Geum.ru

Книга вторая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   40
часть, я бы сказал, большая. Ну что такое четыре каких-то программы...

- Послушайте, вы умный человек! - воскликнул Кристофер, набирая обороты.-

Неужели не догадываетесь, с кем имеете дело?

- Догадываюсь,- усмехнулся Мамонт.- С изворотливым молодым человеком,

который стремится любой ценой не упустить своей выгоды.

- Это не мои выгоды!.. Это, если хотите, выгоды будущего человечества! А в

данном случае - России.

- Вот как! Любопытно! Фирма работает на будущее человечества, а вы хотите

отобрать у меня такой лакомый кусок? Тем более я хочу участвовать в этом!

- Не валяйте дурака, Прист! - закричал Кристофер, багровея.- Берите, что

вам дают, и убирайтесь. Вы что, не соображаете, с кем устраиваете

торговлю?!

- Как же я могу соображать, если вы все скрываете? - тоже возмутился

Мамонт.- Хорошо, для ваших кругов я плебей,- но я- ваш соотечественник, и

это нельзя игнорировать. А вы поступаете со мной, как с местным

аборигеном! Хотите состояния войны- пожалуйста. Ваш отец однажды мне

говорил теми же словами, как вы. Результат вам известен!

- Не пугайте меня! - отрезал Кристофер.- Да, я сделал ошибку, поступил

несколько самонадеянно, не учел ваших возможностей в России. Я обязан за

это все расплатиться с вами, но вы запрашиваете нереальную цену! Так с

соотечественниками не поступают... И вы не учитываете своих возможностей!

Я отдаю вам на откуп весь Урал!

Занимайтесь поиском сокровищ легально, применяйте там все ваши

насильственные методы. В случае чего я здесь улажу любой конфликт... Но не

суйтесь управлять "Валькирией"! Это не вашего ума дело!

- Ах, Кристофер, какой вы эмоциональный мужчина! - с неожиданным восторгом

воскликнула Дара.- На вас так приятно смотреть, но раздражение вас не

украшает.

Он как-то враз не то чтобы сник, а будто подавил в себе эмоциональную

резкость.

- Вы так считаете, миссис Прист?

- Сядьте, прошу вас.- От ее голоса по коже Мамонта побежали какие-то

горячие, щекочущие мурашки, будто капли расплавленного воска.

Кристофер опустился в кресло:

- Я пытаюсь объяснить вашему мужу очевидные вещи. А он не может понять...

- И я ничего не понимаю, Кристофер,- продолжала обжигать Дара.- Мне

нравится ваш темперамент, но поберегите его для другого места.

Он не терял рассудка; он оставался прежним, по крайней мере внешне, и

одновременно как бы не мог владеть собой. Это его странное состояние

Мамонт заметил еще там, во дворе дома на улице Рокотова, когда Дара

устроила танцы под листопадом. Он и сам, вместе с Кристофером, ощущал

что-то подобное и, чтобы не поддаваться очарованию, стиснул кулаки,

пытаясь проанализировать, отчего же это происходит. Голос Дары был знаком

и привычен, однако в нем появилась некая тембровая окраска, гипнотическая

тональность, вероятно, действующая на подсознание, пробуждающая в нем

глубинный инстинкт-отклик на зов самки.

И отмолчаться на этот зов было невозможно.

Одиссей знал, что другого способа нет, как залить воском уши своих

спутников.

- Вам же нетрудно рассказать для меня все как есть,- продолжала она.- И в

наших отношениях не останется никаких недомолвок. Всякая недосказанность

порождает недоверие, а мне бы очень хотелось, чтобы вы с моим мужем нашли

общий язык. Тогда бы мы стали чаще встречаться и обсуждать наши общие

проблемы.

- Говорите, говорите,- прикрыв глаза от наслаждения, пробормотал

Кристофер.- Хочу вас слушать...

- Сначала вы, Кристофер,- слегка отрезвила Дара.- Удовлетворите мое

женское любопытство: что же готовит фирма с таким звучным названием

"Валькирия" для будущего России?

- Только ради вас, миссис Прист! - клятвенно проговорил он.- Мы с вами

понимаем друг друга, не так ли?

- Несомненно!

