Редакторы В. А. Москович (редактор серии) и С. М

Вид материала

Обзор

Подобный материал:

• Урок №15. Тема: «Текстовые редакторы», 75.16kb.
• Известные растровые редакторы, 41.96kb.
• Экзорцизм реальность зла и наша власть над ним! Лестер Самралл, 2341.97kb.
• Научный редактор А. Реан Редакторы М. Шахтарина, И. Лунина, В. Попов Художник обложки, 5588.39kb.
• Научный редактор А. Реан Редакторы М. Шахтарина, И. Лунина, В. Попов Художник обложки, 5588.06kb.
• Серия «Мастера психологии» Главный редактор Заведующий редакцией Ведущий редактор Литературный, 6744.57kb.
• Текстовые редакторы и электронные таблицы, 135.12kb.
• Алина Владимировна Арбузова, 87.12kb.
• Управління освіти І науки Запорізької облдержадміністрації Комунальний заклад, 2365.04kb.
• Уолтер Лорд. Последняя ночь "Титаника", 2595kb.

Елена Румановская


Обзор серии сборников научных трудов “Jews and Slavs”

(Hebrew Univercity of Jerusalem, 1993-2003).


Серия выходит под эгидой Еврейского университета в Иерусалиме и – различные тома – под эгидой Славянского Библейского фонда РАН (том 1), кафедр и факультетов славистики университетов Киева (тома 5 и 7), Любляны (том 6), Пизы (том 8), Вены (том 9). Редакторы – В.А. Москович (редактор серии) и С.М. Шварцбанд (Иерусалим), а также интернациональ-ный коллектив редакторов отдельных томов – тщательно отбирают материалы для сборников, призванных исследовать многообразные связи еврейской и славянских культур. В 2003 году, оглядываясь на уже 10-летнюю историю существования научной серии (первый том, напечатанный в Санкт-Петербурге, вышел в свет в 1993 году), мы можем отметить её несомненную научную значимость.

Каждый сборник серии имеет собственное название: в томе первом печатаются материалы международного конгресса «Библия и восточно-славянская культура XI-XX веков», второй носит название «Библия в тысячелетней истории русской литературы», третий издан в честь лингвиста профессора Моше Альтбауэра (переводчика на белорусский язык пяти библейских книг по рукописи XVI века) и называется «Еврейские древности», четвёртый называется «Иудео-славянские взаимодействия в современный период», пятый – «Евреи и украинцы», шестой – «Иерусалим в славянской культуре», седьмой – «Евреи и восточные славяне», восьмой том, посвящённый 3000-летию Иерусалима, носит название «О, Иерусалим!», девятый, изданный в честь австрийского профессора Якова Аллерханда, посвящён иудео-славике и иудео-германике, десятый, вышедший в 2003 году, называется «Семиотика паломничества». Статьи печатаются на русском, английском, немецком, украинском, французском языках, а среди авторов сборников есть учёные-слависты из Израиля, России, Украины, Италии, Словении, Венгрии, Германии, Франции, Польши, Болгарии, Швеции и других стран. Так как назвать всех авторов серии не представляется возможным, я остановлюсь в своём обзоре на работах тех из них, кто так или иначе связан с Санкт-Петербургом.

В первом томе серии напечатан фундаментальная статья «Русско-еврейские литературные связи до XV века» директора Библейского института РАН в Санкт-Петербурге (и соредактора первых пяти томов серии) А.А. Алексеева¹. Статья снабжена подробной библиографией и анализирует историю восточнославянских переводов текстов с еврейских оригиналов до начала XV века. Автор статьи подробно рассматривает переводы Книги Есфирь, Книги Иосиппон (еврейской переработки X века сочинения Иосифа Флавия), Исхода Моисея, Соломонова цикла и Песни Песней, подводя итоги предыдущего научного изучения и высказывая собственные гипотезы. В третьем томе (1995) представлен его обзор на английском языке «Славянская Библия и состояние её исследования сегодня», в который включён только рукописный период существования славянской Библии, т.е. до 1580 г. А. Алексеев излагает достигнутые современной наукой результаты в изучении служебного, четьего и толкового типов библейского текста. Девятый том серии (2001) включает статью А. Алексеева, также по-английски, “Apocrypha Translated from Hebrew within the East Slavic Explanatory Palaea”.

