Geum.ru

Книга вторая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   28   29   30   31   32   33   34   35   ...   40

- Вам известно, что убит Кристофер Фрич? - только спросил полковник.

- Известно,- проронил "папа".- Вечером поговорим и об этом.

В тот миг он подумал о непричастности патрона к убийству. Банный день

означал какой-то совет на даче, экстренное совещание, возможно,

посвященное последним событиям. И если его приглашали на такие

мероприятия, по всей видимости, намеревались задействовать в своих делах.

Раньше "папа" не подпускал Арчеладзе к себе так близко, Короткое

расстояние с ним можно было расценить как знак особого доверия.

После короткого разговора с "папой" почти сразу же звякнул прямой телефон

из дежурной части: вероятно, помощник хотел спросить, подавать ли обед.

Есть полковнику не хотелось, поэтому не было нужды снимать трубку. Телефон

умолк, однако тут же включился селектор.

- Товарищ генерал! Вернулся Кутасов,- сообщил помощник возбужденным

голосом.- В его группе двое раненых. Нападавший задержан.

Арчеладзе сорвался с кресла, будто выброшенный катапультой.

- Сейчас буду!

Задержанный сидел на полу, корчился, прижав скованные наручниками руки к

животу. На вид лет сорока, длинное, бледное лицо, короткие русые волосы,

кожаная куртка и брюки в грязи - похоже, скручивали на земле. Мрачный,

непривычно злой, Кутасов, блистая глазами, метался по комнате дежурного

помощника. При появлении полковника он молча сел верхом на стул и

облокотился на спинку.

- Что с ранеными? - спросил Арчеладзе.

- Один ничего, выкарабкается,- сказал Кутасов.- А Пономаренко тяжелый.

Кажется, ему сонную артерию расхватили...

- Майор?

- А что майор? - Он отвернулся.- В номере сидит...

- С этим что? - Полковник кивнул на задержанного.

- Ребра считали...- Кутасов вынул из кейса завернутый в полиэтилен

узбекский нож, положил на стол.- Двигались вдоль стоянки машин у

гостиницы, этот появился внезапно...

- Сними с него наручники, оставь нас вдвоем,- приказал полковник.

- У него протез, как кувалда,- предупредил полковника Кутасов.

- Протез? Левой руки?

- Левой...

- Сними с протезом,- распорядился Арчеладзе и сел.

Повозившись, Кутасов, отстегнул протез и унес его вместе с наручниками.

Дверь оставил приоткрытую и, похоже, затаился за ней. Задержанный остался

сидеть на полу, безучастный и равнодушный ко всему. Поломанные ребра

затрудняли дыхание, однако он скрывал боль и смотрел в пол.

- Тебя, кажется, зовут Николаем?- спросил полковник.

- Не задавайте вопросов, отвечать не буду,- не поднимая головы, сказал

задержанный.

- Я не собираюсь допрашивать,- Арчеладзе осмотрел лезвие ножа, отточенного

острее опасной бритвы.- Вижу, что ты профессионал, а не наемный убийца. К

тому же о тебе кое-что известно. У меня сейчас... обывательский интерес.

Почему ты их режешь? Старика этого, майора хотел... Проще и безопасней

было застрелить.

- Баранов не стреляют,- проронил однорукий.

- Да, правильно, - согласился полковник.- Баранов режут. Я видел на

Востоке, как это делается... Надо сказать, Коля, ты это ремесло освоил. У

моджахедов учился?

- На вопросы не отвечаю,- сдерживая дыхание, проговорил он.

- Ладно, я и не прошу,- согласился Арчеладзе.- Это я так, в виде

размышлений. Струной от гавайской гитары давить тебе неловко, все-таки

протез. А таким ножом и одной руки хватит.

- Вы напрасно затеяли эту игру, генерал,- вдруг сказал однорукий.- Ну,

раскрутили майора и отдали бы его нам. И забыли бы о нем, в целях вашей

личной безопасности. И мы бы не волновались.

- Ты что же, Коля, угрожаешь мне? - нехотя спросил полковник.

- Нет, генерал, призываю к разуму, хотя уже поздно...

- Видишь ли, парень, я не люблю быть игрушкой,- признался Арчеладзе.- Сам

понимаешь, неприятно, когда тебя катают по полю, как футбольный мяч.

