Geum.ru

Проективная идентификация как самая продуктивная концепция со времен открытия бессознательного

Вид материалаДокументы
Связывание (Linking)
Формирование символов
Контейнирование и изменение
Идентификация прилипания (adhesive)
Социальный контейнер
Подобный материал:
1   2
Психоз: Сама Кляйн заинтересовалась психозами почти случайно. Развитие игровой техники, опирающейся на процесс символизации, лежащий в основе игры, побудило ее заняться изучением детей, которые не могли играть и были заторможены в своей способности формировать и использовать символы. Появление концепции ПИ сразу же привело к лучшему пониманию психотических явлений. Розенфельд (1952) привел детальное описание сессий с шизофреником, где речь шла в том числе и о фантазиях пациента о вторжении в аналитика. В 1956 году Сегал описала шизофреническую проекцию депрессии в аналитика, ведущую к характерному чувству отчаяния, свойственному тем людям, которым приходится заботиться о больных шизофренией. С 1953 года Бион начал изучать шизофрению с точки зрения нарушения мышления. Он показал, что шизофреник отщепляет определенную часть эго, а именно, аппарат восприятия, что ведет к патологической форме ПИ. когда функции восприятия начинает выполняться внешними объектами.

(ii) Связывание (Linking): Бион расширил теорию шизофрении до общей теории сознания. Несвязность мыслей при шизофрении он представил как результат активных атак на связь между ментальными содержаниями. По Биону, атака на связь между ментальными содержаниями есть атака на связь между родителями. В данном контексте родительская или Эдипова связь понимается в очень широком смысле: «В своей базовой форме эта связь между вагиной и пенисом или ртом и соском». «В теории Биона самые высокоорганизованные функции мышления состоят из базовых эмоциональных блоков, ядром которых является Эдипова связь». В согласии с характерной для него тенденцией к обобщению, Бион, исходя из рассмотрения двух объекта, один из которых входит в другой (ключевое свойство отношения контейнер-контейнируемое), расширил ПИ до абсолютно вездесущей функции, объясняющей различные проблемы психологии, философии и др. наук.

(iii) Мышление: Бион рассматривал «нормальную» ПИ в качестве базового строительного блока для генерации мыслей из ощущений и восприятий. (Интересно было бы прояснить взаимосвязь между двумя типами строительных блоков - Эдиповых и проективных). Всего Бион представил три модели мышления, с ПИ более явно связана первая из них, согласно которой в генерации мыслей из ощущений внутренняя пре-концепция, подобная нейтральному и анатомическому предвкушению ртом соска, встречает реализацию (реальный сосок входит в рот), результатом чего является концепция. Концепции возникают благодаря благоприятному соединению, в котором пре-концепция встречает адекватную реализацию. Концепции затем становятся доступными для мышления. Заметим, что хотя эта теория мышления объясняется Бионом в терминах «рот - сосок», сам термин концепция в английском языке несет дополнительное сексуальное значение: «понимание, понятие, концепция, замысел, зачатие, оплодотворение». Третья модель мышления в данном контексте интересна тем, что в ней базовую альфа-функцию превращения сырых восприятий в пригодные для мышления альфа-элементы на ранних этапах развития для ребенка выполняет его мать.

(iv) Формирование символов: С формированием символов связана комплексная проблема особой модификации, которой подвергается биологический организм при переходе из мира физического удовлетворения в символический мир человеческого общества. Кляйн показала, что символизму принадлежит главная роль в построении «либидного моста», позволяющего эго установить добрососедские отношения с материальным миром. Сегал описала отличие собственно символизма от«символического приравнивания», при котором субъект не видит различия между символом и символизируемой вещью. Она приводит элегантный пример: «Когда врач спросил пациента, почему он перестал играть на скрипке… тот с возмущением ответил: «Как, вы хотите, чтобы я мастурбировал на публике?» Сегал показала, что эта путаница между символом и символизируемым объектом есть результат ПИ, которая направлена против ощущения сепаратности.

