Переселенческое движение как социальная проблема в публицистике А. Букейханова / Мысль: Республиканский общественно-политический журнал. 2007, № С. 82-89

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Свобода! Справедливость! Солидарность! Общественно-политический журнал движения, 1269.52kb.
• Свобода! Справедливость! Солидарность! Общественно-политический журнал движения социал-демократическая, 725.38kb.
• Тема Внешняя политика России в 10-19 веках 5 Тема Освободительное движение и общественно-политическая, 395.03kb.
• Автор и читатель в публицистике ф. М. Достоевского 70-х гг. XIX, 3966.83kb.
• Реферат по дисциплине «Волонтерство в социальной работе» на тему: «Табакокурение детей, 422.18kb.
• Министерство иностранных дел республики казахстан дайджест материал ов зарубежных сми, 1147.77kb.
• С. В. Вера как достоверность истины // Теоретический журнал Credo New, №4, 2007., 278.2kb.
• Всероссийский Форум «Дом семьи Россия!», 25.65kb.
• Россия и кавказ в литературе и публицистике ХХ- начала хх1 веков, 252.2kb.
• Курение социальная проблема общества, как для курящей, так и для некурящей его части, 63.4kb.

Переселенческое движение как социальная проблема в публицистике А.Букейханова / Мысль: Республиканский общественно-политический журнал.- 2007, № 7. - С.82-89.


Переселенческое движение как социальная проблема в публицистике А.Букейханова


Доктор филологических наук Тахан С.Ш.


Выдающийся деятель национально-освободительного движения казахского народа первых двух десятилетий ХХ века Алихан Нурмухамедович Букейханов придавал исключительное значение прессе в разъяснении целей и задач патриотически настроенной интеллигенции в социально-экономическом и культурном возрождении Казахстана. Он стал идеологом первой национальной газеты «Казах» (1913 - 1918).

А.Букейханов в своей публицистической деятельности акцентировал все внимание на необходимости отстаивать коренные социальные интересы своего народа. Эти интересы сфокусировались для него в насущности приостановления или, как минимум, упорядочения переселенческого движения крестьян из европейской части России вглубь казахских земель («Третья Дума и казахи», «Дума и казахи», «Четвертая Дума и казахи» – все в 1913 году на страницах газеты «Казах»).

Но тема переселения в аспекте его пагубных социальных последствий для казахского народа была поднята А. Букейхановым задолго до возникновения казахской периодической печати на страницах русской прессы. В своих очерках на русском языке Алихан Букейханов усиливает коммуникативные функции речи сопряжением «памяти жанра», обязывающей к яркой образности повествования, его насыщенности ассоциациями и четкой социальной определенности выводов, с научной точностью и глубоким аналитизмом мысли.

Активный политический деятель, А. Букейханов страстно и бескомпромиссно боролся за право культурного и политического самоопределения родного народа, как демократ по убеждениям увязывал вопросы национального освобождения с запросами русской революции.

Блестяще и разносторонне образованный, по масштабу своего научного дарования он стоял вровень с современной ему русской социологической и экономической мыслью. В своих научных подходах к освещению сложнейших в своей противоречивости социально-экономических процессов, сопутствовавших колонизации национальных окраин Российской империи, концептуально сближаясь с легальным марксизмом, А. Букейханов тем не менее координировал в своей социологической методологии все работающие на результат критерии оценок общественных явлений.

В течение 1908 года в нескольких номерах издававшегося в Санкт-Петербурге журнала «Сибирские вопросы» публиковались очерки А.Букейханова, положившие начало многолетнему изучению им хода и последствий аграрной политики самодержавия на примере Казахстана.

Серию публицистических материалов открыл аналитический очерк «Киргизы на совещании Степного генерал-губернатора» (№ 21-22, стр.42-60), посвященный обстоятельному разбору материалов совещания генерал-губернатора Степного края И.П. Надарова¹с представителями казахского населения по вопросу введения земства на местах в связи с общероссийским процессом либерализации общественно-политических отношений в период революции 1905-1907 годов. Несмотря на максимальное ограничение представительства коренного населения, декоративный характер повестки дня и заранее декларированную необязательность исполнения решений, А. Букейханов считает принципиально важным выделить это событие из ряда других, как знаменательный показатель неизбежной актуализации тяжелых социально-экономических и политических проблем, порожденных преступной переселенческой политикой царской администрации на колониальных окраинах Российской империи.

