Geum.ru

Эта книга прежде всего мои воспоминания

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   20

Тело его из Ниццы привезла не вдова, а специально посланный его

семьей его племянник Карпов. Он сам мне рассказывал, как выполнил

эту миссию, и у него никаких сомнений не было.

Другая ветвь Морозовской семьи была "Викулычи". Им

принадлежала другая мануфактура в том же местечке Никольском, под

названием "Т-во Викулы Морозова сыновей".

Викула Елисеевич был сын Елисея Саввича и отец многочисленного

семейства. Все они были старообрядцы, "беспоповцы", кажется,

поморского согласия, очень твердые в старой вере. Все были с большими

черными бородами, не курили и ели непременно своей собственной

ложкой. Самый известный из них - Алексей Викулович, у которого была

на редкость полная и прекрасно подобранная коллекция русского фар-

фора. В Москве эту коллекцию знали мало, так как владелец не очень

любил ее показывать. Было у него и хорошее собрание русских портретов,

но мне не пришлось его видеть.

Из братьев я знал еще Елисея Викуловича, который, как помнится,

ничем особенно не отличался. Зато одна из сестер получила большую

известность:

она была замужем за мебельным фабрикантом Шмидтом и мать

известного революционера, покончившего с собой в московской тюрьме,

после декабрьского восстания 1905 года.

Другая была замужем за крупным ткацким фабрикантом, В. А.

Горбуновым, который был тоже "бес-поповец". Я помню, что на его

похоронах церковная служба продолжалась более шести часов кряду.

Старообрядческой была и третья ветвь: Морозовых Богородско-

Глуховских. Богородско-Глуховская мануфактура была одной из

старейших русских акционерных компаний, основанная в 1855 году

Иваном Захаровичем, внуком Саввы Васильевича. У него было два сына,

Давыд и Арсений Ивановичи. Первого я не помню, он давно уже умер, а

Арсения Ивановича помню хорошо. Он был одним из главных персона-

жей в старообрядчестве (рогожского согласия) и пользовался и среди

них, и в промышленных кругах, весьма большим уважением. У него было

два сына, Петр и Сергей Арсеньевичи, и дочь, Глафира Арсеньевна

Расторгуева (ее муж был Николай Петрович, из семьи Расторгуевых -

рыбников).


Оба брата, Арсений и Давыд Ивановичи, покровительствовали

литературе, и некоторые журналы, - "Голос Москвы", "Русское дело" и

"Русское обозрение" издавались, в значительной степени, на их средства.

У Давыда Ивановича было также два сына и дочь, - Николай и Иван

Давыдовичи и Ольга Давыдовна, по мужу Царская. Николай Давыдович

был женат на Елене Владимировне, урожденной Чибисовой и дочери

Ольги Абрамовны из семьи "Тверских" Морозовых. Детей у них не было.

Николай Давыдович был одной из самых примечательных фигур на

московском торгово-промышленном горизонте. Он долгое время стоял во

главе дела, принадлежавшего их семье, и поставил Богородицко-

Глуховскую мануфактуру на большую высоту. Это была одна из лучших,

по своему техническому оборудованию, фабрик во всей Европе. Работала

она, как и все фабрики Морозовых, бельевой и одежный товар, и

некоторые "артикулы" пользовались большой и заслуженной славой.

Н.Д. долго жил в Англии, хорошо знал английскую

хлопчатобумажную промышленность и даже состоял членом английских

профессиональных организаций. Н. Д. принимал участье и в работе

Биржевого комитета, хотя и не любил занимать официально какие-либо

должности. Но он был своего рода душою дела, к голосу его прислуши-

вались и с мнением его считались. Он вел суровую борьбу против

отдельных попыток всякого рода злоупотреблений и бесчестностей в

торгово-промышленном обиходе: неплатежей, невыполнения

обязательств по контрактам, нарушения данного слова и пр. В этих

случаях он был беспощаден к правонарушителю и своей горячностью и

страстностью всегда умел заставить большинство следовать за ним.