(v) Контейнирование и изменение: Теория контейнера-контейнируемого, предложенная Бионом, представляет собой попытку поднять концепцию ПИ до уровня общей теории человеческого функционирования - отношений между людьми и между группами; отношений с внутренними объектами; отношений в символическом мире между мыслями, идеями, теориями, ощущениями и т.д. Отношение К-К есть отношение между двумя элементами, один из которых содержит другой, в результате чего может возникнуть третий элемент. Прототипом является сексуальное отношение. Однако, это отношение не ограничивается сексуальным отношением, но может быть представлено как брачный союз, который включает в себя сексуальную активность. Это может быть также содержание (контейнирование) значения в слове. Ментальная активность к-ся в структуре мыслей и ожиданий, каждое изменение сопровождается разрушением существующих контейнирующих теорий (мельчайшие ментальные распады, катастрофы) и установлением новых связей (эти постоянные есть колебания между ПШ и Д позициями).

(vi) Контрперенос: Сама Кляйн с предубеждением относилась к контрпереносу. Тем не менее, он стал главным элементом (пост-кляйнианской) кляйнианской техники. Цель анализа стала пониматься как получение аналитиком ПИ пациента (Money-Kyrle, 1956). Более того, после принятия ПИ, аналитик модифицирует ту часть пациента, которую он теперь содержит в себе, посредством своей собственной внутренней ментальной активности. Затем он репроецирует обратно в пациента эту его модифицированную проекцию. Пациент получает пользу не только от интроекции этой свой части себя, но также некоторого аспекта аналитика, его понимающей части, которая может затем стать внутренним ресурсом пациента в его понимании себя. В описании Мани-Кирла этот циклический процесс выглядит ре-проекция аналитика происходит в виде «произнесения интерпретаций», а реинтроекция пациента осуществляется «в форме интерпретации аналитика». Немного странно, что Мани-Кирл, так расширив понимание взаимодействия пациента и аналитика, сохранил при этом такой узкий канал коммуникации (вербальную интерпретацию) и не рассмотрел симметричного процесса помещения частей селф аналитика в пациента. Описание невербальной стороны коммуникации от аналитика к пациенту ограничивается случаями, когда аналитик не справляется с контейнированием ПИ пациента и реагирует реактивной ПИ в пациента. Это «печальное, но распространенное» явление получило название проективной контридентификации (Grinberg, 1962). Возможно, через некоторое время будут признаны позитивные аспекты и этого явления.

(vii) Идентификация прилипания (adhesive): Эстер Бик (1964-8) в результате непосредственного наблюдения за младенцами пришла к выводу, что благодаря своему первому объекту младенец начинает ощущает свое собственное существование и идентичность. Когда ребенок ощущает сосок у себя во рту, он получает представление об объекте, который закрывает отверстие, ограниченное кожей, и тем самым обеспечивает целостность личности. Согласно Бик, первая интроекция есть интроекция объекта, который обеспечивает пространство, в которое объекты могут быть интроекцированы. До того, как станет возможной проекция, должен существовать внутренний объект, способный контейнировать, который можно спроецировать в объект для того, чтобы этот объект мог ощущаться как содержащий проекцию. Без такого внутреннего объекта ребенок не может не проецировать, ни интроецировать, личность ощущается как вытекающая в безграничное пространство. Ряд авторов считают эти идеи важными при работе с аутистичными детьми, которым обычно свойственна механическая мимикрия, отражающая фантазию о прилипании к объекту (идентификация прилипания).

(viii) Структура: Первоначально Кляйн придерживалась классической взгляда на ментальную структуру, представленную инстанциями ид, эго и суперэго. Позже она перешла к более гибкому представлению о внутреннем мире. Личность в этой модели структурируется отношениями с многочисленными внутренними объектами. Эго может идентифицироваться с тем или иным внутренним объектом, некоторые внутренние объекты могут ассимилироваться с эго, другие воспринимаются как чужеродные. Идентификации могут изменяться в зависимости от контекста. Например, на работе человек может идентифицироваться с неким авторитетным лицом, дома - со своим отцом и т.д. Гибкость такой структуры находится в соответствии с адаптируемостью человека к его окружению, и представляет собой «полюс континуума, противоположный фрагментации». ПИ, когда части эго проецируются во внешние объекты, создает нарциссическую структуру, при которой эго идентифицируется с объектами, ощущаемыми как само эго или часть его. Розенфельд предложил также понятие негативной внутренней структуры, объединяющей негативные аспекты личности.

