- Учебное пособие подготовлено в соответствии с программой курса по теории государства, 3071.76kb.
- Развитие рынка жилищного строительства в социально-экономической системе региона, 536.82kb.
- Санкт-петербургский государственный университет, 509.66kb.
- Санкт-петербургский государственный университет, 506.95kb.
- Финансово-экономическая безопасность инфраструктуры: вопросы теории и методологии, 644.68kb.
- План Общие проблемы экономики. Предмет экономической теории Место экономической теории, 1531.5kb.
- Пособие прошло апробацию в группах магистратур факультета мэо. Contents, 1474.51kb.
- Программа курса «микроэкономика., 98.69kb.
- Эмотивно-оценочная картина мира современной молодёжи (на материале жаргонной лексики, 405.9kb.
- Тесты и задачи госэкзамена по экономической теории (по кафедре экономики) включают, 268.97kb.
1 2 3 4
3.2. Джон Р. Коммонс
Джон Р. Коммонс (1862-1945) известен не только как основатель одной из главных ветвей американской институциональной экономической мысли, но и как создатель многих экономических реформ и авторитетный специалист по проблемам рабочего движения. Идеи исторической школы Германии выявили интерес Коммонса к рабочим проблемам и движениям, а также к оценке взаимосвязей между экономикой и правом.
Ранние работы Коммонса: «Распределение богатства» (1893), «Пропорциональное представление»(1896), а также серия статей под общим заголовком «Социологический взгляд на суверенитет» (1899-1900). В первой из этих работ была сделана попытка связать маржиналистскую теорию ценности и распределение с правами собственности и положением труда. Коммонс сопоставлял относительно слабые экономические позиции рабочего класса с позициями деловых кругов и их возможностями получать ренту от патентов, копирайт, торговых марок, франчайзинга и монопольной власти. Он начал высказываться в пользу прямого государственного регулирования и предоставления «права занятости» с целью устранить дисбаланс между трудом и капиталом, однако же понял, что такие реформы придутся не по вкусу существующим политическим институтам. Поэтому он защищал конституциональные изменения в форме «пропорционального представления» и обратился к изучению социологических детерминантов учения о суверенной власти.
С самого начала своей работы Коммонс уделял большое внимание важности права и прав собственности, воздействующих на производство и распределение. Его собственная работа в этом направлении была явной попыткой противоборствовать тенденции многих ортодоксальных экономистов принимать «законы частной собственности как само собой разумеющиеся, предполагая, что они фиксированы и постоянны» Коммонс показал, что такие законы непостоянны и что эволюция права могла быть понята как результат долгосрочного исторического процесса, в котором новые группы интересов формировали свой путь в “коалицию, контролирующую государство”. Коммонс, таким образом, обращал внимание на правительственные законодательные действия.
Более поздние работы Коммонса связаны с проблемами труда в Америке. Среди написанных им, его учениками и соратниками работ выделяются «Документальная история индустриального общества Америки» (1910-1911) и «История труда в Соединенных Штатах» (1918-1935). Основными тезисами Коммонса относительно американского рабочего движения были тезисы о трудовых организациях, созданных для защиты своих членов от конкуренции, угрожающей их экономическому статусу, и об изменяющихся формах трудовой организации, являющихся результатом расширения рынков, изменяющих и расширяющих природу конкурентных проблем, с которыми сталкивается труд. Эти аргументы более четко видны в классическом исследовании Коммонса «Американские обувщики, 1648-1895: Очерк индустриальной эволюции» (1909).
Коммонс был одним из ведущих членов Американской ассоциации по трудовому законодательству, которая боролась за реформу трудового права. Он был связан с тремя главными реформаторскими программами, которые оказали большое влияние на национальное законодательство. Коммонс составил проект Закона по регулированию предприятий общественного пользования (1907). По мнению экономистов, закон ввел неопределенные полномочия и нового типа административную комиссию с обширным правом регулировать деятельность компаний под своей юрисдикцией.
Коммонс также занимался формированием Индустриальной комиссии Висконсина, которая руководила программами производственной безопасности и компенсации рабочим и имела значительные полномочия для корректировки правил в изменяющихся условиях. Наконец, он принимал участие во внедрении первой государственной программы компенсации безработным в 1932 г. Принципиальным является то, что он представлял эту программу не только как способ обеспечения некоторой помощи безработным , но и как инструмент, дающий предпринимателям стимулы к сохранению устойчивого уровня занятости.
Из работ Коммонса о трудовых организациях, соглашении и реформе следовала оценка важности частных коллективных организаций и роли судов в институциональном развитии. Эти “эксперименты в коллективном действии” ускорили сдвиг в его мышлении от внесения законодательных изменений в направлении к “комиссиям с изолированным составом, судам и независимым внешним группам интересов, воздействующим на государство через механизм коллективной сделки”. Коммонс также развил свои навыки как человек, ведущий переговоры и соглашения, которые он позже назвал своей «психологией переговоров» [26, р. 65].
Уникальный вклад Коммонса в институциональную экономику основан на его ранних интересах к интеграции права и функционирования государства в экономике, к коллективным организациям и договорам между ними, на его опыте составления законов, работы судов и административных комиссий, а также на глубоких знаниях по истории права и истории экономической мысли. Институционализм Коммонса изложен в трех основных книгах: «Правовые основы капитализма» (1924), «Институциональная экономическая теория» (1934) и «Экономика коллективного действия» (1950).
