Geum.ru

Божович Л. И. Б76 Проблемы формирования личности: Под редакцией Д. И. Фельдштейна / Вступительная статья Д. И. Фельдштейна. 2-е изд

Вид материалаСтатья
Подобный материал:
1   ...   20   21   22   23   24   25   26   27   ...   30

Таким образом, в истории прогрессивной педагогиче­ской мысли понятие всестороннего развития постепенно обогащалось и углублялось. Первоначально, в системе ан­тичного воспитания, имелась в виду соразмерность разви­тия всех духовных и физических сил человека, создающих его красоту и совершенство. Затем стало отмечаться значе­ние воспитания характера и его отношения к людям, обще­ству.

Изменялась на протяжении истории мысли и философ­ская трактовка данной проблемы: от натуралистического понимания гармоничности как природосообразности к по­ниманию «социальной природы человека, диктующей не­обходимость общественного его воспитания. У социали­стов-утопистов появились элементы нового, социально-экономического подхода к указанной проблеме...

Это краткое историческое введение представляется мне существенным, так как оно вскрывает многогранность по­нятия всестороннего развития личности и возможность различных подходов к ее воспитанию.

248

Кроме того, предложенный обзор обнаруживает, что понятия всестороннего и гармонического развития лично­сти неправомерно отождествляются и, как правило, не рас­сматриваются со стороны заключенного в них психологи­ческого содержания.

Между тем педагогический процесс воспитания без психологического анализа гармонической организации личности может пойти по ложному пути и оказаться в про­тиворечии с преследуемой воспитателем целью. Необходи­мо, следовательно, выяснить, какие же психологические компоненты, входящие в структуру личности, должны быть так согласованы друг с другом, чтобы личность вы­ступила в качестве единого гармонического целого. По­ставленная таким образом проблема очень обширна, тру­доемка и многогранна. Изучение формирования личности ребенка дает пока материал для разработки лишь одного из ее аспектов, представляющегося нам весьма важным, но, как правило, слабо учитываемого при постановке про­блемы воспитания гармонической личности.

* * *

Изучение процесса формирования личности подтверж­дает мысль о том, что нельзя ставить знака равенства меж­ду понятием гармонического и всестороннего развития че­ловека. Чаще всего воспитание гармонической личности в нашей педагогической литературе понимается как забота о развитии всесторонних способностей человека. Расцвет всех дарований индивида, несомненно, крайне важная сто­рона воспитания. Она обеспечивает многогранность чело­века, широту его взаимодействия с окружающей действи­тельностью, создает богатство интересов, повышает его ценность как члена общества. Правда, в педагогике еще не достаточно разработана проблема способов обеспечения такого воспитания. Возможно, именно поэтому педагоги­ческая мысль часто идет по самому простому, логически ясному и потому, казалось бы, правильному пути, вызыва­ющему тем не менее серьезные сомнения. Он реализует следующую идею: так как способности формируются в де­ятельности, человек должен с детства принимать непос­редственное участие во всех разнообразных видах деятель­ности, в которых эти способности формируются.

249

Однако такого рода «многоплановость» деятельности ребенка может привести не к всестороннему развитию его личности, а, напротив, воспитать у него поверхностное, формальное отношение к многочисленным видам деятель­ности, не сформировав у ребенка даже соответствующих умений и навыков. Ведь хорошо известно, что выполнения любой деятельности без заинтересованного к ней отноше­ния (а серьезно и с увлечением относиться ко всему невоз­можно) , лишь по обязанности или принуждению, препят­ствует развитию соответствующих способностей, а иногда вырабатывает у детей даже стойкую нелюбовь и к этой деятельности, и ко всему, что с ней связано. Вместе с тем правильная организация какой-либо одной.(например, трудовой) деятельности может обусловить развитие мно­гих способностей — и умственных, и физических, и нрав­ственных и даже эстетических. Следовательно, простая апелляция к деятельности не решает проблему гармониче­ского развития личности. Кроме того, при этом гармониза­ция личности, отождествляемая с многообразием способ­ностей, молчаливо сводится к совокупности различных «сторон» личности, в то время как она, по выражению Л.С. Выготского,выступает их «высшим синтезом».