(ix) Социальный контейнер: Эллиот Жак (1953) применил концепциюю П и И идентификации к описанию социальных структур. Также, как и отдельные индивидуумы, группа может абсорбировать чувства одного или группы индивидов. Похороны представляют собой случай, когда горечь утраты близких разделяется более широким кругом лиц. Группа, которая держится благодаря общему внешнему врагу, является проецирующей. Группа, которая сохраняет свою целостность благодаря общей преданности единому лидеру, также представляет собой пример коллективной проекции определенных качеств членов группы на лидера. С другой стороны, успешный лидер отвечает встречной проекцией комплиментарных качеств. которые его последователи коллективно интроецируют и с которыми они идентифицируются. Жак расширяет понятие ПИ для объяснения важных процессов целостности группы и преданности группе и ее лидеру отдельных членов группы. В своей теории массовой психологии Фрейд прибегал к редукции массы к паре гипнотизера и гипнотизируемого (гипноз как масса из двух людей) и заменял одну загадку (гипноза) другой (гипнотизер будит у субъекта часть его архаического наследия)(11). Его аналогию интересно было бы продолжить, показав, насколько изящным окажется объяснение гипноза в терминах П и И идентификации.

Не-кляйнианское использование ПИ Хиншельвуд связывает с американской школой эго-психологии. Интерес к концепциям Британской Школы психоанализа он объясняет тем, что «психоанализ в США постепенно начал терять свою почву и статус». В результате стали развиваться новые направления эго-психологии, в частности, селф-психология и теория объектных отношений. Усилился интерес к Британской Школе психоанализа и к концепции ПИ. Поскольку в американском психоанализе делается акцент на адаптационных аспектах эго и на межличностных и культурных воздействиях на развитие человека, ПИ оказалась полезной (1) как описательная концепция при рассмотрении состояний спутанности между эго и объектами, встречающихся у психотических и пограничных пациентов; (2) как интерперсональная концепция, помогающая лучше понять адаптационной процессы и влияние в социальном контексте. По словам Хиншельвуда, эта концепция была вырвана из контекста кляйнианской теории и пересажена на почву американской эго-психологии. В этом процессе были утрачены важнейшие аспекты этого понятия (ее многообразие, ее специфическая интрапсихическая цель, ее необъемлемая связь с бессознательными фантазиями и т.п.). Появилась опасность, что концепция превратится в расхожую фразу для описания всех интерперсональных явлений. «К сожалению, концепция ПИ оказалась таким же сильным источником путаницы в мышлении, как и тот механизм, который она описывает». Вопрос о значении получившейся в результате такой трансформации концепции «вероятно, уже больше не является проблемой кляйнианской школы», замечает Хиншельвуд.

Кернберг считается эго-психологом, который ближе всего подошел к позиции британской школы. Он делает искренние попытки соединить вместе эти две теории: «в противоположность традиционной психоаналитической точке зрения. что сперва имеет место нарциссическое инвестирование либидо и только позже объектное инвестирование… я считаю, что развитие … нарциссизма всегда включает в себя отношене селф к объект-репрезентациям и внешним объектам». На применение Кернбергом концепции ПИ Хиншельвуд реагирует с явным предубеждением. Например, Кернберг считает, что ПИ возникает только тогда, когда сформированы границы эго. Так как ПИ представляет собой процесс, при котором части селф воспринимаются как находящиеся в другом объекте, следовательно, она зависит от существования границы селф-другой и, возможно, влияет на их формирование и усиление. По Хиншельвуду, такое понимание ПИ противоречит ее первоначальному описанию, данному Розенфельдом (1965), в котором он приводит клинические примеры спутанности между селф и объектом. Однако, в своем порыве отрицать наличие правильного понимания вне кляйнианского лагеря, Хиншельвуд здесь рискует сам войти в противоречие с утверждение Кляйн о том, что эго существует с самых первых дней жизни ребенка. Размытость границ не обязательно есть их отсутствие.