Он был моим соседом по имению: он купил- у Белосельских-

Белозерских их подмосковное имение, где построил прекрасный дом в

стиле английского замка. Имение это было в десяти верстах от нашего, и

мы часто ездили в Москву одним и тем же поездом. С этого началось

наше знакомство, перешедшее потом в дружбу. В дальнейшем, на Бирже,

мы много вместе работали.

Брат его, Иван Давыдович, занимался сначала больше общественной

деятельностью, и мы тоже с ним немало встречались. Он был и гласным

Думы, и почетным мировым судьей, и принимал участие в городских

благотворительных комитетах, например, по Вербному базару и Дню

белой ромашки. Женат он был первым браком на Ксении Александровне

Найденовой. Они были радушными и хлебосольными хозяевами и я не

раз у них бывал. Обычно играли мы у них в карты, в любимую когда-то в

Москве игру, - преферанс. Постоянная партия была: братья Н. Д. и И. Д.

Морозовы, И. М. Любимов и я. Играли, надо сказать, очень крупно.

Последней ветвью Морозовской "династии" были "Абрамовичи",

или "Тверские". Родоначальником этой группы был Абрам Саввич,

основатель Тверской мануфактуры, женатый на Дарье Давыдовне

Широковой, родная сестра которой, Пелагея Давыдовна, была замужем за

Герасимом Ивановичем Хлудовым. Его сын, Абрам Абрамович, был

женат на Варваре Алексеевне Хлудовой, дочери Алексея Ивановича

Хлудова, т. е., иначе говоря, на своей двоюродной племяннице. У них

было три сына: Арсений, Михаил и Иван Абрамовичи.

У другого сына Абрама Саввича, Давыда Абрамовича, был сын,

Николай Давыдович, ничем себя не проявивший и умерший сравнительно

рано, и три дочери: Серафима Давыдовна Красильщикова, Маргарита

Давыдовна Карпова и Антонида Давыдовна Алексеева. О Серафиме

Давыдовне мне придется говорить в связи с семьей Красилыциковых.

В этой ветви морозовского семейства особенно известными были

женщины, - не урожденные Морозовы, а морозовские жены. Варвара

Алексеевна урожденная Хлудова, и Маргарита Кирилловна урожденная

Мамонтова, сыграли, обе, огромную роль не только в московской, но и в

общерусской культурной жизни. Варвару Алексеевну Боборыкин описал в

своем Китай-Городе. Но оригинал был гораздо примечательнее копии.

Верно у Боборыкина лишь то, что ее деятельность широко развернулась

после смерти ее первого мужа, А. А. Морозова. Вторым ее мужем был

профессор В. М. Соболевский, руководитель газеты "Русские

ведомости".

По каким-то завещательным затруднениям она не могла выйти за

него замуж официально, и ее дети от Соболевского, Глеб и Наталья,

носили фамилию Морозовых. Глеб Васильевич был женат на Марине

Александровне Найденовой. Варвара Алексеевна была - "классический

тип прогрессивной Московской благотворительницы". Не было

начинаний, на которые она не откликалась бы. Но в ее активности была

особая черта, являвшаяся, конечно, следствием ее близости к "Русским

ведомостям", и в этом вопросе она представляла некоторое исключение

среди других деятелей из московского купечества. Одним из ее главных

созданий были так называемые Пречистенские курсы для рабочих,

которые действительно были таковыми и, с течением времени, стали

значительным центром для просвещения московских рабочих масс. Моя

сестра, Надежда Афанасьевна, почти со времени их возникновения, была

одной из деятельных сотрудниц В. А. в этом деле, в связи с чем и я,

соприкасаясь с этим начинанием, был в общении с Варварой Алексе-

евной и сохраняю благоговейную память о ее бескорыстной и энергичной

работе.

Беспристрастия ради, я приведу один отзыв, который дает о ней Вл.

