Geum.ru

Источник: Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М. "Прогресс". 1968

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
  1   2   3   4

Источник: Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М. "Прогресс". 1968.

Селигмен Б.

Альфред Маршалл: становление традиции

Одно время было в моде списывать со счетов Альфреда Маршалла (1842-1924) как устарелого теоретика викторианской эпохи. Говорили, что внушительная система экономических идей, созданная мягким и доброжелательным кембриджским профессором, более не является жизненной. Казалось, что основные идеи Маршалла рассыпались под ударами различных современных теорий. Утвердилось мнение, что трудам Маршалла не хватает той утонченности, к которой привыкли современные экономисты. Говорили также, что его поиски ключа к проблеме стоимости бесполезны, так как они заводят теоретическое исследование в тупики, которых легко можно избежать 68. Однако практически в любом направлении современной экономической теории можно найти следы, ведущие к какому-нибудь намеку или мысли Маршалла. Это ощущается даже тогда, когда, ученый отталкивается от Маршалла в отрицательном смысле, как, например, Джон Мейнар, Кейнс. И экономист, занятый теорией благо состояния, и более нейтральный теоретик, работающий в области "позитивной" экономики могут найти в своей интеллектуальной генеалогии нечто от Маршалла. Очевидно, идеи прежнего сотрудника Баллиольского колледжа пустили весьма прочные корни.

Если бы отец Маршалла настоял на своем молодому Альфреду, который родился в район. Лондона Клэпхеме, пришлось бы отправить в Оксфорд для изучения классической литера туры и теологии. Уильям Маршалл служи; кассиром в Банке Англии и в семье был чем-то вроде тирана, который заставлял сына изучать древнееврейский язык и запрещал ему заниматься математикой, сильно привлекавшей юношу. К счастью, дядя помог ему сбежать в Кембридж, где он мог заняться тем, к чему его влекли природные склонности. В 1865 г. Маршалл занял на студенческом конкурсе по математике второе место, а первое досталось лорду Рейли; это было немалое достижение. Если в юности Маршалл и испытывал какие-либо религиозные чувства, то они скоро рассеялись под действием идей дарвинизма, получивших в то время широкое распространение, и он был легко обращен в агностицизм. Философский спор между Джоном Стюартом Миллем и Уильямом Гамильтоном привлек внимание Маршалла к философии, а затем и к политической экономии. Последняя скоро стала областью, в которой, по выражению Кейнса, "могут в полной мере проявиться высшие умственные способности человека". Читая "Политическую экономию" Милля, Маршалл одновременно обследовал городские трущобы и скоро пришел к выводу, что устранение этих ужасных явлений должно стать первоочередной задачей общества. Затем в 1868 г. он поехал в Германию и изучал там немецкий язык, стремясь читать Канта в оригинале. За два года, проведенных за границей, он близко познакомился как с гегельянцами, так и с представителями исторической школы в политической экономии. Эта всесторонняя подготовка сделала из Маршалла прототип такого экономиста, о каком писал Дж. Л. С. Шэкл; последний однажды заметил, что настоящий экономист должен быть "...математиком, философом, психологом, антропологом, историком, географом, специалистом в области политики, мастером литературного стиля, и притом еще человеком, знающим реальную жизнь, имеющим практический опыт в сфере бизнеса и финансов; он должен разбираться в проблемах государственного управления и хорошо знать четыре или пять языков" 69.

Как преподаватель университета, Маршалл видел свою задачу в том, чтобы изъять экономическую науку из рук популяризаторов и дилетантов, которые свели ее к набору удобных догм, и развить подлинно научный метод 70. В 70-х годах XIX в. он в тесном сотрудничестве с Генри Сиджвиком и Генри Фосеттом работал над тем, чтобы ввести политическую экономию как особый предмет, заслуживающий специального изучения. В 1879 г. он и его жена Мэри Пэйли, на которой он женился двумя годами раньше, выпустили небольшую книжку "Экономика промышленности". Позже он изрядно недолюбливал эту работу, но в ней уже наметилось направление, в котором позже развивались идеи Маршалла.

