Ф. Д. Старина о Соловье Будимировиче // Олонецкие губернские ведомости. 1857. № 30. С. 159 161; № 31. С. 164 165; № 32. С. 171 173

Вид материала

Документы

Содержание О соловьѣ будимiровичѣ. О соловьѣ будимiровичѣ.

Подобный материал:

• Певин П. Очерк Горскаго прихода, Петрозаводского уезда, Олонецкой губернии // Олонецкие, 6111.03kb.
• Филимонов К. Ф. Коштугский приход // Олонецкие губернские ведомости. 1890. № 59. С. 603;, 272.67kb.
• О товарных биржах, 342kb.
• Радио 8 маяк, новости, 27. 08. 2008, Гарин Петр, 20:, 4810.42kb.
• Проект «Источниковедческий анализ газеты «Пермские губернские ведомости» (XIX начало, 61.86kb.
• Кодекс Республики Казахстан от 30 июня 2010 года №296-iv "Казахстанская правда", 5352.61kb.
• Темы:  «Домашний» начал вещание в ЮжноСахалинске, 172.82kb.
• Комментарий к уголовному кодексу российской федерации, 16495.97kb.
• Список научных и учебно-методических работ Дементьевой Веры Викторовны, 504.14kb.
• "брестское отделение белорусской торгово- промышленной палаты" пинский филиал ул. Советская,, 45.77kb.

Ф. Д. Старина о Соловье Будимировиче // Олонецкие губернские ведомости. 1857. № 30. С. 159 – 161; № 31. С. 164 – 165; № 32. С. 171 – 173.


Ф. Д. Старина о Соловье Будимировиче // Олонецкие губернские ведомости. 1857. № 30. С. 159 – 161.

С. 159
СТАРИНА

О СОЛОВЬѢ БУДИМIРОВИЧѢ.

_____


На всемъ Новгородскомъ Сѣверѣ встрѣчаются остатки Русской старины – въ пѣсняхъ, преданiяхъ, пословицахъ, загадкахъ, обычаяхъ и, преимущественно, языкѣ. Ни въ одномъ изъ областныхъ нарѣчiй Русскихъ не сохранилось столько стараго и въ значенiи словъ и въ грамматическихъ формахъ, какъ въ Новгородскомъ^(*), которое господствуетъ въ нынѣшнихъ губернiяхъ: Новгородской, Псковской, части Олонецкой, Пермской и др. Особенно много памятниковъ стараго времени въ уѣздахъ Каргопольскомъ и Пудожскомъ, Олонецкой губернiи. Этотъ край, называемый


С. 160

Заонежьемъ, можно сравнить съ селенiемъ на проселочной дорогѣ: въ немъ остается все въ такомъ видѣ, въ какомъ было задолго прежде; движенiе, новыя понятiя, новый образъ жизни медленно доходятъ до него, и потому въ немъ много такихъ особенностей, которыя въ другихъ мѣстахъ сгладились и даже исчезли изъ самой памяти народной. Такiя мѣста по большей части были значительными прежде, а теперь пережили свою славу, послѣ того, какъ въ Государствѣ открылись новые пути, новые центры дѣятельности и народонаселенiя.

Остатки прежней знаменитости существуютъ въ видѣ безмолвныхъ памятниковъ; старинная жизнь то же какъ будто замерла и служитъ предметомъ нашего любопытства и изученiя. Въ особенности это прилагается къ Каргополю; видно, что въ немъ жили люди предпрiимчивые, дѣятельные, что онъ былъ центромъ всего Новгородскаго Сѣвера; а теперь, въ сторонѣ отъ торговаго движенiя, Каргополь пустѣетъ все болѣе и болѣе: много домовъ пустыхъ; храмы безъ оградъ; все обветшало или ветшаетъ. О подобной сторонѣ всегда можно навѣрное сказать, что тутъ нужно искать памятниковъ всего прежняго – и въ языкѣ и въ обычаяхъ. – Такъ, напр., въ Каргопольскомъ уѣздѣ до сихъ поръ поются старины, относящiяся по своему содержанiю и языку къ давно-минувшему. Стариною, или былиною называется сложенная въ незапамятныя времена эпическая пѣсня о Князѣ Владимiрѣ и его пирахъ, о подвигахъ его богатырей и т. д. Самое слово „старина“ постоянно употребляется въ припѣвѣ къ пѣснямъ: „то старина, то и дѣянье, добрымъ людямъ на послушанье, молодымъ молодцамъ на перениманье“.