Немирович-Данченко в своей книге "Из прошлого":

"Это была очень либеральная благотворительница. Тип в своем

роде замечательный. Красивая женщина, богатая фабрикантша,

держала себя скромно, нигде не щеголяла своими деньгами, была

близка с профессором, главным редактором популярнейшей в России

газеты, может быть даже строила всю свою жизнь во вкусе бла-

городного сдержанного тона этой газеты. Поддержка женских

курсов, студенчества, библиотек, - здесь всегда можно было

встретить имя Варвары Алексеевны Морозовой. Казалось бы, кому

же и откликнуться на наши театральные мечты, как не ей. И я, и

Алексеев, были с ней, конечно, знакомы и раньше. Уверен, что обоих

нас она знала с хорошей стороны.

Когда мы робко, точно конфузясь своих идей, докладывали ей о

наших планах, в ее глазах был почтительно-внимательный холод, так

что весь наш пыл быстро замерзал, и все хорошие слова застывали на

языке. Мы чувствовали, что чем сильнее мы ее убеждаем, тем меньше

она нам верит, тем больше мы становимся похожими на людей,

которые пришли вовлечь богатую женщину в невыгодную сделку.

Она с холодной, любезной улыбкой, отказала"...

Сын Варвары Алексеевны, Михаил Абрамович, был известен в

Москве под именем "Джентльмен". Этим именем он был обязан тому,

что с него, как говорится, списал героя своей известной пьесы того же

наименования А. И. Сумбатов-Южин. Эта пьеса очень хорошо шла в

Московском Малом Театре, и в начале девятисотых годов, и в новой

постановке, незадолго перед войной 1914 года.

Вся Москва ее пересмотрела и о герое много говорили, хотя, в

сущности говоря, сам по себе он этого, может быть, и не заслуживал. Был

он человек образованный, не без дарований, даже писал (под псевдони-

мом М. Юрьев), но больше всего знали его в Москве, помимо

Сумбатовской пьесы, еще по сказочному даже для Москвы, карточному

проигрышу: в одну ночь в Английском клубе, он проиграл известному

табачному фабриканту и балетоману, M. H. Бостанжогло, более миллиона

рублей.

Жена его, Маргарита Кирилловна, была также очень известна в

Москве, но совсем в иной области. В ее доме, при ее содействии и

участии, устраивались религиозно-философские собрания, и

устраивались они московскими философами, начиная с кн. Сергея Нико-

лаевича Трубецкого. Мне удалось, по протекции, раза два или три

присутствовать на этих чрезвычайно интересных собраниях, являвшихся

одной из значительных достопримечательностей. Протекцией моей был

Семен Владимирович Лурье, принадлежавший к промышленному миру,

но исключительно грамотный в вопросах, как экономики, так и

философии. Он был очень близок к делу устройства этих собраний.

М. К. Морозова тоже была выведена в театральной пьесе - в "Цели

жизни" В. Немировича-Данченко, - в каррикатурном, но не слишком

злом виде. О ней и о собраниях в ее доме не мало писал в своих

воспоминаниях за последнее время Степун. К его мемуарам мне еще

придется вернуться: у меня впечатление, что автор "Николая

Переслегина" не очень хорошо знал Москву.

Семьей Морозовых было создано много благотворительных

учреждений, в частности университетские клиники. Самым

значительным был институт для лечения раковых опухолей, при

Московском университете. Про эту клинику Рябушинский говорит, что

она представляла собой целый город. Далее были университетские

психиатрические клиники, детская больница имени В. Е. Морозова,

Городской родильный дом имени С. Т. Морозова, богадельня имени Д. А.

Морозова. В. А.

Морозовой было устроено ее имени начальное ремесленное

училище, и С. Т. Морозовым - упомянутый мною уже музей кустарных

изделий. Наконец, Морозовыми был сооружен прядильно-ткацкий

корпус при Московском Техническом училище и организована со-

ответствующая кафедра по текстильному делу.

Бахрушины (Сведения о семье Бахрушиных любезно сообщил мне М. Д.

