Geum.ru

Прижилось и, по мере того как его теоретическое cодержание расширялось, стало синонимом социологического позитивизма xx в

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4

К.М. Тахтарев


Константин Михайлович Тахтарев (1871-1925) — автор целого ряда социологических работ. Посетив с образовательной целью заграницу, он стал слушать лекции по социальным наукам в Брюссельском университете и близко познакомился с П.Л. Лавровым, Г.В. Плехановым, Г. Де Греефом и особенно Е.В. Де Роберти и М.М. Ковалевским. Благодаря содействию последних он решает сделать предметом своей научной работы социологию.

Первая большая работа Тахтарева по социологии вышла в начале века. В ней, как и в ряде последующих работ31, он выступил сторонником «эволюционного плюрализма» М.М. Ковалевского, который, как правило, писал к ним похвальные введения.

Однако начиная с 1910 г. теоретические симпатии Тахтарева постепенно меняются, он несколько критически относится к старым авторитетам, и новые работы носят более самостоятельный характер. В журнале «Современный мир» (№№8, 10, 12 за 1910 г.) появляются его социологические очерки под общим заглавием «Главнейшие направления в развитии социологии», которые венчались важной статьей «Чем должна быть социология» (№9 за 1911 г.). Научные средства для выяснения вопроса о закономерности социальных явлений, полагал он, даются, с одной стороны, сравнительной историей общества, с другой — сравнительной статистикой. Во всяком случае наряду с эволюционным методом он начинает защищать метод «численного измерения». Вся дальнейшая исследовательская деятельность Тахтарева была в целом посвящена пересмотру основных вопросов социологической теории на этой посылке. Тахтарев неоднократно указывал в печати на необходимость профессионального преподавания социологии в России в высших учебных заведениях и в связи с этим считал одной из важнейших задач систематизацию социологических знаний тех лет. В 1911 г. по предложению Ковалевского совет Лесгафтовских курсов избирает Тахтарева преподавателем социологии, и он начинает читать общий курс социологии и спец-

358


курс по истории общественных институтов. После революции он в качестве профессора в течение ряда лет читал курсы по социологии в Петроградском университете32.

Специфика любой социальной науки, в том числе и социологии, полагал Тахтарев, определяется двояко   через ее предмет и через ее историю. Изучение и систематизация современных проблем социологии немыслима без предварительного знакомства с их эволюцией. Поэтому с 1910 по 1916 г. он интенсивно занимается историей социологии33.

Тахтарев выделяет шесть основных теоретических школ в новейшей социологии по их роли в развитии этой дисциплины. Пять из них ранний позитивизм О. Конта, социальный дарвинизм, органицизм, «исторический экономизм» Маркса и психологическое направление) довольно подробно описывались и другими социологами — М.М. Ковалевским, В.М. Хвостовым, С.И. Гальпериным. Главное, что отличает позицию Тахтарева, так это интерес к шестой статистико-социологической школе А. Кетле, Ф. Ле-Пле и др. Наиболее обширное в сравнении с другими школами описание этой школы у него вышло и наиболее интересным. Вообще «исторический обзор, а также защита объективной закономерности в социологии при помощи анализа сущности закона в естествознании, — писала Л.И. Аксельрод, — сделаны им с большой ясностью и живостью, без той мнимой научности, которая обычно встречается в большинстве книжек по социологии»34. К положительным чертам исследований Тахтарева критик

относит его аргументацию в пользу и необходимость социологического эксперимента. Через эксперименты, по Тахтареву, можно добиться желаемой унификации социологической теории и сделать реальной ее связь с общественной практикой страны. Несмотря на бесконечные различия и противоречия в новейших социологических теориях, считал он, все их толкования можно уже теперь свести к одному общему пониманию социологии как науки о «естественно сложившемся и органически развивающемся сожитии людей, необходимых участников всевозможных видов общения». Причем «эти явления социология изучает с точки зрения их общей и взаимной зависимости, объективного функцио-

359


нального соотношения, свойственного общественным явлениям, как и явлениям природы.

Все работы Тахтарева по истории социологии можно рассматривать как «подготовительные этюды», введение к более обширному, систематическому и главному труду, который был им издан в 1919 г.35

Изложение своей системы социологии Тахтарев начинает с методологических вопросов. «Без естествознания... правильное понимание общественной жизни вряд ли возможно», их объединяет и характер протекания изучаемых вопросов, и характер «точных приемов исследования явления»36. Речь идет не о превращении социологии в физику, биологию или психологию, а о методологическом сходстве, ибо социология призвана быть особой естественной наукой об общественной жизни, изучающей особый класс социальных явлений, впрочем, таких же естественных явлений, как и все другие явления мировой жизни. Сходные суждения в это же время и несколько раньше высказывали и другие социологи: П.А. Сорокин, В. Парето и В. Томас.

Если понятия «совместное сотрудничество», «сожитие» выражают сущность общественной жизни, то последняя, писал Тахтарев, совершается в формах «общения», особенно «трудового общения»37. Общество есть самодостаточное сожитие людей, находящихся во всевозможных формах общения друг с другом с целью всестороннего обеспечения жизни и сознающих свое общественное единство»38. Совершенно очевидно, что здесь различие между обществом и межличностным общением прежде всего в наборе прилагательных «самодостаточное», «всевозможные», «всестороннее». Так как абстрактная сила его понимания общества в последних словах, то подробная расшифровка их и со­ставила содержание книги.