Продолжением темы исследования древнерусской литературы является статья Е. Шварц «Северно-русский Библейский кодекс XV века: к истории создания первой русской Библии», напечатанная во втором томе серии по-английски.² Петербургская исследовательница обращается к текстологичес-кому изучению фрагментов Хроники Георгия Амартола и традиции переписывания Книги Эстер.

Я. Лурье в статье из третьего тома серии «Источники по истории «новоявившейся новгородской ереси» («жидовствующих»)» критикует отношение к источникам по истории ереси российских публицистов 1990-х годов: В.Н. Топорова, А. Казинцева, митрополита Петербургского Иоанна. Несмотря на противоположность позиций, их отличает «не анализ источников, а повествование о событиях, представляющихся им несомнен-ными».³ Автор статьи излагает принципы источниковедческой критики, которым и следует, анализируя различные группы источников. Вывод Я. Лурье звучит следующим образом: вопрос о взаимосвязи еврейской и восточно-славянской культуры в эпоху позднего Средневековья «запутывается предвзятыми представлениями о «иудейской пропаганде», породившей «ересь жидовствующих». Важная и недостаточно изученная проблема еврейского влияния на восточно-славянскую письменность никак не сводится к тому или иному решению вопроса о ереси в Новгороде и Москве; она должна решаться самостоятельно».⁴

М. Рождественская в интересной статье «Путь к святости: древнерусские описания рая и Святой Земли» (том 10) обращается к переводным славянским текстам, представляющим собой «апокрифические описания путешествий в рай земной или мысленный и, соответственно, в земной и/или Небесный Иерусалим»⁵. Приводя примеры из «Хождения Агапия в рай» (рубеж XII-XIII вв.) и из «Сказания о Макарии Римском» (списки которого известны с XIV в.), известная исследовательница указывает на ряд аналогий «между образами Святой Земли и града Иерусалима, с одной стороны, и образом райской земли, с другой <...> Соотнесение этих образов друг с другом происходило не только на уровне общих идей и мотивов, но и путём использования общих лексических выражений и стилистических формул». Автор статьи приводит примеры паломнических топосов, которые она называет «райско-палестинскими»: долгий путь с преодолением препятствий, благоприятствование паломнику высших сил, надёжные проводники, цветущая и плодородная земля, сладость её вод и т.д. – и делает вывод о том, что «описание Святой земли спроецировано на ветхозаветное описание Рая»⁶.

Переходя от эпохи древнерусской литературы к XVIII веку, нельзя не отметить статью известного его исследователя, бывшего петербуржца И.З. Сермана (только что отметившего своё 90-летие в Иерусалиме). Статья «Стихотворные переложения псалмов и преодоление разрыва культур в русской литературе XVIII века» объясняет процесс «объединяющего стремления к синтезу старого и нового»⁷ в русской литературе 1730-1740-х годов, имея в виду в качестве одного из «мостов» между культурами поэтические переложения псалмов Ломоносовым, Тредиаковским и Сумароковым.

Анализу переложения одного из псалмов в концерте русского композитора М.С. Березовского «Не отвержи мене...» посвящена статья Б. Каца «Об одном опыте превращения библейской прозы в русские стихи посредством музыки». Интерес автора статьи, оставляя в стороне музыкальные достоинства произведения, сосредоточен на «таком прочтении псалма, при котором в прозаическом тексте с помощью музыки выделяются детали, сближающие его со стихотворным».⁸

Пушкинская тема присутствует в статьях С. Шварцбанда «Ещё раз о библейском источнике стихотворения «Пророк» Пушкина (несколько замечаний по истории текста)» в томе первом серии и В. Вацуро «Пушкинское переложение из «Книги Иудифь» во втором томе. С. Шварцбанд, подробно анализируя историю создания стихотворения, приходит к выводу, что «у нас нет достаточных оснований считать, что «Пророк» был задуман как «антиправительственное стихотворение» именно в те дни, когда Пушкин узнал о казни декабристов»⁹. Смысл образности исследуемого текста автор статьи видит в том, что «В «Пророке» Пушкин предлагал себя в качестве посредника не между мирской властью и гонимыми, а между Б-гом и всеми людьми, включая мирскую власть».¹⁰