С этой точки зрения более адекватным представляется подход Б.И. Додонова. На основании экспериментальных данных он приходит к выводу, что структура личности приобретает гармоничность не на основе «соразмерного» и «пропорционального» развития всех ее сторон, а в резуль­тате максимального развития тех способностей человека, которые создают доминирующую направленность его лич­ности, придающую смысл всей жизни и деятельности чело­века. Додонов утверждает и доказывает, что такая, как будто бы односторонняя, направленность не препятствует, а, напротив, стимулирует развитие многих других интере­сов и способностей и придает им свойственный данной ин­дивидуальности единый личностный смысл. «Действитель­ная гармоничность человека, — пишет он, — не может быть результатом простого развития всех его свойств, по­требностей, «сторон». Это бы дало «личностей» без своего лица, похожих друг на друга как медные пятаки. И такие личности оказались бы, вопреки поверхностным представ­лениям, как раз дисгармоничными, ибо неизбежно облада­ли бы разнонаправленностью влечений...». Поэтому мно-

250

госторонность личности плодотворна лишь на основе раз­вития «односторонних» увлечений человека (Додонов, 1978,с.29).

Однако не этой важной педагогической проблеме по­свящается данная работа. Мы имеем в виду рассмотреть процесс гармонического развития личности с другой, соб­ственно психологической стороны.Мы попытаемся, опира­ясь на научно установленные факты, проанализировать и понять, что собой представляет гармоническое взаимоот­ношение человека и с окружающим миром, и с самим со­бой. Забегая вперед, скажем, что, с нашей точки зрения, такая гармоничность достигается только в том случае, ког­да сознательные стремления человека находятся в полном соответствии с его непосредственными, часто даже неосоз­наваемыми им самим желаниями.

Речь, таким образом, пойдет о наличии у человека со­знательных и бессознательных психологических образова­ний, соотношение которых, как мы думаем, в первую оче­редь определяет гармоничность или дисгармонию челове­ческой личности.

Долгое время в отечественной психологии и педагогике считалось одиозным обращаться для объяснения тех или иных поступков человека к его бессознательным психиче­ским процессам. Между тем, в практике, особенно юриди­ческой и педагогической, не удается обойти область бес­сознательного, так как игнорирование у человека бессоз­нательных действий и побуждающих эти действия мотивов не позволяет разобраться в поведении людей, в характере их поступков, в присущих им свойствах личности. В ре­зультате могут возникнуть серьезные и юридические, и педагогические ошибки. И.П. Павлов писал в свое время:

«Мы отлично знаем, до какой степени душевная психиче­ская жизнь пестро складывается из сознательного и бессоз­нательного». Более того, он считал крупнейшим недостат­ком современной ему психологии именно то, что она огра­ничивается изучением лишь сознательных психических явлений. Психолог, по его словам, оказывается в положе­нии человека, который идет в темноте с фонарем в руках, завещающим лишь небольшие участки. «С таким фона­рем, — замечает И.П. Павлов, — трудно изучить всю мес-гность» (1951, т. III, книга первая, с. 105).

251

Правда, никто из современных психологов не отрицает такие «бессознательные» психические процессы, как, на­пример, реакции на сознательно невоспринимаемые сиг­налы, автоматизированные действия, привычки, проявля­ющиеся помимо сознания человека, огромный запас при­обретенного и хранимого памятью опыта, который осознается человеком лишь в условиях его актуализации и т.п. Отрицается лишь «область бессознательного», возни­кающая в результате «вытеснения» тех психических про­цессов (влечений, мыслей, переживаний), которые всту­пают в конфликт с социально одобряемыми и принятыми самим субъектом нормами. Именно этой области бессозна­тельного Фрейд придавал решающее значение. Отвергая общую теоретическую концепцию Фрейда (считавшего би­ологическое в человеке его подлинной сущностью и тем самым противопоставившего человека социальной дейст­вительности и культуре), его понимание природы бессоз­нательного в жизни общества, мы тем не менее признаем наличие принадлежащих субъекту, но существующих лишь в его бессознательной сфере психологических обра­зований. Мотивирующая сила таких образований настоль­ко велика, что в условиях противоречия с сознательными стремлениями человека она приводит к острейшим аффек­тивным конфликтам, искажающим и даже ломающим че­ловеческую личность.