Бахрушин). происходят из купцов города Зарайска Рязанской губернии,

где род их можно проследить по писцовым книгам до 1722 года, но

семейные предания идут дальше, утверждая, что род их был известен уже

с половины XVII века. По профессии они были "прасолы", т. е. гоняли

гуртом скот из Приволжья в большие города.

Скот иногда дох по дороге, шкуры сдирались, их везли в город и

продавали кожевенным заводам; потом это положило начало своему

собственному делу.

Алексей Федорович Бахрушин (1800-1848) перебрался в Москву из

Зарайска в тридцатых годах прошлого столетия. В Московское

купечество он занесен с 1835 года. Семья переезжала на телегах, со всем

скарбом. Младшего сына, Александра, будущего почетного гражданина

города Москвы, везли в бельевой корзине.

В Москве Алексей Федорович основал кожевенный завод и готовил

лайку для перчаток. По своему времени, он был новатором: учил

младшего сына французскому языку, первый в Москве поставил кирпич-

ную трубу на заводе и обрил себе бороду, что тогда для купца считалось

зазорным.

На трубу многие посматривали, качая головой: "Пролетит он в эту

самую трубу". Вроде этого и случилось: когда он вскоре умер,

наследники раздумывали, принимать ли наследство, - так много было

долгов.

Про бороду говорили, что однажды, выпивши, А. Ф. поспорил с

другими купцами на 100 рублей, что сбреет себе бороду. Тут же позвал

цирюльника: "Сбрей мне бороду". - "Не могу, ваше степенство, когда

протрезвитесь, ею меня побьете." - "Давай ножницы". И он сам себе

отрезал бороду, и тогда цирюльник побрил его.

После смерти Алексея Федоровича его вдова, Наталия Ивановна,

продолжала дело с тремя сыновьями, - Петром, Александром и

Василием Алексеевичами. Дело пошло успешно. Кроме кожевенного

завода, появилась и суконная фабрика.

Разбогатели Бахрушины главным образом во время Русско-турецкой

войны. В то время уже существовало паевой товарищество "Алексей

Бахрушин и Сыновья". Жили братья очень патриархально. Старший, Петр

Алексеевич, правил всем домом, всей семьей, и братьями, и взрослыми,

женатыми сыновьями, как диктатор. Своим братьям, которые были

значительно его моложе, он говорил "ты", "Саша", "Вася", но они

обращались к нему: "Вы, батюшка-братец Петр Алексеевич". До прихода

его в столовую никто не мог сесть. Потом младшая дочь читала молитву

"Очи всех на Тя, Господи...", и начинался обед, после которого все

подходили к его руке и к руке его жены. Жили долгое время общим

хозяйством, материал на одежду покупали штуками, для всех. Долго и

касса была общая. В конце года выводилась общая наличность.

Петр Алексеевич умер в 1894 году. Он был женат на Екатерине

Ивановне Митрофановой и имел 18 человек детей, из коих 9 умерли в

раннем возрасте. Из остальных было четыре сына: Дмитрий, Алексей,

Николай и Константин Петровичи, - и пять дочерей. У всех сыновей

были многочисленные семьи.

Александр Алексеевич, женатый на Елене Михайловне Постниковой,

был отцом известного городского деятеля Владимира Александровича,

коллекционеров Сергея и Алексея Александровичей, и дедом профессора

Сергея Владимировича.

Владимир Александрович был женат на Елизавете Сергеевне

Перловой, а Алексей Александрович на Вере Васильевне Носовой.

У Бахрушиных в крови было два свойства: коллекционерство и

благотворительность.

Из коллекционеров были известны Алексей Петрович и Алексей

Александрович. Первый собирал русскую старину и, главным образом,

книги. Его коллекция, в свое время, была подробно описана. По

духовному завещанию, библиотеку он оставил Румянцевскому Музею, а

фарфор и старинные вещи - Историческому, где были две залы его

имени. Про него говорили, что он страшно скуп, так как "ходит кажное

воскресение на Сухаревку и торгуется, как еврей". Но всякий кол-

лекционер знает, что самое приятное - это самому разыскать подлинно

ценную вещь, о достоинствах коей другие не подозревали.

