Протоиерей Александр Мень

Вид материалаДокументы

Содержание


"Тайна сына человеческого"
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   29

"ТАЙНА СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО"



По-видимому, для того, чтобы переждать, пока стихнет народное волнение, Иисус совсем покинул пределы земли Израильской. Он удалился в соседнюю Финикию, где жил некоторое время, стараясь остаться неузнанным. Проповедь Его умолкла в те дни: вокруг Него были одни язычники, час которых еще не наступил. Оттуда Он пошел на юго-восток в Декаполис и лишь после этого возвратился наконец в тетрархию Филиппа. Но у Вифсаиды Его уже поджидала толпа, хоть и значительно поредевшая, и Иисус снова вынужден был скрыться. На этот раз Он ушел в Голан, а потом дальше, к верховьям Иордана. Путь Его лежал близ увенчанной снегами Ермонской горы, через окрестности города Кесарии, названного так Филиппом в честь кесаря Августа. Апостолы безропотно следовали за Учителем, недоумевая, однако, почему Он не воспользовался энтузиазмом галилеян. Впрочем, странствуя по дорогам Заиорданья, они получили возможность спокойно обдумать события минувших месяцев и утвердиться в своей решимости никогда не оставлять Господа. Они догадывались, что Наставник ждет от них откровенного разговора, что пришло время ясно определить свое отношение к Нему. Однажды, после уединенной молитвы, Иисус обратился к Двенадцати с вопросом: - За кого Меня почитают люди? - Одни за Иоанна Крестителя,- сказали они,- другие за Илию, а иные за Иеремию или одного из пророков. - А вы за кого Меня почитаете?

Раньше Учитель никогда не требовал от апостолов столь прямого исповедания. Но слова Его уже не застали их врасплох. От лица всех ответил Симон: - Ты Мессия, Сын Бога Живого! - Блажен ты, Симон бар-Иона,- торжественно проговорил Иисус,- потому что не кровь и плоть открыли тебе это, а Отец Мой, Который на небесах. И Я говорю тебе: Ты - Скала [Или "Камень", по-арамейски Кифа, по-гречески petros Петр], и на этой скале Я построю Мою Церковь, и врата адовы не одолеют ее. Я дам тебе ключи Царства Небесного; и что ты свяжешь на земле, будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, будет разрешено на небесах. Эти слова о Церкви явились как бы ответом на поворот, происшедший в их сознании. Хотя и прежде некоторые апостолы называли своего Наставника Мессией, но тогда они были еще в плену ложных представлений. Иное дело теперь. Даже убедившись, что Иисус пренебрег земной властью и скитается, как изгнанник, на чужбине, они все же нашли в себе веру и мужество, чтобы признать Его Христом. И пусть Симон был пока не в состоянии полностью объять смысл слов, сказанных им самим, его исповедание станет отныне символом веры всей новозаветной Церкви.

Вопрос Иисуса: "За кого Меня почитают люди?" - звучит и сегодня; и сегодня, как две тысячи лет назад, многие готовы видеть в Нем только пророка или учителя нравственности. Они не могут объяснить, почему именно Иисуса Назарянина, а не Исайю и даже не Моисея миллионы людей признали "единосущным Отцу". В чем же заключалась неповторимая притягательность Христа? Только ли в Его моральной доктрине? Ведь возвышенную этику предлагали и Будда, и Иеремия, и Сократ, и Сенека. Как же в таком случае могло христианство победить своих соперников? И, наконец, самое главное: Евангелие отнюдь не похоже на простую нравоучительную проповедь. Здесь мы вступаем в область наиболее таинственного и решающего во всем Новом Завете, здесь внезапно разверзается пропасть между Сыном Человеческим и всеми философами, моралистами, основателями религий. Пусть Иисус жил и действовал подобно пророку, но то, что Он открыл о Себе, не позволяет ставить Его в один ряд с другими мировыми учителями. Любой из них сознавал себя лишь человеком, обретшим истину и призванным возвещать ее. Они ясно видели дистанцию, отделявшую их от Вечного. А Иисус? Когда Филипп робко попросил Его явить ученикам Отца, Он ответил так, как не мог ответить ни Моисей, ни Конфуций, ни Платон: "Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца". Со спокойной уверенностью этот Учитель, чуждый фальши и экзальтации, провозглашает Себя единственным Сыном Божиим, Он говорит уже не как пророк - от имени Сущего,- но как Сам Сущий... Неудивительно, что теперь многим Христос кажется неразрешимой загадкой. Можно даже понять тех, кто пытался рассматривать Его как миф, хотя эти попытки потерпели неудачу.

В самом деле, трудно предположить, что в Израиле был Человек, Который осмелился сказать: "Я и Отец - одно"; куда легче представить себе, каким образом греки или сирийцы соткали легенду о Сыне Божием из обрывков восточных поверий. Язычники полагали, что боги иногда рождаются на земле и посещают смертных, но Иисус проповедовал в обществе, где подобные мифы никто не принимал всерьез, где знали, что Божество несоизмеримо с человеком. За эту истину ветхозаветная Церковь заплатила слишком дорогой ценой и слишком долго боролась с язычеством, чтобы измыслить Пророка, утверждавшего: "Я в Отце и Отец во Мне". Пытались объяснить все ссылкой на св. Павла, который якобы создал догмат Воплощения. Но "апостол народов" был иудей до мозга костей и сам по себе никогда не пришел бы к идее богочеловечества. Парадокс явления Иисуса в том, что Он - невероятен и в то же время Он - историческая реальность. Тщетно бьется над Его загадкой плоский "эвклидов" рассудок. Когда прославленного знатока античности Т. Моммзена спросили, почему он не упомянул в своих трудах о Христе, он ответил: "Я не могу понять Его и поэтому предпочитаю молчать". Философ Спиноза, хотя и не был христианином, признавал, что божественная Мудрость "более всего проявилась через Иисуса Христа". Наполеон, много думавший в своем заточении о путях истории, к концу жизни говорил: "Христос хочет любви человека - это значит, Он хочет того, что с величайшим трудом можно получить от мира, чего напрасно требует мудрец от нескольких друзей, отец - от своих детей, супруга - от своего мужа, брат - от брата, словом, Христос хочет сердца; этого Он хочет для Себя и достигает этого совершенно беспредельно... Лишь одному Ему удалось возвысить человеческое сердце к невидимому до пожертвования временным, и при помощи этого средства Он связал небо и землю". "Язычник" Гете сравнивал Иисуса с Солнцем. "Если меня спросят, говорил он,- соответствует ли моей натуре благоговейное преклонение перед Ним? Я отвечу: конечно! Я склоняюсь перед Ним, как перед божественным откровением высшего принципа нравственности. Индуист Махатма Ганди писал, что для него Иисус "мученик, воплощение жертвенности, божественный учитель". Таковы суждения историка, философа, политика, поэта и мудреца, размышлявших о личности Христа. Но если Он не миф и не только реформатор, то кто же Он? Не следует ли в поисках ответа прислушаться к тем, кто ходил с Ним по городам и весям Галилеи, кто был всего ближе к Нему, с кем Он делился самым сокровенным? А они на вопрос "За кого вы почитаете Меня?" отвечают словами Симона-Петра: "Ты - Христос, Сын Бога Живого"... Чтобы лучше понять самую суть этого исповедания, мы должны еще раз вернуться к далекому прошлому.