Очерк начинается с освещения предыстории совещания, из которой следует, что этот акт изначально замышлялся как маневр, отвлекающий казахов от претензий к властям, псевдодемократический трюк, якобы демонстрирующий добрую волю генерал-губернатора повернуться лицом к истинным нуждам коренного населения края. Изначально было предложено созвать в уездах съезды под председательством мировых судей, чтобы обсудить требования, выдвинутые в петициях казахов в революционном 1905 году, но после успеха реакции, сбившей революционную волну полевыми судами, думскими заговорами, раздробившими общедемократический фронт наступления на царизм, было решено провести частное собрание с участием прежде запуганных делегатов коренного населения и практически безголосых назначенцев – чиновников - казахов из окружения губернатора.

В продолжение всего аналитического очерка, изобличая фарсовую суть этого политического жеста, Букейханов, не довольствуясь отчетом о содержании робких прошений участников совещания – казахов с мест, максимально расширяет социальную и политическую проблематику своего очеркового исследования. Средоточием всех болевых вопросов Букейханов признает земельный, на который он и ищет ответа.

Статья представляет собой подробный анализ протоколов совещания в части обсуждения земельных споров, где губернские чиновники по сути отстаивают принятые в разное время решения по землеустройству, на которые жалуются казахи-делегаты. Букейханов справедливости ради отмечает некоторое благожелательное стремление некоторых официальных лиц разобраться в причинах наиболее острых разногласий коренных жителей с переселенцами, что, однако, не мешает им совмещать человеческое сочувствие изгоняемым с насиженных земель казахам с твердой приверженностью колониальной политике царизма в Казахстане.

В статье, представляющей собой аналитический комментарий к перипетиям острого диалога власти с обделенными землей представителями коренного населения, на основе большого дополнительного к имеющимся в официальном отчете статистическим материалам развенчивается фарисейская суть «готовности» губернатора Надарова и его чиновников послужить идеалам равенства и справедливости.

А.Букейханов указывает на произвол, чинимый казенными землемерами, которые замежевывают ценные для скотоводства земли, оставляя казахам камни, пески, солонцы, безводные земли. Более того, верстовая полоса, разделяющая земли переселенцев и казахов, сплошь и рядом сознательно проводиться таким образом, чтобы казахи, боясь потрав скотом пашен переселенцев, насильного удерживания в переселенческих поселках их скота, оказавшегося в пределах переселенческих наделов, добровольно оставляют зимовки с мечетями, могилами предков, которые нередко подвергаются осквернению. Но самое главное то, что казахи по этой же причине отчуждаются от рек, колодцев, что совершенно обесценивает оставшиеся за ними земли. Поэтому они вынуждены арендовать по праву им же принадлежащие земли, прилегающие к водопою, чтобы восстановить естественный для скотоводчества баланс хозяйствования.

Внимание читателей особо акцентируется на том, что в некоторых уездах лучшие земли отходят в руки поземельной аристократии – чиновников и казачьих офицеров, которые только паразитируют на ренте с этих исконно казахских земель, отдавая их в аренду тем же казахам. Публицист убежден, что многие примеры отчуждения водных земель от казахов, тогда как ими и пользоваться больше некому, имеют подоплекой желание взять с них ренту.

Из изложенного материала делается однозначный вывод, что сама форма организации поселений ориентирована на сверхэксплуатацию и так ограниченных ресурсов местного населения, изначально мыслиться, эти поселения есть неизбежный довесок к тяготам автохтонов: сдают в аренду казахам их же земли, сознательно отмежеванные русским.

Основные положения этой статьи нашли обстоятельное освещение в последовавших статьях: «Переселенческие наделы в Акмолинской области»(№ 27-28, стр.4-21), «Русские поселения в глубине Степного края»(№ 33-38), из которых последний очерк в силу объемности и обстоятельности освещения проблемы заслуживает особого внимания.

