитика, порождаемая эффективным переживаниями пациента, обычно продвигается семимильными шагами. Если же сопротивление характера пациента остается незатронутым, если аналитик просто следует за пациентом, постоянно интерпретируя содержание представленного им материала, такие сопротивления будут с течением времени образовывать балласт, избавиться от которого станет почти невозможно. Когда такое происходит, аналитик может не сомневаться в том, что все его интерпретации пропали зря, что пациент продолжает во всем сомневаться, принимая объяснения лишь для вида или втайне смеясь над всем. Если в самом начале аналитик пренебрег работой с этими сопротивлениями, то на поздних стадиях, когда уже даны существенные интерпретации эдипова комплекса, он начинает чувствовать, что попал в безнадежную ситуацию.


Я уже пытался опровергнуть точку зрения, что сопротивления не могут быть устранены, пока не известно, чем они были вызваны в раннем детстве. В начале лечения аналитику просто необходимо различать текущее значение сопротивлений характера и то, для какой цели необходим инфантильный материал. Этот материал нам необходим для устранения сопротивления. Если в самом начале аналитик удовольствуется фактом наличия сопротивления и интерпретацией его текущего значения, то через недолгое время появится и инфантильный материал и с его помощью сопротивление будет устранено.


Когда ударение делается на первоначально отвергавшийся факт, невольно возникает впечатление, что другие факты потеряли свою важность. Если в данной работе мы делаем такое сильное ударение на анализе формы реакции, то


Психоаналитическая техника 45


это вовсе не означает, что мы пренебрегаем содержанием. Мы просто хотим добавить то, что не было ранее оценено по достоинству. Наш опыт учит нас, что анализу сопротивлений характера должно быть отдано абсолютное первенство; но это вовсе не значит, что до определенного времени анализ сводится лишь к сопротивлениям характера, а затем аналитик берется за интерпретацию содержания. Эти две фазы, анализ сопротивлений и анализ инфантильных переживаний, в большой степени перекрывают друг друга. Просто в начале анализа первенство следует отдать анализу характера (подготовка анализа с помощью анализа), а на последующих этапах основное ударение падает на интерпретацию содержания и младенческих переживаний. Впрочем, это - не жесткое правило, его применение зависит от поведенческих образцов отдельного пациента. Интерпретация инфантильного материала одного пациента начинается раньше, другого - позднее. Впрочем, следует строго придерживаться одного правила: следует избегать интерпретаций глубинного материала, даже в случае появления вполне ясного материала, пока пациент не готов воспринять его. В этом, конечно же, нет ничего нового. Но, исходя из самых разных вариантов работы аналитика, важность понимания того, что подразумевается под <подготовкой к аналитической интерпретации>, очевидна. Решая это, мы обязательно должны разделять то содержание, которое напрямую относится к сопротивлению -характера, и то, которое относится к другим сферам опыта. Обычно в начале анализа пациент подготовлен принять первое, но не второе. В целом, общая идея анализа характера заключается в том, чтобы достичь максимально возможной гарантии в подготовительной аналитической работе и в интерпретации младенческого материала. Здесь мы сталкиваемся с важной задачей исследования и систематического описания различных форм характера и - в зависимости от этого - различных сопротивлений переносу. Техника работы в таких ситуациях диктуется их структурой.


Техника работы в отдельных ситуациях, связанных со структурой сопротивления характера


Теперь мы обратимся к проблеме техники анализа характера в отдельных ситуациях и к тому, как эта техника проистекает из структуры сопротивления характера. Для иллюстрации возьмем пациента, который с самого начала оказывает сопротивление. В данном случае сопротивление характера имеет весьма сложную структуру; существует много определяющих факторов, взаимодействующих друг с другом. Я попытаюсь объяснить причины, побудившие меня начать интерпретацию именно с определенного элемента сопротивления. Станет также понятно, что последовательная и логичная интерпретация защиты эго и механизма этой защиты ведет к самому ядру основных младенческих конфликтов.