- Вы же умный человек, думаю, соображаете, кто с вами играет.- Однорукий с

трудом, медленно перевел дух и вытер кровь с уголка губ: видимо, обломком

ребра повредило легкое.- Зачем ввязываться в большие игры? Да, я смертник,

но вы-то нет.

- Пожалуй, нет,- согласился полковник.- Но я очень самолюбивый и

тщеславный. Можно сказать, по своей природе дуэлянт. Всегда с

удовольствием принимаю вызов.

- На сей раз промахнетесь, генерал... Вернее, уже промахнулись.

- Коля, ну что же делать?- Он развел руками.- Не отпускать же тебя? Если

уж встал к барьеру - надо драться.

- Но не со мной же вам драться, генерал.- Однорукий стал сглатывать кровь,

накапливающуюся во рту от дыхания,- не хотел показывать ее.- Я вам не по

достоинству.

- С тобой я и не дерусь,- спокойно ответил Арчеладзе.- Мне любопытно

посмотреть на живого смертника. Даже хочется руками пощупать... Кстати, а

что же ты себя-то?- Он провел ребром ладони по горлу.- Не успел, что ли?

Мои перехватили?

Однорукий на миг поднял глаза - чувствовалось: задел за живое, но

промолчал. Он был стреляный воробей и на рану крепкий, как матерый кабан.

Взорвать его было не так-то просто...

- Да, Коля, понимаю,- продолжал Арчеладзе.- Те, кто стоит за тобой, -

люди-тени. А драться с тенью - занятие бессмысленное, заведомо

проигрышное. Поэтому я не стану махать впустую. У вас все равно есть еще

ловкачи, ножом по горлу достанут... Я буду рыбку ловить, Коля. На

майора-пескарика тебя, окунька, поймал, а на тебя покрупнее рыба пойдет.

Глядишь, и завалится какой-нибудь лещ.

- Я для наживки не гожусь,- вымолвил он.- На меня никого не поймаете.

- Ничего,- усмехнулся полковник.- Не годишься, так сделаю наживку. Пока ты

у меня, друзья твои бестелесные все равно будут чувствовать себя неуютно.

Сам себя убрать ты не успел, значит, постараются тебе помочь.

- Зря, генерал, меня уже списали и сняли с довольствия.

- А я им стану напоминать, что ты жив и здоров,- возразил Арчеладзе.- И

сидишь на моем довольствии. Знаешь, Коля, говорят, на всякого мудреца

довольно простоты. Поэтому я твоими портретами сначала обклею все фонарные

столбы в Москве с такой примерно надписью: "Я смертник! Помогите мне!

Иначе не выдержу пыток!" Я твоих друзей буду раздражать днем и ночью! И

тебя - тоже. Мои ребята достали японский приборчик, занятная штука. Всего

несколько присосок к голове и такой черный ящик, а результаты дает

потрясающие. Ты мне, Коля, такого нарасскажешь в бреду-то, что твоим

друзьям-невидимкам придется поснимать свои шапки.

- Сожалею, генерал,- с достоинством проронил однорукий.- На меня не

действуют приборы.

- Понимаю, ты профессионал и подготовка у тебя соответствующая, - оценил

полковник.- К тому же ты убийца и терять тебе нечего. Но будь ты трижды

смертник, все равно состоишь из мяса, крови и мозгов! И нервы крепкие, да

не железные. Если у тебя мозги не бараньи, а человечес-кие, то у них есть

одно интересное свойство - в необычной среде делать переоценку ценностей.

Понимаешь, Коля, зомби и герой - это разные психологии. Не может быть ни

героического зомби, ни зомбированного героя. И ты это мне сам доказал! По

инструкции-то ты должен был в критической ситуации себя по горлу. Ты же

начал отбиваться и резать моих сотрудников. Значит, и смертнику жить

хочется!

- Это получилось машинально, естественная защита...

- Правильно,- Арчеладзе приоткрыл дверь и знаком позвал дежурного.- В

человеке естество всегда выше любой приобретенной психологии.

- Слушаю, товарищ генерал,- козырнул дежурный.

- Вызови к нему нашего врача,- распорядился полковник.- Пусть приведет его

в порядок и дежурит в камере.

- Мне не нужен врач!- воспротивился однорукий.- Я совершенно здоров.