Чѣмъ древнѣе старина, тѣмъ менѣе въ ней анахронизмовъ, вставокъ, тѣмъ древнѣе языкъ ея, тѣмъ свѣжѣе и изобрѣтательнѣе въ ней эпитеты. Эти признаки, по которымъ мы судимъ о древности, прилагаются къ каждому литературному памятнику, письменному или изустному, будетъ ли это лѣтопись, или сказанiе, пѣсня и т. п.

При одинаковомъ содержанiи двухъ литературныхъ памятниковъ старины, почти безошибочно можно судить о томъ, который изъ нихъ древнѣе, по одному признаку – краткости. Такъ, напр., Несторова Лѣтопись, первая редакцiя Устава о Церковныхъ Судахъ, вошли уже распространенныя и обезображенныя вставками въ Никоновскую Лѣтопись и во вторую редакцiю Устава. То же самое можно сказать и объ эпическихъ Русскихъ пѣсняхъ: изъ двухъ пѣсенъ одинаковаго содержанiя та древнѣе, которая короче.

Въ Заонежьѣ до сихъ поръ можно слышать много былинъ: поютъ ихъ старики или старыя женщины, и этихъ пѣсенъ такъ много, что объ нихъ и пѣвцахъ ихъ существуютъ даже поговорки. Такъ, напр., есть пословица, въ которой укоряютъ стариковъ, сдѣлавшихъ себѣ промыселъ изъ пѣнiя, что они корыстолюбивы и не хотятъ пѣть иначе, какъ за деньги.

Въ примѣръ былинъ, поющихся въ Каргопольскомъ уѣздѣ, можно представить старину о Соловьѣ Будимiровичѣ; эта пѣсня, измѣненная, помѣщена первою въ Сборникѣ древнихъ Русскихъ стихотворенiй Кирши Данилова. Изъ сравненiя обѣихъ пѣсенъ можно видѣть: во 1-хъ, различiе между истинно-древними и измѣненными въ позднѣйшее время былинами; во 2-хъ, нѣкоторыя особенности Русскихъ эпическихъ пѣсенъ, и въ 3-хъ, остатки древности въ народномъ языкѣ былинъ.

Въ Сборникѣ Кирши Данилова только въ одной пѣснѣ и говорится о Соловьѣ Будимiровичѣ, и изъ нея можно заключить, что онъ былъ одинъ изъ богатырей, окружавшихъ Владимiра, потому


С. 161

что Владимiръ выдаетъ за него свою племянницу Запаву. Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ отличался отъ другихъ богатырей тѣмъ, что пришелъ въ Кiевъ богатымъ гостемъ, съ многочисленною дружиною. Притомъ въ Каргопольской старинѣ ни слова не упоминается о Запавѣ и бракѣ Соловья Будимiровича, такъ что онъ остается лицемъ отдѣльнымъ и загадочнымъ въ ряду прочихъ героевъ былинъ. Присутствiе его на княжескомъ пиру не объясняетъ его положенiя. Тугаринъ Змѣевичъ то же пировалъ у Владимiра, а между тѣмъ онъ не принадлежалъ къ числу богатырей. Въ Сборникѣ Кирши Данилова еще разъ встрѣчается имя Соловья, который поселился на вершинѣ дуба, заложилъ и сдѣлалъ безпроѣздною дорогу отъ Мурома къ Кiеву. Нельзя смѣшивать Соловья Разбойника съ Будимiровичемъ: первый – существо миѳическое, олицетворенiе темной силы, враждебной человѣку. Это видно изъ того, что онъ живетъ на деревѣ, а дерево, по народному преданiю, жилище злаго духа; онъ свистомъ оглушаетъ людей, шипитъ по змѣинному, „зрявкаетъ по туриному“. Девять сыновей его оборотни: обратившись въ черныхъ вороновъ съ желѣзными носами¹, они хотятъ расклевать Илью Муромца. – Въ Соловьѣ Будимiровичѣ мы видимъ другiя черты и вмѣстѣ съ тѣмъ въ немъ нѣтъ ничего волшебнаго.

(Продолженiе въ слѣд. №)


Ф. Д. Старина о Соловье Будимировиче // Олонецкие губернские ведомости. 1857. № 31. С. 164 – 165.

