Geum.ru

Л. М. Кроль Научный консультант серии

Вид материалаДокументы
Гнев и обязательства
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   27
4. ФРЭНК:

ГНЕВ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВА

Многое в существе человека выражается через его отношения с другими. То, как мы взаимодействуем с людьми, является одной из наиболее важных характеристик нашей личности. Но если мы делаем шаг назад, чтобы получить более широкую картину чело­веческого состояния, то сталкиваемся с парадоксом: каждый че-ловек одновременно и является частью других людей, и отделен от всех других. Точно так же, как мы, в большинстве своем, связа-ны со всеми остальными людьми, мы также навсегда отделены от них от всех. Эта постоянная и, на первый взгляд, противоречи-вая двойственность лежит в основе всех наших отношений и про-низывает самую суть нашего существования.

Каждый человек вырабатывает свой собственный способ спра-виться с этим парадоксом. Не существует единственно верного решения. Для Генри Дэвида Торо (Henry David Thoreau) отделен-ность от других была столь же необходима, как пища и питье, но он по-своему глубоко беспокоился о других людях. Для многих других людей - от Франклина Д. Рузвельта до Ф. Скотта Фицд-жеральда- отношения составляли самую суть их жизни, однако можно ощутить одиночество, которое стоит за их погруженностью в других. Не только разные люди устанавливают различное равно-весие между двумя частями этой человеческой дилеммы, но и каж-дый из нас в разные периоды жизни склоняется к разным ее по-люсам. Отрочество - по преимуществу время общительности, и одинокого подростка, скорее всего, сочтут неудачником. Однако в последующие годы мы более терпимы к человеку, который ищет и ценит одиночество, но даже и тогда созерцание вполне доволь-ного собой одиночки может заставить его друзей из лучших побуж-дений попытаться “вытащить его на люди”.

Для всех нас важно научиться прислушиваться к своему внут-реннему чувству, чтобы регулировать степень и характер своей вовлеченности в отношения с другими. Несомненно, существу-

122

ют моменты, когда мы можем отдаляться от других в своем горе, гневе или страхе и все-таки втайне надеяться на возвращение из своего одиночества. Однако такого рода обман- и себя, и дру-гих - понемногу разрушает даже самые многообещающие отноше-ния. Тем не менее, нередко бывает трудно достичь ясного внут-реннего осознания, которое позволяет найти оптимальный баланс между жизнеутверждающими отношениями и обогащающим лич-ность одиночеством. Приказы и окрики нашего общества- учи-телей и родителей, рекламы и якобы ученых советчиков, друзей и организаций всех мастей, - предостерегают нас против обраще-ния к своему внутреннему знанию, постоянно вмешиваясь со сво-ими инструкциями о том, как нам быть - вместе или отдельно от людей.

Фрэнк был человеком, для которого половина парадокса, со-стоящая в том, чтобы “являться частью другого”, была слишком угрожающей. В другом веке и при иных жизненных обстоятель-ствах из него получился бы неплохой отшельник или пустынник. Однако он жил в мире людей, но при этом гневно отвергал суще-ствование вместе с ними. Фрэнк цеплялся за свое одиночество, как утопающий хватается за бревно, оказавшееся в воде. А Фрэнк боялся утонуть в требованиях, предложениях, ожиданиях и суж-дениях других людей.

Чтобы достичь такого одиночества, к какому стремился Фрэнк, надо было посвятить этому всю жизнь. Нужно сохранять постоян-ную настороженность по отношению к внешнему миру и одновре-менно безжалостно подавлять свои собственные внутренние им-пульсы, направленные к другим. Не должно оставаться места осознанию чувства одиночества, переживанию заботы о ком-то, жажды близости. Лучшим охранником (и скрытым способом со-хранения связи) является гнев - постоянный, неослабевающий, с легкостью вновь вызываемый гнев. Поэтому Фрэнк был серди-тым человеком.

