Geum.ru

Название книги: Сборник рассказов

Вид материалаРассказ
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   43

могу прямо в глаза смотреть: все добыто тру-дом. Вот так. Сам

от работы никогда не бегал, но и другим... -- Федор чуть сжал

хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном

кулаке. Нет, крепок был еще Фе-дор Максимов, не скоро

подвинется и даст место друго-му. -- Подняли страну на дыбы?

-- выходи вперед, не бегай по кустам, -- Федор, наверно,

чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо

подвернулся брат родной -- должен понять. -- Вот так

надергаешься за день-то, на-орешься, как ты говоришь, -- без

этого, к сожалению, тоже не обойдешься, -- а ночью лежишь и

думаешь: "Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня

Родина, вот перед ней я и ответчик: так я живу или не так".

-- Кто тебе говорит, что ты не так живешь? -- сказал

со-чувственно Егор. -- Что ты? Наоборот, я всегда рад за тебя,

всегда думаю: "Молодец Федор, хоть один из родни в боль-шие

люди выбился".

-- Дело не "в больших людях". Не такой уж я большой...

Просто, делаю свое дело, стараюсь хорошо делать. Но нет!.. --

пристукнул Федор ребром ладони по столу и даже не спохватился,

что шумит. -- Найдутся... некоторые, будут совать свой нос

в... Будут намекать, что крестьянский выходец не в состоянии

охватить разумом перспективу развития страны, что крестьянин

всегда будет мыслить своим наде-лом, пашней... Вот еще как

рассуждают, Егор! -- Федор по-смотрел на брата, стараясь

взглядом еще донести всю глу-пость и горечь такого рода

рассуждений. -- Вот еще с какой стороны приходится отбиваться.

А кто ее строил во веки веков? Не крестьянин?

-- У тебя неприятности, что ли? -- спросил Егор.

-- Неприятности... -- Федор вроде как вслушался в само

это слово. Еще раз сказал в раздумье: -- Неприятности, -- и

вдруг спросил сам себя: -- А были они, приятности-то? -- и сам

же поспешно ответил: -- Были, конечно. Да нет, ничего. Так

я... Устал за эти дни, изнервничался. Есть, конечно, и

неприятности, без этого не проживешь. Ничего! Все хо-рошо.

А Егору чего-то вдруг так сделалось жалко брата, так

жалко! И лицом, и повадками Федор походил на отца. Тот тоже

был труженик вечный и тоже так же бодрился, когда приходилось

худо. Вспомнил Егор, как в 33-м году в голоду-ху, отец принес

откуда-то пригоршни три пшеницы немо-лотой, шумно так

заявился: "Живем, ребятишки!" Мать сва-рила жито, а он есть

отказался, да тоже весело, бодро: "Вы ешьте, а я уж налупился

дорогой -- сырой! Аж брюхо пучит". А сам хотел, чтоб

ребятишкам больше досталось. Так и Фе-дор теперь...

Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно. Но как его

утешишь -- сам все понимает, сам вон какой...

-- Да, -- сказал Егор. -- Ну, и ладно. Ничего, братка,

ничего. Дыши носом.

-- Что за сказку ты ей рассказывал? -- спросил Федор. --

Про зайку-то... Как он летал на воздушных шариках.

Егор задумался. Долго вспоминал... Даже на лице его,

крупном, добром, отразилось, как он хочет вспомнить.

И вспомнил, аж просиял.

-- Про зайку-то?! А вот: пошел раз зайка на базар с

от-цом. И увидел там воздушные шарики -- мно-ого! Да все

разноцветные: красные, синие, зеленые... -- Егор весело

смотрел на брата, а рассказывал так, как если бы он

расска-зывал самой Верочке -- не убавлял озорной сказочной

тай-ны, а всячески разукрашивал ее и отодвигал дальше. -- Вот.

И привязался он к отцу, зайка-то: купи да купи. Отец и купил.

Ну, купил и сам же и держит их в руке. А тут увидел: морковку

продают! "На-ка, говорит, подержи шарики, я очередь пока

займу". Зайка-то, маленький-то, взял их... И надо же -- дунул

как раз ветер, и зайчишку нашего подняло. И понесло, и

понесло! Выше облаков залетел...

Федор с интересом слушал сказку, раза два даже носом

шмыгнул в забывчивости.