Размышления Коммонса были построены на основе базисных концепций трансакций, рабочих правил и действующих предприятий. Идея трансакции состояла в рассмотрении разных правовых отношений, включенных в экономические трансакции. Коммонс называл рационирующими трансакциями те, которые происходили между законным начальником и законным подчиненным. Начальник – «это коллективный начальник или его официальный уполномоченный». Примерами рационирующих трансакций могут служить: законодательная власть, суд, арбитражный трибунал или совет директоров корпорации, разделяющие по предписанию законного начальника, «трудности и выгоды членства в совместном предприятии». Управленческие трансакции включают законного начальника и законного подчиненного, но здесь четко определены отношения «управляющего и управляемого», «начальника и подчиненного», и они касаются создания богатства с помощью «команд законных начальников». Наконец, торговые трансакции касаются передачи собственности «по добровольному соглашению между законными равными сторонами» [26, р. 66].
И рационирующие, и управленческие трансакции предусматривают использование законной власти, но такой власти, которая определена и ограничена правом и традицией, названных Коммонсом «рабочими правилами». Торговые трансакции происходят между законно равноправными сторонами, но не обязательно равноправными в экономической власти. Однако «рабочие правила» накладывают ограничения на действие экономической власти. Рабочие правила определяют тип совершаемых трансакций, и путем определения законной и экономической власти и границ ее использования они сильно воздействуют как на производство, так и на распределение богатства. Изменение рабочих правил может переместить трансакцию от одного типа к другому, расширить или ограничить использование рационирующей или управленческой власти или экономической силы. Рабочие правила – это правила, которые контролируют индивидуальное действие, но такой контроль может расширить возможности некоторых индивидуумов для достижения результатов, которые требуются власти, или, наоборот, освободить индивидуумов от принуждения или насилия, установленного другими.
Концепции трансакций и рабочих правил могут относиться к трансакциям между индивидуумами и организациями, действующими по общим правилам, предписанным общественной традицией или государством. Коммонс также применял эти концепции для особенных организаций. Такие организации, как корпорации, профсоюзы, политические партии и ассоциации были названы Коммонсом «действующими предприятиями» (going concerns) и определены как «совместное ожидание выгодных торговых, управленческих и рационирующих трансакций, защищенных как «рабочими правилами», так и контролем изменяющихся стратегических или «ограничивающих» факторов, которые предназначаются для контроля других».
Трактовка рабочих правил и действующих предприятий предусмотрена для анализа трансакций в рамках данного набора рабочих правил, но Коммонс был больше заинтересован в процессах, которые генерируют эволюцию рабочих правил ( всех типов) во времени. Здесь он обращает внимание на законодательные действия правительства, а особенно, на роль традиций и на решения судов общего права в разрешении споров.
По мнению Коммонса, государство было предприятием, которое монополизировало использование насилия и физических санкций. Важно тем не менее, что был контроль государства, а в современных демократиях предприятия, называемые политическими партиями, развивались с определенной целью: «избрания и получения контроля иерархии законодательных, исполнительных и судебных личностей, чьи согласованные действия определяют законные права, обязанности, свободы и незащищенность от риска, включенную во все экономические трансакции». Государственный аппарат необходим для изменения права, которое влияет на распределение экономических выгод. Конечно, при этих условиях организованные группы пытаются влиять на законодательство в свою пользу. Такая система характеризуется лоббизмом, группами давления и торговлей голосами в пределах законодательства. В этой ситуации Коммонс видел реальную проблему в недостатке представления всех групп интересов. Система показывает «настолько близко разумное примирение всех конфликтующих интересов, насколько представительная демократия способна достигнуть парламентских стран»[26. р. 67].
Общее право возникает из традиций или правил, первоначально выполняемых отдельными коллективными организациями. Коммонс утверждал, что общее право развивается через суды, решающие споры, касающиеся правил «общей практики» деятельности предприятий или социальных обычаев группы. В зависимости от решения, к которому приходит обсуждение, суд должен решить по правилу какая должна быть применена законная санкция. Суд выносит это решение на основании того, что он считает приемлемым в свете «побуждений к эффективности, условий редкости во времени и пространстве, ожиданий будущего, положительной и отрицательной деятельности двух сторон, так же как положительной и отрицательной общей практики подобных личностей при подобных обстоятельствах». Проблемы Коммонса с общеправовым методом регулирования рабочих правил заключались в том, что данный метод мог реагировать только после возникшего спора, а также в том, что он не давал достаточной возможности проводить требуемые исследования. Его собственные реформаторские предложения часто включали идею дополнения общеправовых судов квазиюридическими органами, такими, как арбитражные советы, и разработкой экспериментальных правил административных комиссий.
Таким образом, можно выделить две основные идеи Коммонса, которые мотивированы всеми его работами. Первая касалась природы эволюционных процессов, влияющих на экономические институты. Для Коммонса «феномен политической экономии» – это «настоящий результат прав собственности и силы государства, которые были сформированы и переформированы в прошлом судебной, законодательной и исполнительной властью через контроль человеческого поведения рабочими правилами, направленными на цели, считающиеся полезными, или именно с помощью законодателей и интерпретаторов закона» [26, р.68]. Эта концепция институционального изменения до сих пор продолжает стимулировать дискуссии, исследования и разработки в данной области.