С. 164
СТАРИНА

О СОЛОВЬѢ БУДИМIРОВИЧѢ.

_____


(Продолженiе, см. № 30).


Начало старины о Соловьѣ Будимiровичѣ совершенно эпическое; эпическiй разсказъ не ограничивается однимъ опредѣленнымъ мѣстомъ: дѣйствiе переносится изъ одного конца земли въ другой, или, какъ въ Греческомъ эпосѣ, съ Олимпа на землю. Поэтому начало эпическихъ созданiй обнимаетъ весь мiръ:


Высота ли высота поднебесная,

Глубота, глубота океанъ-море;

Широко роздолье по всей земли,

Глубоки омуты Днѣпровскiе.


Съ теченiемъ времени, это эпическое вступленiе къ пѣснѣ распространяется: въ него вводятся другiя, знакомыя народу мѣстности; но перечисленiе ихъ не есть простой перечень географическихъ именъ; первоначальный взглядъ на природу сохраняется въ эпитетахъ:


Рѣки да озера къ Новугороду,

А мхи да болота къ Бѣлу-озеру,

Да чисто поле ко-о Пскову,

Темные лѣси Смоленскiе,

Высоки горы Сорочинскiя,


С. 165

Широки ворота Чигарицкiе,

Широка мать Волга подъ Казань прошла,

Подалѣ того и подъ Астрахань!

Да изъ подъ дуба, дуба сыраго,

Изъ подъ вязу, сподь червленаго,

Изъ подъ бѣлаго горючаго сподъ камешка,

Выбѣгала мать Нѣпры рѣка,

Да устьемъ впадала въ море Черное.

Съ за этихъ острововъ Кодольскiихъ

Не тученьки затучивали,

Не сини облаки задергивали,

Бѣжали-выбѣгали тридцать кораблей.


Вотъ эти эпитеты: дубъ сырой, вязъ червленный и пр. Бѣлъ-горючь камень то же принадлежность Русскаго эпоса: онъ упоминается и въ пѣсняхъ и заговорахъ. Отрицательное сравненiе –


Не тученьки затучивали,

Не сини облаки задергивали,

Бѣжали, выбѣгали тридцать кораблей –


очень употребительно въ Русскихъ пѣсняхъ. Это сравненiе показываетъ и сближенiе двухъ предметовъ по сходству и вмѣстѣ съ тѣмъ противуположенiе ихъ: корабли – не тучи и не облака, но вмѣстѣ съ тѣмъ видъ кораблей, выходящихъ изъ-за острововъ, похожъ на облака. Въ былинѣ, записанной у Кирши Данилова, этаго сравненiя нѣтъ: вмѣсто его мы встрѣчаемся съ какимъ-то городомъ Леденцемъ:


Изъ-за моря, моря синяго,

Изъ глухоморья зеленаго,

Отъ славнаго города Леденца,

Отъ того де царя вѣдь заморскаго

Выгребали, выбѣгали тридцать кораблей.


Этотъ городъ – Леденецъ, глухоморье – вмѣсто лукоморья, заморскiй царь, частицы вѣдь и де, вмѣсто древнѣйшаго оборота съ частицею ли: отъ того-ли царя, – все это признаким испорченности, позднѣйшихъ вставокъ и поправокъ.

На тридцати корабляхъ безъ единаго плыветъ Соловей Будимiровичъ съ своею дружиною; одинъ корабль, идущiй впереди, украшенъ богаче прочихъ. Въ одномъ мѣстѣ пѣсни онъ называется „соколомъ“ и въ подробномъ описанiи олицетворяется въ видѣ звѣря. Въ этомъ описанiи корабля мы замѣчаемъ два свойства народной эпической поэзiи: 1, любовь къ подробностямъ, самое точное описанiе частей и 2, олицетворенiе.

Примѣровъ подробнаго описанiя мы встрѣчаемъ много въ собранiи Кирши Данилова; лучшее описанiе – это стрѣльба изъ лука богатыря Потока. Олицетворенiе корабля звѣремъ – согласно съ мужескимъ родомъ самаго предмета. У корабля, на которомъ плылъ Соловей Будимiровичъ –


Высокёшинько головушка завздынута,

Носъ, корма по звѣриному,

Боки ты^(*) сведены по туриному;

Мѣсто оцей^(**) было втерано^(***)

По дорогу по каменью по яхонту;

Мѣсто бровей подергивано

По черному соболю Сибирскому;

Мѣсто ушей было повѣшено

По сѣрому по волку Турецькому.