-- Как тут быть? -- спросил Егор брата.

Тот не понял.

-- Чего как быть?

-- Как выручать зайку-то?

-- Ну... спасай уж как-нибудь, -- усмехнулся Федор. --

На вертолете, что ли?

-- На вертолете нельзя: от винтов струя сильная, все

ша-ры раскидает...

-- Ну а как?

-- Вот все смотрят вверх и думают: как? А зайка кричит

там, бедный, ножками болтает. Отец тут с ума сходит... И вдруг

одна маленькая девочка, Верочка, допустим, кричит: "Я

удумала!" Это у меня Нина, когда маленькая была, гово-рила: "Я

удумала". Надо -- я придумала, а она: "Я удумала". Вот Верочка

и кричит: "Я удумала!" Побежала в лес, созва-ла всех пташек --

она знала такое одно словечко: скажет, и все зверушки, все

пташки ее слушаются -- вот, значит, со-звала она птичек и

говорит: "Летите, говорит, к зайке и проклевывайте клювиками

его шарики, по одному. Все сразу не надо, он упадет. По одному

шарику прокалывайте, и зайка станет опускаться". Вот. Так и

выручили зайку из беды.

Федор качнул головой, усмехнулся, потянулся к

сигаре-там. А чтоб не кокнуть еще одну дорогую рюмочку,

прихва-тил другой рукой широкий рукав халата.

-- Довольно это... современная сказочка. Я думал, ты про

каких-нибудь волшебников там, про серого волка...

-- Нет, я им нарочно такие -- чтоб заранее к жизни

при-выкали. Пускай знают побольше. А то эти волшебники да

ца-ревны... Счас какая-то и жизнь-то не такая. Тут такие есть

волшебники, что...

-- Да, тут есть волшебники... Целые змеи-горынычи! --

засмеялся Федор.

-- Не говоря уж про бабу-ягу: что ни бабочка, то

ба-ба-яга. Мы твою-то не разбудим? Громко-то...

-- Бабу-ягу-то? -- хохотнул опять Федор. -- Ничего. У

ме-ня, Егор, даже не баба-яга, -- сбавил он в голосе, -- у

меня нормальная тряпошница, мещанка. Но так мне, седому

ду-раку, и надо! Знаешь... -- Федор заикнулся было про

ка-кую-то свою тайну тоже, но безнадежно махнул рукой и не

стал говорить. -- Ладно, чего там.

Егора опять поразило, как не похож этот Федор на того,

напористого, властного, каким он бывал на людях, на сво-их

стройках...

-- Что-то все же томит тебя, братец, -- сказал Егор. --

Давай уж... может, и помогу каким словом.

-- Да ничего, -- смутился Федор. И чтоб скрыть

сму-щение, потянулся опять к сигаретам. -- Я и так что-то

сего-дня... Размяк что-то с тобой. Все нормально, Егорша. Все

хо-рошо, -- помолчал, глядя в стол, потом тряхнул сивой

го-ловой, с усталой улыбкой посмотрел на брата, еще раз

сказал: -- Все хорошо. Хорошо, что приехал... Правда. Я,

зна-ешь, что-то часто стал отца-покойника во сне видеть. То мы

с ним косим, то будто на мельнице... Старею, что ли. Старею,

конечно, что же делаю. Коней еще часто вижу... Я лю-бил коней.


-- Стареем, -- согласился Егор.

-- Давай-ка... за память светлую наших родителей, --

Фе-дор наполнил два хрустальных патрончика коньяком. -- Мы

ведь тоже уже... завершаем свой круг... А? -- Федор, словно

пораженный этой мыслью, такой простой, такой понят-ной, так и

остался сидеть некоторое время с рюмкой в ру-ке -- смотрел

сперва на брата, потом опять в стол, в стол смотрел

пристально, даже как будто сердито. Очнулся, кач-нул рюмочку,

приглашая брата, выпил. -- Да, -- сказал, -- разворотил ты мне

душу... А чем, не пойму. Наверно, прав-да, устал за эти дни.

Думал, никакая меня беда не согнет, а вот... Ну, ничего.