4 июля

Это была одна из тех гостиниц, которые раньше назывались “меблированными комнатами”, а теперь именуются просто “вто-росортными”. В комнате 411 путешествующий моряк, в отличие

123

от анекдота, был не с фермерской дочкой, а с крутой девицей, выросшей в блатном квартале и занимавшейся профессией, кото­рой в ее семье занимались уже три поколения женщин. В тот мо-мент, который в классических случаях посвящается раскуриванию сигарет, они обнаружили, что им нечего курить. Оба почувство-вали настоятельную потребность насытить организм никотином, и моряк набрал телефонный номер. “Пошлите боя в комнату 411”. “Бой” был тридцатилетним полухиппи, которому удавалось вре-мя от времени укорачивать волосы ровно настолько, чтобы полу-чить работу, требующую лишь исполнительности и выносливости. У него было гораздо больше последней, чем первой.

Моряк, в одних трусах, открыл дверь. Его компаньонка, ре­шив не упустить случая для саморекламы, показалась безо всего, за исключением улыбки, которую считала чувственной. Служа-щий, очевидно, одинаково устал от них обоих; по крайней мере, до того момента, пока моряк, не слишком бдительный из-за ал-когольных паров, не протянул ему десятидолларовую бумажку, явно принимая ее за долларовую. “Принеси пачку “Уинстона” и оставь себе сдачу”. Служащий быстро сгреб бумажку и убрался из комнаты с необычной поспешностью.

Позже в этот же день тот же самый служащий лежал у меня в кабинете на кушетке, пересказывая свое последнее приключение. От него исходил довольно резкий запах, видимо, он так и не по-мылся, выйдя из гостиницы. Его лицо и руки были грязными, а все его манеры говорили о том, что он надеялся меня “достать”. Что у него и получалось.

- Итак, эта скотина беспрерывно вызывает меня в свою ком-нату. Он уже свихнулся от “Джека Дэниелса”, бутылку которого я принес ему раньше, а тут еще какая-то корова бродила по ком-нате в одних туфлях. Как бы то ни было, этот парень дает мне червонец и просит принести пачку сигарет, а сдачу оставить себе. Он уже так хорошо набрался, что не видит, что дает мне десятку. Ну, я ее быстренько сгреб, притащил ему его поганые сигареты, а сдачу оставил себе, как он и сказал.

Фрэнк устроился поудобнее на кушетке и замолчал. Очевидно, он ждал моей реакции на его рассказ о мелкой краже. Я хранил молчание, отчасти, вероятно, просто не находя возражений. Об-стоятельства были слишком очевидными. У меня также было чув­ство, что Фрэнк использует это описание как своеобразный туман, чтобы рассеять внимание.

124

- Черт, почему бы и нет? - продолжил он внезапно. - При-
дурок сам просил об этом.

Таким образом, Фрэнк продолжал спорить со мной, хотя я и не возражал ему.
  • Чего вы хотите, Фрэнк? - Я знаю, что мой голос звучал утомленно. Возможно, я наказывал его- он досаждал мне боль-ше, чем я признавал.
  • Ничего не хочу. - Его тон был сердитым, но он так разгова-ривал всегда. - Я просто рассказываю вам все, о чем думаю, как вы мне и велели.