Эдит Якобсон (1967) предлагает отказаться от понимания ПИ как примитивного механизма, на том основании, что эго не существует на этих самых ранних стадиях развития, и рассматривать ее как сложную реакцию взрослого пациента, а не младенца. Описание процесса ПИ как внедрения в объект и контроля за его чувствами и поведением внушает мысль о достаточно высоком уровне функционирования индивида, использующего этот механизм. Действительно, плач младенца отличается от сложных маневров пациентов, описанных Джозеф. Гротштейн (1983) говорит о «нормальных и невротических аспектах» ПИ. Хиншельвуд предлагает понимание ПИ как примитивного процесса ограничить примитивным качеством конкретности фантазий, лежащих в его основе.

Признавая интрапсихическую основу, Томас Огден делает акцент на поддающихся наблюдению интерперсональных явлениях, «интерперсональных актуализация». В своей книге «Проективная идентификация и психотерапевтическая техника» (1982) он предлагает объединить в одно понятие ряд сходных концепций (в т.ч. идентификацию с агрессором, экстернализацию, ролевую актуализацию и т.п.) и рассматривать их как манифестацию ПИ. В его формулировке термин ПИ охватывает сложные клинические явления межличностного взаимодействия: один человек отказывается от восприятия своих собственных чувств (disown) и манипулятивно принуждает переживать их другого человека, с последующим видимым изменением в поведении обоих. Простое и ясное описание процесса ПИ в терминах объективно наблюдаемых явлений упростило практическое применение этой концепции. Формулировка Огдена завоевала популярность в таких областях интерперсональной терапии, как семейная и групповая терапия. Хиншельвуд, однако, настаивает на том, что существует различие между оригинальной концепцией и определением Огдена, в котором недооценивается значение субъективного переживания субъекта.

Интерперсональная трактовка концепции ПИ не только смещает акценты в ее понимании, но и существенно расширяет ее. Интересно, что возражения по поводу слишком широкого понимания ПИ раздаются по обе стороны океана. Например, Кернберг (1980) пишет: «концепция ПИ расширилась и стала включать в себя реакцию объекта, т.е., интерперсональный процесс описывается как часть интрапсихического механизма… Это смещение в определении создает клинические и теоретические проблемы». Спиллиус обвиняет американцев, в т.ч. Огдена. Майсснер приписывает расширение концепции Биону и Сегал.

Критика Майсснера (1980) заслуживает особого внимания в силу своей непредвзятости и основательности. Говоря о слабых сторонах концепции ПИ, он критикует не только кляйнианцев, но и тех, кто так же, как и он сам, относят себя к приверженцам эго-психологии. В частности, в связи с бурным ростом количества статей о применении ПИ для описания межличностных явлений, он пишет, что прежде чем применять понятие ПИ, неплохо было бы задать себе вопрос, имеется ли в этих сложных взаимодействиях, нечто большее, чем просто чередование проекции и интроекции. Он также отмечает, что термин ПИ по умолчанию включает в себя целый ряд предположений о развитии эго и характере защит, поэтому концепция ПИ вряд ли останется той же самой, если представление о том, что психотический дефект эго есть результат первичного отсутствия границ эго, заменяется на предположение, что психотический дефект эго есть результат всемогущественных фантазий, имеющих место при ПИ.