Вторая его основная мысль состоит в том, что коллективное действие стало важной и интегральной частью экономической жизни, так что чисто индивидуалистические предположения и измышления не были больше уместны. Коммонс мечтал сохранить и усилить свободу, которая может быть достигнута лишь после признания важной роли коллективных организаций. Является необходимым разумное примирение конфликтующих интересов, что могло быть достигнуто лишь при создании новых рабочих правил и новых форм коллективного действия через исследования, переговоры и эксперимент.
Таким образом, «в возникающих случаях все виды коллективного действия могут быть исследованы, чтобы понять ведут ли они во времени и пространстве к более реальной свободе для индивидуумов, чем тип коллективного действия, который они заменили».
Коммонс думал, что нашел путь, который поможет избежать крайностей коммунизма и фашизма и привести к развитию разумного и работоспособного капитализма.
3.3. Уэсли Клэр Митчелл
Уэсли Клэр Митчелл (1874 - 1948) был учеником Т. Веблена и Дж. Дьюи. Его первой опубликованной работой была «Количественная теория и ценность денег» (1896), а первой институциональной работой – «Рациональность экономической деятельности» (1910).
В процессе работы над проблемами выпуска неразменных на металл банкнот («greenbacks») Митчелл обнаружил факты, касающиеся последствий нестабильности, и, продолжая рассмотрение этой проблемы в дальнейшем, он обратился к более широким вопросам, чем детальная работа по монетарной истории а именно к тому «какой должна быть экономика». Это явилось стимулом философских и этнологических исследований, которые он начал ранее как ученик Веблена и Дьюи [20, р.85].
Философия экономики Митчелла основывалась на трех основных убеждениях.
- Количественная теория, так же как и другие теории ортодоксальной традиции, не может быть названа верной или ложной. Возможно, в них есть доля правды, но их серьезный недостаток в том, что они не способствовали объяснению событий в реальном мире.
- Ортодоксальные экономисты не пытались улучшить данную ситуацию; они больше времени посвящали созданию абстрактных моделей, которые зачастую не имели отношения к реальной жизни.
- Для правильного понимания экономических процессов экономисты должны изучать природу культуры денежного хозяйства, которая фундаментальным образом отражается на результатах экономических процессов. Ортодоксальные экономисты в целом не видели этого и, отстаивая адекватность своей теории, они не в состоянии были её совершенствовать.
Это последнее убеждение привело Митчелла к критике ортодоксальной теории на вебленовской основе, а первые два заставили посвятить жизнь проведению определенной количественной работы, в результате которой он обрел известность.
Веблен считал, что циклические колебания экономической активности были характерными чертами денежной (или рыночной) экономики. Митчелл описал черты этого феномена в своей работе о последствиях выпуска «гринбэков», но он считал, что вариант теории Веблена, как и ортодоксальный вариант, был, в сущности, основан на размышлениях, а не на детальном анализе. Для него стало очевидным, что нужно соединить результаты, полученные в исследовании по «greenbacks», с более широкими данными и в более широком контексте и объяснить, что он считает наиболее существенными чертами денежной экономики (в вебленовском духе). Поэтому частью своего исследования он сделал обзор теории деловых циклов, чтобы убедиться, что все, что касается циклического феномена, было принято во внимание.
Ранние работы Митчелла не привели к созданию общей теории экономических циклов, но он прославился своим «аналитическим описанием», состоящим из детального рассмотрения того, что найдено в фактах, включая объяснения происходящих процессов, которые могли быть поняты на основе очевидных данных. Например, отставание зарплаты от продажных цен есть часть объяснения экономики, развивающейся оживленно на ранних стадиях фазы экспансии в экономическом цикле. В аналитическом описании Митчелл учел результаты работы других экономистов по этому вопросу, например, кейнсианский тип процесса. Для него важной деталью было хорошее качество, так как, по его мнению, достаточно простые теории, такие, как количественная теория, которую он критиковал, не объясняет всего, что нужно знать для анализа социальных проблем. Он придерживался мнения, что простые экономические теории не объясняют адекватно сложный циклический феномен.
Параллельно с работой над деловыми циклами Митчелл начал рассматривать экономическую теорию с точки зрения своего особенного подхода, пытаясь показать, почему экономическая теория не объясняет функционирование рыночной экономики лучше, чем это делалось раньше. Первым результатом была статья 1910 года (вебленовская по своей природе), в которой он пытался показать, что предпосылки господствующей экономической теории являются неадекватными, если не ложными, при рассмотрении их в контексте последних открытий в психологии и антропологии. Далее Митчелл развил эти идеи в серии статей, наиболее важные из которых, за исключением статьи «Роль денег в экономической истории» (1944), были опубликованы в книге «Отсталое искусство тратить деньги и другие сочинения» (1950). В этот период он написал работу по истории экономики (малая часть которой была опубликована), являющуюся частью институциональной критики Митчеллом ортодоксального подхода к рыночной экономике. Однако результат, который касается более общих и очевидных институциональных тем, относительно небольшой, даже если включить в эту категорию лекционные заметки по истории экономики, не опубликованные при его жизни. Возможно он отводил этому мало времени, возможно, когда дело касалось чего-то конструктивного, он был вынужден обращаться к более конкретным и определенным целям. Его работа, наиболее легко идентифицируемая как институциональная экономика, была, в основном, критическая и побочная по отношению к его главной задаче, а именно, установлению знаний о работе рыночной экономики, подтверждаемых предпочтительнее фактами в количественной форме. Эта работа не выглядит по характеру особенно институциональной или эволюционной, и поэтому трудно решить, заслуживает ли Митчелл того места, которое он занимает в институциональной экономике. Это сегодня кажется уместным еще потому, что увлечение Митчеллом количественной информацией, то есть тем, что стало распространенным в господствующей теории (mainstream), выглядит гораздо больше как mainstream, чем как институциональная экономика.