Необходимо напомнить, что наличие такого рода конф­ликтов и их патогенное влияние на человека впервые было открыто в клинической практике Брейером и лишь потом стало краеугольным камнем в теории Фрейдизма. В насто­ящее время они изучаются многими учеными ( психиатра­ми, физиологами), принадлежащими к самым различным научным направлениям.

В наших исследованиях мы не только часто сталкива­емся с наличием у детей острых аффективных конфлик­тов, но и научились выявлять их при помощи точных экс­периментальных методов.*

В качестве примера остановимся на исследованиях на­правленности личности, в которых отчетливо обнаружи­лась возможность острого аффективного конфликта между

* Речь идет о психологических исследованиях, проводившихся в-Лабо­ратории формирования личности школьника Института общей и педа­гогической психологии АПН СССР.

252

сознательными и бессознательно действующими мотива­ми. Исследования эти проводились по разным, но постро­енным по общему принципу методикам («Глазомер», «Се­кундомер», «Светофор»). В них использовался принцип непроизвольного изменения некоторых психо-физиологи-ческих функций под влиянием изменения мотива той дея­тельности, в которую они были включены. Эти методики, таким образом, позволили выявить не только скрываемые человеком мотивы, но и мотивы, им не осознаваемые.*

Экспериментальная ситуация заключается в том, что детей разных школьных возрастов ставили в условия выбо­ра: действовать «в свою пользу» или «в пользу классного коллектива», т.е. сталкивали между собой личные и обще­ственные мотивы. Большинство испытуемых сознательно принимали то или иное решение и действовали в соответ­ствии с ним. Были и такие испытуемые, у которых столк­новение равных по силе эгоистических и общественных мотивов приводило к отказу от эксперимента. Но обнару­жилось некоторое количество учащихся, сознательно при­нимавших решение действовать в пользу коллектива, ак­тивно бравшихся за дело, но постепенно в своей практиче­ской деятельности, не отдавая себе в этом отчета, начинавших действовать в свою пользу. В результате они работали «на себя».

.Тот факт, что эта смена мотивов происходила неосоз­нанно, был виден не только по поведению детей, но и по анализу процесса их деятельности ( по динамике ошибок, по характеру вносимых поправок и др.), особенно же при сравнении их работы с работой тех, кто сознательно менял первоначально принятое решение.

Деятельность испытуемых, бессознательно менявших свое решение, по существу имело двойную мотивацию, с одной стороны, она побуждалась сознательно принятым намерением работать в пользу коллектива, что обеспечи­вало им моральное удовлетворение собой и своей деятель­ностью, с другой — бессознательным желанием получить результат в свою пользу.

Кроме этих лабораторных экспериментов, проводились также и другого рода исследования, позволяющие не толь-

* См.: Мотивация поведения детей и подростков /Под ред. Л.И. Божо-вич, Л.В. Благонадежиной. М., 1966: Нравственное воспитание школь­ников в коллективе, Л , 1970.

253

ко выявить пробуждения, действующие помимо сознания человека, но проанализировать и понять психологическую природу различных внутренних конфликтов, приводящих к возникновению в области бессознательного таких источ­ников мотивации, которые создают внутреннюю противо­речивость в структуре самой личности.

Итак, мы полагаем, что аффективные переживания, возникающие в результате конфликта разнонаправленных мотивационных тенденций, при определенных условиях становятся источником и показателем формирования дис­гармонической личности. Проследим же теперь за теми ис­следованиями аффективной сферы ребенка, проведенны­ми в нашей лаборатории, которые, как нам кажется, могут приблизить нас к пониманию процесса возникновения и условий формирования гармонической и дисгармониче­ской личности. Изучение аффективных конфликтов и свя­занных с ними психологических новообразований прово­дилось нашим научным коллективом в течение долгого времени. При этом применялись и методы длительного изучения отдельных детей, и различные эксперименталь­ные методики.

Первоначально было обращено внимание на то, что у некоторых детей в условиях педагогического эксперимен­та (проводившегося Л.С. Славиной) возникают какие-то эффективные состояния, препятствующие им правильно воспринимать и правильно реагировать на некоторые пе­дагогические воздействия. Ребята как бы не слышат того, что от них требует экспериментатор, и продолжают дейст­вовать в ранее принятом направлении. Это явление было названо «смысловым барьером».