Проблематика очерка обширна: почвенный состав земель, отведенных под переселенческие участки, климатические условия, обусловливающие исторически сложившиеся формы хозяйствования на этой обширной территории, истинные причины неудач и провалов переселенческой политики царизма, перспективы казенной идеи дальнейшего увеличения колонизационной емкости Центрального Казахстана.

В самом начале очерка, топографически точно обозначив предмет обсуждения, автор закономерно переходит к описанию устойчивых черт экономической организации жизни коренных обитателей казахов в этой части земли. Речь идет о земельном пространстве в бассейне рек Нура и Ишим, характеризующихся многочисленными пойменными лугами, сенокосными угодьями и лесными участками.

Особо подчеркивается выгодное с точки зрения традиционного скотоводчества казахов отличие этой территории от остальной части Степного края, позволяющее обосновывать зимние поселки-кстау до ста хозяйств, тогда как в остальной части Казахского мелкосопочника численность хозяйств в кстау нисходит до одного-двух.

Как бы предупреждая вопрос, почему в этом крае не получило развитие земледелие до переселенческого движения, автор очерка вспоминает о наличии следов арычной пашни в верхнем течении реки Нуры, свидетельствующем о попытках еще с древнейших времен организации оседлой культуры возделывания земли. Но в силу мигрирующей природы казахских рек, зависимости их наполнения от сезона дождей, а также слабой насыщенности гумуса прилегающих к рекам земель солями, требующих долговременного возобновления после урожая, опыт объективно стабильного хозяйствования казаха на земле не удался. Казах не отказался от земледелия, но сеет загонами, снимая по 2-5 урожаев, и затем надолго оставляет участок.

А. Букейханов последовательно доказывает, что увеличение норм землепользования для переселенцев в казалось бы благодатном крае глубинной степи, выражающееся в утроенных против изначально нарезанных цифрах десятин, свидетельствует о неуклонном снижении урожайности из года в год, принуждающих крестьян компенсировать убытки экстенсивным расширением обрабатываемых площадей. Более того, порочная практика колониальной администрации прирезать дополнительные земли к наделу переселенца, отбирая их у прежних хозяев-казахов, не дает желаемых результатов, так как увеличение массивов засоленных в результате эксплуатации пашен превышает темпы естественной регенерации и возвращения в сельскохозяйственный оборот.

Автор очерка Букейханов на основе строго научного анализа почвенно-ботанической составляющей степного ареала выявляет глубинные причины социальной неудовлетворенности самих переселенцев новой жизнью в Степном крае. Настойчиво проводится мысль об обманчивости первого впечатления от великолепного разнотравья пойм степных рек весной и летом, отнюдь не гарантирующих качество и количество сена осенью, и тем более не свидетельствующих о стабильном плодородии почвы.

А. Букейханов показывает, насколько велики и зачастую неоправданны риски поселян, тратящих большие силы и средства для поддержания урожайности на пашнях. Официально в числе наиболее благополучных фигурирует поселок Черниговский, находящийся ниже поселка Киевский на 25 километров по реке Нура. Но как раз поэтому Букейханов считает необходимым привести признания местных крестьян, из которых следует, что пашни регулярно зарастают колючками, заглушающими посевы, степь «плешивая», растительность в ней редкая и однообразная, преобладают полынец, колючка, просянка, осот, сурепка, на запущенных полосах пырей. Покосы на лугах Нуры покрыты жалкой растительностью, сплошь даже в относительно небольших пределах, усложняющих постоянное закрепление за отдельными хозяевами, общей бедой является нехватка воды в периоды созревания культур («ни одного еще года досыта хлеба не было», говорят черниговцы-крестьяне»).

Далее последовательно развивается тема рисков преимущественного хозяйствования на земле на примере наиболее удачно расположенных по нижнему течению реки Нура переселенческих поселков Романовский, Рождественский и Преображенский. Особо подчеркивается качественная однородность наделов, но вместе с тем указывается на равномерную частотность солонцовых вкраплений, а также общую повышенность солей на поверхности, препятствующих впитыванию влаги в почву и образующих трещины при высыхании после дождей.