Ничего вообще-то не жаль! -- встряхнулся он и сверкнул из-под

нависших бровей своим неломким прямым взглядом. -- Жалко дочь

малую. Но... подпояшемся потуже и будем жить. Так? -- спросил

брата, спросил, как спрашивал многих других днем, на работе,

на стройках сво-их -- спросил, чтоб не слушать ответа, ибо все

ясно. -- Так, Егорша, так. Ложись-ка сосни часок-другой, а там

и Верунь-ка проснется. А я посижу пока тут с бумажками...

покумекаю. Да, -- вспомнил он, -- подскажи мне, чего бы такое

жене твоей купить? Подарок какой-нибудь...

-- Брось! -- сердито воскликнул Егор.

-- Чего брось? Мне счас будет звонить один... волшебник

один... -- Федор искренне, от души засмеялся. -- Вот

вол-шебник так волшебник! Всем волшебникам волшебник, у него

там всего есть... Чего бы? Говори.

-- Да брось ты! -- еще раз с сердцем сказал Егор. -- Что

за глупость такая -- подарки какие-то! К чему?

Федор с улыбкой посмотрел на брата, кивнул согласно

головой.

-- Ладно. Иди поспи. Там постель тебе приготовлена...

Иди.

Егор тихонько прокрался в одну из комнат, разделся,

присел на край дивана, который был застелен свежими

простынями... Посидел. Огляделся... Посмотрел на окно --

форточка открыта. Достал из кармана папиросы, заку-рил. Курил

и стряхивал пепелок в ладошку. Спать не хоте-лось.

Вошел в комнату Федор.

-- Слушай, -- сказал он, -- у меня чего-то серьезно душа

затревожилась -- наговорил тут тебе всякой всячины...

По-думаешь бог знает что. А? -- Федор улыбнулся. Присел рядом

на диван. И даже по спине братца хлопнул весело. -- У ме-ня

все хорошо. Все хорошо, я тебе говорю! Чего смотришь-то так?

-- Как? Ничего... Я ничего не думаю. Что ты?

-- Да смотришь как-то... вроде жалеешь.

-- Ну, парень! -- воскликнул Егор. -- Ты что?

-- Ну, тогда ладно. Поспи, поспи маленько, а то ведь не

спал небось в самолете-то? Поспи.

-- Ладно, -- сказал Егор. -- Посплю. Покурю вот и лягу.

-- Мгм, -- Федор ушел.

Егор осторожненько стряхнул пепел в ладошку, скло-нился

опять локтями на колени и опять задумался. Спать не хотелось.


OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского


Капроновая елочка


Двое стояли на тракте, ждали попутную машину. А ма-шин

не было. Час назад проехали две груженые -- не остано-вились.

И больше не было. А через восемь часов -- Новый год.

Двое, отвернувшись от ветра, топтались на месте,

хлопа-ли рукавицами... Было морозно.

-- Кхах!.. Не могу больше, -- сказал один. -- Айда

греть-ся, ну ее к черту все. Что теперь, подыхать, что ли?

Метрах в двухстах была чайная, туда они и направились.

Впереди, припадая на одну ногу, шагал тот, который

предложил идти греться. При своей хромоте он шел как-то очень

аккуратно, ловко, ладно. Следом, заложив руки за спи-ну,

вышагивал мужик метра в два с лишним. Шагавший впе-реди то и

дело оглядывался на тракт; второй сосредоточенно смотрел себе

под ноги. Оба были из одной деревни, из Була-нова, оба утром

приехали в город по своим делам и договори-лись вместе уехать.

Тот, что пониже, работал кладовщиком в Булановской РТС, другой

-- кузнецом в той же РТС. Кладов-щика звали Павлом. Большого

мужика -- Федором.

-- Я думаю, их совсем седня не будет, -- сказал Павел.

-- Под Новый год ни один дурак никуда не поедет.

Федор промолчал.

В чайной было тепло и пусто.

Павел прошел к стойке. Федор для приличия обмахнул

рукавицей валенки и тоже прошел к стойке.

-- Налей по сто пятьдесят, -- сказал Павел.

-- Все еще не уехали? -- без всякого интереса спросила

буфетчица. (Они уже разок приходили греться.)

-- Не уехали. Новый год с тобой встречать будем.

Соглас-ная? -- поинтересовался Павел.

Молодая толстая буфетчица налила два по сто пятьдесят,

отрезала два куска хлеба и только после этого ответила:

-- Много таких желающих найдется.