Случай с проявлением комплекса неполноценности


Тридцатилетний мужчина обратился к аналитику, считая, что он не может <по-настоящему наслаждаться жизнью>. Он не мог сказать, действительно ли он чувствует себя больным. На самом деле он не думал, что действительно нуждается в лечении. Но он чувствовал, что должен сделать что-нибудь. Он слышал о психоанализе - возможно, он поможет ему понять самого себя. Он не был уверен, что у него есть какие-нибудь симптомы. Выяснилось, что у него очень слабая потенция; он редко вступает в сексуальные отношения, с неохо-46 Анализ личности


той сближается с женщинами, не получает удовольствия от сношения и, кроме того, страдает от преждевременной эякуляции. Он очень слабо осознавал свою импотенцию. Он, как он выразился, примирился со слабостью потенции. Есть много мужчин, которым это не нужно.


По его поведению и манерам сразу становилось ясно, что он крайне заторможен и угнетен. Во время разговора он не смотрел в глаза собеседнику, говорил мягко, нерешительно, приглушенным голосом, смущенно прокашливаясь. При всем этом, однако, было видно, что он изо всех сил старается преодолеть застенчивость и казаться уверенным в себе. Впрочем, все признаки чувства неполноценности были налицо.


Пациент, ознакомившись с основным правилом, стал говорить мягким, неуверенным голосом. Первые коммуникации включали в себя воспоминания о двух <ужасных переживаниях>. Однажды, ведя машину, он сбил женщину, которая в результате умерла. В другой раз он попал в ситуацию, когда он помогал делать операцию трахеотомии человеку, который задыхался (во время войны пациент был санитаром). Он не мог вспоминать об этих случаях без ужаса. Во время первых сеансов он говорил о своем доме однообразным, несколько монотонным, мягким и неуверенным голосом. Как предпоследний ребенок среди многих братьев и сестер, в семье он был на втором плане. Любимцем родителей был старший брат, примерно на 20 лет старше его. Брат много путешествовал и видал всякие виды. Дома он хвастал своими приключениями, и, когда он возвращался из путешествия, <весь дом крутился вокруг него>. Хотя зависть и ненависть к брату были ясно видны из содержания его рассказа, пациент стал неистово отрицать эти чувства в ответ на мои осторожные расспросы. Он заявил, что никогда не чувствовал ничего подобного по отношению к брату.


Потом он стал рассказывать о матери, которая очень любила его; она умерла, когда ему было семь лет. Говоря о ней, он тихо заплакал, устыдился своих слез и долго молчал. Казалось ясным, что мать была единственным человеком, от которого он получал внимание и любовь, и ее смерть стала для него тяжелым ударом, так что он не мог удержаться от слез, вспоминая о ней. После смерти матери он прожил пять лет в доме своего брата. Его все более растущая враждебность к властной, холодной и неприветливой натуре брата стала очевидной не из того, что он говорил, а из того, как он говорил.


Потом в нескольких не слишком содержательных предложениях он упомянул о том, что у него есть друг, который любит его и восхищается им. После этой коммуникации наступила долгая пауза. Через несколько дней он рассказал о сновидении: он видел себя в незнакомом городе. Он был со своим другом, но у друга было другое лицо. Поскольку для целей анализа пациент покинул город, в котором жил раньше, то логично было заключить, что человек из его сна - это аналитик. Тот факт, что пациент отождествляет его с другом, мог быть интерпретирован как показатель зарождающегося позитивного переноса; но ситуация в целом свидетельствовала против этого, и даже против такой интерпретации. Сам пациент узнал аналитика в друге, но ничего к этому не добавил. Поскольку он или молчал, или монотонно выражал сомнения о своей возможности проводить анализ, я сказал ему, что он точно так же никогда не осмеливался выразить старшему брату свою враждебность и даже не решался подумать об этом сознательно. Это было правильно, но я допустил ошибку, интерпретируя его сопротивление так глубоко. Интерпретация не достигла цели, и я ждал несколько дней, наблюдая за его поведением, выясняя, какое значение имеет это сопротивление для текущей ситуации. Вот что было мне