Развитие концепции ПИ совпадает по времени с новым пониманием контрпереноса, причем можно сказать, что в некотором смысле именно появление этой концепции подтолкнуло аналитиков пересмотреть свои взгляды на контрперенос. Межперсональный аспект ПИ имеет самое непосредственное отношение к отношениям переноса-контрпереноса. Однако, это новое понимание таит в себе опасность упрощенного использования ПИ. Интерпретация клинического материала как ПИ может вызывать подозрение, что аналитик бездумно приписывает свои чувства пациенту. В целом существует согласие между кляйнианцами и некляйнианцами по поводу сложности клинический проявлений ПИ и связанного с ней контрпереноса. В подобных ситуациях аналитик чувствует себя как бы захваченным врасплох и втянутым в некое совместное с пациентом движение в сторону от аналитической ситуации.

В качестве примера рассмотрим клинический случай, описанный Кернбергом. Кернберг ссылается на этот пример как минимум дважды. Сперва он приводит его в своей книге «Агрессия при расстройствах личности» (1992) в главе «Технические подходы к тяжелой регрессии», подраздел «Проекция и ПИ: развитие и клинические аспекты». В русском переводе этой книги (1988) отрывок из описания этого случая вынесен на обложку. Затем описание этого случая вновь появляется в статье Кернберга «Projection and Projective identification: developmental and clinical aspects», опубликованной в сборнике «Проекция, идентификация, ПИ» (1988) под редакцией Сандлера. Хиншельвуд выбрал этот пример для завершения статьи о ПИ в своем словаре. Заметим также, что этой цитатой завершается также весь раздел «Основные понятия» (Main Entry) словаря, после чего начинается рассмотрение «общих» (general) понятий.

Хиншельвуд цитирует этот пример в следующем контексте: одобрительный отзыв относительно утверждения Майсснера (1980) о негласных допущениях, сопутствующих определению ПИ; повторение упоминания работы Джозеф (1975), связанной с детальным описание того, как пациент искусно провоцирует аналитика уйти в сторону от аналитической ситуации; затем сам пример; за ним следует рассуждение о влиянии представлений о причинах психотического эго-дефекта на оценку и применение концепции ПИ; наконец, весь этот пассаж, вместе с главой о ПИ и Main Entry в целом завершается такой фразой: «По-видимому, вне кляйнианских концептуальных рамок не существует консенсуса относительно термина ПИ».

В книге Кернберга(12) описание этого случая вместе с комментариями занимает почти пять страниц. Интересующий нас эпизод произошел на третьем году лечения «г-н М., бизнесмена сорока с небольшим лет». Г-н познакомился с женщиной, которая работала в больничном учреждении, связанном с тем, где работал сам К. Пациент рассказал об этом знакомстве и выразил подозрения, что К. будет препятствовать развитию его отношений с ней.

«Через несколько дней … г-н М. вошел в кабинет разъяренный. Он начал с того, что сообщил мне: он хочет ударить меня по лицу… Он потребовал полного объяснения. Я спросил: «Объяснения чего?» Он еще более разгневался. После нескольких мгновений нарастающего напряжения, во время которых я действительно испугался, что он может меня ударить. он в конце концов объяснил, что провел вечер с этой женщиной и она… закончила вечер предложением «заморозить» их отношения. Г-н М. обвинил меня в том, что я позвонил ей, рассказал о его проблемах, предостерегая от контактов с ним, и это привело к окончанию их взаимоотношений… Он потребовал, чтобы я признался. что я запретил этой женщине вступать с ним в отношения».

Далее идут слова, вынесенные на обложку русского перевода: «Ярость пациента была так сильна, что я находился перед реальной дилеммой: или признать его сумасшедшие построения правдой, или настаивать на том, что они ложны, рискуя при этом подвергнуться физическому нападению… Набрав побольше воздуха, я сказал г-ну М., что не чувствую себя свободным говорить так открыто. как хотел бы, поскольку не уверен, сможет ли он контролировать свои чувства и не действовать под их влиянием. Может ли он обещать мне, что как бы ни сильна была его ярость, он удержится от любого действия, которое может угрожать мне самому или моему имуществу? Казалось, это вопрос застал его врасплох, и он спросил, значит ли это, что я его боюсь?»

