Geum.ru

В. Крапивин. «Голубятня на желтой поляне» Владислав крапивин голубятня на желтой поляне

Вид материалаДокументы

Содержание


Особая цель 1
Подобный материал:
1   ...   39   40   41   42   43   44   45   46   47

ОСОБАЯ ЦЕЛЬ

1



Гелька и Янка шли из школы. Лениво брели и молчали.

Сентябрь кончался, но дни стояли по-прежнему тёплые. Было совсем безветренно. Пушистые семена белоцвета висели в воздухе неподвижно. На пустырях цвели мелкие городские ромашки, и над ними летали поздние бабочки. Солнце ещё грело сквозь рубашки плечи, но не сильно – словно осторожно трогало на прощанье тёплой ладошкой. У Гельки в такие дни было спокойное тихое настроение. Даже тревога за Юрку почти угасала, и казалось, что скоро всё объяснится и всё будет хорошо…

Гелька сказал:

– Пойдём к реке, Янка…

– Зачем? – Янка оторвался от своих мыслей. Что это были за мысли, Гелька не знал. Но, видимо, не такие спокойные, как Гелькины.

– Просто так, – сказал Гелька.

– Вода уже холодная… – Янка смотрел как-то озабоченно.

– Да не купаться же. Посидим на обрыве. Вон какой хороший денёк..

– Что? – Янка остановился. Не то испугался, не то сильно удивился. Или обиделся?

Гелька тоже испуганно остановился.

– С тобой что? Янка…

Янка сморщил лицо, тряхнул головой.

– Ты скажи… Ты что сейчас сказал?

Гелька ошеломлённо пробормотал:

–А что такого… Сказал: хороший денёк…

– Сейчас… – Янка опять поморщился. Уронил с плеча сумку, быстро сел на край каменного тротуара, обхватил колени, съёжил плечи – на них горбились мягкие погончики школьной рубашки.

Гелька торопливо сел рядом. Тихое настроение пропало, и опять пришла тревога – она стала такой привычной в дни августа и сентября. Гелька ничего не спросил. Он ждал, что скажет Янка.

Янка медленно посмотрел из-за поднятого плеча. Горько прошептал:

– Теперь ясно, почему она кружилась…

– Что?

– Голова… Помнишь, как я стал бояться высоты?

– Ну… не так уж ты боялся. Это хоть с кем бывает, – осторожно сказал Гелька. – Это случайно.

Янка уткнулся носом в колени. Сказал опять шёпотом :

– Не случайно… Это всегда так бывает перед тем, как начинаешь летать. Очень боишься высоты, и этот страх надо пересилить… Теперь-то я всё вспомнил.

– Янка…

– Гелька, я не Янка.

Гелька, не показывая испуга, сказал очень бережно:

– Пойдём домой потихонечку. Ты, наверно, немного заболел. Тогда вечером продрогли на свалке…

– Гелька, я правда не Янка…

– А кто?

– Меня звали знаешь как? Да-ни-ил. Данила, Данилка… Данька… Мама звала Денёк. Потом и все так звали…

– Ну, хорошо. Пойдём к маме…

– Да я не про эту маму. Той мамы нет… – тихо сказал Янка.

– Ну… смотри. Листик и Васька идут. Давай мы тебя домой проводим. А?

Янка быстро встал. Накинул на плечо белый ремень сумки. Отбросил назад волосы. И сделался какой-то непривычный: сразу подросший, строгий, незнакомый. Сказал негромко, но решительно:

– Лучше пойдём к тебе, Гелик. На крышу. Все вместе. Там никто не мешает, я про всё расскажу.

Они проговорили до вечера.

В сентябре сумерки приходят рано. Они зябкие, осенние. Но у нагретого кожуха энергосборника на крыше было тепло.

Над головами зажглись первые звёзды. Янка грустно сказал:

– Я с самого начала чувствовал, что Юрка уйдёт. И что я должен ему помочь. Это была особая цель. Думаете, я тогда случайно вагон с искоркой разогнал? Я понимал, что так надо. Только не знал, зачем…

Всё случилось раньше времени, потому что появился Глеб. Мы с ребятами не рассчитали… Ну, кто мог подумать, что в Старогорске неизвестно откуда появится какой-то Глеб? Из-за него всё и сорвалось…

– Может, всё-таки не сорвалось? – робко спросил Листик. Они с Васькой почти всё время молчали, но теперь Листик подал голос.