Психоаналитическая техника 47


ясно: в дополнение к перенесению ненависти к брату, существовала еще и сильная защита против женственной позиции (сновидение о друге). Естественно, я не мог идти на риск и интерпретировать в этом направлении. Поэтому я продолжал указывать на то, что он, по той или иной причине, избегает меня и анализа. Он согласился с этим и добавил, что его образ жизни был всегда таким - жестким, недоступным, оборонительным. Хотя я постоянно и настойчиво на каждом сеансе и при каждой возможности привлекал его внимание к его упорству, меня поражал тот монотонный голос, которым он твердил свои возражения. Каждый сеанс начинался с одних и тех же высказываний: <К чему все это? Я ничего не чувствую; анализ не влияет на меня; я не смогу довести это до конца; я не могу; мне ничего не приходит в голову; анализ не влияет на меня> и т. д.Яне мог понять, что он старается выразить. Но было понятно, что именно в этом лежит ключ к пониманию его сопротивления.*


Данный случай дает нам хорошую возможность изучить различие между подготовкой пациента к анализу с помощью метода анализа характера и активно-суггестивного метода. Я мог бы попытаться оказать на пациента ободряющее воздействие, чтобы он произвел дополнительные коммуникации. Возможно, что я таким образом смог бы создать искусственный позитивный перенос; но опыт других случаев говорил мне, что с помощью такого подхода далеко не уйдешь. Поскольку все его поведение не оставляло места сомнениям в том, что он препятствует анализу в целом и мне как аналитику в частности, было трудно продолжать интерпретации и ждать его дальнейших реакций. Однажды, когда мы вернулись к сновидению, он сказал, что лучшее доказательство того, что он не отверг меня, - то, что он идентифицирует меня со своим другом. Я использовал эту возможность, чтобы сделать предположение, что он ждет от меня того же понимания и любви, что и от друга, что он был разочарован, а теперь обижается на мою сдержанность. Ему пришлось допустить, что он питал ко мне такие чувства, но не решался их высказать. Впоследствии он сказал мне, что всегда нуждался в любви и особенно в признании, что его поведение всегда было защитным, особенно в отношении мужественно выглядящих мужчин. Он чувствовал, что не стоит наравне с ними, и в отношениях с другом играл женственную роль. Он опять предоставил мне материал для интерпретации своего женственного переноса, но его поведение в целом предостерегало меня от поспешных выводов. Ситуация была сложной, ведь пациентом были резко отклонены элементы его сопротивления, которые я уже понимал, - ненависть к брату и нарциссически-женственное отношение к превосходящим его. Так что в то время от меня требовалась крайняя осторожность, чтобы не допустить резкого окончания анализа пациентом. Более того, на каждом сеансе он почти непрерывно и однообразно жаловался, что анализ не оказывает на него никакого воздействия. Даже после почти четырех недель анализа я все еще не понял его отношения ко мне хотя предполагал, что оно является существенным и резким сопротивлением характера.


'* Хотя это объяснение психологически правильно, оно не отражает всей картины. Сегодня мы понимаем, что подобные жалобы - прямое выражение вегетативной, т. е. мышечной зашиты. Пациент жалуется на отсутствие чувств, потому что его плазматические потоки и ощущения блокированы. Короче говоря, этот недостаток в своей основе имеет чисто биологическую природу. В оргонной терапии такой блок ослабляется с помощью биофизических, а не психологических методов.