Нуждаясь теперь в более основательном заработке, Маршалл начал подыскивать себе подходящее место и вскоре занял пост принципала университетского колледжа в Бристоле. Маршалл всегда в какой-то мере страдал от ипохондрии, а в эти годы здоровье особенно стало беспокоить его. В результате в 1881 г. он отказался от своей должности и, чтобы поправить здоровье, на год отправился на континент-Маршалл страдал от плохого здоровья до конца своей долгой жизни. Кейнс, написавший о нем блестящий биографический очерк 71, отмечает, что Маршалла легко выводили из равновесия утомление, возбуждение или спор и что постоянная сосредоточенность во время работы давалась ему нелегко. В 1885 г., после короткого пребывания в Оксфорде, он переехал в Кембридж, где занял кафедру Фосетта, умершего годом ранее. Эту должность он занимал вплоть до своей отставки в 1908 г.

Болезненная чувствительность, которая мучила Маршалла, часто становилась серьезным препятствием для опубликования его идей. Критика легко выводила его из себя, и ему было трудно воздавать должное теоретическим противникам. Вместе с тем у него были филантропические склонности, заставлявшие его делать добрые дела. Он мог даже выслушивать доводы социалистов, но у них его привлекал только гуманистический элемент: он мог сочувствовать мотивам их действий, но их теория для него была неприемлема.

В Кембридже возник подлинный центр высшего экономического образования, и Маршалл притягивал к себе большинство самых лучших студентов. В результате здесь сложилась единственная в анналах экономической науки практика устного воздействия на умы. Кроме того, Маршалл так часто выступал в качестве эксперта перед правительственными комиссиями, что многие его идеи пронизывают различные официальные документы 72. Все это отражало его глубокое убеждение, что пристальное изучение экономической теории будет способствовать разрешению проблемы бедности и облегчит проникновение благородных чувств в мир чистогана. Маршалл надеялся, что Кембридж будет готовить людей, которые смогут повести мир к жизни, достойной лучших черт человеческого рода. В этих взглядах чувствуется явный интерес к прагматическим проблемам, ибо Маршалл рассчитывал на то, что настанет время, когда развитие экономического "рыцарства" приведет к улучшению общества 73. Он выступал против таких мер, как законодательство о минимальной заработной плате, но вместе с тем призывал бизнесменов быть скрупулезно честными в отношениях со своими рабочими и служащими, так как иначе неизбежно будут расти профсоюзы) В этом он, конечно, "резко отличался от своего учителя Милля, который высказывал взгляд, что социальные проблемы смогут быть решены только благодаря рабочему классу.

Маршалл начал работу в области экономики уже в 1867 г., в возрасте 25 лет, а полностью его главные идеи сложились к 1883 г. Но они увидели свет только в 1890 г., когда была опубликована книга "Принципы политической экономии". Свои концепции в области денег и кредита он сделал достоянием общественности только в 1923 г. В результате, когда экономическая теория Маршалла получила свое полное выражение в печатном виде, она уже казалась архаической. Он явно сам виноват в том, что его оригинальность не была признана немедленно. Основные элементы его теории, по крайней мере в черновом виде, были разработаны к 1870 г., но вместо того, чтобы сразу опубликовать свои идеи, как это сделал Джевонс, он предпочел их дорабатывать, переделывать и переписывать заново. Стремясь быть понятым всеми, Маршалл отправлял все новое и трудное для понимания в приложения и примечания. Ему казалось, что это обеспечит свободное течение мысли. Но континентальные авторы, не зная, что Маршалл развил понятие предельной полезности за двадцать лет до выхода "Принципов", удивлялись тому, что в Англии эта книга была расценена как крупнейшее научное событие своего времени.

Согласно евангелию от Джона Стюарта Милля, Маршалл предлагает начинать экономическую теорию с Давида Рикардо. В этой удобной схеме за основу стоимости принимается зависимость между конкуренцией и издержками производства. Заработная плата, рента и прибыль определяются не одними и теми же факторами, а находятся под влиянием соответственно роста населения, дифференциального плодородия почвы и туманного психологического понятия, называемого "воздержанием". Таким образом, распределение осуществляется через процесс остаточного деления (residual sharing). Гедонизм и утилитаризм представляют собой главные двигательные силы. Рабочих ожидает мрачное мальтузианское будущее, а землевладельцы неизбежно окажутся победителями в борьбе за львиную долю национального дивиденда. Такова суть общепринятой в то время политической экономии, а попытка Маршалла перевести все эти словесные утверждения на математический язык вытекала из его глубокого убеждения, что этой концепции не хватает научной точности.