В конце концов, лишь немногие исследователи в Национальном бюро экономических исследований, называвшие себя его последователями, относили себя к институционалистам, и немногие теперешние лидеры институционализма проделывают работу, подобную работе Митчелла.
Будет ли правильным тогда сказать, что Митчелл больше относится к основному течению, чем к институционалистскому лагерю? Такой вывод - еще более спорный. Митчелл был заинтересован в том, чтобы его объяснения соответствовали тому , что действительно происходит в реальном мире. Вот поэтому детальное изучение окружающего мира сыграло важную роль в его работе. Различие между Митчеллом и ортодоксальными экономистами стало ещё больше в его более поздних исследованиях.
После первой мировой войны и образования Национального бюро экономических исследований Митчелл вернулся к проблеме деловых циклов. Вместо того чтобы совершенствовать некоторые аспекты «аналитического описания», он пытался пересмотреть каждый аспект более ранних своих исследований. Спустя пять лет вышла исправленная версия первой части работы 1913 г. под названием «Экономические циклы: проблема и ее постановка» (1927), которая вызвала бурное обсуждение даже в среде экономистов господствующего течения [10]. В конце этой работы был охарактеризован новый описательно-статистический метод. Прошло два десятилетия, прежде чем появилась следующая книга в 1946 г. “Измерение деловых циклов» (Бернс А.Ф., Митчелл У.К), в которой этот метод подробно рассматривался. Перед смертью Митчелл успел пересмотреть вторую часть более ранних исследований (о вкладе статистики); рукопись была отредактирована А.Ф. Бернсом и издана под названием «Что происходит во время деловых циклов» ( 1951). Пересмотренное «аналитическое описание», которое, по плану Митчелла, должно было объединить вместе обширные поиски в законченную работу, никогда не было сделано.
Митчелла критиковали всегда, но в последующие годы его критиковали больше. Он был осужден Л. Роббинсом и А. Хансеном за отсутствие практически полезных результатов, и поэтому они считали его работу не вполне “научной”. Обвинение Т. Купманса в адрес Митчелла основывается на том, что у последнего «факты без теории», и это поддержали экономисты основного течения. На такое обвинение сторонники Митчелла прореагировали, по крайней мере, двумя способами. Во-первых, любой может доказать, что работа полезна, но, по-другому, отличается от более ортодоксальных формулировок. Работа А. Бернса рассматривает это. О «научности» работы Митчелла можно спорить, как это и сделал Р. Вининг в своей работе, опубликованной в 1949г. Чтобы рассуждать о сложности деловых циклов, нужно много знать о реальных событиях в экономике, нужно их сначала изучать, перед тем как создать адекватную абстрактную модель. У Митчелла не хватило времени на разработку теории, приемлемой для основного течения.
Во-вторых, так как методология Митчелла была отличной от mainstream, его результаты принимают иную форму. С самого начала Митчелл концентрировался на прогнозировании как научных, так и практических проблем. Он верил, что и наше понимание феномена, и наши возможности иметь дело с ним практически зависят от знания нормальных временных последовательностей разных эндогенных переменных и от характера экзогенных переменных, которые отличают один цикл от другого, и это может повлиять на результаты. Митчелл сам начал изучать «статистические показатели», которые с тех пор были усовершенствованы и опубликованы Департаментом коммерции, а в дальнейшем исследованы Дж. Муром в работе «Деловые циклы, инфляция и прогноз» (1983).
Эти два возможных ответа на критику, конечно, не обязательно конкурируют: «статистические показатели» могут быть представлены как краткосрочный результат, а полновесная теория деловых циклов как долгосрочная цель.
Другие аспекты исследований Митчелла менее спорные. Его «Лекционные заметки о типах экономической теории», изданные в 1967, 1969 гг., обнаружили прагматический подход к истории экономики и взгляд на то, что экономическая теория представляет собой попытки людей понять особые проблемы своего общества. Замечание Митчелла о том, что самогенерирующиеся и распространяющиеся через систему циклы есть характерная черта капиталистической экономики, сейчас принято как само собой разумеющееся.
Кроме того, некоторые признают, что Митчелл сделал огромный вклад в науку, делая доступным большое число количественных данных, развивая дескриптивные статистические методы и помогая экономистам понять важность достоверных данных. То что теории в конечном счете должны быть верифицированы или фальсифицированы, сейчас принято как само собой разумеющееся, и даже те, кто придерживался априорных взглядов, вынуждены согласиться с тем, что для практических целей, если не для «науки», большое количество данных необходимо для принятия правильных решений. Поэтому существует общее мнение как среди основного течения, так и среди институционалистов, что У. Митчелл является ведущей фигурой в современной экономической теории.
4. «Новые» институционалисты
4.1. Рональд Г. Коуз
Английский экономист Рональд Гарри Коуз (родился в 1910 г.) всю свою жизнь старался рассматривать реальный мир экономических явлений, а не оставаться в рамках экономики «на классной доске» [11,с. 199].