- Станет сопротивляться- пусть дадут ему наркоз,- посоветовал Арчеладзе.-

Этот человек нужен живым и здоровым.

Однорукий по-прежнему сидел на полу, скорчившись, но теперь уже смотрел на

полковника исподлобья, словно загнанный в угол и затравленный зверь.

Арчеладзе вышел из комнаты и чуть не столкнулся с Кутасовым. Улыбчивый

капитан в горе не походил сам на себя, и авантюрный блеск в его глазах

сейчас напоминал слезы.

- Пономаренко умер не приходя в сознание,- сообщил он.- По дороге к

"Склифосовскому"...

Полковник молча прошел по коридору, затем стремительно вернулся назад.

- Вот что такое профессионалы, Сережа...

- В "Валькирии" тоже были профессионалы,- возразил Кутасов.- Но мы их

взяли!

- Там была охрана, нормальные люди... А это- камикадзе.

- Товарищ генерал,- зашептал он,- скажите, кого мы взяли? Кто он? Что все

это значит?

- Это значит, капитан, кончилось искусство кино и все поставленные трюки,-

жестко проговорил Арчеладзе.- Началась настоящая работа. Ты же мечтал

нервы пощекотать?

Он развернулся и зашагал по коридору.

В приемной, возле стола Капитолины, сидел Воробьев. Полковник вошел

неожиданно и не слышал, разговаривали они или нет, но почувствовал, что

прервал какой-то диалог: казалось, сказанные слова еще витают в воздухе...

- Из архивной группы,- сказала Капитолина и подала ему тонкую папку.- И

еще звонил Зямщиц из МИДа, просил ему перезвонить.

- Хорошо,- обронил Арчеладзе, направляясь к двери. Воробьев пошел за ним

следом, но остановился сразу за порогом.

- Сегодня утром Жабин переоделся в какое-то рванье и уехал на городском

транспорте в Лианозово,- доложил он.- Вероятно, к своему знакомому,

работнику милиции Козыреву Борису, и сейчас находится в его квартире.

Ночью у Жабина с женой состоялся разговор. Записали на пленку...

Он положил кассету на стол. Полковник хотел было вставить ее в магнитофон,

однако передумал - некогда.

- О чем разговор?

- Жабин признался, что он является членом тайной масонской ложи,- сообщил

Воробьев.- Принадлежит к Мальтийскому ордену и был посвящен на Мальте. Всю

ночь рассказывал, что такое масоны...

- У него крыша поехала,- отмахнулся Арчеладзе.- С чего бы тогда он стал

прятаться?

- Я установил: на острове Мальте он никогда не был,- невозмутимо продолжал

Воробьев.- Дальше Болгарии в восьмидесятом году никуда из страны не

выезжал.

- Шизофрения у твоего Жабэна.

- Нет, он вполне здоров. Таким образом интригует жену, создает у нее

интерес к себе. Она молодая и романтичная особа...

- И плевать на него! - отмахнулся Арчеладзе.- Ты в баню хочешь?

- Не хочу, товарищ генерал.

- Все равно поедешь,- полковник бросил ему ключи от машины.- Садись и жди

меня там. Где Нигрей?

- Звонил вчера мне домой,- сказал Воробьев.- Меня не было, а запись

автоответчика я прослушал только сегодня...

- Где он?

- Не могу знать, товарищ генерал. В свободном поиске!

- Что за глупости! - возмутился полковник.- Он мне нужен сейчас позарез!..

- А я-то при чем, товарищ генерал? - Воробьев пожал плечами.- Это ваш...

свидетель, дружка на свадьбе. Разберетесь по-свойски.

- Что он там говорил-то?

- "Володь, передай шефу, я снова был в музее одного

художника,-процитировал, как автоответчик, Воробьев.- Клиент прежний. Едем

в аэропорт Шереметьево, все повторяется". Точка, конец записи.

- Он что, катается за Зямщицем? - спросил Арчеладзе.

- Не знаю, товарищ генерал.

- Ладно, иди в машину,- распорядился он.- Через пять минут спущусь.

Полковник открыл папку, переданную начальником архивной группы, и сразу же

будто врос в текст. Статистика оказалась потрясающей: за двадцать

последних лет гитарными струнами было задушено пять человек. Он пробежал

глазами список - тела трех пострадавших не были опознаны и после

определенного срока переданы для кремации. Но двое имели конкретные имена,

фамилии, даты рождения и профессии...