Все три поселка не в состоянии обеспечить себя к зиме сеном, так как со своих покосов его не хватает, а за арендованным сенокосом приходится ездить за 40-60 и даже за 175 верст на берега озера Кургальджин. Подчеркивая вынужденность тамошних переселенцев добираться вкруговую по цепи озер южнее Музбеля к вожделенным покосам, А. Букейханов делает однозначный вывод об абсолютной несовместимости их оседлого типа хозяйствования на земле с представлениями о рентабельности крестьянского труда в условиях Степного края. И в этой связи автор убедительно демонстрирует очевидные преимущества кочевого хозяйства казахов на этих же территориях. Кочевники минимально зависят от ударов неуражая трав; не будут возить сено, а погонят свой скот к местам травостоя и подножного корма в снег. Табуны кочевников зимой в погоне за лучшими пастбищами делают переходы в сотни километров.

Вывод А.Букейханова из приведенных многочисленных наблюдений, научных фактов и свидетельств организаторов и участников переселенческого процесса в Степном крае однозначно сводится к тому, что альтернативой неуспеха традиционного крестьянствования русских и украинцев на новых землях, отведенных им царской администрацией, является неизбежное ими заимствование местной культуры скотоводства. Констатируя печальный факт, что увеличение количества десятин наделов переселенцев не переходит в результативное земледелие на них, А.Букейханов заключает: «переселенцам предстоит вместо сохи взять в руки курык (уключина)»².

В этом аспекте интересна информация о реальной экономике существования переселенческих семей. Переселение стоило бюджету каждой семьи в 3-4 рублей, от которых по причине высокой финансовой затратности первоначального обустройства отрубного хозяйства на новом месте остались крохи, которых по твердому убеждению А. Букейханова едва хватит на пропитание и содержание скота в недолгой перспективе. Власти, вопреки своей же аграрной политике, подталкивают отчаявшегося переселенца к ведению скотоводческого хозяйства, которое более соответствует профилю большого количества малоудобных земель в его пользовании.

Приведя пессимистические признания крестьян поселка Романовское в неверии в свое будущее на новых землях, уверенно итожит: «Близится час краха карточного дома современной политики переселения в Киргизский край. Придется разрешение аграрного вопроса перенести с плоскости паллиатив на его действительное место»³. Паллиативы Букейханов видит в том, что колониальная администрация одержима безумной идеей скорейшего разведения садов и цветников в пустынных и безводных просторах Степного края с его резко-континентальным климатом, при абсолютной необеспеченности этих прожектов научно-обоснованными почвоведческими расчетами и рекомендациями, отсутствии элементарной базы для систематической селекционной работы.

Для понимания идейного замысла очерка чрезвычайно значим авторский анализ последствий притеснений, чинимых царской администрацией в угоду разрядки напряжения в аграрном секторе Европейской части России, в отношении к коренному населению Степного края. На примере хозяйствования казахов на территориях, где отведены земли пришлым крестьянам десяти поселков на реке Ишим, Букейханов показывает всю меру социальной опасности разрушения веками складывавшегося хозяйственного уклада жизни автохтонов края. Системность кочевого хозяйства разваливается, когда аулы отрезаются от естественных водопоев для скота пашнями переселенцев, когда лучшие сенокосные угодья, составлявшие долговременную кормовую базу для скота целых родов прирезаются к наделам поселян извне и выкашиваются, когда перманентное перекраивание объемов и конфигураций наделов переселенцев в целях сдерживания процесса их обеднения запутывает кочевые маршруты, стушевывает границы родов и порождает конфликты между ними, не говоря о провоцировании конфликтов между коренным населением и переселенцами.