Все же Рикардо и Милль оставались для Маршалла непревзойденными образцами экономического анализа. Хотя I том "Капитала" Маркса был опубликован в 1867 г., а экономико-математический труд Курно - в 1838 г., ни тот, ни другой не произвели особого впечатления на экономистов-профессионалов. Маршалл отвергал учение Маркса, так как, по его мнению, оно недооценивает исключительную трудность изменения экономических и социальных институтов. Кроме того, бедность может быть устранена в рамках прогрессивного капитализма. Любопытно, однако, признание Маршалла о том, что социалисты часто лучше понимают основные движущие силы человеческого знания, чем большинство специалистов академического направления. Он знал, что строго логическая трактовка экономических проблем может увести в сторону от трудностей экономического анализа, и потому рассматривал гуманистическую тенденцию социалистов как своего рода полезное противоядие.

Однако рикардианская доктрина вступала в это время в полосу упадка. Маркс использовал ее для революционных целей; Милль отверг понятие рабочего фонда (wages fund), в теорию стоимости вводились субъективные факторы, а немецкие экономисты исторической школы с нескрываемым ликованием подрывали самые основы рикардианской системы. Дарвин указал заманчиво новый путь эволюционного подхода в общественных науках. Профсоюзы смело игнорировали взгляд, будто они мало что могут сделать для повышения заработной платы, поскольку все давно предписано Адамом Смитом. Под влиянием суровых фактов действительности вера в экономистов серьезно поколебалась. Тем не менее представители "мрачной науки" продолжали утверждать, что человечество вечно обречено жить так, как оно жило раньше.

Однако Маршалла нельзя обвинять в жестокосердии, характерном для традиционалистов. Если от утилитаристов можно было ожидать утверждения, что правильные принципы важнее, чем благотворительность, то Маршалл наверняка попытался бы смягчить такую бесчувственность и подчеркнул бы важность доброжелательности 74. Так, бедность в старости простительна, если она является результатом затраты доходов на воспитание и образование детей. Маршалл, конечно, не был в полной мере последователем Бентама, так как он получил свой утилитаризм уже разбавленным от Милля. Однако, хотя он допускал, что привычна и иррациональное поведение лежат в основе многих человеческих действий 75, Маршалл оставался верен Бентамовой традиции в том отношении, что его построения исходят из природы человека как расчетливого и осмотрительного животного. Следовательно, осторожность должна быть важным фактором в экономическом потреблении, а это, в свою очередь, означает, что максимальная эффективность и повышение жизненного уровня могут быть обеспечены лишь в том случае, если рабочий будет строго следовать предписанным ему моральным принципам 76.

Аппарат кривых предложения и спроса Маршалл, видимо, заимствовал у Курно и Флиминга Дженкинса, а его маржиналистский анализ, очевидно, имеет своим источником фон Тюнена. Вероятно, Джевонс и Вальрас не были ему известны достаточно хорошо. Заслуживает внимания интересное утверждение Шумпетера, что между Маршаллом, Джевонсом и Вальрасом существует более тесное родство, чем Маршалл был склонен признавать 77. Шумпетер говорил, что беда профессора из Кембриджа заключалась лишь в том, что его теория была чрезмерно перегружена рикардианскими понятиями. Шумдетер, разумеется, стремился доказать приоритет своего кумира Вальраса в развитии определенных экономических доктрин. Но он признавал, что Маршалл не был только эклектиком, так как он очертил контуры своей теории сам, а не просто заимствовал их 78.

Маршалл был также в известной мере знаком с немецкой исторической школой, особенно с Вильгельмом Рошером. Но экономические взгляды последнего не удовлетворяли его полностью. Он допускал, что постоянно меняющийся характер предмета экономической науки требует к себе больше внимания, чем он может уделить. Но его главной заботой было развитие теории, и он довольно резко отвергал нападки исторической школы на теорию 79. Теоретический анализ - это ближайшая аналогия научным методам, которые применяют ученые-естественники, говорил он; ибо из фактов можно извлечь какие-то выводы лишь в том случае, если "они рассматриваются и интерпретируются с помощью разума" 80.