На формирование интересов Коуза большое влияние оказало изучение работы Ф.Г. Найта «Риск, неопределенность и прибыль», впервые опубликованной в 1922 г. и пробудившей интерес к проблеме экономических организаций и институтов, а также книги Ф. Уикстида «Элементарный смысл политической экономии» (1933), доказавшей возможность анализа экономических проблем без обращения к высшей математике.
В 1931 – 1932 гг. Коуз, находясь в США, изучал структуру американской промышленности и собранный материал обобщил в статье «Природа фирмы» (1937), где затронул фундаментальную проблему экономической организации. В противовес преобладающей в экономической литературе традиции, отводящей главную координационную роль рыночному механизму, Коуз первым поставил вопрос об организующей роли деловой фирмы, которая может вмешиваться в действие рыночных сил и даже расстраивать рыночные сделки. Фирма определялась Коузом как замещающая рынок организационная структура, для которой характерной является наличие сети контрактных взаимоотношений. Экономические агенты сталкиваются с выбором, организовать ли свою деятельность через рыночные сделки, либо прибегнуть к согласованию действующей структуры фирмы. В статье рассматривалась природа этого выбора и объяснялось появление фирмы как заменителя рыночных операций с целью уменьшения общественных издержек, связанных с действием рыночного механизма [6,7].
Анализируя проблему размера фирмы, Коуз сформулировал ряд правил, определяющих ее величину. Его концепция фирмы основывалась на сопоставлении издержек, связанных с осуществлением трансакций (сделок) непосредственно на рынках и внутри фирмы. Фирма будет расширяться до тех пор, пока издержки на организацию одной дополнительной трансакции внутри фирмы не сравняются с издержками на осуществление той же трансакции через обмен на рынке. Возрастание издержек, связанных с организацией и координацией деятельности предпринимателей, в конечном счете ограничивает перемещение дальнейших операций от рынка к фирме.
Размер любой фирмы имеет тенденцию возрастать вместе с улучшением технологии управления. Коуз не давал объяснения тому, почему сделки имеют место как внутри фирмы, так и через рынок, и какие факторы определяют это разделение. Точно так же сегодня оспаривается тезис Коуза о том, что фирма заменяет рынок, или, иными словами, что рынок факторов заменяет рынок продуктов. Скорее один тип контрактов (например, контракты по заработной плате, рентным платежам) заменяет другой (например, контракты, касающиеся рынка продуктов). Выбор будет сделан в пользу соглашения с более низкими издержками. А поскольку система контрактов отличается большим разнообразием и распространяется на всю экономику, то понятие фирмы и вопрос о ее размерах часто оказываются неопределенными. Тем не менее именно Коузу принадлежит заслуга включения трансакционных издержек (ТАИ) в анализ экономической организации.
После второй мировой войны Коуз продолжил ранее начатые исследования в области организации общественной службы, в частности, почтовой службы и радиовещания. Результатом этих исследований стала книга «Британское радиовещание: изучение монополии» (1950). Сохранив интерес к институциональным проблемам, Коуз в 50-е годы написал несколько статей: «Почтовая монополия в Великобритании: исторический обзор» (1955), «Федеральная комиссия по средствам сообщения» (1959), «Британская почтовая служба и курьерские компании» (1961), анализирующих проблемы происхождения и устойчивости государственных монополий на примере учреждений средств связи и радиовещания.
Наибольшую известность получила статья «Федеральная комиссия по средствам сообщения» (1959), которая считается классическим примером институционального анализа. В ней критически анализировалась деятельность, назначенной конгрессом США, федеральной комиссии по средствам сообщений, в задачу которой входило управление средствами информации, в том числе отбор лицензий на пользование эфиром и регулирование содержания программ радиовещания. Коуз оспаривал правомочность подобной деятельности, считая, что исходя на словах «из соображений общественного интереса, выгоды или необходимости», комиссия на деле навязывает обществу собственные стандарты и покушается на свободу прессы, разновидностью которой он считал радиовещание. В центр проблемы Коуз поставил право собственности, с наличием или отсутствием которого связано действие ценового рыночного механизма, который необходимо было использовать при решении вопросов, связанных с распределением диапазона частот. Поскольку находящаяся под контролем правительства значительная часть частотного диапазона не могла быть подвержена действию ценового механизма, Коуз поставил вопрос о том, какими правами должен обладать покупатель, заплативший за пользование эфиром наибольшую цену, и выдвинул проблему создания рациональной системы прав собственности.
В своем анализе Коуз оспаривал классический подход Пигу, в соответствии с которым в конфликтных случаях участник, наносящий ущерб, должен быть наказан. Коуз утверждал, что если это будет сделано, последнему также будет причинен вред. По его мнению, уменьшение нанесенного ущерба может быть достигнуто более эффективным путем через рынок на основе четкого определения прав собственности. Внешние проблемы, имеют, в сущности, взаимообусловливающую или симметричную природу. Если деятельность А наносит ущерб В, то последующие ограничения, накладываемые на А с целью защитить В, вредят А. Социальная проблема заключается в нахождении оптимального решения с точки зрения ситуации в целом, а также оценки того, какой из ущербов связан с наименьшими потерями для общества. Изложенный подход получил, с легкой руки Дж. Стиглера, название теоремы Коуза. Существует несколько формулировок теоремы Коуза, в том числе в сильной и слабой форме. Здесь достаточно привести одну из них, а именно, при нулевых трансакционных издержках первоначальное распределение прав собственности не влияет на эффективность размещения ресурсов [17,с.45]. Экономисты Чикагского университета оспаривали правильность концепции Коуза, но он защитил свою позицию в открытой дискуссии, приехав в Чикаго. Присутствовавшие на этой встрече впоследствии отзывались о ней как «о самой жаркой дискуссии в их жизни» /11, с. 202/. Коузу удалось полностью убедить собравшихся в своей правоте.
