Geum.ru

Радищев Александр Николаевич Путешествие из Петербурга в Москву

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27

ЗАВИДОВО




Лошади уже были впряжены в кибитку, и я приготовлялся к отъезду, как

вдруг сделался на улице великий шум. Люди начали бегать из краю в край по

деревне. На улице видел я воина в гранодерской шапке, гордо расхаживающего

и, держа поднятую плеть, кричащего:

- Лошадей екорее; где староста? Его превосходительство будет здесь чрез

минуту; подай мне старосту... - Сняв шляпу за сто шагов, староста бежал во

всю прыть на сделанный ему позыв.

- Лошадей скорее!

- Тотчас, батюшка; пожалуйте подорожную.

- На. Да скорее же, а то я тебя... - говорил он, подняв плеть над

головою дрожащего старосты. Недоконченная сия речь столь же была выражения

исполнена, как у Виргилия в "Енеиде" речь Эола к ветрам: "Я вас!"... и,

сокращенный видом плети властновелительного гранодера, староста столь же

живо ощущал мощь десницы грозящего воина, как бунтующие ветры ощущали над

собою власть сильной Эоловой остроги. Возвращая новому Полкану подорожную,

староста говорил:

- Его превосходительству с честною его фамилией потребно пятьдесят

лошадей, а у нас только тридцать налицо, другие в разгоне.

- Роди, старый черт. А не будет лошадей, то тебя изуродую.

- Да где же их взять, коли взять негде?

- Разговорился еще... А вот лошади у меня будут... - И, схватя старика

за бороду, начал его бить по плечам плетью нещадно. - Полно ли с тебя? Да

вот три свежие, - говорил строгий судья ямского стана, указывая на

впряженных в мою повозку. - Выпряги их для нас.

- Коли барин-та их отдаст.

- Как бы он не отдал! У меня и ему то же достанется. Да кто он таков?

- Невесть какой-то... - Как он меня величал, того не знаю.

Между тем я, вышед на улицу, воспретил храброму предтече его

провосходительства исполнить его камерение и, выпрягая из повозки моей

лошадей, меня заставить ночевать в почтовой избе.

Спор мой с гвардейским полканом прерван был приездом его

превосходительства. Еще издали слышен был крик повозчиков и топот лошадей,

скачущих во всю мочь. Частое биение копыт и зрению уже неприметное обращение

колес подымающеюся пылью толико сгустили воздух, что колесница его

превосходительства закрыта была непроницаемым облаком от взоров ожидающих

его, аки громовой тучи, ямщиков. Дон-Кишот, конечно, нечто чудесное бы тут

увидел; ибо несущееся пыльное облако под знатною его превосходительства

особою, вдруг остановясь, разверзлося, и он предстал нам от пыли серовиден,

отродию черных подобным.

От приезду моего на почтовый стан до того времени, как лошади вновь

впряжены были в мою повозку, прошло по крайней мере целый час. Но повозки

его превосходительства запряжены были не более как в четверть часа... и

поскакали они на крылех ветра. А мои клячи хотя лучше казалися тех, кои

удостоилися везти превосходительную особу, но, не бояся гранодерского кнута,

бежали посредственною рысью.

Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блаженны украшенные

чинами и лентами. Вся природа им повинуется. Даже несмысленные скоты

угождают их желаниям, и, дабы им в путешествии зевая не наскучилось, скачут

они, не жалея ни ног, ни легкого, и нередко от натуги околевают. Блаженны,

повторю я, имеющие внешность, к благоговению всех влекущую. Кто ведает из

трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят,

безгласным в придворной грамматике называется; что ему ни А..., ни О... во

всю жизнь свою сказать не удалося {См. рукописную "Придворную грамматику"

Фон-Визина {В "Придворной грамматике" Д. И. Фонвизин писал: "Чрез гласных

разумею тех сильных вельмож, кои по большей части самым простым звуком, чрез

одно отверстие рта, производят уже в безгласных то действие, какое им

угодно. Например, если большой барин при докладе ему... нахмурясь скажет: о!

- того дела вечно сделать не посмеют, разве как-нибудь перетолкуют ему об

оном другим образом, и он, получа о деле другие мысли, скажет тоном,

изъявляющим свою ошибку: а! - тогда дело обыкновенно в тот же час и решено".

Эта сатира на двор Екатерины была опубликована лишь в 1829 г.}. (Прим.

автора.)}; что он одолжен, и сказать стыдно кому, своим возвышением; что в

душе своей он скареднейшее есть существо; что обман, вероломство,

предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше ему

стоят, как выпить стакан воды; что ланиты его никогда от стыда не краснели,

разве от гнева или пощечины; что он друг всякого придворного истопника и раб

едва-едва при дворе нечто значащего. Но властелин и презирающ неведающих его

низкости и ползущества. Знатность без истинного достоинства подобна колдунам

в наших деревнях. Все крестьяне их почитают и боятся, думая, что они

чрезъестественные повелители. Над ними сии обманщики властвуют по своей

воле. А сколь скоро в толпу, их боготворящую, завернется мало кто,

грубейшего невежества отчуждившийся, то обман их обнаруживается, и таковых

дальновидцев они не терпят в том месте, где они творят чудеса. Равно

берегись и тот, кто посмеет обнаружить колдовство вельмож.

Но где мне гнаться за его превосходительством! Он поднял пыль столбом,

которая по пролете его исчезла, и я, приехав в Клин, нашел даже память его

погибшую с шумом.