Тем не менее Маршалл был одним из первых современных традиционалистов, полностью и сознательно считавшим, что политическая экономия есть в известном смысле эволюционная наука; об этом свидетельствует его частое обращение к биологическим понятиям роста и распада 81. Экономическое развитие он хотел объяснить в категориях "органического" роста. Он полагал, что кривые, отображающие предложение и спрос в длительном аспекте, пригодны для предварительного анализа; но они не могут сколько-нибудь разумным образом использоваться для предсказания развития стоимости и производства в будущих динамических ситуациях. Вкусы, техника производства и склонности потребителей неизбежно подвержены изменению, а старые фирмы всегда находятся под угрозой вытеснения новыми. В этих условиях взгляды и психология людей должны постоянно меняться. Это требует от исследователя чувства истории, и Маршалл был великолепным историком. Нередко он проясняет смысл какого-либо теоретического положения эмпирическими деталями, почерпнутыми из исторических источников. Как однажды заметил Шумпетер, искусство Маршалла как историка не могло быть оценено людьми, воспитанными на разбавленном неоклассицизме. Но он не стремился полностью вторгаться в область историков и дискутировать с ними, что, возможно, связано с довольно резкими нападками на "Принципы", с которыми выступил известный историк экономической жизни Уильям Каннингэм.

Более специальные аспекты идей Маршалла глубоко уходят корнями в рикардианство 82. Рассматривая доктрину своих предшественников, Маршалл отмечал, что, поскольку предельные издержки колеблются под воздействием изменений в объеме производства, как цена, так и объем производства становятся элементами, определяющими стоимость. Между тем рикардианская система содержит только одно уравнение, что означает пробел в теории стоимости. Далее, о рикардианской доктрине можно сказать, что она рассматривает соотношения факторов производства в принципе как неизменные. Но в реальной жизни дело едва ли обстоит так, поскольку еще одно уравнение должно быть добавлено, чтобы отразить зависимость между комбинацией факторов, с одной стороны, и ценой и объемом производства - с другой. Это неизбежно ведет к проблеме распределения. Если Рикардо считал, что в длительном аспекте заработная плата будет складываться согласно некоему нормальному "железному закону", Маршалл понимал, что необходимо учесть довольно ощутимое повышение реальной заработной платы. Это означало, что в конечном счете в анализ придется ввести фактор совокупного спроса, что много лет спустя и сделал Кейнс.

"Принципы политической экономии" сразу же получили признание. Многих читателей привлек в книге упор на проблему благосостояния в экономической теории, что выгодно отличало ее от сурового индивидуализма предшествующих концепций. Далее казалось, что в "Принципах" дается решение острого и спорного вопроса об относительной роли спроса и издержек в определении стоимости. У Маршалла стоимость объявлялась продуктом обоих факторов, а введением понятия предельной взаимозаменяемости, казалось, была заложена основа строго научной теории распределения. Тем самым проблема национального дохода была выдвинута в центр экономической теории: распределение становилось лишь одним из аспектов теории стоимости и потому объявлялось подверженным идентичным влияниям предложения и спроса. Через понятия длительных и коротких периодов в экономику был введен фактор времени, а это открывало возможность анализа нормальной стоимости, различения внешней и внутренней экономии и четкого разграничения первичных и дополнительных (мы бы сказали - накладных) издержек. Далее через понятие квазиренты и фикцию представительной фирмы вводилась идея нормальной прибыли.

В "Принципах" проявилась характерная для англичан склонность к сдержанности. Благодаря исключительной плавности изложения даже у непосвященного появляется ощущение, что он без труда получил близкое знакомство с предметом. Именно на это и рассчитывал Маршалл. Живость изложению придает, по-видимому, хорошее распределение материала между этикой и экономикой, и, как однажды заметил Кейнс, читатель может перейти теорию вброд, даже не замочив ног. Не удивительно, что "Принципы" стали одной из самых популярных книг по политической экономии в истории этой науки. За пятьдесят лет, прошедших со времени опубликования книги, она разошлась в количестве 60 000 экземпляров, из них больше половины было продано после первой мировой войны 83.

