Geum.ru

Общество Советского Союза. Всё пошло как-то очень легко, юный Семён получил красный диплом

Вид материалаДиплом
Подобный материал:
Кувтырев Сергей. Никнейм – kotbayun.


Собака Линда.


На третьем этаже завёлся котёнок,

весь белый и с красными глазами,

наверное, не слушался маму

и ходил в Зону.

Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине».


Злынка всегда была и, похоже, всегда останется маленьким русским городком на границе с Украиной. Мало кто о нём слышал, ещё меньше хоть что-то о нём знали. В одном из его многочисленных дачных секторов жил и работал дед Семён, старый, поживший на свете человек.

Дед Семён родился в Злынке в послевоенный сорок шестой год. Как и все дети того времени, он мечтал вырасти, пойти работать, заработать огромные деньги, чтобы начать кормить семью и вжиться достойным человеком в Общество Советского Союза. Всё пошло как-то очень легко, юный Семён получил красный диплом, женился он рано, на девушке Даше из института, и в двадцать четыре года торжественно вписался в большой коллектив энергетиков Припяти – рабочих строящейся АЭС. А через восемь лет уже работал на электростанции вместе с женой. У них родилась дочь. Её назвали Светой, отдали в детский сад, совсем недавно построенный. Дочь уехала в Россию, прямо в день совершеннолетия, написала оттуда отцу: «Мы с Борисом уехали в Москву, скоро сыграем свадьбу. Приглашаем тебя и маму. Всё будет хорошо!»

Двадцать шестое апреля восемьдесят шестого года. Тревожный вой сирен разбудил забывшегося сном Бориса. Взрыв на Чернобыльской атомной электростанции. У Даши была ночная смена.

Семён бежал, пробивался к ЧАЭС. Его остановили ликвидаторы.

- Следуйте за нами.

- А где моя жена?! Дарья? Колесникова?

- Не волнуйтесь, на месте уже ищут, отводят пострадавших в пункты эвакуации.

Семён смотрел на окружавших его людей безумными глазами, волосы его словно покрылись инеем, но это была седина.

- Где она?!

- Пока её нет в списках.

Семён судорожно рвался, но его крепко держали.

Но ещё большее горе пришло потом. Его дочка, решив обрадовать маму, тайно приехала на поезде, рассчитывая опередить своё письмо, и первым делом решила забежать на АЭС, в мамину смену...

Семён уехал в родной город – в Злынку. Там он жил один, скитаясь по улицам, не заходя в дом, где всё напоминало о семье. Полгода он ходил полубезумный, не работал и жил на сбережения. Он раздал нищим государственную компенсацию за взрыв на ЧАЭС. К концу года он устроился работать плотником на завод, производящий мебель.

Наступало новое тысячелетие – двухтысячный год. Вся страна пила шампанское, ела традиционный салат оливье, намазывая его традиционным Провансалем. Угрюмый Семён, постаревший за годы, сидел под большой общей ёлкой на лавочке, что-то недовольно буркая, как только натыкался на чьё-то «здравствуйте». Вдруг чей-то жалобный визг привлёк его внимание. К нему на трёх лапках, подпрыгивая и скуля, семенил маленький щенок, не старше месяца от роду. Старик взял его на руки. У щенка была отморожена лапка.

Семён впервые за много лет улыбнулся и погладил щенка.

Собаку он принёс домой. Она оказалась дворнягой. Он назвал её Линдой.


***


Никто не знает, почему деда Семёна потянуло назад, к Припяти. Может быть, он приехал почтить память жены и дочери. Может быть, решил вернуться в место, где протекли лучшие годы его жизни. Или просто помешался на старости лет – именно этой гипотезы придерживались его соседи.

Линду он взял с собой.

Многие, как и он, не захотели покидать обжитое место. Они рассеялись у подножия Саркофага, отдельными домиками и целыми деревнями. Они вели хозяйство, окучивали огороды и собирали картошку – словно ничего не произошло. Однако никто не отважился жить рядом с мёртвой Припятью.

Семён вернулся на свой старый дачный участок – сельский оазис между Припятью и Злынкой.