Дальнейший анализ показал, что причина этого явле­ния заключается в том, что взрослый, воздействуя на ре­бенка, не учитывает или не считается с наличием у него активно действующих в это время потребностей и стремле­ний. В результате у ребенка возникает конфликт между его непосредственным устремлением и желанием выпол­нить то, что требует от него взрослый. Такой конфликт одновременно действующих, но разнонаправленных аф­фективных тенденции далеко не всегда приводит ребенка к сознательному выбору направления своих действий. Часто ребенок не способен сознательно уступить определенному желанию, и тогда у него возникает особая защитная реак-

254

ция: он как бы перестает слышать и понимать предъявляе­мое ему требование. Если же взрослый продолжает настаи­вать, явление смыслового барьера может смениться острой эмоциональной реакцией и негативным поведением, на­правленным на дискредитацию и самого требования, и да­же предъявляющего это требования человека.

Дальнейшее изучение детей (Славина, 1966; Божович, Славина, 1976), постоянно проявляющих описанное выше поведение, обнаружило, что оно больше всего свойственно детям, у которых в результате прошлого опыта прочно сло­жилась завышенная самооценка и соответствующий ей за­вышенный уровень притязаний. Эти ребята во что бы то не стало стремятся доказать другим и, главное, самим себе, что их самооценка верна , что они действительно способны добиться желаемого, в том числе и соответствующей оцен­ки окружающих.

Среди аффективных детей встречаются также школь­ники и с неадекватно заниженной самооценкой, постоянно боящиеся обнаружить мнимую несостоятельность. Такого рода неуверенность в себе выступает, по-видимому, лишь обратной стороной стремления к самоутверждению и слу­жит в качестве защитного механизма против возможности оказаться не на уровне имеющихся у ребенка слишком вы­соких притязаний.

Иногда на путь эффективного отвержения требований вступают дети, оказавшиеся в новой обстановке, предъяв­ляющей к ним непривычные требования, выполнение ко­торых удается им хуже, чем другим детям. При этом не все дети в указанных обстоятельствах дают аффективные сры­вы, а лишь те, которые теряют при этом привычное для них положение в коллективе.

На основании анализа всех указанных случаев мы при­шли к предварительному выводу о том, что в основе стойко проявляющегося аффективного поведения во всех случаях лежит один и тот же психологический механизм, а именно, конфликт между двум Я одинаково сильными, но несовме­стимыми аффективными тенденциями: стремлением детей сохранить привычную для них, но неадекватно завышен­ную самооценку и желанием выполнить предъявляемые им сверхтрудные требования, сохранив тем самым свою самооценку.

255

Этот вывод был подтвержден и уточнен в условиях спе­циально организованного лабораторного эксперимента, направленного на решение следующих задач: намеренно столкнуть между собой указанные выше разнонаправлен-ные мотивационные тенденции, отобрать испытуемых, проявляющих при этом острые эмоциональные реакции, и соотнести их с другими особенностями личности детей.

Конкретно экспериментальная ситуация заключалась в том, что учащимся подросткового возраста предлагалось самим, согласно своей самооценки, выбрать и решить зада­чу определенной степени трудности. Однако предлагаемые задачи, якобы соответствующие по своей сложности возра­стному уровню испытуемых, на самом деле были повышен­ной трудности, и попытки решения выбранной задачи, как правило, кончались неудачей.

Оказалось, что реакция на неуспех была очень разной у испытуемых с разной самооценкой. Учащиеся с устойчи­вой адекватной самооценкой вели себя спокойно, хотя под­час и досадовали на себя и огорчались. Но, самое главное, они разумно соотносили свои возможности со степенью сложности выбираемой задачи: не решив выбранную, они снижали свои притязания, а если решали ее легко, брали более трудную. Совсем иной характер поведения имел ме­сто у подростков с завышенной самооценкой: не сумев ре­шить выбранную задачу, они брали еще более трудную, и так могло повторяться много раз, вплоть до попыток ре­шать самые сложные задачи. В процессе работы эти ребята очень сердились, волновались, ругали задачи, объектив­ные обстоятельства, винили экспериментатора. Некоторые начинали плакать, другие уходили, демонстративно хлоп­нув дверью.