В. Вацуро трактует пушкинский отрывок «Когда владыка ассирийский...» как одно из обращений поэта в 1835 г. к теме женщины-соблазнительницы: «Три варианта «соблазнительницы» почти одновременно появляются в его творчестве: инфернальный («Шемаханская царица»), эротически-сакральный (Клеопатра) и жертвенно-героический (Юдифь)».¹¹

Тема «русской утопии» поднята в статье В. Багно (не случайно, видимо, заведующего именно международными связями Пушкинского Дома), «Русская мечта: Средиземноморье» (том 10). Соображения о связи всех фактов стремления России к Средиземноморью: паломничества в Святую Землю и на Афон русских людей, концепции «Москва – Третий Рим», «греческого проекта» Екатерины Второй, духовной миграция части русской аристократии первой половины XIXв. в сторону католицизма, паломничества русских художников в Рим и Испанию, а русских аристократов на итальянскую Ривьеру, притязания России на Константинополь, влияния образов Дон Кихота, Дон Жуана, Кармен на русскую культуру, «Писем об Испании» В.П. Боткина – выстраиваются автором в одну линию. Самым любопытным из этих соображений мне кажется представление, что «Россия поразительным образом похожа на Средиземное море». Автор пишет: «Возникает ощущение (естественно, не имеющее никакого отношения к реальной истории), что, подчиняясь этой «мечте», Россия – неосознанно начала строить своё «Средиземноморье», державу, конфигурация границ которой, в конечном счёте, удивительным образом стала напоминать контуры Средиземного моря».¹²

В статье итальянского учёного D. Cavaion (Padova) «Иерусалим, Россия и Гоголь» (том 8) напоминаются основные идеологемы той традиции восприятия Иерусалима и Святой земли, которая «сложилась в сознании русского человека на протяжении столетий» и вне которой «не может быть осмыслена» тема «Гоголь и Иерусалим».¹³ В данном контексте возникает и упоминание Петербурга как города, с которым отождествляли Иерусалим русские люди (первоначально такое отождествление было с Новгородом). ¹⁴ Дальнейшее хронологическое исследование русской истории в названном аспекте приводит к анализу ситуации поиска русскими «нового Иерусалима», явившегося в пророчествах Иоанна. В холодности православной церкви к Москве выразилось её недовольство подчинённым положением при Иване III и его наследниках, «это недовольство во второй половине XVII в. слилось с враждебностью части бояр и самого двора по отношению к старой столице, которую считали устарелой и неспособной к обновлению. Выход из создавшегося положения был найден Петром I, который построил новую столицу на новом месте – Санкт-Петербург. И если Москва руководствовалась, прежде всего, принципами абстрактного права и силы, видя для себя пример в Риме и Константинополе, то судьба новой столицы вычитывалась у Иеремии и Иоанна»¹⁵, - таким образом видит автор статьи этот значимый момент русской истории. Обращаясь непосредственно к творчеству и жизни Гоголя, D. Cavaion отмечает, что писатель «увидел в Петербурге город света, новый Иерусалим, перед которым уступала даже сатанинская сила. Процесс перенесения Иерусалима и святой земли в Петербург и Россию имеет последствием утрату того большого значения, которое Гоголь придавал своей надежде поехать в Палестину».¹⁶ Эта интересная по материалу и выводам статья должна привлечь внимание исследователей Гоголя.

Названный уже мною выше И.З. Серман в статье из 8 тома обращается к теме «Иерусалим в народных рассказах Л.Н. Толстого». Дав интересное вступление о желании Толстого, «со свойственным ему экстремизмом и смелостью», написать крестьянский роман «и крестьянским языком и с точки зрения самого крестьянина»,¹⁷ учёный объясняет, как замысел подобного романа «Сто лет» превращался «из романа - в хронику, а хроника, в свою очередь, распадалась на серию отдельных рассказов – новелл».¹⁸ Один из рассказов – «Два старика» (1885) – и привлекает внимание исследователя, который показывает, что у Толстого посещение Иерусалима и его христианских святынь изображено как выполнение обряда, лишённого нравственного содержания. Нравственное же содержание христианства переносится на непосредственные добрые дела, совершаемые одним из потенциальных паломников, тогда как второй, отправившись в Иерусалим, тем не менее не переживает духовного преображения.