Въ сборникѣ Кирши Данилова это описанiе распространено такими вставками:


Вмѣсто бровей было прибивано

По черному соболю Якутскому

И Якутскому вѣдь Сибирскому.

Вмѣсто уса было воткнуто

Два острые ножика болотные.


(Окончанiе въ слѣд. №)

__________


Ф. Д. Старина о Соловье Будимировиче // Олонецкие губернские ведомости. 1857. № 32. С. 171 – 173.

С. 171
СТАРИНА

О СОЛОВЬѢ БУДИМIРОВИЧѢ.

_____


(Окончанiе, см. № 31).


Соловей Будимiровичъ играетъ въ „яровчатые гусли“, „спотѣшаетъ дружину храбрую“ и дѣлаетъ потомъ распоряженiя, какимъ² образомъ пристать къ берегу, къ городу Кiеву. – Вотъ съ этаго мѣста оба списка былины, Каргопольскiй и Кирши Данилова, начинаютъ значительно расходиться между собою.

Соловей говоритъ дружинѣ своей, а не гостямъ корабельщикамъ и не цѣловальникамъ, какъ у Кирши:


Гой еси вы гости корабельщики,

И всѣ цѣловальники любимые!


Понятiе о гостяхъ, гостинномъ дворѣ и цѣловальникахъ явилось уже очень поздно и доказываетъ испорченность этаго мѣста былины у Кирши. Напротивъ того самый языкъ Каргопольской старины свидѣтельствуетъ о ея древности: напр. собирательное дружина согласовано съ глаголомъ во мн. числѣ:


Ой же вы, дружинушка хоробрая,

Дѣлайте дѣло повелѣнное!


Потомъ далѣе глаголъ будутъ употребленъ въ смыслѣ прошедшаго времени:


Будутъ гости у Кiева,

У тыя пристани корабельныя,


и т. д., то-есть, когда они прiѣхали въ городъ Кiевъ къ той пристани корабельной. Такое значенiе будущаго времени чрезвычайно рѣдко встрѣчается и есть остатокъ старинной формы отъ


С. 172

глагола быть съ причастiемъ спрягательнымъ: будетъ прiѣхалъ, сократившейся потомъ въ буде прiѣхалъ въ смыслѣ: когда, если. Но въ народномъ говорѣ слышно и до сихъ поръ это будетъ. Въ народномъ языкѣ нѣтъ той правильности въ употребленiи именъ и видовъ глагола, какъ въ языкѣ литературномъ. Но построенiе перiода въ изъ предложенiй, не согласныхъ между собою ни видами, ни временами глаголовъ, очень выразительно въ рѣчи повѣствовательной и имѣетъ свое основанiе.

Въ дальнѣйшемъ ходѣ, Каргопольская старина и былина Кирши Данилова разнятся между собой слѣдующими главными чертами: у Кирши Данилова Соловей, сходя на берегъ, платитъ семь тысячъ товарной пошлины – въ Каргопольской старинѣ этого нѣтъ. Въ описанiи подарковъ, сдѣланныхъ Соловьемъ, у Кирши встрѣчаются опять вставки и подробности. Хотя повторенiе словъ и цѣлыхъ фразъ составляетъ одну изъ принадлежностей народнаго эпоса, но слѣдующихъ стиховъ Кирши Данилова нельзя назвать произведенiемъ народнымъ:


Княгинѣ поднесъ камку бѣло-хрущатую,

Не дорога камочка – узоръ хитеръ.

Хитрости Царя-Града,

Мудрости Iерусалима,

Замыслы Соловья сына Будимiровича;

На златѣ и серебрѣ не прогнѣваться.

Князю дары полюбилися,

А княгинѣ наипаче того…..


Въ старинѣ Каргопольской это же разсказано гораздо короче и на разсказѣ замѣтно болѣе древнихъ прiемовъ, – напр. въ ней не говорится о томъ, что князю и княгинѣ понравились подарки Соловья, но это видно изъ самыхъ словъ князя, такъ какъ въ этомъ небольшомъ отрывкѣ эпической пѣсни мы встрѣчаемся съ однимъ изъ важнѣйшихъ законовъ эпической поэзiи, по которому поэтъ ни когда не вдается въ разсужденiя о дѣйствiи, а разсказываетъ его. Въ старинѣ слѣдующими словами описаны подарки Соловья и впечатлѣнiе, сдѣланное ими: Соловей идетъ къ ласковому князю Владимiру на столованiе – почетный столъ, на пированiе – почестной пиръ.