Следующую большую работу Маршалл опубликовал лишь в 1919 г. Эта книга, озаглавленная "Промышленность и торговля", носит совсем иной характер и представляет собой описательный и исторический труд о подъеме западного индустриализма. В ней, к сожалению, отсутствуют компактность и ясность, характерные для "Принципов". Опять-таки здесь много интересных мыслей и намеков, полезных для будущих претендентов на ученую степень, а изысканность изложения и блеск стиля по-прежнему обманчивы. Может быть, лучшая характеристика трудов Маршалла содержится в следующей фразе: "Читатель, который сумеет проникнуть за тщательно отполированную поверхность, где все мысли выглядят как общие места, будет прежде всего поражен, увидев невероятно искусного наставника, которому, видимо, никогда не приходило в голову, что ничто не может сделать книгу более трудной чем стремление сделать ее легкой" 84.

В течение долгого времени изучение экономической теории в Англии и США состояло главным образом в том, чтобы научиться отрыгивать хорошо переваренным Маршаллом. Его толковали, обсуждали, разъясняли, анатомировали и опровергали. "Принципы" стали для студентов своего рода библией, к которой надлежало составлять комментарии и примечания, да и сам Маршалл занимался тем же, выпуская все новые и новые издания, из которых каждое немного отличалось от предыдущих и было еще более совершенным. К. Гийебо писал, что при тщательном сравнении различных изданий "Принципов" невозможно обнаружить какие-либо серьезные изменения в идеях Маршалла 85. Как отмечал Гийебо, многие годы, затраченные на шлифовку и исправления, могли бы более разумно быть использованы для работы над другими книгами, которые так и остались ненаписанными.

Маршалл определял политическую экономию как науку о деятельности людей, связанной с их повседневными хозяйственными делами, но говорил, что в сферу ее исследования входят лишь такие действия, которые имеют отношение к "материальным предпосылкам благосостояния". Таким путем он определял содержание предмета и ставил ему границы. Признавая, что на поведение людей влияют не только экономические, но и религиозные факторы, он все же считал, что первые играют решающую роль в формировании характера существующих институтов. Но поскольку общественные институты, с которыми имеет дело экономическая наука, непрерывно претерпевают изменения, трудно делать какие-либо специфические обобщения относительно поведения человека в обществе. Маршалл не питал иллюзий насчет всеобщей, вневременной истинности положений экономической науки и преследовал возвышенную, хотя и практическую цель: выработать способы решения социальных проблем 86. Он поставил такие вопросы: такими факторами определяется производство, распределение и потребление богатства? Как организована промышленность? Какова роль внешней торговли и денежного рынка? Как рост богатства способствует улучшению жизни людей? Насколько реальна и широка экономическая свобода? Как изменения в экономике влияют на положение трудящихся? Все это были не только практические вопросы, но и вопросы благосостояния. А от того, какой ответ на них дает теоретик, зависит характер выдвигаемой им экономической теории.

Основным институтом у Маршалла была объявлена не конкуренция, а свобода предпринимательства. По Маршаллу, последнее понятие заслуживает предпочтения, потому что оно скорее подразумевает независимость и свободу выбора, а не соперничество, скрывающееся в понятии конкуренции. Примечательно, что Маршалл полностью сознавал неосуществимость экономической гармонии. В книге "Промышленность и торговля" он писал: "Нет такого общего экономического принципа, который служил бы доказательством положения о том, что промышленность будет непременно лучше всего процветать или что жизнь будет самой счастливой и здоровой в том случае, если каждому человеку будет позволено заниматься своими делами так, как он считает лучшим" 87. Тем не менее система свободного предпринимательства у Маршалла прочно опирается на конкуренцию, поскольку в основе ее лежит рынок, где действует много мелких предпринимательских единиц, каждая из которых сама по себе не способна оказывать влияние на общий спрос или на рыночную цену. В этом смысле свободное предпринимательство отличается от монополии лишь по степени, а не в принципе, так как оно представляет собой лишь один край в спектре рыночных форм. Иначе говоря, элемент монополии неизбежно имеется в любой конкурентной системе, тем самым у Маршалла закладывалась основа развитой позже теории монополистической конкуренции