Geum.ru

Христианские мотивы в творчестве А. С. Пушкина

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Панасюк Е.А.,

студентка 3 курса ИЛиМК

лингвистического факультета


Христианские мотивы в творчестве А.С. Пушкина.


Цель данной работы – показать, какое место занимало христианство в жизни и творчестве А.С. Пушкина в период духовного становления поэта.

Жизнь Пушкина дает нам пример глубокого и трагического переживания духовного опыта. Начав с лицейского стихотворения «Безверие», поэт еще в юности создает такие религиозные шедевры, как «Вечерня отошла давно», «Чаадаеву», отрывок «На тихих берегах Москвы» (описание монастыря), описание кельи Марии в «Бахчисарайском фонтане».

На духовное созревание поэта с одной стороны оказали влияние такие русские мыслители как Чаадаев и Жуковский, с другой стороны, существенной оказалась и та духовная мудрость, которая поражала Жуковского еще в юноше-Пушкине.

Находясь в Южной ссылке, Пушкин обращается к изучению священного писания, приходит в стихах к библейским образам и сюжетам. Впервые его размышления о тайне исповеди и покаяния нашли свое отражение в необработанном начале незавершенного произведения 1823 года «Вечерня отошла давно»:

Вечерня отошла давно,

Но в кельях тихо и темно.

Уже и сам игумен строгий

Свои молитвы прекратил

И кости ветхие склонил,

Перекрестясь, на одр убогий.

Кругом и сон и тишина,

Но церкви дверь отворена;

Трепещет……луч лампады

И тускло озаряет он

И темну живопись икон

И позлащенные оклады…

Религиозные мотивы, усиливающиеся в лирике Пушкина к середине 20-х годов, получают новое выражение в классических творениях 1826 года: в образах Пимена и Патриарха в «Борисе Годунове» и в особенности в «Пророке»:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился;

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

И он к устам моим приник

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный и лукавый,

И жалы мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп, в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею Моей,

И обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Разбирая стихотворение «Пророк» в статье «Жребий Пушкина», священник Сергий Булгаков писал: «Если бы мы не имели всех других сочинений Пушкина, но перед нами сверкала бы вечными снегами лишь эта одна вершина, мы совершенно ясно могли бы увидеть не только величие его поэтического дара, но и всю высоту его призвания. Таких строк нельзя сочинить… Тот, кому дано было сказать эти слова о Пророке, и сам ими призван был к пророческому служению. Совершился ли в Пушкине этот перелом, вступил ли он на новый путь, им самим осознанный? Мы не смеем судить здесь, дерзновенно беря на себя суд Божий».

Годы, последующие за написанием «пророка» – это годы развития и утверждения в душе поэта христианского миросозерцания. Об этом говорит, в частности, его переписка с Чаадаевым, сознательно ставившим своей целью «проповедь христианства в своем народе». О том же свидетельствуют и стихи Пушкина, в которых он осуждает собственные грехи. Как бы следуя строкам «Пророка»: «Исполнись волею моей, и обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей», – поэт обращается прежде всего к себе, и собственным словом и раскаяньем выжигает в своей душе ее заблуждения:

Когда для смертного умолкнет шумный день

И на немые стогны града

Полупрозрачная наляжет ночи тень,

И сон, дневных трудов награда,

В то время для меня влачатся в тишине

Часы томительного бденья:

В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читаю жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

Это стихотворение «Воспоминание» написано в мае 1828 года; тематически оно перекликается с 50-ым псалмом Давида, где псалмопевец, в частности свидетельствует: беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною.

В 30-ые годы, после женитьбы, в душе Пушкина нарастает желание побега от суетной жизни, усиливаются мотивы отрешения, поиска Вечного источника света, особенно выраженные стихотворении-притче 1835 года «Странник».

Пушкин не только ценил Православие как творческую силу в истории русской культуры. В последние годы жизни он и непосредственно, религиозно ощущал свою близость к православному благочестию. Свидетельством этого является самое известное из его стихотворений – переложение молитвы Преподобного Ефрема Сирина «Владыко живота моего»:

Отцы пустынники и жены непорочны,

Чтоб сердцем возлетать во области заочны,

Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,

Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня ни умиляет,

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные Великого поста;

Всех чаще мне она приходит на уста

И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

Стихотворение «Отцы пустынники» свидетельствует, что к этому времени Пушкин понимал и опытно знал силу молитвы, причем не через книгу, а через живое великопостное богослужебное слово священника, в обстановке русского храма.

В «Молитве» Пушкина выделяют три части: первая – мольба Господу о не совершении грехов уныния, праздности, любоначалия, гнева, вторая – мольба о покаянии, за которым следует очищение души, и третья – мольба о ниспослании добродетелей смирения, терпения, любви.

В последний год жизни поэта основным его стремлением было построить ее по христианскому образцу. В ближайшие планы Пушкина входило наконец-то отрешиться от суеты Петербургского света. Цикл предсмертных стихов, в который входит стихотворение «Отцы пустынники», как бы воспроизводит, повторяет духовный путь каждого человека: путь от осуждения греха, через раскаяние, к просветлению. Начинается этот цикл со стихотворений «Подражание итальянскому» и «Напрасно я бегу к Сионским высотам». Их темы связаны с Евангелием. По свидетельству друга Пушкина П.А.Плетнева поэт писал ему: «Разве ты не знаешь, что последние два года я кроме Евангелия ничего не читаю?»

Первое из них есть подражание стихотворению итальянского поэта XVIII века Джанни «Сонет Иуде». Изображая смертную судьбу Иуды, поэт с ужасом взирает на те последствия, те страшные муки, которые грозят грешнику:

Как с древа сорвался предатель ученик,

Диявол прилетел, к лицу его приник,

Дхнул жизнь в него, взвился с своей добычей смрадной

И бросил труп живой в гортань гиены гладной…

Там бесы, радуясь и плеща, на рога

Прияли с хохотом всемирного врага

И шумно понесли к проклятому владыке,

И Сатана, пристав, с веселием на лике

Лобзанием своим насквозь прожег уста,

В предательскую ночь лобзавшие Христа.

Созерцание страшных последствий неправедной жизни заставляет человека обратиться к себе, к оценке своих поступков или заблуждений. Божественный дух стремится ввысь, к Богу, но бремя грехов тяготит… Это состояние души выражено поэтом в следующем четверостишии, написанном вслед за стихотворением об Иуде:

Напрасно я бегу к сионским высотам,

Грех алчный гонится за мною по пятам…

Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,

Голодный лев следит оленя бег пахучий.

Проведенный анализ литературных произведений поэта религиозного содержания позволяет высказать предположение о том, что возможно, творческая миссия Пушкина заключалась в том, чтобы духовно наполнить и оформить понятие душевной свободы и обосновать ее религиозно и исторически, указать ей ее пути, и тем заложить основу ее воспитания, и тем пророчески указать русскому народу его жизненную цель. По Пушкину, эта цель заключается в жизненной цельности человека, жизни, содержание которой является Божественные ценности, проявляющиеся в бытовых, творческих и иных формах жизнедеятельности.