Насколько мне было известно, я никогда не просил Фрэнка, чтобы он рассказывал мне все, о чем думает, однако это было неважно.
  • Звучит сердито.
  • Я не сердит. Вы, ребята, все время хотите, чтобы люди сер-дились, или плакали, или что-нибудь еще. Я просто пытаюсь рас­сказать вам о своей жалкой работе и о придурках, с которыми приходится иметь дело. Как этот старый болван - Гандовский его зовут - который все время живет в гостинице... На самом деле он не такой уж плохой... он угрожал поджечь меня, если я еще раз посмею ему нагрубить. Не могу понять, что я сказал такого обид-ного, но он рвал и метал...
  • Фрэнк, я устал от ваших “Приключений Фрэнка Конли, мальчика по вызову”.
  • Ну, а что же вы хотите, чтобы я делал? Вы просили говорить вам все, что мне приходит на ум, а когда я это делаю, вы говори-те, что устали от моих слов.
  • Смотрите, Фрэнк, похоже, я вас немного раздражаю. Вы сами напрашиваетесь на это и...
  • Как это я напрашиваюсь? Господи, я не хочу, чтобы меня сбивали. Я ни на что не напрашиваюсь.
  • О’кей, о’кей. Не хочу вдаваться сейчас в подробности.
  • Так вы вешаете все это на меня, а потом говорите: “Забудьте об этом”. Я вас не отпущу.
  • Вы правы, Фрэнк. Я не должен был говорить этого между делом. - О’кей, мне все время кажется, что вы ищете повода воз-мутиться. Я чувствую, что должен дважды подумать, прежде чем скажу вам что-нибудь, иначе вы обнаружите что-нибудь в моих словах, что вас возмутит- как сейчас.

125
  • Что такое? Вы уверяете, что я прав, а потом выворачиваете все наизнанку и говорите, что я заставляю вас нервничать, пото-му что неправ.
  • Фрэнк, - я говорил полусмеясь, полураздраженно. - Вы опять делаете то же самое. Что касается слов, которые вы произ­носите, вы опять правы. Но такая правота- всегда довольно пу-стая затея. Это игра в одни ворота, потому что вы соприкасаетесь со мной на самом поверхностном уровне.
  • Я не понимаю вас. Думаю, вы, ловкачи, добиваетесь этого тем, что так запутываете парня, и он просто перестает что-либо соображать.
  • Фрэнк, я думаю, что на одном уровне вы часто бываете пра-вы, а на другом- в вас полно дерьма, и я думаю также, что ка-кой-то частью своей головы вы это знаете.
  • Каждый раз, соглашаясь со мной, вы тут же берете все на-зад. Я просто не знаю, чего вы ждете. Я чувствую, что, как вы и сказали, вам нравится раздражать меня.
  • Я никогда не говорил, что мне это нравится!.. Ну, ладно, оставим это.

Так Фрэнк выиграл еще один раунд, но в то же время, конеч-но, и проиграл. Где бы и с кем бы ни был Фрэнк и каковы бы ни были обстоятельства, Фрэнк разыгрывал из себя возмущенную, сердитую и разочарованную жертву. Это была самопорождающая система. Довольно скоро любой человек, находящийся в обществе Фрэнка, оказывался придирчивым, нудным и язвительным.

После ухода Фрэнка у меня был небольшой перерыв в распи-сании, и поэтому я взял чашку кофе с печеньем и сидел в своем кабинете, думая о нашем разговоре. Фрэнк бросал мне вызов. Он настолько отличался от большинства людей, с которыми я рабо­тал, что для меня стало просто мечтой установить с ним такой контакт, которого мы пока не могли добиться. Но, ребята, он-таки умел встать как кость поперек горла! Сокрушенный, я понял, как часто он выбивал у меня почву из-под ног. И все же меня поражало, что он, казалось, никогда не злорадствовал, сбивая меня. Я догадывался, что это просто единственный способ обще-ния, который был ему известен.

Странно, что Фрэнк обратился к психотерапии. Должно быть, причиной было его бесконечное чтение. Я знал, что когда Фрэнк приходит на сеансы, у него с собой всегда одна или несколько

126

книг, а из случайных замечаний, которые он ронял, я понял, что у него довольно много времени для чтения на работе, а в свобод-ное время он и подавно зарывается в книги. И, тем не менее, поскольку жизнь Фрэнка была пустой во многих отношениях, я был действительно рад, что у него есть книги. А теперь они привели его к психотерапии.

Меня удивляло, как он мог платить за свою терапию. Он по­лучал какую-то пенсию за свою военную службу, но я сомневал-ся, что ее было достаточно, а его должность мальчика на побегуш-ках в гостинице и вовсе делала это невозможным. Однажды он упомянул о каком-то наследстве, оставшемся после смерти отца, но у меня сложилось впечатление, что оно относительно неболь-шое.