- В таком случае позвольте предложить вам напиток. Он приготавливается из

натуральных продуктов. Я уверен, ничего подобного вы не пробовали! -

Кристофер поспешил на кухню.- Это божественный напиток. Вам многое сразу

станет понятно. Я назвал его "Валькирия"!

Едва он удалился, как Дара снова взяла руку Мамонта, разжала его кулак и

приложила ладонь к ладони...


Только на другой день помощник разыскал статью Зямщица, которая была

опубликована в областной газете "Русский Север". Она могла бы вызвать

сенсацию либо ажиотаж среди населения, имеющего золотые зубы и коронки,

поскольку там сообщалось, что вместе с повышением солнечной активности

начнется распад некоторых металлов, имеющих большой удельный вес. Особую

опасность представляют бытовые предметы и изделия из золота или

позолоченные - ножи, вилки, тарелки, а также зубы, кольца и прочие

украшения, продукты распада которых в виде солей, попавшие в кровь, буду

вызывать необратимые процессы в психике человека. Древние прекрасно знали

об этом явлении и использовали золото лишь в качестве ритуальных

принадлежностей. Самое страшное, что эта экологическая катастрофа

произойдет незаметно, без всяких взрывов и потрясений. Люди, имеющие в

обиходе желтый металл, попросту сойдут с ума, превратятся в полуживотных с

основными инстинктами. Медицина в данном случае ничем помочь не сможет,

ибо "золотая радиация"- заболевание прежде всего нравственное, нежели

физическое.

Зямщиц предвещал точные сроки начала и конца катастрофы - с первого по

четырнадцатое марта 1999 года.

Прочитав статью, полковник потрогал языком три своих золотых зуба и

забросил газету - ладно, доживем - увидим.

После встречи с этим "человеком из будущего", как он мысленно называл

Майкла Приста, работать дальше было бессмысленно. Специальный отдел, этот

долго и бережно собираемый из суперсовременных вагонов состав, намертво

прирос к рельсам. Разумеется, случилось это потому, что стал паровоз,

тягловая сила, придающая движение эшелону. Тупика не было, как и красного

семафора; путь был открыт но двигаться по нему не хотелось. Втолковывая

Присту мысль, что искать в России нечего, он прежде всего втолковал ее

себе и тем самым потерял всякую охоту тянуть состав по предлагаемому пути.

Ему стало отвратительно делать хотя бы видимость движения. В стоящем

эшелоне что-то еще крутилось, работали какие-то полуавтономные системы,

однако они больше раздражали полковника, и было желание выключить все:

архивную, аналитическую группы, которые все еще ковырялись в бумагах и

тыкали кнопки компьютеров, вывести всю агентуру, работающую во

всевозможных партиях и движениях оппозиции, и "положить на дно" зарубежное

отделение.

Всю эту простаивающую силу сейчас можно было бросить на поиски Кристофера

Фрича, богатенького мальчика, однако и этого делать полковник не

собирался. Другой иностранец, Майкл Прист, обещал выдать его, как только

исчезнет необходимость удерживать в заточении.

Но как динамичный и деятельный человек, Арчеладзе не терпел статического

состояния. Мысль работать на будущее его грела, однако поскольку он

никогда не работал на него, то не имел представления, каким образом он и

его опыт могут пригодиться для этого будущего. Оно представлялось

полковнику некой неясной, размытой тенью, без формы и без содержания -

что-то вроде привидения, маячащего на горизонте, потому что он никогда не

думал о нем. Привычка фиксировать время всякого события незаметно стала

характером. Полковник был накрепко привязан к сегодняшнему дню; он тянул

его в пучину, как камень, привязанный к ногам. Этот человек из будущего

поманил его за собой, по не искру надежды посеял, а глухое разочарование,

ощущение собственной непригодности. Он уже был не в том возрасте, чтобы,

задрав штаны, бежать сломя голову за привидением. Для веры в будущее ему

требовалось увидеть его, ощутить дыхание, прикоснуться к нему, иначе все

это - фантазии, романтика, химера.