Из пяти лишь одно преступление было раскрыто - бытовое, тривиальное: во

время обоюдной драки жена задушила мужа струнами разбитой гитары.

Набросила их на шею своего супруга и тянула за оторванный от деки гриф до

тех пор, пока он не умер...

Но один, известный, опознанный, когда-то реально существовавший на свете

человек, был удавлен точно так же, как Кристофер Фрич...


17


В музее было светло, тихо и безлюдно. Забытые вещи жили здесь своей

жизнью, суть которой составляли полный покой и безмолвие. Высокие,

пригашенные тускнеющие серебром зеркала в отдельном зале отражали друг

друга; меланхоличные напольные часы неслышно переговаривались с более

энергичными настенными, дремали столы на львиных лапах, и над всем этим

миром парили лепные, горделиво-спокойные грифоны.

Впрочем, люди в залах были, по одному в каждом. Однако седые,

благообразные женщины так органично вписывались в мир забытых вещей, что

почти не замечались. От каждой из них, как от изящной одухотворенной вещи,

исходило не утраченное с годами очарование: состарившиеся Дары исполняли

здесь свои последние уроки.

Но в гостиной квартиры директора музея по-прежнему восседал на своей скале

утомленный и грозный сокол- истинный образ Атенона, символ его состояния

духа.

Всех входящих Стратиг встречал, стоя к ним спиной и глядя через левое

плечо. Его острый, соколиный взгляд скользнул по лицам Мамонта и Дары,

остановился на Алексее.

- Я - Дара! Ура! - известила Дара.

- Ура,- сдержанно отозвался Стратиг.

Мамонт хоть и исполнял урок Стратига, однако не был еще признан таковым и

поэтому приветствовал хозяина как изгой.

- Это твой сын, Мамонт! - сразу же определил Стратиг.

- Мой сын,- ответил он.- Его зовут Алексеем.

- Меня не интересует имя,- проговорил Стратиг и распахнул стеклянные

створки дверей с морозным узором.- Пусть ожидает здесь.

Придерживая полы грубой овчинной шубы, наброшенной на плечи, Стратиг пошел

в зал - это означало приглашение. Мамонт прикрыл за собой двери.

- Стратиг, я исполнил свой урок,- спокойно проговорил он.

Вначале Стратиг усадил Дару возле огня, затем молча указал Мамонту на

деревянное кресло у стола. Сам же остался на ногах. Властелин судеб гоев

был задумчив, и это его состояние удерживало Мамон га: говорить здесь

можно было лишь с позволения хозяина.

- Я должен решить судьбу твоего сына,- сказал Стратиг и обратился к Даре:

- Ты видишь рок этого юноши?

- Да, Стратиг,- отозвалась она.- Его рок - охранять пути земные. Вижу в

нем Драгу, стоящего на горах.

- Ты сказала ему об этом?

- Нет.

Они говорили так, словно Мамонта здесь не было. Стратиг остановился возле

остекленной перегородки и провел пальцами по морозным узорам. Он что-то

искал на ощупь, будто слепой. Наконец рука его замерла в центре какого-то

завитка, напоминающего снежный вихрь.

- Быть ему среди трех Тариг! - провозгласил Стратиг и глянул на Мамонта

через плечо.- Позови сына!

Только теперь Мамонт понял, что это не простая стеклянная перегородка,- во

всю ширь стены перед ним была какая-то особая карта, напоминающая карту

магнитных полей. Она состояла из множества лепестков, как если бы

разрезать глобус от Южного полюса на равные доли и развернуть в одну

плоскость. Это была Астра...

- Стратиг, я вижу его Драгой! - возразила Дара, глядя в огонь.- Не отсылай

его на реку Ура...

Кажется, Стратиг намеревался изменить судьбу сына и поступал по принципу:

выслушай женщину и сделай наоборот.

Мамонт отворил дверь - Алексей стоял перед картиной с утомленным и грозным

соколом.

- Твоя судьба решена, войди,- сказал он. Сын вздрогнул, застигнутый

врасплох, но тут же справился с собой и шагнул в распахнутые стеклянные

двери- будто окунулся в белую изморось магнитных полей...