Грубый, испуганный, взрывной, жалующийся, иногда забав­ный и всегда невероятно упрямый, Фрэнк доставлял удовольствие, вызывал раздражение и бросал вызов. И как-то незаметно случи-лось так, что я искренне полюбил его.

11 июня

На другой день Фрэнк рассказал мне следующую историю.
  • Я был в библиотеке, а этот кретин подходит ко мне и гово­рит: “Почему ты не моешься, бродяга?” Ну, я и послал его подаль-ше, а он стал весь красный и говорит, что арестует меня. Библио­течные тетки зашипели: “Тише! Тише!”, а я просто посмотрел на него и сказал, куда ему все это засунуть, а он поканал к телефо-ну. Насколько я понял, он собирался звонить легавым. Естествен-но, я не стал их дожидаться. Господи! Что за козлы повсюду. Кто его просил совать свой нос в то, моюсь я или нет? - Фрэнк сер-дито вращал глазами, а я про себя улыбнулся постоянному побоч-ному преимуществу, которое давала работа с Фрэнком- его бес-сознательному чувству юмора. Я представил себе, что действитель-но нос этого господина предупредил его о том, что Фрэнк не мылся, но Фрэнк не осознавал юмора. Я уже раньше пытался обратить его внимание на это обстоятельство, но безуспешно.
  • Так что вы думаете об этом происшествии, Фрэнк?
  • А что о нем думать? - Он явно сердился. - Таких кретинов нужно изолировать. Они не должны гулять на свободе.
  • Да, я знаю. Но что это значит для вас?

127
  • Что вы имеете в виду? Я уже вам сказал. Думаю, этот парень выжил из ума.
  • Ну, он выжил из ума. И что?
  • Поэтому он опасен.
  • Хорошо, он опасен. Что дальше? Чья это забота?
  • Ясно, как день, что не моя.
  • Ясно, как день, что именно ваша. Вы только что потратили почти пятнадцать минут, чтобы рассказать мне об этом парне, до которого вам, как вы говорите, нет дела.
  • Я просто делаю то, что вы мне сказали.
  • Что же?
  • Говорю вам все, что приходит мне в голову. Вы сказали, что я, вероятно, должен это делать, а теперь, когда я это делаю, вы на меня орете. Честно говоря, я...
  • Фрэнк! Вместо того, чтобы кричать, давайте проясним кое-что. Я не говорил, чтобы вы рассказывали мне все, что приходит вам в голову: слишком многое из этого тривиально и неинтерес-но. Я просил раньше, и теперь снова прошу, рассказывать мне о том, что вас беспокоит, что действительно имеет жизненное зна-чение для вас, и, делая это, вы должны добавлять любые подроб-ности- важные или нет. И начинать надо именно с того, что кажется важным.
  • Вы вообще говорите это в первый раз.
  • Хорошо, хорошо. Теперь это сказано. Что вас беспокоит именно теперь?
  • Ну почему вы всегда говорите так, что кажется, будто вы с трудом меня выносите? Ого! Я это заслужил.
  • Фрэнк, вы меня поймали. Это происходит по ряду причин, некоторые - в вас, некоторые - во мне. Странность состоит в том, что, хотя вы мне действительно нравитесь, я почему-то постоян-но обращаюсь к вам с упреком и раздражением.
  • Я не понимаю, почему вы говорите, что я сам довожу вас до этого.
  • Это происходит прямо сейчас, Фрэнк. Чувствую, что дол-жен быть осторожным, потому что если бы я не заботился о том, как ответить, мы стали бы препираться по поводу слов, и сеанс прошел бы впустую.
  • О, Господи, я и не думал возлагать на вас такой тяжелый груз. Просто я так паршиво себя чувствую и должен все время работать на такой вонючей работе, где меня все уже затрахали, и