Павел сдвинул шапку на затылок, весело посмотрел на

буфетчицу, сказал неопределенно:

-- Да-а...

Выпили. Присели к столику, молча ели хлеб, макая его в

солонку.

Вошел еще один посетитель, представительный мужчина в

козлиной дохе, в новых негнущихся валенках, в папахе.

Сказал громко:

-- С приближающимся! -- У него, видно, было хорошее

настроение.

Никто ему не ответил.

Мужчина подошел к стойке, расстегнул доху.

-- Сто грамм, голубушка, и чего-нибудь... -- вытянул

шею, разглядывая полки. -- Чего-нибудь на зубок.

Павел толкнул коленом Федора, показал глазами на

пред-ставительного мужчину. Федор кивнул. Этого человека они

знали. Жила в их деревне одинокая вдова Нюра Чалова, до-брая,

приветливая баба. И вот этот самый человек ездил к ней из

города по праздникам и в выходные дни. В городе у него была

семья, дети, двое, кажется. Нюра знала это, но по-чему-то

отказать не могла -- принимала. Все жалели Нюру, а этого гуся

осуждали.

Мужчина выпил водку, смачно крякнул и подсел с

бутер-бродом к столику.

-- Тоже ехать?

-- Мгм.

-- Нету машин?

-- Мгм, -- односложно отвечал Павел, в упор разгляды-вая

мужчину.

-- А что делать?

-- ???

-- Черт... Мне надо срочно в Буланово добраться. Что же

делать-то?

Павел, продолжая нескромно разглядывать ухажера,

спросил:

-- Что, живешь там?

-- Да нет... -- Мужчине стало жарко, он приспустил с

плеч доху. Павел увидел у него во внутренних карманах две

бутылки водки. -- В гости еду.

-- Понятно, -- значительно сказал Павел.

-- Как же добираться-то будем? -- сокрушался мужчи-на.

-- А вам не в Буланово?

-- Пешком, -- решительно сказал Павел, отвлекаясь от

ухажера. -- Я думаю, надо идти, Федор. А то прокукуем тут...

А?

Федор задумчиво жевал.

-- Вы тоже в Буланово? -- еще раз спросил мужчина. Опять

ему не ответили.

-- Пойдем бором, часа через четыре дома будем. Дорогу я

знаю.

-- Сколько километров? -- все пытался влезть в разговор

мужчина. И опять на него не обратили внимания.

-- Как, Федор?

-- Пошли. -- Федор поднялся.

-- Так вы тоже в Буланово? Или куда?

-- В Буланово, -- сердито ответил Павел.

-- Черт возьми совсем! -- Мужчина потрогал в раздумье

гладко выбритый, круглый, как пятка, подбородок. -- Что же

делать-то? Совсем не идут машины?

-- Попробуй подожди, может, тебе повезет.

Павел с Федором пошли из чайной. Мужчина смотрел им

вслед тоскливым взглядом.

-- К Нюрке опять собрался, -- сказал Павел, когда вы-шли

на улицу. -- Водка в карманах... Гад.

Федор сплюнул на снег, надвинул поглубже шапку.

-- Всыпать разок хорошенько -- перестанет ходить, --

сказал он. Помолчал и добавил: -- Нюрку только жалко.

-- Она тоже хороша!.. Знает же, что у него семья,

дети!..

-- Та-а... чо ты ее осуждаешь? Ихное дело... слабые они.

А он, видно, приласкал.

Отошли от чайной далеко уже, когда услышали сзади

возглас:

-- Э-э!

Их догонял ухажер.

-- Ты глянь! -- изумился Павел. -- Идти хочет.

Федор ничего не сказал и не сбавил шага.

-- Пошли!.. Иду с вами! -- объявил ухажер таким тоном,

точно он кого-то очень обрадовал этим своим решением.

Пошли втроем.

Окраина городка точно вымерла. Злой ветер загнал все

живое под крыши, к камелькам. Под ногами путников гром-ко

взыкала мерзлая дорога.

-- Я седня на заводе разговор слыхал: в девятьсот

вось-мом году не метеор в тайгу упал, а люди какие-то к нам

при-летали. С другой планеты, -- заговорил Павел, обращаясь к

Федору.