Позже Коуз изложил свои выводы в статьях «Проблема социальных издержек» (1960), «Маяк в экономической теории» (1974) и других, где предложил скорректированную исследовательскую программу, позволяющую преодолеть границы неоклассической теории в изучении проблем внешних эффектов и связанных с ними вопросов.
В одной из самых цитируемых работ, а именно, в статье «Проблема социальных издержек» (1960) Коуз предложил изучение воздействия трансакционных издержек, препятствующих добровольному изменению прав собственности, на распределение реальных ресурсов. Он показал, что там, где ТАИ имеют место, распределение прав собственности может влиять на производственные решения. Социальная проблема в этом случае заключается в оптимальном распределении прав собственности. Работа представляла собой удачное сочетание общего анализа с конкретными данными и давала ясную экономическую интерпретацию правовых решений предприятий, связанных с вопросами собственности.
Нобелевская премия по экономике была присуждена Коузу в 1991 г. за открытие и прояснение значения трансакционных издержек и права собственности для институциональной структуры и функционирования микроэкономики. Своими работами, раздвинувшими рамки микроэкономической теории, Коуз совершил прорыв в понимании институциональной структуры экономики, внеся существенный вклад в осознание механизма ее функционирования. Сегодня его идеи являются определяющими в исследованиях как экономической теории, так и юриспруденции.
4.2. Дуглас С. Норт
Дуглас Сесил Норт (родился в 1920 г.) - американский экономист и статистик, специалист по экономической истории и истории экономических учений, Нобелевский лауреат по экономике (1993) [9]. Его ранние исследования по истории экономики сосредоточились на платежном балансе и привели к выдающейся разработке экспортно-ориентированной модели американского роста, оформившейся в монографии «Экономический рост Соединенных Штатов, 1790-1860 гг.» (1961). Следующая монография «Рост и благосостояние в американском прошлом: новая экономическая история» (1966) открыла новый подход к экономической истории: количественно ориентированный и четко определенный теорией. Эта работа отличается краткостью и отсутствием внимания к деталям институциональных или правовых изменений, которые были особенностью его более ранних обзоров. Парадоксально, но пока Норт подчеркивал зависимость экономического роста от свободных рыночных институтов, читатели получили небольшой доступ к деталям изменяющейся правовой и регулирующей среды, которая описана как эволюционная экономика. Его подход к институтам может быть с пользой противопоставлен соответствующим главам книги Дж. Хьюза «Американская экономическая история» (1990), которая в своей трактовке напоминает раннюю традицию американского правового наследия, пришедшего из Европы, и его последствия.
Интерес Норта к рыночным институтам развивался в течение 25 лет. Так, в своей статье (1968), посвященной оценке роста эффективности океанского судоходства, он отмечал, что сокращение пиратства и улучшение организации (а не технологические изменения) были основными двигателями роста в этом секторе, и это обостряло его интерес к трансакционным издержкам, как потенциальному тормозу роста выпуска, и роли политической и экономической организации в их преодолении. Его работы вышли за рамки секторальных эмпирических исследований. Начиная с 1971 г., Нортом были написаны серии статей и книг, в которых на национальном и интернациональном уровнях рассматривались причины и последствия институциональных изменений.
В совместной работе «Институциональные изменения и американский экономический рост» (1971) Л.Дэвис и Д.Норт, получив вдохновение из литературы по общественному выбору, пытались объяснить, когда и почему организовались группы интересов, чтобы изменить правила, которые ограничивали их, в процессе изменения сферы действия ТАИ и перспектив для их роста. Работа Д.Норта и Р. Томаса «Подъем Западного мира: новая экономическая история» (1973) была ещё более амбициозна, так как авторы на 158 страницах пытались объяснить развитие Европы за восемь веков. Особенно в отношении периода до 1500 г. Норт и Томас стремились использовать то, что они рассматривали как чисто «экономические» переменные (технологию и демографические изменения), чтобы объяснить упадок феодализма и развитие институтов рыночной экономики. Их попытка была выдающейся из-за явного уклонения от «ad hoс7» обращений к институтам, культуре или правовому постоянству, как силам, обладающим своим собственным правом [19, р.135]. Эту работу критиковал С.Фенолтея в 1975 г. за её поверхностную трактовку исторического материала, а А.Филд позднее (1981) за её несостоятельность удовлетворить недостижимое методологическое обещание. Если рост населения привел к упадку феодализма в XI-XIII веках, то почему уменьшение населения после «Черной смерти» не повернуло процесс в обратную сторону? Ответ Норта и Томаса гласил: рост отношения «земля - труд» увеличил торговую силу тех земледельцев, которые выжили. Но это противоречит тому, что выдвигал Евсей Домар в 1970 г. для объяснения возникновения крепостного права в Восточной Европе, так же как и рабовладельческой системы в Америке. Высокое (или растущее) отношение «земля - труд» не может быть одновременно объяснением свободы в Западной Европе и крепостничества/рабства в Восточной Европе и Американском Юге. Чтобы понять смысл этих историй, необходимо (явно или неявно) признать независимую роль самих институциональных режимов и влияния культуры, которое может усиливать их. Чтобы понять, почему такие режимы порой изменяются, а иногда нет, необходима, кроме того, историческая, специфическая методология. Напротив, Томас и Норт были ведомы желанием рассмотреть правила как конечные производные от более «фундаментальных» данных, таких, как технологии и вклады ресурсов.