И потекли нескончаемые, одинаковые, серые будни. Будь Семён один, он бы не выдержал, сошёл бы с ума, но каждый день его встречала, радостно лая, собака Линда. Семён беседовал с ней, говорил ей о плотницком деле, об огороде. Линда всё понимала, встряхивала головой, порою даже вопросительно гавкала. В такие минуты Семёну было хорошо, он забывал о своём горе. Словно сейчас войдёт его Даша и скажет: «Чай уже станет». А из задней комнаты Света позовёт: «Папа, посмотри, что я нарисовала!»

Семён был счастлив.

Лил проливной дождь. Семён лежал на продавленном диване, судорожно встряхивал головой, пытался порвать нити, связывающие реальность с очередным кошмаром, возвращающим к тем временам, когда над головою трещали вертолёты и протяжно выли сирены. Но звуки не умолкали.

- Линда! К ноге!

Никто не пришёл. А ведь раньше Линда всегда слушалась.

Старик выскочил на улицу, капли нещадно забили по его седой голове. Вдали, на Саркофаге, полыхал огонь. Высокая трава колосилась по ветру. А в ней исчезали далёкие спины собак, и там была его Линда...

- Линда! Вернись!

Семён побежал за своей собакой. Он звал её – она не слушалась, лаяла, убыстряла шаг. Какой-то корень запутался в ногах Семёна. Он упал, больно ударился головой о камень. В его ушах затихли сирены и гул вертолётных винтов.

Через два часа он очнулся в полной тишине. Дождь давно утих. Деревню эвакуировали.

Старик лежал, пытался собрать воедино обрывки мыслей, и когда ему это удалось, он вскричал и не раздумывая, побежал к едва виднеющемуся в тумане саркофагу ЧАЭС. Сил ему хватило километра на три, не больше. А вдали он заметил огонь. Он подошёл ближе – светились окна в маленькой сторожке.

«Подойду и попрошу помощи. Если их не эвакуировали».

Словно дымовая завеса заволокла глаза старого плотника, он прослезился, закашлялся, отступил. Это и был дым – ядовитый, чёрный, едкий – точно подожгли бочку с мазутом. В густой траве лежал дымящийся остов упавшего вертолёта. Очевидно, вертолёт упал недавно.

Пригибаясь, чтобы не наглотаться дыма, Семён подбежал к вертолёту. К его остову были прислонены три мёртвых тела – ровно столько вмещал в себя экипаж стандартного эвакуационного вертолёта. А тела были иссечены пулями.

На плече одного из них висел автомат Калашникова – страшная вещь в умелых руках.

Аккуратно Семён подтянул к себе валяющийся саквояж с красным крестом, достал из неё бинт, перекись водорода. Смазал рану и перебинтовал голову. На глаза ему попались какие-то таблеточки в красных капсулах. «АНТИРад». Конечно, для вывода радиации! Семён, не зная норм и доз, скромно откусил и проглотил половину таблетки. Сдёрнул с плеча мертвеца калаш, пересчитал патроны – одна обойма. И низко припадая к земле, пополз к сторожке, с автоматом наизготовку.

- Эй, тут к нам какой-то старикан колёса катит!

Старик перехватил автомат, быстро сунул его за пояс, попал прикладом в солнечное сплетение и согнулся, но догадался застегнуть молнию куртки, скрыв автомат Калашникова.

- Да ты кто вообще такой тупой?

- Местные... Помогите... – задыхаясь, вымолвил дед Семён.

- Ну всё, молись, местный, - рыкнул бандит, подходя к нему с ножом. Второй бандит стоял в стороне, удерживая в руке пистолет.

Дед Семён отлично стрелял когда-то. Это было давно, когда он после уроков ходил в тир, сбивал цветных картонных зайцев с деревянной планки и получал подарки за это...

Пулемётная очередь осою взвыла в воздухе, бандит с пистолетом осел, выронил оружие, захрипел. Второй, с ножом, кинулся было на старика, но силы заправского плотника с лихвой хватило на то, чтобы свалить его ударом приклада. Бандит упал прямо на старика, его спину вспахали шесть пуль, выпущенных из открытой двери сторожки. Семёна не задело.

- Да что вам от меня надо? – вскричал Семён, прикрылся телом бандита и вбил очередь в локоть руки его второму дружку.

- Сдохни, старый пень! – закричал тот, левой рукой торопливо перезаряжая пистолет.

Вторая очередь вошла ему в левую кисть, выбила оружие. Матерясь, он побежал прочь от сторожки.