Термин «самодостаточность», заимствованный у Аристотеля, был довольно неопределенным. У Тахтарева он означал «сотрудничество индивидов... достаточное для обеспечения всех их жизненных потребностей и стремлений к более совершенной жизни». Но что такое потребности и «стремления к более совершенной жизни»? И разве их качество и количество являются величиной постоянной? Кстати, чьи именно стремления принимаются во внимание в указанном определении? Ответа в его концепции мы не обнаруживаем.

Больше оригинальности Тахтарев проявил в вопросах расслоения общества и его строения. Общение, пишет он, неизбежно объединяет людей в каких-либо отношениях и этим противопоставляет другим, т.е. разъединяет. Оба эффекта, считал он, под-

360


крепляются фактическим биопсихическим неравенством людей и на их совместном действии вырастает вся групповая дифференциация общества. Социальному различию, антагонизму и борьбе противостоят сходство, соглашение, солидарность, которые лежат в основе любого социального института, учреждения.

В толковании проблем структуры общественной жизни Тахтарев в целом следовал за современными ему американскими социологами. Он различал группы, стабильные, действующие долгое время в рамках одного или даже, нескольких типов социальных структур, и группы временные, преходящие. Особое внимание он уделяет на этом основании роли каждой группы, которая, он полагал, зависит от людского состава — количества и качества, степени организованности, набора групповых материальных средств и символов, способов действия, имеющихся в распоряжении групп. В особый тип он выделял те группы, которые оказывают давление на общественную власть, хотя бы в форме общественного мнения, через «политические машины» или экономическую борьбу, т.е. классы. При этом он выступал против марксистского понимания классовой борьбы, противопоставляя ему идею межклассового сотрудничества и солидарности39. Таким образом, многочисленные социальные группы и институты составляют социальную структуру общества — т.е. часть систем общения.

Последний раздел его системы связан с темой «Общение — закономерность общественной жизни». Между закономерностью «естественной» и «общественной», писал Тахтарев, нет принципиального различия, обе имеют ряд главных и совпадающих элементов в виде повторяемости, зависимости и необходимого соотношения40. Общественная закономерность не есть производное от широких мировых законов природы, она специфична, так как стремится вскрыть отношения особого социального разряда явлений. Но в чем конкретно заключается специфика социальных явлений? Ответа на этот вопрос Тахтарев не дает41. Само по себе признание, что общественная жизнь протекает закономерно — похвально, но это происходит во всем мире явлений. Суть дела в том, какие именно это законы? Уже со времени О. Конта в социологии утверждались поиски двух типов законов: во-первых, законов генетической смены, определенной последовательности, эволюции и, во-вторых, законов функциональных. В последние годы ряд социологов, пишет Тахтарев, справедливо выступили против того, чтобы так называемые эволюционные законы возводились в ранг научных обобщений. Установление их нередко бы-

361


вает весьма трудной и щекотливой задачей, не в достаточной мере обоснованной даже фактически, несмотря на кажущееся изобилие и достоверность фактов. И лишь функциональные законы: оказываются социологическими законами в наиболее полном и истинном смысле этого слова42. Они фиксируют необходимое соотношение равновесия между различными социальными явлениями (разделением труда, производством, политикой, культурой, классами, численным составом группы и т.п.), которое чаще всего непосредственно открывается сравнительно-статистическими методами. Правда, хотя «заветная мечта каждого социолога» выразить изучаемые общественные явления «точным языком чисел», Тахтарев подчеркивает, что при всей принципиальной «важности числа» для социологии, она тем не менее остается именно социологией, а не математикой и статистикой. Иными словами, речь идет о служебной роли статистики в социологии. Эту точку зрения в русской литературе активно защищали А.А. Чупров, А.А. Кауфман и др.

Только усваивая «точные научные приемы массового наблюдения и исследования социальных явлений, численного их измерения и статистико-социологического. выяснения их необходимых соотношений», социология может стать «действительно точной общественной наукой», — таким выводом он заключает свою главную книгу43.

После революции Тахтарев, который в молодости был близок с некоторыми социал-демократами, лояльно относился к Советской власти44. Будучи увлечен духом перемен, он всячески стремился упрочить академическое положение социологии, доказывая, что ее центральное место среди других общественных наук, ее роль для самой практической общественной жизни и сознательного участия в ней граждан — совершенно знаменательны.

Социологические курсы в Петроградском университете и новые работы Тахтарева45 наглядно демонстрируют, что его взгляды не сложились еще окончательно. Все с большим вниманием он начинает относиться к марксизму, принимая деятельное участие в организационной и исследовательской жизни научного общества марксистов. Считая, что материалистическое понимание истории является самой научной социологической концепцией, он понимал ее односторонне. Трудно сказать, конечно, как далеко бы он зашел в своей теоретической эволюции, если бы не преждевременная смерть его в 1925 г. от тифа.

362