– Как же не сорвалось? – с беспощадной досадой сказал Янка. – Я должен был увести Юрку к отцу вот сейчас, в сентябре, когда всё вспомню… Отец просил хотя бы узнать про Юрку, весточку от него принести, а все ветерки решили: это не выход. Решили, что надо вытащить Юрку туда вот такого, пока он не вырос, рвануть его на сорок лет вперёд. Через все эти чёртовы пространства и временные поля, напролом… А я это дело провалил.

– Но ты же не виноват, – сказал Гелька.

– Какая разница, виноват я или нет? Юрка-то с отцом никогда не встретятся.

– А может, всё-таки встретятся? – робко проговорил Листик. – Может, Юрик отца сам найдёт?

Янка трахнул кулаком по энергосборнику и сказал почти со слезами:

– Ну как вы не понимаете? Он его н е н а ш ё л. Раз он был с нами во время восстания. Теперь-то я знаю, что Музыкант – это Юрка… А восстание было за сорок лет до того, как на Планете появился Яр…

– Да как это может быть? – беспомощно спросил Гелька. – Юрка ушёл от нас полтора месяца назад. А эскадер-"девятка" ещё не построен… Так не бывает.

Он говорил это уже не первый раз.

– Значит, бывает… – уныло ответил Янка. – Значит, о н и замкнули время в кольцо.

– Эти… которые клоуны? – прошептал Листик и придвинулся к Гельке.

– Ну да…

– А как это "в кольцо"? Мы ещё не проходили…

– Этого никто не проходил и никто не понимает, – со вздохом сказал Янка-Денёк. – Но они замкнули. Вот и пошла карусель.

– Янка… – Гелька морщился, будто решал головоломку. – Но если ты вернёшься… Когда ты вернёшься т у д а, ты же можешь встретить Яра и объяснить, что Юрка стал ветерком. Что он теперь в Пустом Городе. Они же смогут увидеться. Ну… хоть ненадолго…

– Да не вернусь я туда, – устало проговорил Янка. – Время-то в кольце. Меня принесёт к самому началу, и всё опять… Опять перестрелка Берегов, пароход тонет, на котором мама и я. Меня воздушной волной в воду… Потом лицей, восстание… Потом мы – ветерки, летаем, летаем столько лет. Наконец – поляна, Яр, я лечу сюда. Делаюсь совсем крошечный, живу в Приморске, потом здесь… И снова круг. И мне кажется, так было уже тысячу раз…

Прозвучало в тихом Янкином рассказе такое отчаяние, что Гелька передёрнул плечами и плотнее прижался к тёплому кожуху.

Листик недоумённо спросил:

– А зачем делаться крошечным? Нельзя разве сразу?

– Сразу… нет, нельзя, – вздохнул Янка. – Если ветерок хочет надолго превратиться в человека, он это может, но надо с самого начала. Будто бы только родился… Это совсем даже не плохо, я так и хотел. Хорошо ведь, когда ты снова настоящий и у тебя есть дом и родные… – Янка виновато улыбнулся. – Это называется "идти в подкидыши". Другие ветерки тоже так делают. Некоторые…

– А почему не все? – шёпотом спросил Гелька.

– Кое-кто не умеет. А многие боятся…

– Разве это опасно?

– Это не опасно… Ветеркам вообще ничего не опасно. Только в конце очень тяжело… Ну, когда приходит время улетать. Когда знаешь, что надо прощаться навсегда…

– А разве обязательно улетать? – спросил Листик.

– Такой закон природы у нас. Если ты подкидыш и если исполняется тебе столько лет, сколько было раньше… ну, когда ты навеки сделался ветерком, тогда ты всё вспоминаешь и тебя уносит обратно…

Гелька через силу проговорил:

– А тебе… когда?

– Мне в день восстания было ровно двенадцать. А сейчас будет через неделю…

– А дома… ты расскажешь?