Давая теоретическое объяснение произошедшего, К. говорит о том, что ему прибегнуть к альтернативной технике, ввести некий «параметр». Введение параметра, т.е. отхода от чисто интерпретативной техники, состояло в следующем: «Я должен быть начинать свои попытки интерпретации, временно отступая от позиции технической нейтральности, устанавливая условия для продолжения сеанса, которые подразумевали ограничения поведения пациента. Только тогда я смог заняться самой ПИ…». В описании сеанса это выглядело так: «Я сказал, что, конечно, озабочен тем, что он может напасть на меня физически, и не могу работать в таких условиях. Поэтому он должен обещать мне, что наша работа продолжиться в форме вербального общения, а не физического действия, или я не смогу работать с ним на этом сеансе. К моему большому облегчению, г-н М. улыбнулся и сказал, что мне не нужно бояться: он просто хочет, чтобы я был честен».

То, как К. видит здесь проявление ПИ, совпадает, по-видимому, с расширенным определением Огдена: межличностный процесс с объективно наблюдаемым изменением поведения. «Первоначально пациент использует проекцию, приписывая мне поведение, которое совсем не резонирует с моим внутренним переживанием. Затем, пытаясь вырвать у меня ложное признание, он регрессирует от проекции к ПИ, активируя отношения со своим отцом с переменой ролей». «Я сказал, что только что проявился фундаментальный аспект его отношений с отцом, а именно - отыгрывание между его садистским отцом и им самим как испуганным, парализованным ребенком, в котором я играл роль … ребенка, а он - роль своего отца, пребывающего в ярости и испытывающего тайное удовольствие от испуга сына».

Ниншельвуд, как уже отмечалось выше, говорит, что здесь проявляется различие в неявных умолчаниях, заложенных в контекст понимания ПИ: «Процедура К. основана на точке зрения, что экстремальная агрессивность представляет собой первичный эго-дефект, регрессию к едва сформированному состоянию эго, в том виде как оно начинает появляется через процесс ПИ. В этом смысле, насильственные действия, направленный на аналитика, представляет собой явление, совершенно отличное от того деструктивного воздействия ПИ на аналитика, которое, согласно кляйнианской точке зрения, нацелено на разрушение границ посредством контроля над ним».

Объяснение К. соответствует объективистскому, прямолинейному духу эго-психологии, который зачастую подвергается критике кляйнианцами. Ниншельвуд ограничивается признанием различия теоретических позиций. В качестве альтернативы можно предложить рассмотреть этот случай так, как если бы в нем имела место ПИ в первоначальном смысле, соответствующем определению Кляйн, и включающей в себя «избавление селф от опасных веществ (экскрементов) и помещение их в мать»(13). К. чувствует себя вынужденным прервать интерпретативный процесс и заговорить о рамках, границах психоаналитической сессии. Если это то чувство, которое проецирует пациент, то почему оно ощущается им как опасное? Почему он хочет поместить это чувство в аналитика? Возможна такая версия ответа: пациент чувствует какое-то нарушение границ со стороны аналитика («через несколько дней после этой интерпретации г-н М. вошел разъяренный» - возможно, некорректность интерпретации была истинной причиной ярости), но не может вернуть анализ «в рамки», поэтому подстраивает эту историю с женщиной и демонстрацией агрессии («Он начал с того, что хочет ударить меня по лицу. Он сел в кресло на наибольшем удалении от меня и потребовал полного объяснения» - если бы он действительно хотел выразить агрессию действием, ему не надо было бы садиться на «наибольшем удалении»), затем выслушивает заявление К. о необходимости ограничиваться вербальным общением (как будто это параметр по умолчанию не был известен пациенту к третьему году анализа), после чего замечает, что «по какой-то странной причине вся ситуация стала внезапно менее важной для него». Здесь мы можем вспомнить предостережение Б.Джозеф о том, что аналитик оказывается втянутым в трудно уловимое движение в сторону от аналитической ситуации, чтобы избежать болезненных чувств и ощущений. Каких? Например, недовольства анализом. Для пациента может оказаться более легким разыграть сцену соперничества с мужчиной из-за женщины, или просто начать демонстрировать превосходство физической силы. Самое сложное и напряженное, что происходит между аналитиком и пациентом - это именно аналитическое взаимодействие, и пациент может реагировать на малейшие отклонения от того, что он бессознательно считает правильным для хода анализа. Возможно, К. еще до явно «неаналитического» введения параметра совершил какую-то техническую ошибку, которая вызвала бурную реакцию пациента с последующей проекцией «коррекционной функции» на аналитика. Возможно, поскольку описания случая К. начинает именно с сообщения пациентом о знакомстве с этой женщиной, именно в этот момент еще можно было заметить ошибку и сразу исправить ее. В тот день К. «проинтерпретировал ему это как выражение эдиповых фантазий, комментируя, что, согласно его взгляду, я являюсь владельцем всех женщин в учреждении и сексуальные контакты с ними запрещены мной как отцом…» Вероятно, если бы К. заменил суггестивный комментарий о запрете на всех женщин исследованием фантазии о том, почему пациент считает, что К. будет вмешиваться в его жизнь и препятствовать развитию его отношений с этой женщиной, ему не пришлось бы прибегать к введению параметра.