Позволю себе упомянуть также две собственные статьи, как по праву рождения автора в Ленинграде, так и потому, что основу их составляют рукописи, хранящиеся в рукописном отделе Российской Национальной библиотеки (СПб.). Одна – «Дневник Н.П. Поливанова» (том 8) – анализирует дневник 1861-62 гг. племянника бывшего министра просвещения России А.С. Норова, сопровождавшего его в путешествии в Палестину. Вторая – «О знаковых ситуациях русских паломничеств (I половина XIX века)» в томе 10 – наряду с введением в научный оборот «Путешествия во святый град Иерусалим патриаршего Иерусалимского монастыря монаха Серапиона, именовавшегося прежде пострижения Стефаном» (1830-1831), анализирует «канонические» моменты православных паломничеств: «нетерпеливое желание увидеть Иерусалим, скрывающийся за грядами гор; восторг, слёзы и молитвы при виде Святого Города с вершины горы <...> и, наконец, грустные чувства при расставании с Иерусалимом».¹⁹ В статье я также обращаю внимание на отношение паломников из России к еврейским святыням и еврейскому присутствию в Иерусалиме, зависящее как от предубеждённости, так и от образованности посетителей.

Литература XX века представлена в статьях петербуржцев Я. Лурье «Библейские главы «Мастера и Маргариты» и метаморфозы их восприятия» (том 2), И. Борисовой «Карта Мюнхгаузена» (том 10). Отметив в 1994 г. (году выхода из печати второго тома серии) изменения в восприятии библейских глав знаменитого романа и приведя примеры новых для пост-советской России толкований, Я. Лурье заключает свою статью словами о нонконформизме Булгакова.²⁰

И. Борисова в своей интересной работе «Карта Мюнхгаузена (Из наблюдений над поэтикой С.Д. Кржижановского)» обращается к одному из «замученных и забытых» авторов так называемой «второй прозы» - Сигизмунду Кржижановскому, собрание сочинений которого в пяти томах вышло в Санкт-Петербурге в 2001 г. Исследовательница анализирует его повесть «Возвращение Мюнхгаузена» (1927-28), видя её связь с идеей паломничества: «Обдумывая жанровую природу подобного путешествия («Возвращения Мюнхгаузена» - Е.Р.), приходится признать, что имеешь дело не с чем иным, как с пародоксальной реставрацией паломничества. Жанровая близость носит и структурный характер, но наиболее сильные корреляты имеют смысловые доминанты паломничества, в частности, идея возвращения паломника и его прижизненного преображения...»²¹ И. Борисова предлагает наблюдения над героем повести, «фигурой пограничного сознания», над его именем Иеронимус (единственным из трёх, оставленным барону Кржижановским, вероятно, из соображений того, что «обладатель имени Иеронимус должен был бы быть паломником по определению»²²), над мотивами пространства и времени, Вечного Жида-Агасфера, «странствующего дома», большого носа (вызывающего ассоциации с Пиноккио-Буратино и куклой Капитана из комедии дель-арте) и другими значимыми элементами поэтики автора текста.

В заключении обзора я назову авторов-лингвистов, связанных с Петербургом хотя бы тем, что предметом их иссследований является русский язык со всеми иноязычными, в том числе еврейскими, влияниями.

В первом томе напечатана совместная статья редактора серии В.А. Московича и В.Мунблита «Два эссе о еврейско-русских языковых контактах», в которой анализируется русская речь в Израиле и влияние идиша на русскую речь жителей Одессы. Перу профессора В. Московича принадлежит также интересное исследование «Сема «паломничество» в современных славянских языках» (том 10).