Исходя из обозначенной перспективы, институциональные детали развиваются в основном для показа силы модели, а не потому, что такие детали могут быть причинными по праву. В конце концов институциональное изменение становится эпифеноменальным и не может объяснить, почему регионы с доступом к таким же вкладам ресурсов и технологическому опыту различаются траекториями роста.
Последующие публикации Норта отражают неудачную борьбу за примирение двух позиций: одна из которых состоит в том, чтобы объяснить институциональные изменения как результат максимизирующего поведения, ограниченного только технологией и вкладами ресурсов; другая – чтобы использовать институциональные изменения для объяснения различий в экономическом функционировании. Его третья книга «Структура и изменение в экономической истории» (1981) частично отвечала на критику более ранних работ. Норт явно признавал идеологию, как независимый фактор влияния, объединяющий индивидуумов вместе и преодолевающий проблемы безбилетника. Другими словами, идеология может объединить вместе западных лордов или американских рабовладельцев, давая им возможность навязать свои принудительные трудовые режимы в регионах в высоким отношением « земля-труд», вместо иных благоприятных торговых условий для земледельцев. Однако же большая часть исследования отражает язык и цели, поставленные в ранних работах, а выводы критики не были полностью учтены [19, р.136].
В книге Норта «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» (1990), как предполагает ее заглавие, разделы и особенно часть III, делается более явное ударение на последствия институциональных изменений, но в целом упорно присутствует анализ общественного выбора: почему и когда институты изменяются, хотя и с большей квалификацией [12].
Главное достижение Норта связано с его неутомимой манерой, с которой он принудил большие сегменты экономической профессии, признать важность институтов. Хотя он никогда полностью не предавался попытке создать эндогенную теорию институциональных изменений, его работы развивались и теперь включают больше положений и разделов, с которыми была согласна критика более ранних работ.
Однако критические чувства не притупились. Внимание Норта к институциональным деталям в дальнейшем было ограничено пространством, посвященном объяснению (или, иногда, критике) теоретической литературы, в которой он черпал вдохновение. Кроме того, его терпимость к двусмысленности и желание привносить идеи из разных теоретических традиций вызывает недовольство у тех, кто пытается систематически осмыслить его работу. Ключ к разрешению этого недовольства может находиться в различии между научными исследованиями, касающимися источников институциональных изменений, и исследованиями, которые направлены на изучение последствий. Вопросы, имеющие отношение к причинам, несомненно важны, но экономисты имеют относительно небольшое сравнительное преимущество в обращении к ним. И, наоборот, они имеют огромные возможности говорить о произошедших последствиях, которые могут быть полезны в проведении государственной политики. Фокусируясь на последствиях и осознавая, что исследование истоков требует исторического и специфического подхода и не обязательно обусловлено изучением экономической теории как таковой, можно больше преуспеть в понимании того, почему институты действительно имеют важное значение. Своими работами Дуглас Норт настроил экономистов на постановку и решение этих интеллектуальных проблем.
4.3. Оливер И. Уильямсон
Оливер Итон Уильямсон (родился в 1932 г ) – ведущий представитель «новых институционалистов», известен исследованиями по теории трансакционных издержек. Растущее влияние Уильямсона и нового институционализма можно представить как распространение институционализма в неоклассическом направлении экономики. Анализ показывает, что происходит вступление mainstream на путь нового институционализма. Исследования Уильямсона являются смешанным институционализмом , а не чистым течением [18, р.378].
Уильямсон берет трансакцию за свою единицу анализа, цитируя старого институционалиста Дж.Р. Коммонса, которого считает своим предшественником. Однако Уильямсон не использует принципы Коммонса: редкость, эффективность, будущее, суверенитет и рабочие правила. Вместо этого он получает свой вид ТАИ в основном из анализа фирмы Р.Г. Коуза. За отправную точку он также взял работу Г.А. Саймона об удовлетворительности. Далее он развивает собственные концепции ограниченной рациональности, оппортунизма и специфичности активов. Из этих концепций получилась гибридная единица микроэкономического анализа. Начав с Каммонса , но затем отделившись то него, Уильямсон не анализирует трансакции в их более широком контексте рабочих правил, полученных из коллективной деятельности «действующих предприятий», но видит, что на способ индивидуального выбора в трансакции влияют определенные предположения, которые могут привести к фундаментальной трансформации в индивидуальных отношениях. Таким образом, анализ ТАИ Уильямсона - это не экономика коллективного действия, которую исследовал Коммонс, а микроэкономика индивидуального выбора в мире, ограниченном предположением об ограниченной рациональности и находящимся под влиянием предположений об оппортунизме и специфичности активов [15].
