Липгарт, А. «…Мозаичный, ни во что единое не складывающийся дед» : [воспоминания внука о А. А. Липгарте] // Автозаводец. 2008. 4 июня. С

Вид материала

Документы

Содержание Сталинские премии в количестве пяти Взгляд досадливо суровый, ежики бровей

Подобный материал:

• Погорская, Т. "Любил жизнь и верил в торжество справедливости" : [беседа с дочерью, 84.47kb.
• Лекция 19. Николай Семенович Лесков (1831 — 1895 годы). Свидетель-соглядатай русской, 150.36kb.
• Старые сказки на новый лад На сцене появляется расстроенный дед. Он что-то ищет,, 64.52kb.
• Дед мороз, Снегурочка, Кикимора, Кощей, 183.62kb.
• Огуреева Л. «В нём что-то пушкинское есть» : [о литературно-мемориальной экспозиции,, 41.77kb.
• Воспоминания Сайт «Военная литература», 4244.99kb.
• Приказ 17 июня 2009 №529 Об утверждении Стратегии обеспечения единства измерений, 1213.66kb.
• «Дед Мороз и Санта Клаус», 183.22kb.
• Дед Мороз Русский Дед Мороз (Морозко) История Деда Мороза Сборник материалов, 229.42kb.
• Ббк 76. 01 С-11 Редакционная коллегия, 1744.35kb.

Липгарт, А. «…Мозаичный, ни во что единое не складывающийся дед» : [воспоминания внука о А.А. Липгарте] // Автозаводец. – 2008. – 4 июня. – С. 3


Дата

Сегодня исполняется 110 лет со дня рождения выдающегося конструктора автомобильной техники, непререкаемого авторитета в области проектирования отечественных автомобилей, пятикратного лауреата Сталинской премии, главного конструктора ГАЗа в 1933-1951 гг. Андрея Александровича ЛИПГАРТА.


«…Мозаичный, ни во что единое не складывающийся дед»


В жизни можно встретить немало лю­дей, природой наделенных значительной энергией, с поразительным упорством идущих к достижению того, что намечено, какие бы сложные задачи перед ними ни стояли. Эта цельность характера сама по себе не такая уж редкость и (при отсутст­вии некоторых других качеств) не такая уж большая ценность.

Действительно, ред­ким и ценным является сочетание целеус­тремленности с чистотой помыслов, ду­шевной щедростью, личной скромностью и человеческой высотой, способностью чувствовать чужую боль и поддерживать тех, кто в этом нуждается. Такие люди встречаются не каждый день, и все те, ко­му посчастливилось соприкоснуться с ни­ми, кто был когда-то согрет их теплом, ко­му в тяжелую минуту случилось принять от них помощь, долго хранят благодарную память. Такую живую, светлую и добрую память оставил о себе мой дед Андрей Александрович Липгарт.


Не всякий человек, имеющий конструктор­ское образование, был способен создать ав­томобили "Победа", ГАЗ-51 или ГАЗ-69. Не всякий человек, обладающий организатор­ским талантом, мог быть главным конструкто­ром одного из крупнейших автозаводов стра­ны в течение 18 лет, когда доносы, тюрьмы, ссылки и расстрелы были кошмарной повсед­невностью: 4 из этих 18 пришлись на войну. Не о всяком человеке можно сказать, что он является главой целой конструкторской шко­лы, что люди, работавшие под его началом и многому у него научившиеся, впоследствии (в разное время и на разный срок) стали главны­ми конструкторами практически всех крупных отечественных автомобильных заводов. Не всякий беспартийный непролетарского про­исхождения, да еще и с немецкой фамилией, смог бы стать в то время лауреатом 5 Сталин­ских премий, кавалером трех орденов Ленина и двух орденов Трудового Красного Знамени. Не вся­кому присуждают ученую степень доктора технических наук без защиты диссертации - по совокупности научных (конструкторских) работ.

Уже этот, надо сказать, краткий перечень достижений дает определенное представле­ние о человеке, но в памяти родных и близких Андрей Александрович Липгарт продолжает жить не только как создатель «Победы», главный конструктор ГАЗа, создавший конструкторскую школу, и совсем не как лауреат и доктор наук, профессор, а как удивительно чуткий, добрый и сильный человек.

Случилось так, что с юных лет ему постоянно приходилось о ком-то заботиться. Старший сын в многодетной семье, после развода родителей он стал помогать матери Адели Армандовне Пельтцер в воспитании младших братьев и сестер. В 28 женился на Анне Панкратьевне Милославиной, с которой прожил 47 лет и которая родила ему четверых детей. Имея такую немаленькую собственную семью, немногие решились бы оказывать существенную материальную помощь семьям сестер и брата, родственникам жены, а тем более второй семье отца. Для Андрея Александровича же это было естественно – он просто не мог иначе.