В первом и третьем томах напечатаны статьи Иосефа Гури «Библейские фразеологизмы в современном русском языке» и «Библеизмы в русском языке», в которых автором делаются интересные выводы о том, что «языковое влияние еврейской Библии на русский язык гораздо глубже и значительнее, чем это представлялось до сих пор» и что «вопрос о библеизмах в русском языке – лишь часть более общего процесса иврито-русских/славянских языковых контактов, не прерывающихся на протяжении последнего тысячелетия».²³ Кроме того, автор впервые приводит список 111 фразеологизмов из Библии, отмечая при этом, что большинство из них заимствованы из Книги Бытия.²⁴ Наряду с 96 оборотами из Нового завета, они составляют 207 фразеологизмов, по сравнению со 160 такими выражениями, зафиксированными в словарях английского языка.

На стыке литературоведения и лингвистики находится статья В. Хазана «О «еврейском акценте» русских писателей (несколько наблюдений)», напечатанная в 9 томе. Наблюдения автора предлагаются в качестве стимула для дальнейших исследований, «рассматривающих еврейско-русский культурный дискурс в качестве важной научной стратегии и исключительно плодотворного многовекового опыта национальной интеракции».²⁵

Итак, даже бегло обозрев лишь некоторые из напечатанных за 10 лет статей, мы видим, что сборники “Jews and Slavs” выполняют поставленную перед ними задачу – исследовать взаимодействие и взаимовлияние еврейской и славянских культур во многих аспектах этого многовекового процесса.

За пределами моего обзора по необходимости остались работы многих известных учёных, среди которых следует хотя бы назвать имена московского слависта Никиты Толстого (статья «Тема библейского происхождения славян у славянских хронистов XII-XVIII вв.» в томе 2), профессора Иерусалимского университета Романа Тименчика (статья «Еврейские подтексты в «Египетской марке» Осипа Мандельштама» в томе 1), Савелия Сендеровича из США (статья «Начало восточнославянской историографии с культурологической точки зрения: «Повесть временных лет» и Священная История евреев» в томе 2), Светлы Маутхаузеровой из Праги (статья «Переводы Библии на древнеславянский язык и их значение для развития славян» в томе 2), Ричарда Лужного и Василия Щукина из Кракова (статьи в томе 2), академика Фёдора Фёдорова из Даугавпилса (статьи «Блаженный груз моих тысячелетий...» (О ветхозаветных первоосновах лирики Довида Кнута)» в томе 2; «Иерусалим в драме К.Р. «Царь Иудейский» в томе 8; «Язык романтической культуры: паломничество» в томе 10), Jaqeuline de Proyart из Бордо (статья «Библейский текст в творчестве Пастернака» в томе 2), иерусалимского профессора-лингвиста Моше Таубе (статьи в томах 1 и 3), герценоведа Софьи Гурвич-Лищинер (статьи в томах 1 и 8), иерусалимского историка и востоковеда Йоэля Вейнберга (статья «Пешар конца ХХ века: Ветхий Завет в романе-размышлении Ф. Горенштейна «Псалом» в томе 2), Светлины Николовой из Софии (статья «К истории текста Книг Царств в славянской письменности» в томе 3), историка-исследователя антисемитизма Чезаре Де Микелиса из Рима (статья, в которой впервые исследуются вместе три списка древнерусского перевода псевдопавловского «Послания к Лаодикийцам», в томе 3; «От Иерусалима до Иерусалима» о «Протоколах Сионских мудрецов» в томе 8 и «Вальденсы у В. Брюсова» в томе 9), украинских славистов Вадима Скуратовского и Мирона Петровского (статьи в 5 и 7 томах), Андрея Жолковского из США (статья «Роман с гонораром (К теме Бабель и Шолом-Алейхем)» в томе 8), Светланы Толстой и В. Фонкича из Москвы (статьи «Рассказы о посещении «того света» в славянской фольклорной традиции в их отношении к книжному жанру «видений» и «Проскинитарий» Арсения Суханова» в томе 10), лингвиста Андраша Золтана из Будапешта (статья «Легенда о святой Урсуле в польской и восточнославянской литературе» в томе 10), Марии Плюхановой из Перуджи (статья «Легенды о чудесном путешествии икон Божьей Матери» в томе 10). И даже после этого перечисления следует просить прощения у не упомянутых авторов, которых заинтересованные читатели сами найдут в названных 10 сборниках, рекомендованных вашему вниманию.


Примечания.