Стратиг поднял крышку старинного окованного сундука, порывшись там, достал

кожаный пояс с железными бляшками в виде восьмиконечных звезд и тяжелой,

круглой пряжкой. Подал Алексею.

- Ступай на реку Ура, - велел он.- Там в ее истоке найдешь три горы, три

Тариги. Между ними есть озеро Ура. Там тебя встретят.

Он отдавал сыну судьбу, которую когда-то предрекала Мамонту Августа-Дара.

Это она говорила- если к тебе явится Атенон, проси, чтобы послал на реку

Ура. С вершин Тариг открывались три стороны света, а четвертая начиналась

в истоке реки...

Мамонт взглянул на Дару: она словно говорила - молчи, так надо.

Алексей принял пояс и посмотрел на отца: в глазах промелькнула детская

растерянность.

- Иди,- сказал Мамонт.- Еще тепло, до зимы есть время, успеешь.

- Проводи его и возвращайся,- сказал Стратиг Даре.- Садись, Мамонт, я

слушаю тебя.

Он проводил взглядом спину сына и сел на прежнее место. Судьба сына

решилась так скоро и так быстро они расстались, что душа, замирая,

полетела вслед за Алешей...

- Я исполнил урок,- повторил Мамонт.- Установил место, где находится

сейчас исчезнувший металл золотого запаса. Но для того чтобы изъять его и

вывезти, требуется отдельная операция.

- Изъять и вывезти - не твоя забота,- прервал Стратиг.- Мне важно знать,

где хранится металл, кто им владеет, для каких целей используется.

- Хранится там, где я меньше всего ожидал - в заброшенном

бункере-бомбоубежище на территории фирмы "Валькирия".

Стратиг обернулся к нему всем корпусом:

- Не может быть! Там нет бункера. Год назад Страга Севера обследовал всю

территорию фирмы. Бомбоубежище устроено в подвалах главного корпуса и

сейчас залито водой.

- Бункер есть,- Мамонт достал из кейса папку с бумагами.- Золото упрятано

надежно и идеально.

...Бункер был построен в сорок девятом году, в самом начале "холодной

войны", в любой момент готовой перерасти в горячую, ядерную. Тогда еще не

было большого опыта строительства подобных сооружений, но надо было как-то

готовиться к защите важных государственных учреждений от оружия массового

поражения, и поступали чисто по русскому способу - чем больше, тем лучше.

При строительстве нарушили естественный дренаж осадковых вод, стекающих по

рыхлым отложениям в реку, лесовидные суглинки размокли и за несколько лет

превратились в плывун. К пятьдесят третьему году тяжелый саркофаг утонул

на два метра, оборвав нитку туннеля. Проседающую поверхность земли сначала

засыпали, но когда было решено забросить бункер, то его попросту

выгородили, оставив вне территории Института: огромная яма быстро

заболачивалась, зарастала камышом и превращалась в свалку.

Когда Мамонт пришел работать в Институт, о бункере давно забыли, и

обнаружился он неожиданно, в последние годы, во время испытаний

появившихся у кладоискателей кристаллов КХ-45. На какой-то период

утонувшее бомбоубежище и болото на его месте стали полигоном для проверки

возможностей приборов магнитной и гравиметрической разведки. Кто-то из

старых, пенсионного возраста, сотрудников вспомнил, что здесь был когда-то

бункер, свинцовое покрытие которого давало эффект "белого пятна" в

магнитном поле.

Со времени закрытия Института Мамонт ни разу больше не бывал на его

территории, и когда Кристофер Фрич привел его к проходной, а сам въехал на

"Линкольне" за ворота, чтобы получить металл, Мамонт сразу же заметил, что

конфигурация забора сильно изменилась. Он несколько раз прошел вдоль него,

прежде чем вспомнил о болоте, которое зачем-то пригородили к территории,

хотя вокруг было достаточно ровной и сухой земли. Да и сам деревянный

стареющий забор оказался замененным на трехметровый железобетонный, что

насторожило еще больше. По всему периметру вдоль него была выложена

аккуратная тропинка - скорее всего, для охранника-часового в ночное время.

Сдвоенные неоновые фонари над стеной могли освещать и внутренний двор, и

прилегающую к территории местность.

И в прошлые времена сильно охраняемый, Институт теперь превратился в