Будетъ у честна пиру

Князей тыихъ дарилъ краснымъ золотомъ,

Княгинь тыихъ дарилъ скатнымъ жемчугомъ,

Малую чету (т. е. зять, дѣтей) чистымъ серебромъ;

Княгини дарилъ камочки двоеличневой.

Спасибо ти, удалой, на подарочкахъ,

Чимъ тебе, добра молодца, жаловать,

За твои за дороги подарочки?

Городомъ ли тея ударить съ пригородками?

Али селами ударить съ приселками?


Измѣнивъ все описанiе подарковъ, Кирша измѣнилъ и слова Владимiра: князь говоритъ Соловью:


Займуй (т. е. возьми) дворы княженецкiе,

Займуй ты боярскiе,

Займуй дворы и дворянскiе.


Соловей Будимiровичъ отказывается отъ этихъ предложенiй и проситъ себѣ только „мiѝсно^(*) малешинько“, и на данномъ ему мѣстѣ, въ орѣшникѣ, противъ терема, въ одну ночь съ своею дружиною ставитъ три чудные дома: „въ каждомъ домѣ ходятъ солнце и мѣсяцъ; на небѣ звѣзды – въ теремѣ звѣзды, на небѣ заря – въ теремѣ заря и вся красота поднебесная“…. Фантастическое описанiе терема есть и у Кирши Данилова, но вмѣстѣ съ тѣмъ съ этаго мѣста въ обѣихъ разбираемыхъ былинахъ нѣтъ уже ничего сходнаго. Весь дальнѣйшiй разсказъ Кирши очевидно придуманъ.


С. 173

По объясненiю издателя Древнихъ Русскихъ Стихотворенiй, Калайдовича, Кирша передавалъ многiя пѣсни по своему: уже одного этого обстоятельства достаточно для того, чтобы не принимать за древнее и истинно народное все то, что не носитъ на себѣ несомнѣннаго признака древности и не подкрѣпляется пѣснями, еще живущими въ народной памяти. Каргопольская старина оканчивается слѣдующимъ разсказомъ: рано утромъ княгиня видитъ построенные въ саду терема и спрашиваетъ съ недоумѣнiемъ:


Что въ саду не по старому?

Что въ саду не по преженму?

Что это чудо счудилося?

Что это диво сдiялося?

Какая это наѣхала богатая богатина?


Она идетъ въ садъ и подслушиваетъ у теремовъ: въ одномъ шишкомъ^(*) говорятъ – тамъ мать Соловья; въ другомъ стучитъ, болчитъ – тамъ казна его; въ третьемъ тонецъ поетъ и гудокъ гудитъ.


(Она) скоро отпирала дубовую дверь,

Она Господу Богу не молилася,

На эты игры заглядѣлася,

Сидѣла день до вечера,

Темную ночь до бѣла свѣта.


Словами Соловья, упрекающаго княгиню за то, что она не прошенная и не перекрестившись вошла въ теремъ къ его дружинѣ оканчивается старина.

Что касается до языка пѣсни, то въ немъ особенно замѣчательно употребленiе эпитетовъ, происходящихъ отъ одного корня съ опредѣляемымъ именемъ, напр.: тучиньки затучивали, тычки къ берегу притыкивали, чудо счудилось, богатая богатина, и многiе другiе. Нѣкоторые примѣры древнихъ словъ приведены выше.

Изъ этаго краткаго сравненiя Каргопольской былины съ извѣстнымъ до сихъ поръ спискомъ, помѣщеннымъ у Кирши Данилова, можно видѣть на сколько послѣдняя уступаетъ первой въ древности и чистотѣ. – Мы вполнѣ увѣрены, что по мѣстамъ можно найти въ нашей губернiи превосходныя старинныя пѣсни, и потому обращаемся ко всѣмъ, кому дорого сохраненiе отечественной старины, записывать ихъ и сообщать въ Редакцiю Губернскихъ Вѣдомостей. Очень можетъ быть что между записываемыми пѣснями найдутся и такiя, которыя съ благодарностью будутъ встрѣчены нашими учеными филологами.


Ѳ. Д.

Петрозаводскъ.

1857.

____________