Подробно характеризуя принципы образования новых участков к заселению прибывающими переселенцами из разных регионов Российской империи в Казахскую степь, Букейханов выдвигает тезис, объединяющий приведенный разнородный фактический материал по узаконенному расположению поселенческих новообразований на географической карте Принуринского района. Этот тезис сводится к тому, что только практика фальсификации результатов топографических исследований могла породить абсурдную ситуацию одновременного недовольства коренного населения и нежелания переселенцев обживаться здесь. Отошли от казахских родов пашни, назначение которых хотя и было нерегулярно-потребительским, но тем не менее качественно структурировали их продовольственное потребление. Однако они по причине высокой степени риска неурожаев при долговременном возделывании не могли быть основой хуторского хозяйствования. В целом на этой территории в среднем 65% земли признана по данным разных экспедиций неудобной. Манипуляции администрации в целях расширения колонизации, когда 5 десятины неудобной земли засчитывались как 1 десятина удобной, не только преступно искажали реальные возможности формирования аграрного сектора за счет переселенцев, но и неразрешимо противоречили официально принятым к руководству рекомендациям экспедиции Ф.А.Щербины 1896-1901 годов, которая в законных интересах местного населения – казахов предусмотрела по всем исследованным районам соответствующие нормы землепользования. А.Букейханов особо обращает внимание на то, что ко всему прочему в пользование переселенцев отошли естественные водоемы, без которых обваливается вся структура кочевого хозяйства. Кочевые пути, на которых держится благополучие хозяйствования в условиях полупустынных степей, без водоемов, расположение которых, собственно, и определяют их круги, теряют свой смысл. У брода на реке Сокыр располагались кстау-зимовки казахов, прилегающая к реке земля составила участок Куропаткинский, важнейшее календарное звено кочевого хозяйства целого рода было разорвано. Автор приводит многочисленные доказательства ухудшения положения кочевых хозяйств, согнанных с берегов озер и обосновавших свои кстау на берегах малых рек, плохо пригодных к этому сезону хозяйствования, и заключает риторическим вопрошанием :«…какой смысл имеют абсолютные числа десятин Киргизской земли, где можно согнать киргиз с их усадьбы, отобрать их пашни, покосы и водные источники, без которых летние и осенние пастбища не могут быть использованы, обречь киргизское хозяйство на верное разорение, а народ в нищету, – и что в результате?».⁴

В седьмой заключительной части очерка Букейханов раскрывает позитивное хозяйственное значение ландшафтов и природно-климатического своеобразия принуринских земель именно для скотоводческого уклада экономики. Он неопровержимо доказывает, что так называемые неудобные земли в терминологии идеологов переселения в максимальной степени приспособлены местными скотоводами-казахами к извлечению хозяйственных выгод, составляющих материальную основу их существования. Кокпек и курай, на быстрое и неостановимое прорастание которых на пашнях и залежах жалуются переселенцы, имеют первостепенное значение для казахских пастбищ. Летняя ночная тебеневка табунов лошадей местных казахских родов держится на обширных пастбищах с кураем. Все посезонное движение стад всех видов живности, принадлежащих казахам, обусловлено поступательным потреблением преимущественно ковыля и кокпека на обширных степных пространствах. В связи с этим Букейханов приводит случай, когда казахи, зимовавшие на реке Сарысу замешкались с определением срока завершения холодного периода года, и по ранней весне табуны лошадей самовольно переправились с большим уроном в количестве через разлившуюся реку, прорвали редкий заслон пастухов и ушли не север, где на пастбищах начали подниматься ковыль и кокпек. Пример заключает восклицание: «Такова «власть скотоводства» – этого видового признака, как элемента цветка растения, Киргизского края, вырастившего в течение веков в условиях своей однообразной нищенской природы, подвижное до неуловимости и приспособленное, как кокпек, кочевое киргизское скотоводство»⁵.

В конце Букейханов систематизирует в таблицах весь ранее приведенный статистический материал по соотношению худших и лучших земель на Нуре, комментирует его в преломлении к реальной практике местных чиновников от земельного управления по подтасовке негативных показателей результатов переселения и дальнейшим аграрным видам царского правительства в этом регионе и подводит итог: «Я думаю, что эти числа говорят сами за себя и что для тех, кто добросовестно над ними подумает, ясен их смысл, так исчерпывающе характеризующий и то, в каком прекрасном для земледельческой культуры углу степи лежат эти земли, и то, на каких культурных почвах устраивают переселенцев ни в чем не сомневающиеся люди, творящие только волю посылавшего, сидя в Питере, играющего 168 миллионами десятин Киргизского края – на утешение людям, одержимым классовыми интересами и в высокой степени ослепшими»⁶.