– Я маме и папе ничего не буду говорить… Может, они и не станут так горевать, они же знают, что я не родной, а приёмный…

"Всё равно будут", – подумал Гелька.

– А дедушке я всё рассказал. Он меня больше всех любил… любит.

– Когда же ты успел? – спросил Гелька.

– Сегодня. Когда ты обедал, а я сумку домой относил.

"Обедал…" – горько усмехнулся про себя Гелька, вспомнив, как кусок не лез в горло, а тётя Вика сердито кудахтала рядом. И спросил:

– А он что… дедушка-то?

Янка лег на кровельный пластик, положил лицо на согнутые руки. Глухо ответил:

– Он такое сказал… Обнял меня и говорит: "Я это давно чувствовал… Ничего. Скоро я умру, а ты летай, мой ветерок. Пока не порвётся кольцо…"

– Разве оно порвётся? – быстро спросил Гелька.

– Когда? – печально отозвался Янка. – Кто его порвёт?

Раздался скрежет. Это по ребристому пластику съехал на твёрдом заду с гребня крыши Васька. До сих пор он сидел выше всех и не говорил ни слова. Теперь он включил фиолетовые глаза и сказал:

– А почему бы и нет?

– Что? – хмуро спросил Гелька.

– Почему бы его не порвать? Это кольцо.

– Васька, ты, конечно, умный, – печально сказал Гелька. – Но ты ещё… ты мало в физике разбираешься. Это не простое кольцо, а время. Где оно, как ты за него схватишься?

– За него и не надо, – металлическим голосом ответил Васька. Таким голосом он говорил, когда капризничал или хвастался. – Должна быть модель.

Янка быстро поднялся.

– Что?

Васька встал и включил на верхушке энергосборника лампочку. Засунул резиновые ладони в тесные кармашки матросского костюмчика.

– Физику я знаю теперь в пятьсот раз лучше вас, – небрежно сообщил он. – Позавчера я прочитал семитомник доктора физических наук Лаптева, а вчера "Общую теорию пространства" профессора Окаямы… – Он прошёлся вокруг кожуха. Штаны его от езды по крыше были сзади изодраны в клочья. Но это Ваську ничуть не смущало.

– Я долго вас тут слушал, – заявил он.– Я специально выключил блок чувствительности, чтобы не переживать вместе с вами. Когда все расстраиваются и хнычут, хоть один кто-то должен оставаться с ясной головой.

– Перестань топать, – попросил Гелька. – Говори толком.

– Говорю толком. Эти существа, название которых точно не определено, – "клоуны", "манекены", "люди, которые велят", – они не могут работать без модели. Им нужна была искорка, чтобы работать с галактикой. Это модель. Без неё у них пока ничего не получается. Они замкнули время, это у них получилось. Значит, где-то замкнули модель, кольцо. Разомкнётся кольцо модели – разомкнётся время.

– Где она, эта модель? В каком космосе её найдёшь?.. – сказал Янка.

– Думать надо, – ответил Васька с ноткой самодовольства.

– Ты думал? – быстро спросил Гелька.

– Думал. Поезд, который идёт на станцию Мост.

Сначала все молчали. Потом Листик удивлённо спросил:

– Какой мост?

– Подожди, Огонёк, – сказал Гелька.

Они стояли на крыше тесной кучкой, Васька – посередине. Он был тёплый, как походная печка.

– Этот поезд идёт через три пространства, – медленно проговорил Янка. – А может быть, и больше… И всегда в одну сторону… Да, это кольцо.

– Разве он не идёт обратно, когда приходит на станцию Мост? – спросил Гелька.

Янка помотал головой.

– Нет станции Мост. Никто её не видел.

– Есть, – важно сказал Васька. – Только она растянута по всему кольцу. Вся рельсовая дорога – это станция Мост. Дело не в поезде, а в самом рельсовом пути. Он и есть кольцо.

– Значит, что? – Янка-Денёк выпрямился по-боевому. И Гельке показалось, что где-то заиграла музыка "Восстание". – Будем рвать рельсы?

– Где? – спросил Гелька.

Васька сказал:

– Станция растянута, по Мост всё-таки есть.

– Ой… – прошептал Листик-Огонёк. – Это, значит, тот, где свалка?