48 Анализ личности


В то время я заболел и прервал сеансы на две недели. Пациент прислал мне бутылку коньяка для укрепления здоровья. Он выглядел довольным, когда я возобновил анализ, но по-прежнему продолжал жаловаться, говоря, что его терзают мысли о смерти. Он не мог выкинуть из головы мысль, что что-нибудь случится с кем-нибудь из его семьи, а когда я болел, он боялся, что я умру. Однажды, когда его особенно мучили эти мысли, ему пришло в голову послать мне коньяк. Было очень заманчиво интерпретировать его вытесненное стремление к смерти. Материала для такой интерпретации было более чем достаточно, но я решил, что это будет бесполезно и только лишь отскочит от стены жалоб: <Со мной ничего не происходит; анализ никак не влияет на меня>. Со временем, конечно, скрытая неопределенность жалоб типа <Со мной ничего не происходит> стала ясной. Это было выражение его глубоко вытесненного пассивно-женственного переноса желания анальных сношений. Но разумно ли было бы интерпретировать его гомосексуальные желания, как бы ясно они ни выражались, когда его эго продолжало сопротивляться анализу? Во-первых, нужно было прояснить значение его жалоб о бесполезности анализа. Я должен был показать ему, что его жалобы беспочвенны. Он рассказывал о новых сновидениях, мысли о смерти стали менее выраженными, с ним происходило и многое другое. Я знал из опыта, что скажи я ему это, я не облегчу положения, разве что ясно почувствую сопротивление, противостоящее анализу, и материал, предоставляемый ид. Более того, наверняка мне придется сделать вывод, что существующее сопротивление не пропустит к ид никакую мою интерпретацию. Поэтому я продолжал поддерживать его поведение - интерпретируя его пациенту как выражение его сильной защиты и говоря ему, что мы оба должны ждать, пока нам не станет ясен смысл этого поведения. Он уже улавливал, что мысли о смерти, появившиеся у него в связи с моей болезнью, не обязательно говорят о его любви ко мне.


В течение следующих недель впечатления от его поведения и жалоб умножились. Мне становилось все более ясным, что эти жалобы тесно связаны с защитой его женственного переноса, но ситуация все еще препятствовала точной интерпретации. У меня не было сжатой формулировки его поведения в целом. Подытожив свои наблюдения, я пришел к следующим выводам:


1. Он жаждет любви и признания от меня и любого мужчины, который выглядит более мужественно, чем он. То, что он стремится к любви и разочарован во мне, уже неоднократно и безуспешно интерпретировалось.


2. Его отношение ко мне - перенос его бессознательного отношения к брату, - безусловно, переполнено ненавистью и завистью; чтобы эта интерпретация не пропала даром, лучше не анализировать его поведение, исходя только из этих чувств.


3. Он отражает свой женственный перенос; защита не может быть интерпретирована, если не касаться запретной фемининности.


4. Он ощущает себя неполноценным по отношению ко мне из-за своей фемининности - и его постоянные жалобы являются всего лишь отражением комплекса неполноценности.


Теперь я интерпретировал его чувство неполноценности по отношению ко мне. Вначале - безуспешно. После нескольких дней, когда я постоянно раскрывал его природу, наконец проявилась его чрезмерная зависть - не ко мне, но к другим людям, которые также превосходят его. И тут меня неожиданно осенило, что его постоянные жалобы, что <анализ на него не действует>, не имеют никакого иного значения, кроме <это бесполезно>. Из этого следовало,


Психоаналитическая техника 49


что аналитик плох, бессилен и ничего не может с ним сделать. Его слова нужно было понимать частично как выражение его победы, а частично - как жалобы на аналитика. Я рассказал ему, что означают его постоянные жалобы, и был поражен достигнутым успехом. Он признал, что моя интерпретация вполне возможна. Он немедленно привел множество примеров, в которых обнаруживалось, что он всегда вел себя таким образом, когда кто-то хотел повлиять на него. Он сказал, что не может переносить чужого превосходства и всегда старается относиться к таким людям уничижительно. Он добавил, что всегда делал противоположное тому, что ему говорили такие люди. Он привел множество воспоминаний о своем вызывающем поведении по отношению к учителям.