Аккордными звуками реквиема над благими пожеланиями Васильчиковых⁷ и иже с ними, которыми вымощен тернистый путь переселенцев в Степном крае, звучат слова напоминания о судьбе поселка Ивановский, о котором шла речь в самом начале очерка: «Крестьяне пос. Ивановского, после бесплодной маяты переходящие на киргизское полукочевое и полуземледельческое хоз. с подчинением последнего первому, вступают на рациональный путь. Высокие пустые слова о внесении в «нашу азиатскую окраину» оседлой земледельческой культуры постольку, поскольку авторы их произносят сознательно, - не более, как обман, как солонцы, простым умножением превращенные в удобные земли…»⁸

А.Букейханов не отрывает вопросы защиты коренных социальных интересов казахского народа от исторических задач буржуазно-демократической революции в России. Как один их заметных деятелей конституционно-демократической партии России (кадеты), боровшейся за реальные свободы граждан и равенство всех перед законом, требовавшей, в частности, отчуждения земельного фонда в пользу малоземельным и безземельным крестьянам, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что без ускоренного решения аграрного вопроса Россия обречена на экономическую отсталость и перманентные внутренние социальные конфликты, чреватые политическим распадом. Но он вместе с соратниками по партии противостоял Столыпинской программе форсированного и насильственного перевода общинных отношений в русской деревне на хуторское хозяйствование, особенно на новых территориях за Уралом, без учета исторически обусловленных препятствий психологического, территориально-специфического и административного порядка. Кадеты ратовали за последовательную реструктуризацию товаро-денежных отношений в русской деревне на базе рыночного перераспределения земли и интенсификации крестьянского труда, которое только и может снять проблему аграрного перенаселения. Перемещение «лишних» крестьян на новые земли в подавляющем большинстве случаев только ухудшает их социальное положение, не решая в корне проблему выхода России из депрессии в аграрном секторе. А неготовность царской бюрократической машины к реализации государственных планов такого масштаба, как переселение и землеустройство сотен тысяч людей, доводит до абсурда саму идею решения аграрного вопроса таким способом. А. Букейханов – решительный сторонник правового решения неизбежных конфликтов между переселенцами и местным населением, красной нитью проводит в своих очерках мысль о необходимости законодательного регулирования землепользования в Степном крае с учетом естественных жизненных интересов казахского народа. Социальные интересы полукочевого казахского народа, обусловлены сильной зависимостью от экстенсивных форм хозяйствования, требующих обширных территорий для пастбищ, принуждение его к ускоренной седентеризации равносильно сознательному подталкиванию к общественному хаосу и голоду, хотя в исторической перспективе экономический облик Казахстана видится А. Букейханову как преимущественная сельскохозяйственная специализация на основе оседлости. И в этом ключе большой, хотя и нерентабельный, опыт хуторского хозяйствования переселенцев может сыграть известную роль в процессе окультуривания сельскохозяйственного труда в степных условиях, если придать этому процессу долгосрочный и планомерный характер преобразования всего социального ландшафта. Приверженец идеи национального самоопределения как конечной цели буржуазно-демократической революции, А. Букейханов прозорливо видел объединяющее в полиэтническую общность значение правового регулирования фактического сосуществования двух типов хозяйствования на казахской земле – традиционного полукочевого и новосформировавшегося хуторского. Эта мысль органично вписывается в выраженную А.Букейхановым в статье 1917 года – «Общесибирский съезд» надежду на то, что «если казахская нация образует автономию, то русских, живущих среди нас, заберем с собой» (Перевод наш –Т.С.).⁹

Публицистическое наследие А. Букейханова продолжает активно влиять на процесс этнокультурной идентификации народа Казахстана.