128

каждый норовит насрать мне на голову. Поэтому я думаю: “Черт возьми! Я не позволю им шпынять меня”. И я начинаю трахать их еще до того, как они начнут делать это со мной, и довольно скоро я уже оказываюсь здесь и делаю то же самое с вами. Ничего лич-ного, вы понимаете.
  • Это как если бы вас переехал шестиколесный трактор, а потом водитель вернулся, посмотрел и сказал: “Ничего личного!”... О, черт, Фрэнк, все не так. Думаю, мое сравнение уводит в сто-рону. Вы все это выложили мне, но вы редко говорите, обраща-ясь лично ко мне.
  • Вы говорите, что я раздавил вас, как трактор, а потом ут-верждаете, что я этого не делал. Не знаю, что вы имеете в виду.
  • Фрэнк, вы не такой тупой. Вы очень хорошо знаете, по край-ней мере на каком-то уровне, что я имею в виду. Вы просто сно­ва поймали меня на слове, потому что я на минуту ослабил бди-тельность.
  • Ну и зачем мне это надо, по-вашему?
  • Затем, что вы не знаете, что делать, кроме того как ворчать и нападать.
  • Куда вы клоните, говоря, что я ворчу и нападаю? Что бы я ни сказал, вы обвиняете.
  • Боюсь, что это правда. Я все время контратакую и играю в вашу игру. Чувствую, что вы бросаете мне вызов, и заглатываю эту наживку, и вместе с тем чувствую, что в вас есть нечто боль-шее, чем то дерьмо, которое вы выкладываете мне, и поэтому я пытаюсь добраться до этого “большего”.
  • Черт побери, почему бы просто не выложить мне все это, если хотите, чтобы я изменился!
  • Да, возможно. Я и правда путаюсь, пытаясь говорить с вами прямо, и...
  • Так что же вы меня все время обвиняете в том, в чем сами запутываетесь?
  • Вы и правда напрашиваетесь, Фрэнк. - Я понизил голос, говоря самому себе: “Ты должен перестать вставать в стойку вся-кий раз, когда он что-то говорит. Перестань, перестань бороться с ним”.
  • Так как же, черт возьми, я напрашиваюсь? И с чего бы я стал это делать? Думаете, мне нравится, когда на меня все огрызаются?

До него так ничего и не дошло.

129
  • Я не могу представить себе, что вам это нравится, Фрэнк. Но могу себе представить, как что-то внутри вас нуждается в том, чтобы провоцировать других людей. Не знаю, что именно. Толь-ко вижу, что вы делаете это прямо сейчас со мной, и, я уверен, проделываете это и с другими.
  • Что бы все это значило? Всякий раз когда вы, ребята, хоти-те настоять на своем, но не можете сделать это прямо, вы говори-те простаку, что у него бессознательная мотивация. Таким об­разом...
  • О че-о-орт, Фрэнк, вы опять за свое. Я ответил на один ваш вопрос, и вы тут же начали атаковать меня с другой стороны. Вы просто хотите воевать по любому поводу.
  • Вечно я что-то делаю. Ну, если бы вам пришлось жрать столько дерьма каждый день, как мне, вы бы...
  • Фрэнк, вы предпочитаете ныть по поводу своей жизни и ничего не делаете с ней. - Я знал, что мой голос звучал устало, но мне было наплевать.
  • Я чувствую себя ужасно, когда вы так говорите. - Но его голос звучал скорее обиженно, чем печально. - Я думал, вы ждете от меня, чтобы я рассказывал о своих чувствах, а мне так парши-во, что...
  • Да, знаю. Знаю, потому что вы твердите мне об этом снова и снова. Знаю, потому что вы говорите мне все это с явным удо­вольствием. А теперь вы чувствуете, что я несправедлив к вам, потому что просто делаете то, что я вам говорю.
  • Ну, вы, вероятно, пытаетесь помочь мне, и я представляю, как вы устали.