Раздался звон стекла. Из окна высунулась чья-то бритая голова, и по Семёну выстрелили из двустволки зарядом дроби. Дед побежал к двери, прикрываясь телом бандита. Второй залп перешиб ему пальцы левой руки. Семён знал, как долго перезаряжается двустволка, поэтому вбежал в сторожку и ещё одним мощным ударом приклада оглушил бандита. Перестрелка была закончена. Семён достал резиновый жгут и перевязал запястье, чтобы кровь не текла. Таким же жгутом крепко связал руки и ноги бандиту, оставив его лежать в углу.

«Да, нехорошо получилось» - подумал дед Семён, поглядев на мёртвых бандитов. – «Ведь это я их так, получается. Ну да что же, они же меня убить хотели! Или я сам виноват?»

Дед Семён автоматически пошарил в кармане и вдруг нащупал старый мобильный. Надо было кому-то позвонить, но он ещё не решил, кому. В милицию? Из центра зоны радиационного поражения? Дикость. В скорую помощь? Чтобы их убили по приезду дружки этих бандитов? Ну уж точно не в эвакуационные службы – они засекут сигнал с мобильного, эвакуируют его из опасной зоны и он больше никогда не увидит Линду.

И вдруг страшный крик и рычание донеслись из-за холма. Семён кинулся к сторожке.

Зарядил двустволку дробью, повесил за плечо. За пояс заткнул старый ТТ бандита. И побежал на крик.

«Бандиты, бандиты...» - думал про себя дед Семён, задыхаясь от быстрого бега. – «Ну бандиты и есть бандиты. Может беглые... В одной Зоне от другой прятались... Всё, молчи, старый. За тебя другие люди решат. Может быть, они вообще не бандиты? Запугать меня просто хотели? А кто был в том вертолёте? Экипажем? Кто их положил?».

И вдруг его осенило. Зачем медикам автомат Калашникова? Горящий остов принадлежал военному вертолёту. Зачем здесь военный вертолёт? Обстрелять группку бандитов в сторожке? Конечно, нет – это была случайность. Тогда какой враг может быть ещё быть в Зоне?

Старик выбежал на вершину холма и всё понял.

На земле лежал труп убежавшего бандита. А вокруг него суетились собаки. Но были ли эти твари собаками? Кожа с них частями слезла, шерсть висела клочками, глаза подёрнулись мутной пеленой. Неужели от радиации? Или здесь действовали другие силы, неизвестные прежде человеку?

В голове у деда Семёна помутилось, он закачался, но голова перестала кружиться, как только он запихнул себе в рот таблетку «АНТИРада». Он разжевал её с сухим хрустом. Собаки завыли – они его услышали и почуяли – и сплошным пёстрым ковром кинулись на него. Вёл их большой чёрный соседский волкодав. Старик выстрелил в него из пистолета и попал в голову. Волкодав перевернулся через себя и упал на землю. Собаки залаяли, испуганно отскочили назад, а старый плотник продолжал стрелять. Вторым выстрелом он прошил брюхо какому-то далматинцу, тот с визгом бросился назад. Теперь на него бежали в основном дворняги – семь голов. А среди них мелькала обезображенная радиацией Линда...

- Линда, фас! – закричал дед Семён.

Радиация убила всё собачью преданность в этих зверях, но тут Линда послушалась, прыгнула на бегущего впереди всех дога и вцепилась ему в горло – две собаки покатились по земле. Оставалось шесть пуль – их дед Семён выпускал уже не целясь, сея панику в собачьей стае. Три собаки упали, ещё две отбежали назад, разделились и с разных сторон понеслись на Семёна. Он глянул на Линду – она всё ещё грызлась с догом. Семён встал и приготовился, достал дробовик.

Одна из дворняг добежала до деда Семёна быстрее второй и толкнула его в грудь. Дед Семён, падая, успел вцепиться ей под челюсти и перекинул собаку через себя. Вторая собака кинулась на него в прыжке и старик, собрав последние силы, пробил ей голову прикладом двустволки. Уцелевшая дворняга, поджав хвост, побежала куда-то.

С земли вставала Линда, победившая в нелёгкой борьбе Она с рычанием, исподлобья посмотрела на деда Семёна.

- Линда, - сказал он ей.

Линда ещё раз глухо зарычала.