Раздумывая так, полковник пришел к убеждению, что следует самому, своими

руками, задушить собственное дитя - сверхсекретный отдел по поиску

золотого запаса. Способ переправки его на Запад найден; для пущей

убедительности найти подходы к свидетелям и исполнителям - Жабину-Жабэну и

Петрову в Израиле, добиться от них подтверждения информации старика

Молодцова и, стиснув зубы, потом доложить обо всем "папе". И сразу же

подать в отставку! Здесь, в этих стенах, не только на будущее, а и на

сегодняшний день уже ничего не сделаешь...

Как-то машинально он открыл ящик стола, начал перебирать бумаги и вдруг

поймал себя на мысли, что уже начал чистить за собой место, выбирая, какой

документ уничтожить, какой сдать или унести домой. Полковник резко закрыл

стол - слишком рано начал собираться...

Он попросил по селектору вызвать к нему Воробьева и Нигрея: посвящать в

тайну перекачки золота кого-либо из оперативной группы он не хотел. Если

уж затемнил сразу, то надо темнить до конца.

- К вам рвется на прием майор Индукаев,- между прочим сообщил секретарь.-

Просит выписать пропуск...

- Кто такой? Чей майор?

- Не наш, ракетчик армейский...

- Весь самотек - к помощникам! - распорядился Арчеладзе.- Сколько раз

говорить?

- Майор утверждает, что у него секретная информация,- сказал секретарь.- И

хочет говорить только с первым лицом.

- Лейтенант! Ты, кажется, засиделся в секретарях! - вспылил Арчеладзе.- Я

тебя отправлю топтуном! В наружку, понял? Когда научишься убеждать всех

этих желающих?..

Он оборвался на полуслове, поняв, что зря кричит и не лейтенант тут

виноват...

- Я с удовольствием пойду в наружку, товарищ генерал,- неожиданно

согласился секретарь.- Это для меня не наказание.

- Ладно, пусть выпишут майору пропуск,- согласился полковник.- Приму через

час. А ты можешь принести рапорт, подпишу.

У полковника вдруг возникла мысль посадить в приемную Капитолину. Пусть

всегда будет рядом, пусть не эти краснощекие парни, а она входит к нему в

кабинет, говорит с ним по селектору - она единственная освещала ему путь к

будущему личной жизни, которую полковник давно отделил от службы.

Воробьев пришел к нему почему-то в форме: при бороде в военном кителе он

напоминал лихого казака. Встал у порога, что раньше с ним не бывало.

- Ты что это вырядился? - спросил полковник.

- Иногда хочется, а нельзя,- вздохнул тот.- Теперь чую, конец моей

службе.- Так хоть поносить, пока можно.

- Ладно, не скули,- бросил полковник, не глядя,- Садись.

Воробьев сел на край стула, вероятно, стараясь соблюдать дистанцию с

начальником.

- Не скулю, товарищ генерал, а подыскиваю себе место.

- Подыскал?

- Примерно да... В коммерческой структуре, начальни-ком службы

безопасности. А не возьмут - пойду грибы собирать. На рынок потом, кучками

продавать... Выручка в день - ёкарный бабай!

- Хватит болтать!- оборвал полковник.- Где Нигрей?

- Нигрей в свободном поиске,- сказал Воробьев.- Вчера вечером позвонил,

сказал, чтоб не ждали сегодня. Куда-то собирался засесть.

- Что за самодеятельность? - снова вскипел Арчеладзе.- Он что, таким

образом искупает свою вину?..

И полковник заставил себя замолчать: когда паровоз не тянет, это же

естественно, что вагоны катятся сами по себе...

- Если еще раз свяжется, скажи, пусть бросает все и ко мне,- добавил он.-

А ты сейчас же отправляйся к Жабину Сергею Васильевичу. Да переоденься!..

Хотя нет, иди-ка к нему в форме. Допроси его на предмет амальгамации

золота. Куда возил, сколько... В общем, сделай ему прессинг. И

одновременно - литерные мероприятия. И чтобы жена его при разговоре была.

Потом послушай их обсуждение. Она из него выпотрошит правду... Да не ставь

этот морозильник под окна! От него за версту тянет слежкой. Возьми другую

машину.

- Есть, товарищ генерал,- без энтузиазма сказал Воробьев.- Разрешите идти?

- Что ты раскозырялся, Володя? - мирно спросил Арчеладзе.- К чему вся эта

потеха?

- Генерал, он и в Африке генерал...