Рассматривая ограниченную рациональность, Уильямсон предполагает, что люди склонны к рациональности, но ограничены своей неспособностью узнать или просчитать все возможные риски и неопределенности, с которыми они могут столкнуться при заключении контракта. Это дает возможность включить предположение об ограниченной рациональности в спектр нейтральных теоретических конструкций. На одном конце спектра - ультрарациональность “экономического человека”, максимизирующего полезность (неоклассическая конструкция), на другом – культурная рациональность «институционального человека», культурно образованного («институциональная конструкция»). Ограниченная рациональность – гибрид этих двух подходов. Знания и вычислительные способности экономического человека - неограничены, его желания определяются им самим. Он знает все и независим. Знания и вычислительные способности гибридного человека - ограничены, но его желания также определяются самостоятельно. Он знает не всё, но он независим (табл. 4.1).
Знания и вычислительные способности институционального человека - не только ограничены, но его желания узнаются из его культуры. Он не является ни всезнающим, ни строго независимым. Уильямсон связывает свою работу о гибридном человеке с теорией Г.А. Саймона об ограниченной рациональности, но, если Саймон убежден, что ограниченная рациональность ведет к удовлетворительному, а не к максимизирующему поведению, то Уильямсон считает, что она ведет к экономии на трансакционных издержках. Однако это делает минимизирующий издержки подход Уильямсона несовместимым с подходом Саймона об ограниченной рациональности. Особенно вычислительные ограничения, центральные в ограниченной рациональности , исключают расчеты, необходимые для минимизации издержек в подходе Уильямсона.
Уильямсон объясняет, что ТАИ становятся существенными с добавлением другого предположения об оппортунизме, т. е. эгоистическом поведении «с использованием коварства». Опять имеет смысл рассмотреть расположение этого предположения в теоретическом спектре. На одном конце спектра экономический человек преследует свой собственный интерес, но без коварства (обмана) и без принуждения (силы), на другом – институциональный человек преследует свой собственный интерес (поскольку он учится, чтобы понять его) с коварством и принуждением. Гибридный человек Уильямсона преследует свой собственный интерес с использованием коварства, но без принуждения. Оппортунистический человек Уильямсона достаточно самозаинтересован в использовании коварства, но не достаточно силен, чтобы прибегнуть к принуждению.
Оппортунизм включает искажение и скрытие информации от других для собственной выгоды, но не для принуждения других. Оппортунизм делает окончательный результат рыночных трансакций рискованным и неопределенным, способствуя увеличению важности ТАИ.
Добавление спецификации активов к оппортунизму и экономия на ТАИ ведет к фундаментальной трансформации в экономических отношениях, которая происходит, когда рыночные отношения между независимым покупателем и продавцом трансформируются в иерархические отношения между штаб-квартирой корпорации и собственными филиалами. Спецификация активов возникает, когда инвестиции должны быть сделаны каждым участником в трансакцию, для того чтобы поддержать специфическую трансакцию. Например, если продавец должен инвестировать в специфические активы, чтобы удовлетворить потребности покупателя, тогда и возникает спецификация активов. При росте спецификации активов для покупателя и продавца становится дешевле объединиться, чем нести возрастающие ТАИ, поэтому возникает их взаимная зависимость. Эта взаимозависимость требует от управленческой структуры координации деятельности участников.
Этим Уильямсон вносит значительный вклад в микроэкономическую теорию. Он концептуализирует фирму как управленческую структуру, тип государства в государстве, частный порядок индивидуальных приоритетов в коллективном устройстве [16, 5] и объясняет, что фирма – это нечто большее, чем простая производственная функция. Иерархия фирмы – это замена дорогих трансакций рынка.
Т а б л и ц а 4.1
Сравнительная характеристика теоретических представлений о рациональности индивидов
| Характеристика | Экономический человек | Гибридный человек | Институциональный человек |
| 1.Подход к экономической теории | Неоклассический | О.Уильямсона | Институциональный |
| 2. Цель | Максимизация полезности | Минимизация трансакционных издержек | Культурная образованность |
| 3. Знания и вычислительные способности | Неограничены | Ограничены | Ограничены |
| 4. Желания | Определяются самостоятельно | Определяются самостоятельно | Определяются культурой |
| 5. Зависимость от воздействия социальных факторов | Независим | Независим | Не является строго независимым |
| 6. Рациональ-ность | Полная рациональность | Ограниченная рациональность | Культурная рациональность |
| 7. Оппортунизм | Нет коварства (обмана) и нет принуждения | Есть коварство (обман), но нет принуждения | Есть коварство (обман) и есть принуждение |
Экономия на ТАИ включает выбор между иерархией и рынком. Выбор рынка означает упование на порядок централизованного, официального государства. Выбор иерархической фирмы означает упование на порядок децентрализованной частной фирмы. Уильямсон утверждает, что частный порядок улаживания конфликтов фирмы обычно лучше общественного порядка государства. Хотя Уильямсон предпочитает порядок иерархии фирмы порядку государственного рынка, он ясно осознает, что рынок не представляется естественным или автономным феноменом. Наоборот, он является искусственным институтом, созданным и поддерживаемым суверенитетом государства непосредственно.
Анализ Уильямсоном трансакционных издержек – часть нового институционализма и превосходство над нереалистичным неоклассицизмом. Но это гибридный институционализм. Его реализм – выборочен. Ограниченная рациональность гибридного человека – более реалистична, чем экономического человека, но Уильямсону все же не удается включить культурное обучение в свою модель. Оппортунизм гибридного человека также более реалистичен, чем экономического человека, но Уильямсону также не удается включить власть (силу) к принуждению в свою модель. Тем не менее его концепция фирмы как управленческой структуры является главным достижением в направлении к созданию реалистичной теории фирмы.
n