-- Ерунда все это, -- авторитетно заявил ухажер. --

Фан-тазия.

-- Что-то у них испортилось, и произошел взрыв --

ма-лость не долетели, -- продолжал Павел, не обращая внима-ния

на замечания ухажера. -- Как считаешь, Федор?

-- А я откуда знаю?

-- По-моему, люди были, -- сам с собой стал рассуждать

Павел. -- Что-нибудь не рассчитали... Могло горючего не

хватить.

-- Сказки, -- уверенно сказал ухажер. -- Народу лишь бы

поболтать, выдумывают всякие теории.

Павел обернулся к нему.

-- Есть поумнее нас с тобой. Понял?

Ухажер не понял.

-- Ну и что?

-- А то, что не надо зря вякать. "Сказки"...

Ухажер, глядя сверху на Павла, снисходительно

усмех-нулся.

-- Верь, верь, мне-то что.

-- Каждый из себя ученого корчит... -- Павел сердито

вы-сморкался. -- Расплодилось ученых: в собаку кинь -- в

уче-ного попадешь.

Ухажер опять усмехнулся и посмотрел на Федора. И ни-чего

не сказал. Замолчали. Под ногами тонко пела дорога: взык-взык,

взык-взык... Ветер маленько поослаб.


Вышли за город. Остановились закурить.

-- Теперь так: этот лесок пройдем, спустимся в лог,

прой-дем логом -- ферма Светлоозерская будет. От той фермы

до-рога повернет вправо, к реке... Там пасека попадется. А там

километров шесть -- и Буланово, -- объяснил Павел.

Пошли.

-- А ты чего в городе делаешь? -- спросил вдруг Федор,

оглянувшись на ухажера.

-- Как?

-- Где работаешь-то?

-- А? По снабжению. -- Ухажер расправил плечи, весело

посмотрел вперед. Положительно у него были хороши дела. Он

радовался предстоящей встрече.

-- Воруешь? -- поинтересовался Павел.

-- Зачем? -- Снабженец не обиделся. -- Кто ворует, тот в

тюрьме сидит. А я, как видишь, вольный человек.

-- Значит, умеешь.

-- А к кому в гости идешь? -- опять спросил Федор.

Снабженец ответил не сразу и неохотно.

-- Так... к знакомым.

-- Сколько ты, интересно, получаешь в месяц? -- Павла

взволновал вопрос: ворует этот человек или нет?

-- Девятьсот восемьдесят. По-старому конечно.

-- А семья какая?

-- Четверо со мной.

-- Жена работает?

-- Нет.

-- Давай считать, -- зловеще сказал Павел. -- Двое

ребятешек -- обуть, одеть: пару сот уходит в месяц? Уходит.

Же-на... тоже небось принарядиться любит: клади две сотни, а

то и три. Пятьсот? Себе одеться -- двести. Семьсот?.. А то и

все девятьсот: выпить тоже, как видно, не за ворот льешь. Так?

На пропитанье клади пять-шесть сот -- сколько выходит? А ты

одет-то вон как -- одна доха небось тыщи две с половиной...

-- Две семьсот, -- не без гордости поправил снабженец.

-- Вот!

-- Уметь надо жить, дорогой товарищ. А это последнее

дело: увидел, что человек хорошо живет, -- значит, ворует.

Легче всего так рассуждать.

-- А где же ты берешь-то?!

-- Уметь надо, я говорю. И без воровства умные люди

крепко живут. Голову надо иметь на плечах.

Павел махнул рукой. И замолчал.


Прошли лесок. Остановились еще закурить. -- Половинку

прошли, -- сказал довольный Павел и по-хлопал себя руками по

бокам. -- Счас там пельмешки заворачивают!.. Водочка в сенцах

стоит, зараза. С морозца-то так оно это дело пойдет! Люблю

празднички, грешная душа.

-- А чего ты без жены в гости поехал? -- спросил Федор,

глядя на снабженца спокойно и презрительно.

Тот нехорошо прищурился, окинул громадного Федора

оценивающим взглядом, сказал резко:

-- А твое-то какое дело? -- Он, видно, стал

догадываться, куда клонит Федор. -- Что тебе до моей жены?

Федор и Павел удивленно посмотрели на своего попутчи-ка:

как-то он очень уж просто и глупо разозлился. Павел кач-нул

головой.