Подобных поступков - соби­рать на лето в Горьком много­численных племянников (вме­сте с собственными детьми - до 20 человек), в военные годы посылать продукты в голодную Москву - в жизни Андрея Алек­сандровича было достаточно. Правда, это может показаться не слишком значительным: по­чему бы и не поблаготворительствовать, если средства позволяют? Средства, конеч­но, были, иначе семья просто не выжила бы в войну, но рас­пределялись они на столько человек, что собственные дети Андрея Александровича и Ан­ны Панкратьевны росли в об­становке исключительной скромности. Что же касается поступков, то Андрей Алексан­дрович был способен и на большее.

Люди, имеющие представление о том, что такое сталинские репрессии, смогут по до­стоинству оценить следующий факт. Когда вскоре после окончания войны Андрей Алек­сандрович узнал, что в Караганде живет его троюродная племянница Аля, в 1941 году вы­сланная туда из Москвы и потерявшая всех близких родственников, и что девушка не мо­жет получить там образование, он проявил редкое мужество. Принял Алю в свою семью, его не смутило то, что он никогда не видел ее до этого и что она была дочерью расстрелян­ного "врага народа". Здесь речь шла уже не просто о материальных затратах, а об огром­ном риске, когда под угрозой оказывалась личная безопасность самого Андрея Алексан­дровича и его близких. Едва ли такое решение далось ему легко, но он, посоветовавшись с женой, сделал все, чтобы Аля переехала в Горький.

В жизни деда были не только семейные ра­дости, конструкторские успехи и Сталинские премии. Только очень сильный человек смог бы пережить начавшуюся в 1951 году травлю, когда его вначале понизили в должности, а затем перевели в Миасс простым инженером с перспективой в любой момент проследовать в места, не столь отдаленные. К счастью, все это продолжалось недолго, Андрей Александ­рович не стал мизантропом и не сошел с ума. Сразу же после смерти Сталина его вернули с Урала, но уже не на родной Горьковский авто­завод, а в Москву, где он стал заместителем директора научно-исследовательского инсти­тута (НАМИ) и по совместительству заведую­щим кафедрой колесных машин в МВТУ им. Н.Э. Баумана.

Жизнь, казалось бы, налаживалась, верну­лось материальное благополучие, исчезло ощущение постоянной угрозы, с которым приходилось жить в сталинское время. Одна­ко одновременно из жизни ушло что-то чрез­вычайно важное, во многом составлявшее суть и смысл бытия, - любимая работа. И здесь не могли помочь должности, деньги, на­грады, потому что в возрасте 55 лет, в расцве­те творческих сил Андрей Александрович на­всегда лишился возможности заниматься де­лом, которому был бесконечно предан, - со­здавать автомобили. Ни в НАМИ, ни в МВТУ он всерьез делать это не мог.

Несмотря ни на что, он остался самим собой. Немногословным (в старости – очень немногословным), чутким и щедрым человеком. Его творческая энергия, по крайней мере, частично, нашла применение, и довольно неожиданное. Цветами он увлекся давно, еще в Горьком, теперь же сделался страстным садоводом. Необыкновенная сирень, нарциссы, тюльпаны, розы, пионы и, конечно же, гладиолусы – цветы он выращивал также вдохновенно, как вдохновенно затем раздаривал их. Та­ким он запомнился нам, внукам, - дедушка с лейкой на даче в Болшево, молчаливый дед Андрей, зычным криком «Молодцы!» мобили­зующий нас на прополку бесчисленных грядок и при этом не терпящий возражений. Спас­тись от прополки было нельзя, можно было лишь отдалить ее с помощью тихого сабота­жа, но в итоге рано или поздно мы все равно оказывались на грядке - ослушаться деда бы­ло немыслимо.

Только в день похорон мы по-настоящему поняли, кем был наш вечно углубленный в се­бя дедушка Андрей Александрович Липгарт. Квартира была завалена телеграммами с вы­ражениями соболезнования, а проститься с ним на панихиду пришли сотни людей. И уже потом, слушая рассказы старших, мы стали ближе узнавать его, и тогда к безусловному уважению и некоторому трепету прибави­лось... неизбежно горькое ощущение. Мы же не понимали его при жизни, мы же недодали ему любви и тепла, которые так нужны каждо­му, каким бы добрым, умным и сильным он ни был! И пусть эти запоздалые слова любви не могут быть услышаны тем, кому предназначе­ны, они все равно должны прозвучать. В бла­годарную память об Андрее Александровиче Липгарте.

Сталинские премии в количестве пяти,

Четверо детей, пять внуков и две внучки.

Жизнь на даче. Даже сосны норовят цвести,

И пожухлая листва сама ложится в кучки.

Взгляд досадливо суровый, ежики бровей,

Лоб высокий в память о родне остзейской.

В душегрейке, с вечной лейкой дед Андрей.

Доктор и профессор, житель сельский.

Ближних и далеких от голода спасал,

В дом просторный собирал мала меньше,

Только душу никому не открывал,

Вроде бы и близкий, а все-таки нездешний.

Врассыпную от него трясогузок стаечка,

Одуванчики жалеют, что родились на свет.

Так вот и живет в памяти - мозаичный,

Ни во что единое не складывающийся дед.

Андрей Александрович ЛИПГАРТ, профессор МГУ, доктор филологических наук.

• Фото Н.Добровольского и из архива музея истории «ГАЗ».