Geum.ru

Стамбул 10 вещей, которые надо сделать в Стамбуле

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   22

Братоубийцы



До 1607 года в Оттоманской империи не было ясного закона о престолонаследии. Дело решалось спортивно: султаном становился тот из принцев, кто первым успевал добраться до дворца, сменить стражу и завладеть сокровищницей. Тут, однако, всякий спорт кончался, и начиналось кровопролитие: родственники везунчика редко когда смирялись с поражением. Поскольку родственников всегда хватало (у Мурада III, к примеру, было больше сотни детей), междоусобицы могли длиться бесконечно и угрожали самому существованию династии. Мехмед Завоеватель нашел простой до гениальности выход: изданный им указ не только разрешал, но и предписывал новому султану истреблять всех родственников мужского пола. Сам Мехмед казнил двоих братьев, его внук Селим Грозный — двоих братьев, троих сыновей и четверых племянников (а заодно, вероятно, отравил собственного отца) — и так далее. Со временем выработались определенные правила: поскольку кровь оттоманов считалась священной и проливать ее было нельзя, придумали душить бедных принцев специальным зеленым шелковым платком. В деле появилась какая-то жуткая обыденность: когда по приказу Мехмеда III в 1597 году одного за другим убивали 19 его братьев, самый младший спросил: «A можно я последний? Я каштаны только доем». Этот кошмар продолжался до начала XVII века. Потом закон смягчился, и несчастных братьев султана стали не убивать, а запирать в специальном отделении гарема — «клетке», где они проводили остаток жизни, постепенно теряя человеческий облик.

Фанаты



София была обителью Бога, Большой дворец — жилищем императора, ипподром принадлежал всем горожанам на равных. Там и проводил все свое свободное время житель Константинополя. Гладиаторские бои в христианской столице были, конечно, совершенно неуместны. Однако сменившее их зрелище — гонки колесниц — не сильно уступало им по кровавости: стоило полудиким коням понести, и гибель возницы становилась почти неминуемой. На статуе одного из знаменитых возничих специально, как об особом чуде, упоминалось, что он дожил до сорока.


Болельщики объединялись в две большие партии — «голубых» и «зеленых». Это были одновременно и банды фанатов, и политические союзы. «Голубые» (венеты) представляли вельмож и патрициев, «зеленые» (прасины) — городские низы. И у тех и у других имелась масса претензий друг к другу и к правительству. Вопли «Ника!» («Побеждай!») частенько сменялись оскорбительными выкриками в адрес самого императора; на трибунах нередко случались потасовки. В 532 году склока между болельщиками переросла в форменный бунт: венеты потребовали ни много ни мало отставки самого императора Юстиниана. Это было уже слишком. Зачинщиков из обеих партий похватали и в тот же вечер попытались казнить, но двое из них сорвались с виселицы. Таких считали «помилованными свыше» и обычно отпускали восвояси, однако на этот раз несчастных повесили снова.


Тогда «зеленые» и «голубые» объединились, и началось восстание, вошедшее в историю под именем «Ника». Город был разгромлен, Святую Софию сожгли, счет убитым шел на тысячи, фанаты собирались штурмовать дворец. Юстиниан струсил и уже собрался бежать из столицы, но императрица Феодора решительно заявила, что лучше смерть, чем отречение: «Кто надел диадему, не должен переживать ее гибели. И вообще, императорский пурпур — отличный саван!» Юстиниан взял себя в руки, его воины ворвались на ипподром и перебили всех, кто там находился, — и «голубых», и «зеленых» (больше 35 000 человек). Бунтовщиков, по тогдашнему обычаю, хоронили прямо на месте казни, так что кости их до сих пор лежат под площадью Атмейданы.

Спецназ



Янычары (yeni ceri — «новые солдаты») были задуманы Муратом I (1360-1389) как штурмовые отряды и личная гвардия султана. Их готовили с детства: из христианских семей в завоеванных землях забирали мальчиков, насильно обращали в ислам, а дальше они проходили необычайно тяжелую военную школу. В XV-XVI веках это были, без сомнения, лучшие солдаты на свете, завоевавшие полмира и дошедшие до Вены. Янычар должен был быть отважен и слепо предан государю. Отвага и преданность щедро оплачивались: по вторникам во дворце Топкапы начальнику янычар выдавали тугие кожаные кошельки, которые он затем распределял между своими головорезами.


Со временем помимо охраны султана на янычар были возложены и другие придворные должности. Число гвардейцев неуклонно росло: в начале XVI века — 20 тысяч, к концу столетия — 40. В кварталах между Беязитом, Сулеймание и Золотым Рогом, где находились их казармы, власть султана значила меньше, чем слово аги — начальника янычар. Дворец же самого аги (на месте нынешнего университета) был столь роскошен, что Сулейман Великолепный, посетив его, воскликнул: «Ах, стать бы мне начальником янычар хоть дней на сорок!»


Как любая привилегированная солдатня, янычары быстро обнаглели. После смерти Сулеймана султаны стали настоящими заложниками собственной гвардии. Янычары, сопровождавшие процессию государя, могли вдруг остановиться и затребовать выкуп за продолжение пути — униженный монарх вынужден был швырять им монетки, а то и обещать прибавку к жалованью. В 1620-е годы янычары фактически правили империей, свергая и назначая министров и угрожая самому султану. При этом во внешних войнах отборные янычарские части терпели одно поражение за другим. Со временем они вообще отказались отправляться на войну, предпочитая разбойничать на улицах и бунтовать. Бунт традиционно начинался с того, что янычары опрокидывали котлы с пловом, которые ставили для них на площади Беязит. Поделать с ними долго ничего не удавалось: число янычар к началу XIX века перевалило за 130 тысяч, и все они были вооружены до зубов. Селим III, пытавшийся упразднить янычарский корпус, был зарезан, однако его наследник Махмуд II оказался более решителен: когда янычары в 1826 году в очередной раз взбунтовались, султан велел зарядить пушки и предложил им сдаться. Отказавшихся — больше 6 тысяч человек — расстреляли прямо на улицах.