Он продолжал говорить по-прежнему обиженным тоном:

- Не знаю. Возможно, у меня просто нет ничего интересно-
го, чтобы рассказать вам. Все это довольно однообразно, и я про­
сыпаюсь каждое утро с этим паршивым, мерзким чувством, и
потом приношу все это сюда и выливаю на вас, при этом мне
никогда не становится легче...

Я мягко его перебил:

- Фрэнк, не хочу, чтобы вы считали, что я устал от вашей
печальной и однообразной жизни. Это действительно так, и,
может быть, поэтому я больше, чем нужно, злюсь на вас. При-
знаю это. Но правда и то, что вы как-то так увлекаетесь, расска-
зывая свои истории о том, как ужасна ваша жизнь, что делаете это
постоянно и очень ворчливо, а это отталкивает людей или злит их.

130

Вы не хотите этого признать, но, я думаю, какая-то часть вашей личности признает это.

Фрэнк выглядел задумчивым. Он был сгорбленным человеком среднего роста и веса. Он носил в себе сдерживаемый гнев, кото-рый временами делал его враждебным, а временами создавал ужас-ную изоляцию, которая наиболее точно характеризовала его жизнь.
  • Я не могу справиться с тем, что я несчастлив.
  • Кажется, вы чувствуете, что я осуждаю вас за неправильные действия, и вы вынуждены защищаться.
  • Но вы действительно осуждаете меня, - возразил Фрэнк, и это было правдой.
  • Я “осуждаю” вас - если угодно - за то, что вы нуждаетесь в своем несчастье, держитесь за свои страдания.
  • К чему мне это? Мне не нравится быть несчастным. Нет ничего хорошего в том, чтобы смотреть, как другие веселятся, в то время как я все продолжаю тянуть свою чертову резину.
  • Вы когда-нибудь думали о том, что значит - не чувствовать себя несчастным? - я говорил с нажимом, настойчиво.
  • Это было бы большим облегчением, - уныло ответил он.
  • Нет, Фрэнк, то, что вы сейчас говорите, идет из головы. Попробуйте прочувствовать это: как бы это было, если бы вы не чувствовали себя несчастным, печальным, одиноким?

Фрэнк замолчал на минуту и, казалось, обдумывал эту мысль. Затем внезапно его лицо напряглось, и он закричал сердито:

- Если я когда-нибудь перестану страдать, я больше никогда
не буду счастлив!

Почему-то мне было не смешно, хотя поразительное и парадок-сальное открытие, которое только что сделал Фрэнк, действитель-но потрясло меня. Его утверждение было абсолютно верным; имен-но в эту ловушку Фрэнк был загнан собственной жизнью. В каком-то смысле я был напуган его безоглядной честностью и тем бессознательным доверием, которое позволило ему высказать это так просто.

23 августа

- Я читал этого парня, Гардена... Чардена - или как там, черт возьми, это произносится, и... - Фрэнк, как обычно, был раз­дражен. Он смотрел на меня так, как будто я лично оскорбил его, и у меня возникло сильное желание ответить соответствующе.

131

Постепенно, очень постепенно я приучал себя смотреть сквозь эту хмурую маску.
  • Я не могу догадаться, кого вы имеете в виду.
  • Ох, ну этого французского священника, вы знаете. Он на-писал “Феномен человека”. Черт возьми!
  • Вы имеете в виду Тейяра де Шардена?
  • Да, его самого. Паршивые французские фамилии. Ну так вот, я читал его работу о том, как, по его мнению, должен раз­виваться новый человек, и... вы знаете его теорию?

Я был потрясен. Я знал, что Фрэнк много читает, но как-то не осознавал, что он читает столь глубокие вещи.

- Да, в общих чертах, Фрэнк. Хотя я не читал многое у Тейяра.

Я должен был показать ему: мне известно, что этого автора обыч-но называют по имени, разве нет? Думаю, меня задело, что Фрэнк, который получил свой диплом о среднем образовании в армии, кажется, лучше меня знал автора, которого я ценил.