Такого рода эмоциональные переживания, связанные с тем, что испытуемый не хочет допустить в сознание мысль о своей несостоятельности и потому отвергает свой успех, искаженно воспринимая и толкуя-Все факты , свидетельст­вующие о его поражении, получили в нашей лаборатории условное название «аффект неадекватности». Несколько позже по этой же методике были проведены опыты и с учащимися 10-го класса. В основном результаты оказались такими же, что и в опытах с подростками. Только внешнее проявление аффекта неадекватности у старших детей бы­ло более сдержанным и даже намеренно скрываемым.

256

Таким образом, лабораторный эксперимент подтвердил и уточнил предварительный вывод о «психологическом ме­ханизме» аффективного поведения, сделанный на основе «клинического» изучения детей. Он показал также, что это общий «механизм» аффективного поведения детей всех школьных возрастов.

Дальнейшая работа с аффективными детьми и размыш­ления над проблемой привели к мысли о том, что наличие завышенной самооценки еще недостаточно для возникно­вения аффекта неадекватности. Дети с завышенной само­оценкой, твердо уверенные в своих возможностях, не дают в условиях конфликта аффективных срывов. Последние возникают лишь в тех случаях, когда у детей подсозна­тельно существует известная неуверенность, в которой они не хотят признаться даже самим себе. Об этом свиде­тельствует, например, такой факт: если экспериментатор сделает попытку объяснить ребятам истинную причину их неуспеха, они впадают в еще большее аффективное состо­яние и даже вовсе отказываются от общения с эксперимен­татором. Л.С. Славина на основании своего опыта перевос­питания аффективных школьников приходит к заключе­нию, что весь конфликт разнонаправленных аффективных тенденций протекает неосознанно для самих детей. Они действительно не понимают подлинную причину ни своей неудачи, ни своего эмоционального состояния. При этом аффект неадекватности особенно продолжительно держит­ся у тех детей, мнимая самоуверенность которых все время поддерживается временным или частичным успехом.*

Так начинает складываться дисгармоничная структура личности ребенка. В сознании — высокая самооценка, вы­сокие притязания, далеко выходящие за рамки действи­тельных возможностей, желание во что бы то ни стало быть на уровне своих мнимых возможностей как в своих собственных глазах, так и в глазах других людей. В обла­сти бессознательных психических процессов — неуверен-

* Несколько отступая от последовательности изложения, следует ска­зать, что не всякое расхождение между уровнем притязаний ребенка и его возможностями приводит к аффективному конфликту. Напротив, если такое расхождение лежит в определенных пределах и осознается ребенком, оно не только не является аффективным, но выступает даже в качестве условия, необходимого для развития личности. В этих случаях правильнее говорить не о конфликте между притязаниями и возможно­стями ребенка, а о наличии между ними движущегося противоречия.

257

ность в себе, которую ребенок не хочет допустить в созна­ние.

В угоду сохранения сознательной самооценки искажа­ется вся психическая жизнь ребенка: он перестает адекват­но воспринимать окружающую действительность и адек­ватно на нее реагировать (отвержение неуспеха и перекла­дывание ответственности за него на других людей и объективные обстоятельства). Таким образом, аффект не­адекватности является и показателем «рассогласованно-сти» в структуре личности ребенка и, как мы это увидим в дальнейшем, источником ее искаженного формирования.

Наблюдения за детьми, «страдающими» аффектом неа­декватности, показали, что длительное пребывание в по­добном состоянии отнюдь не безразлично для последующе­го формирования их личности. Ребенок становится слепым и глухим по отношению к опыту и еще больше утверждает­ся в ложном представлении о себе и своих возможностях. Неадекватное поведение аффективных детей вызывает раздражение окружающих, частые выговоры, наказания, желание доказать их неправоту. Эти реакции усиливают неадекватность детей, побуждают к самоутверждению. Постоянная фиксация на себе создает у аффективных ре­бят устойчивую направленность личности «на себя», на свои интересы и противопоставляет их другим людям, де­тскому коллективу.* При этом направленность «на себя» совсем не обязательно сознательно принимается ребенком. Она проявляется в поведении, хотя в круг признаваемых ребенком ценностей могут входить прежде всего интересы коллектива.