О Театральном музее Алексея Александровича слишком хорошо

известно, чтобы на нем останавливаться. Это единственное в мире

богатейшее собрание всего, что имело какое-либо отношение к театру.

Видно было, с какой любовью оно долгие годы собиралось. А. А. был

большим любителем театра, долгое время председательствовал в

Театральном обществе и был весьма популярен в театральных кругах.

Он был человек очень интересный и несколько взбалмошенный.

Когда он был в духе и сам показывал свои коллекции, было чрезвычайно

поучительно. Об его музее и о нем самом упоминается в Большой

Советской Энциклопедии.

Коллекционерствовал и брат его, Сергей Александрович. Это был

большой оригинал. Вставал он обычно в три часа пополудни и ехал в

амбар, где состоял кассиром суконного склада. Приезжал он, когда уже

запирали. Был большим поклонником балета и балерин. В балете его

всегда можно было встретить. Собирал он гравюры, табакерки и

картины. В частности у него было большое количество картин Врубеля.

Женат он не был.

Бахрушиных в Москве иногда называли "профессиональными

благотворителями". И было за что. В их семье был обычай: по окончании

каждого года, если он был, в финансовом смысле, благоприятен, отделять

ту или иную сумму на дела благотворения. Еще при жизни старших

представителей семьи были выстроены и содержались за их счет:

Бахрушинская городская больница, Дом бесплатных квартир, приют и

колония для беспризорных, Ремесленное училище для мальчиков, Дом

для престарелых артистов. В Зарайске была богадельня имени

Бахрушиных.

И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города,

- честь весьма редкая. Во время моего пребывания во Городской думе

было всего два почетных гражданина города Москвы: Д. А. Бахрушин и

кн. В. М. Голицын, бывший городской голова.

Могли легко получить дворянство, - сами не хотели. Только

Алексей Александрович, за переделку Музея Академии Наук, получил

генеральский чин.

Я очень хорошо знал многих членов семьи Бахрушиных, и старшего

поколения, и моих современников. С Алексеем Александровичем мы

много работали по благотворительным делам, в частности на знаменитых

Московских Вербных базарах, в Дворянском собрании. С Константином

Петровичем постоянно встречался за преферансом. Это был один из

самых толстых людей в Москве и приятный собеседник. Один из

немногих, который говорил мне "Паша" и "ты", - а я ему, конечно, "Вы,

Константин Петрович". У них ежегодно, в день Сретенья, 2-го февраля,

устраивался большой бал: это был день его рождения. Все вообще

Бахрушины жили сравнительно замкнуто, и это являлось исключением.

С его семьей мы были вообще ближе знакомы: две его дочери были за

двумя Михайловыми, а посему в некотором свойстве с моей сестрой,

Ольгой Афанасьевной; младшие же, Нина и Петр Константиновичи

Бахрушины, бывали у нас в доме. Бывал также и милейший Михаил

Дмитриевич, тогда только еще начинавший свою деловую карьеру.

Но больше всего приходилось встречаться с профессором Сергеем

Владимировичем. И по городу Москве, и по Союзу городов мы работали

вместе, и об этом общении я сохраняю самые светлые воспоминания. Это

был один из самых культурных и обаятельных людей, которых мне

доводилось видеть. Он был очень одаренный человек, очень хорошо

рисовал. Обычно на каком-нибудь заседании и всегда на собраниях

"Комитета прогрессивной группы гласных", которые происходили

зачастую в моей столовой, за чаем, он рисовал каррикатуру на какую-

либо жгучую тему, которую обсуждали. Это всегда было очень метко,

забавно и хорошо сделано.

Свои воспоминания о Бахрушиных я закончу своего рода

посторонним свидетельством, - выдержкой из одной статьи "Нового

времени":

"Одной из самых крупных и богатых фирм в Москве считается

торговый дом братьев Бахрушиных. У них кожевенное дело и

суконное. Владельцы молодые еще люди, с высшим образованием,

известные благотворители, жертвующие сотни тысяч. Дело свое они