- Ну, как бы то ни было, думаю, эта теория- полное дерь-
мо. Я имею в виду эту умилительную картину, что человек эво­
люционирует, ну, знаете, что эволюция работает в направлении
создания более совершенных видов. Но меня-то этим не купишь.
Я думаю, большинство людей- мерзавцы, и, насколько я могу
судить, они становятся хуже, а не лучше. Возможно, то, что он
священник, заставляет его думать, что Бог совершенствует вещи,
но мне так совсем не кажется. Однако помимо этого я просек его
идеи о “конвергенции” и “дивергенции”. Я имею в виду, что если
посмотреть вокруг, именно так все и происходит. Возьмем все это
реакционное дерьмо, которое происходит в стране сейчас...

И Фрэнк продолжал в том же духе. Я не знал, то ли мне оста-новить и вернуть его к самому себе, то ли нет. Думаю, бессозна-тельно он говорил гораздо больше, чем хотел, - о своей жажде идей, о потребности поделиться мыслями, о желании знать и стремлении к моему одобрению. Фрэнк настолько одинокий па-рень, что, возможно, ему не с кем было поговорить таким обра-зом, и, кроме того, я был абсолютно уверен, что его рассужде­ния - нечто вроде предложения мира, демонстрация того, что он может делать что-то еще, а не только ворчать, и что он увлечен идеями, которые, как он думал, интересуют и меня. Я некото­рое время размышлял над этим. Фрэнк действительно понял то, что прочел: фактически он заставил меня самого снова взяться за Тейяра.

132

Через некоторое время Фрэнк остановился. Разговор увлек его, и теперь он внезапно устыдился своей увлеченности.
  • О черт, не знаю, почему я трачу время на это дерьмо. Ка-кой-то интеллектуальный онанизм. Просто мне встречаются одни козлы, которые думают, что “Капитан Марвел” - это высшее достижение литературы, и...
  • Мне было действительно интересно то, о чем вы говорили, Фрэнк.
  • Да, здорово, но я не для того прихожу сюда и плачу вам, чтобы заинтересовать вас своей болтовней о всякой ерунде, кото-рая не имеет никакого отношения к моей жизни.
  • Я так не думаю.
  • Что вы имеете в виду? Какая, к черту, разница при моей паршивой работе, разделяю ли я взгляды этого чокнутого француз-ского священника на будущее человечества или нет?
  • Я думаю, если бы вы никогда не читали подобных вещей, разница была бы существенной.
  • Да? Не понимаю. Возможно, было бы лучше, если бы я просто спустил все это в унитаз.
  • Вы просто хотите спорить со мной сейчас, потому что чув­ствуете себя неудобно, волнуясь по поводу этих идей.
  • А что плохого в том, чтобы поволноваться по этому поводу?
  • Вам правда нужно это замять сейчас, не так ли?
  • Не знаю, что вы имеете в виду под словом “замять”. Полу-чается, что вы все время говорите мне, что я делаю что-то не так?
  • Фрэнк, не хочу опять ходить кругами, как это у нас обычно бывает. Думаю, на каком-то уровне вы прекрасно понимаете, что просто пытаетесь отвлечь мое внимание, и я думаю также, что нам необходимо преодолеть эту чертовщину.
  • Не знаю, что означает “на каком-то уровне”, на котором я якобы знаю, что вы всегда правы, а я всегда неправ.

- Вы не перестанете, не так ли?
-Перестать что?

И так далее. Фрэнк не собирался сдаваться.

Я не хотел на него давить. Сегодня он сделал большой шаг вперед из своей пещеры отшельника. Фрэнк рискнул показать мне что-то, что действительно имеет для него значение. Он рискнул быть осмеянным или удостоенным снисходительной похвалы, втор-гаясь в область, которая находилась более в моей компетенции, чем в его. Он отважился обратиться ко мне иначе - не в своей обыч-

133

ной грубо-агрессивной манере. Конечно, ему нужно было продви-гаться вперед- медленно, осторожно, и периодически отступать назад.