- Ты меня не узнаёшь?

Линда подняла ухо, прислушиваясь к шорохам в траве.

Второй взрыв разбудил множество тварей, дремавших доселе в недрах глубоких подземных лабораторий, раскинувшихся по окрестностям Припяти и Чернобыля. Под суматоху они одна за другой взламывали двери, рвали сетки вольеров, жрали лаборантов и учёных и вырывались на волю, вдыхая пьянящий запах свободы.

Одной из страшнейших тварей была химера.

Белёсой каплей ртути химера ползла в траве, низко припадая на своих коренастых звериных лапах. То и дело она поводила одной из своих уродливых голов, вдыхая запах человека, который скоро должен был стать её лёгкой добычей.

- Линда! – ещё раз позвал дед Семён.

Собака вдруг явственно зарычала и резко прыгнула в сторону Семёна. Растерявшись, тот выпустил в неё разряд дроби. Линда заскулила, рухнула на землю, перевернулась и метнулась в высокую траву за спиной старика. И тут же высоко подлетела, подброшенная неведомой силой, и дед Семён увидел, что из травы встаёт огромный полузвериный – получеловеческий силуэт, в когтистой лапе держащий его собаку.

Ни о чём не успев подумать, старик вытащил автомат Калашникова и всадил все остатки магазина длинной очередью прямо в ухо химере.

Химера издала пронзительный человеческий крик и скользнула в траву, прихрамывая и волоча за собой собаку. Она пыталась регенерировать – делают это химеры почти мгновенно – но Семён об этом не думал. Он подбежал к чудовищу, химера тотчас схватила его когтистой лапой, притянула к себе. Семён приставил ей к уродливой морде двустволку и выпалил. Химера взревела в последний раз и осела в траву.

Семён подошёл к израненной Линде.

- Прости меня, - сказал он ей.

Собака скульнула, уткнула хозяину в руку прохладный мокрый нос и больше не двигалась.

Семён встал, оторопело глядя на труп своего последнего друга. А потом вдруг закричал: «Ну почему всё обязательно должно быть так? Почему нельзя всё вернуть назад? За что?!» - и опрометью кинулся в Зону.

И Зона приняла его.

***

Мёртвый город Припять.

Высятся здания, кинотеатры и школы, коммуналки и пятиэтажки. На улицах стоят припаркованные автомобили. Но всё мертво. Город молча глядит на вошедшего пустыми глазницами окон, подавляя его своей каменной мощью и отбивая всякую охоту идти дальше. Но в одном из окон горит свет.

Тусклый свет лампочек освещает коридор, на стенах – плакаты с Юрием Гагариным, старая люстра с засиженным мухами абажуром – картины, вырванные из памяти деда Семёна. А старик идёт по тёмному коридору. Квартира знакома ему, но есть в ней и то, что он никогда не видел. Окна разбиты, и на одном из них лежит поломанная гаусс-пушка – здесь когда-то держал оборону монолитовец. Стена кухни разворочена взрывом гранаты и на полу лежат пустые автоматные гильзы.

«Не суть важно», - подумал старик и позвал в безответное пространство квартиры:

- Линда!

Раздался знакомый лай, и к нему выбежала его собака. И он не удивился.

«А разве могло быть иначе?»

- Даша, Света, идите скорее сюда!

Из комнаты ответил заспанный голос Даши:

- Ты уже пришёл? А мне казалось, что прошла целая вечность!

Квартиру наполнили знакомые голоса, весёлый лай Линды. И куда-то исчезли гильзы и гаусс-пушка. Развороченная стена начала покрываться обоями в цветочек. Окна все были на месте. На улице проехала машина. Раздался велосипедный звонок. Послышались голоса прохожих. Ушли с неба чёрные тучи, и на Припять хлынули яркие солнечные лучи.

- Ну, где же ты был? – спросила Даша.

Семён ответил прежним своим голосом, молодым, тем, когда ему было ещё только сорок лет.

- Ты не поверишь...

Семён был по-настоящему счастлив.

***

Год спустя. Три сталкера проходили по дорожке мимо армейских складов. Они звались Клыком, Стрелком и Призраком.

- Видишь? – спросил один из них.

- Что?

- Огни, там, в Припяти!

- Не-а. Тебе почудилось, может?

И сталкеры пошли дальше уже молча.