- Ладно, не сердись на меня,- полковник подал ему руку.- Никто тебя из

отдела не гонит. Уйдем, так вместе.

- Грибы собирать?- серьезно спросил он.- А куда мы еще уйдем?

- Да, брат, у нашей службы нет будущего,- согласился полковник.- Поэтому

придется самим побеспокоиться о нем.

- Это у жандармерии нет будущего? - удивился Воробьев.- Пока есть

политика, будет и служба. Без работников плаща и кинжала не обойдется ни

один режим. И у нашего отдела будущее - дай Бог!..

- А я больше не хочу его,- неожиданно для себя признался полковник.- Не

греет служба... Ну все, иди!

После ухода Воробьева полковник написал задание зарубежному отделению,

чтобы разыскали в Израиле Владимира Петрова и постарались выяснить

вопросы, связанные с амальгамированием золота. Он сам отнес текст

шифровальщикам и, возвращаясь назад, увидел в приемной незнакомого

майора-казаха, который вытянулся перед генералом.

- Разрешите, товарищ генерал? Майор Индукаев.

- Входи, майор,- бросил на ходу полковник. По виду вояка был из дальних,

Богом забытых гарнизонов, большого начальства видел мало, поэтому слегка

робел, стоял навытяжку, как оловянный, и сильно волновался.

- Садись, майор,- просто сказал Арчеладзе, чтобы расслабить собеседника.-

Как служба?

- А вот, товарищ генерал! - Индукаев чуть улыбнулся и, сняв фуражку,

показал венчик черных, смолистых волос на затылке.- Десять лет боевого

дежурства.

- Да, брат, мы тут тоже лысеем,- согласился полковник.- Ну, рассказывай, с

чем пришел.

- Я служил на точке в Архангельской области, товарищ генерал,- сообщил

майор.- Стратегические ракеты "СС-20".. Вам же можно все говорить?

- Да, пожалуй, все,- подтвердил Арчеладзе.- Говори.

- Дивизион попал под сокращение, как только начали разоружаться,- сказал

Индукаев.- Меня перевели в Рязань, три года назад. Теперь я служу там, в

должности прораба, строим дороги.

- И много построили? - начинал терять терпение полковник.

- Нет, ничего, ни километра... Пока казармы строим.

- Чем же я могу помочь? Достать кирпича?

Он не понял издевки, отрицательно замотал головой:

- Кирпича хватает, товарищ генерал. Только деньги плати...

- Что же тебе недостает, майор?

Он вдруг смутился: у пего не хватило смелости решиться на что-то и

произнести первое слово. Он замолчал, как растерянный, не знающий урока

школьник. Сидел, жалко молчал, и в глазах его медленно вызревал страх.

Мгновенно пересохшие губы склеились, задрожали пальцы, мнущие поля

фуражки. За этим наблюдать было странно: ничего еще не сказал, но уже

перетрусил от одной мысли, что придется сказать.

Полковник молча сходил в комнату отдыха и принес ему стакан с минеральной

водой.

- Попей, майор, легче станет...

Тот отпил несколько глотков, но легче ему не стало. Он даже попробовал

откашляться, протолкнуть ком в горле, да, похоже, у майора закупорились

мозги. Он наверняка давно служит в России, среди русских, разучился

скрывать внутреннее состояние. Это уже не походило на робость- в нем

совершалась какая-то внутренняя борьба Пришел подготовленным и убежденным,

и вдруг, оказавшись перед генералом, сильно усомнился в том, что хотел тут

изложить, передумал, испугался и теперь не видел выхода из положения.

- Давай, майор, рассказывай,- неторопливо подтолкнул полковник.- Тебя как

по имени-отчеству?

- Борис Рамазанович,- не сразу выдавил Индукаев упавшим голосом.- Когда я

волнуюсь... плохо говорю. Забываю по-русски...

Это он уже врал! Русским он владел отлично и, скорее всего, не помнил

своего родного языка.

- Да, стратегические ракеты у нас были в надежных руках,- проворчал

Арчеладзе.- Можно и не сокращать: все равно бы не взлетели.