Следующий пример также взят из книги Кернберга(14), из раздела «ПИ, контрперенос и лечение в стационаре». Ральф, холостой, двадцати с небольшим лет молодой человек, сильный и крупный мужчина, с историей начавшегося в раннем подростковом возрасте поведенческого расстройства. Ко времени поступления в больницу, где работал К., после по крайней мере восьми лет прогрессивно ухудшавшейся болезни у него был диагноз хронического недифференцированного шизофренического заболевания.

К Ральфу был приставлен специальный сотрудник больницы на утренний период активности, другой специальный сотрудник - на вечерний. «Она санитара были проинструктированы и должны были выполнять сходные функции - помогать Ральфу как следует одеваться для прогулки на воздухе и работы и давать ему возможность обсуждать все, что он хочет… Утренний санитар был негр, вечерний - белый». К. пишет, что «использование Ральфом ПИ доминировало в терапевтических отношениях с самого начала… Конфликт между отцовской (белой) властью и опасными (черными) бунтовщиками против империи отца повторно разыгрывался в расщеплении им образов двух санитаров…» Ральф «быстро и сильно возненавидел черного санитара». В описании случая нет явного указания, но вполне вероятно, что именно в утренние часы этот молодой человек со статусом VIP принимал «участие в простой рабочей группе для регрессировавших шизофреников на базе регулярного расписания». Перед тем, как прийти к решению о введении такого расписания, К. некоторое время рассматривает альтернативу - подход, принятый в клинике Честнад Лодж.

 

ПРИМЕЧАНИЯ
  1. R.Young, Mental Space, Chapt. 7. Ambiguous Space: Projective Identification. 1994.
  2. H.Fox, Projective Identification. 1996.
  3. Н.Мак-Вильямс, Психоаналитическая диагностика, 1994-8, с. 147-9.
  4. О.Кернберг, Агрессия при расстройствах личности, 1992-8, с. 196-201.
  5. О.Кернберг, Агрессия при расстройствах личности, 1992-8, с. 197.
  6. J.Sandler, On communication from patient to analyst: not everything is pr. id., 1993.
  7. J.Sandler, The concept of projective identification, 1987.
  8. З.Фрейд, По ту сторону принципа удовольствия, в кн. «Я и Оно», с. 148.
  9. The Selected Melanie Klein, p. 238.
  10. The Selected Melanie Klein, p. 238.
  11. З.Фрейд, Массовая психология…, в кн. Избранное, т. 1, с. 53.
  12. О.Кернберг, Агрессия при расстройствах личности, 1992-8, с. 207-212.
  13. The Selected Melanie Klein, p. 183.
  14. О.Кернберг, Агрессия при расстройствах личности, 1992-8, с. 223-22.