А ведь он проходил специальную психологическую подготовку, обязательную

для офицеров на боевом дежурстве. Должен был уметь владеть собой в самой

экстремальной ситуации. На плохие нервы тоже не сошлешься - списали бы в

один миг, отправили на пенсию, потому что идет сокращение армии и не

знают, куда пристроить здоровых офицеров.

- У меня была отличная смена,- попробовал оправдаться он.- Это сейчас я

переквалифицировался...

- И пришел рассказать мне автобиографию, а, Борис Рамазанович? -

усмехнулся полковник.

- Нет, товарищ генерал,- глаза у майора блеснули.- Ракеты сняли с боевого

дежурства, извлекли из пусковых шахт... И транспортировали! На

уничтожение! Нас разоружили! Мы сейчас не можем противостоять...

- Понятно! - отрезал Арчеладзе.- Ты ошибся адресом, майор. Иди к министру

обороны...

- Я не ошибся,- Индукаев стал ломать свою фуражку.- По адресу явился... К

вам, товарищ генерал. Потому что ракеты транспортировали, а шахты

взорвали. Но не все. Одну оставили целую, с пусковым оборудованием и всеми

системами. А армейскую охрану заменили. Какие-то люди приехали, в

камуфляже, спецбригада. Я собирался уезжать, документы ждал. У меня семья-

жена и четверо детей... И тут вызывают в штаб, меня и еще одного, майора

Горстева. Командир дивизиона говорит: "Заработать хотите? Садитесь в

вертолет и на точку". И сам с нами полетел... Прилетели, а шахта в

порядке, ракетный кран работает. Поставили задачу - спуститься в бункер,

пройти к пусковой установке и перекрыть систему охлаждения. Там в стволе

шахты порвали трубопровод и потек газ. Мы переоделись в защиту и

полезли... Ракеты снимали в спешке, ничего не отключено. Крановщик у них

был неопытный, наверное, гражданский. Опускал контейнер и зацепил трубу...

Мы один вентиль нашли, перекрыли, а утечка все равно есть. Надо всю линию

смотреть. Я полез в шахту, а там эти контейнеры стоят. Думал, взрывчатка,

только уж сильно много. А тот, которым трубу прорвали, упал в шахту,

видимо уронили. Его искорежило, а одна стенка лопнула по сварке и дыра

большая. Я фонарем посветил - битые ящики и что-то блестит. Рукой залез,

вытаскиваю - золото. Слиток такой, чушка... А там еще...

Говоря это, он ни разу не поднял глаза, бубнил себе в фуражку, лежащую на

коленях, и нещадно мял, трепал ее. Полковник отнял у него головной убор и

положил на стол.

- Ну, а дальше-то что, Борис Рамазанович?

- Дальше?.. Проверили весь трубопровод, нашли утечки на стыках,

перекрыли,- майор поковырял заусенцы.- Наверх поднялись, переоделись и в

душ. Нам сразу деньги выплатили, по полмиллиона каждому.

- Напарник твой, Горстев, видел, что в контейнерах?- спросил полковник.

- Не видел,- он на мгновение вскинул глаза.- Я ему в бункере сказал, что

это не взрывчатка, а золото. Он не поверил, засмеялся...

- Ты хорошо разбираешься в золоте, майор?

- В золоте не очень, но от взрывчатки отличу...

- А как ты определил, что там золото?

- В руки взял,- объяснил Индукаев.- Слиток маленький, а вес... Килограммов

тридцать. Да и по цвету видно... Какие-то цифры выбиты.

- Что не прихватил с собой слиточек-то? - усмехнулся Арчеладзе.- Сейчас бы

вон как пригодился. И не пошел бы в прорабы...

- Думал,- признался он,- но испугался. Правда, нас не обыскивали потом, но

пропустили через душевую и смотрели, как переодеваемся.

- Кто смотрел?

- Какие-то штатские... И охрана.

- Какая охрана?

- В камуфляже не поймешь.

Полковник стал к окну и долго глядел на улицу. Майор притих за спиной, но

чувствовалось, сидит настороже, как суслик у норки.

- Все это очень любопытно,- проронил полковник.- И что, вы потом так и

улетели в жилой городок? Подписки с вас не брали?

- Нет, не брали... Я потом уехал через два дня. Вместе с семьей, к новому

месту назначения.

- Они, эти люди... сами не могли перекрыть газ?