Детские рассказы

Вид материала

Рассказ

Содержание Лысая гора Эхо войны

Подобный материал:

• В каком возрасте возникают детские страхи и чего боится ребенок?, 65.71kb.
• Детский мини-клуб, 20.02kb.
• Литературно-музыкальная композиция, 49.95kb.
• Аксакова сергея тимофеевича, 39.14kb.
• Конкурс акция «Мосты в будущее», 22.94kb.
• Опасная игрушка (детские рассказы) Оглавление, 554.86kb.
• Социально-педагогическая направленность профилактической и коррекционно-педагогической, 117.03kb.
• Произведения для 10 а класса выделены, 11.05kb.
• Василий Макарович Шукшин рассказы, 3282.5kb.
• Современные русские писатели евгений Попов Рассказы, 246.11kb.

Спиридон Зробко

ДЕТСКИЕ РАССКАЗЫ


Таблица умножения


Как-то раз, в сентябре, когда разразилась гроза и полил сильный дождь, мы с моими друзьями, братьями Толиком и Малым, сидели у них на веранде и скучали, глядя на пузыри, которые появлялись и лопали в лужах на асфальте. Дождь то усиливался, то затихал, но полностью не прекращался. Нечего было и думать про игру в футбол или в какие-либо другие подвижные игры, которые мы очень любили. Молча сидели мы на топчане и томились от вынужденного безделья и скуки. Малый вынес из спальни неполную колоду старых игральных карт и предложил поиграть во что-нибудь. Однако, сразу выяснилось, что играть нам не во что. Так как братья не знали ни одной карточной игры, то я начал учить их играть в «подкидного дурака». Раньше мне уже, как-то, приходилось со старшими ребятами пару раз играть и неоднократно - наблюдать, как играют другие. Опыта педагогического у меня не было, а потому обучение братьев шло с большим трудом. Я путано объяснял им правила игры, которые и сам не очень хорошо знал. Кроме того и колода карт была неполная, что также затрудняло игру. Старшей картой в той колоде была дама пик. Братья долго не могли запомнить «кто кого бьет» и что такое козырь. Тем не менее, хоть игра наша часто и прерывалась возгласами Малого:
- «Так - не честно! Сам говорил, что дама пик - старше всех, а сам бьешь ее крестовой девяткой, выдумал какую-то козырь!», -
 и другими подобными высказываниями, но, все же, со временем, пробудила в нас азарт игроков. Каждый из нас хотел выиграть и никто не желал проигрывать. Мы шумели, громко спорили, и иногда чуть дело не доходило до драки, но продолжали игру и играли много раз подряд, ведя счет полученным «дуракам». В это время из квартиры к нам на веранду вышел дядя Валя. Он спал днем после работы в ночную смену и был разбужен нашими громкими голосами. Мы с Толиком успели спрятать свои карты, а Малый - замешкался и дядя увидел, что мы играем в карты. Он сказал нам:
-Доставайте карты, что вы их прячете?
       Мы с Толиком испугано стали вытаскивать из карманов на стол карты, а Малый - не испугался отца, а стал просить, чтобы он рассказал нам правила игры «в подкидного дурака». Поглядев на нашу неполную колоду карт и выслушав наши вопросы, дядя сказал:
- Ладно, подождите, сейчас я найду новую колоду карт и научу вас играть, но только при одном условии…!
- При каком?, -спросили мы.
- Вот подождите немного, тогда узнаете!
Через минуту он вынес из квартиры картонную коробочку с новой колодой карт и рассказал нам какие бывают четыре масти карт, какая из карт «старше», что такое козырь, как раздаются карты и как играть вчетвером «два на два». После этого мы с ним начали игру «два на два». Он играл в паре с Малым, а я играл - с Толиком. Как мы с Толей ни старались выиграть – ничего у нас не получалось. Дядя Валя постоянно выручал Малого, давая ему возможность первому выйти из игры, ну а потом уже, по очереди, расправлялся с нами. Малый был в восторге, а мы нервничали от того, что проиграли игру и обвиняли в неудачах друг друга. В то время, когда один из нас сдавал карты или тасовал колоду, дядя Валя, шутя, говорил нам:
-Не работает голова - работают руки! Вот я сейчас проверю, как ваши головы работают!»
Он стал экзаменовать нас, задавая вопросы из таблицы умножения, которую мы, в то время, как раз начали проходить в школе. Убедившись, что мы с Толей слабо знаем таблицу умножения и долго думаем, прежде чем ответить на вопрос, а иногда даем и вовсе неверные ответы, дядя Валя забрал колоду карт и сказал:
- В следующий раз, когда захотите поиграть в карты, расскажете мне наизусть те столбики таблицы умножения, которые вам будут заданы в школе, тогда и получите колоду. Вот такое мое условие!
Так как осенью погода часто портится и нам из-за дождей приходилось подолгу сидеть в квартире, то развлечься игрой в карты мы были не прочь, а следовательно - вынуждены были взяться за изучение таблицы умножения. Целыми днями мы зубрили заданные в школе столбики из таблицы умножения и учились без запинки отвечать на перекрестные вопросы друг друга. Буквально за несколько дней таких тренировок мы выучили всю таблицу и уверенно отвечали на любой вопрос. Даже Малый, который тогда ходил еще в детский сад, вместе с нами тоже выучил таблицу на память. Когда мы ответили дяде Вале на все его вопросы из таблицы умножения, он отдал нам колоду карт навсегда. Теперь мы могли играть в «дурака» в любое время, когда захотим. Но, еще частенько, придя с работы и застав нас за игрой в карты, он требовал принести дневники и тетради и проверял - как мы выполнили домашние задания и какие получили оценки в школе. Он хвалил нас за хорошие оценки и подсмеивался над нами и стыдил, если появлялись плохие. Нам хотелось, чтобы дядя Валя нас чаще хвалил, и мы старались всегда вовремя делать домашние задания и получать хорошие оценки, чтобы потом со спокойной душой играть, не боясь опозориться при его внезапной проверке наших знаний.
       Так игра в «подкидного дурака» помогла нам хорошо выучить таблицу умножения и научила нас самостоятельно готовить домашние задания. Видимо, в дяде Вале был природный талант педагога и природное чувство юмора, которые проявлялись в общении с нами, детьми. Он часто шутил и общался с нами, как с равными. Нам это льстило и мы старались ему понравиться, «из кожи лезли», чтобы заслужить его похвалу.
       Такая вот была история с таблицей умножения. А вы твёрдо выучили эту таблицу? Если ещё не успели, то уж будьте добры, постарайтесь!
       До новых встреч, друзья мои!
       Ваш дедушка Зробко.

Лысая гора


Наш городок расположен на севере Одесской области, поэтому зимы у нас обычно - не очень холодные, но бывают годы, когда и здесь морозы достигают минус тридцати градусов. В тот год зима разыгралась не на шутку и когда, после сильных метелей и снегопадов, ударили крепкие морозы – занятия в школах отменили и всех детей отпустили по домам. Для нас, мальчишек, это был настоящий праздник. Дома, естественно, никто не сидел. Все мои товарищи радостно «рванули» в лес кататься на лыжах или на санках. Дедушка мой жил в небольшом домике у самого леса. Я, при любом удобном случае, отпрашивался у родителей к нему в гости, чтобы вдоволь накататься на лыжах по лесу. Вечерами, лежа рядом с дедушкой у теплой печки, я любил послушать сказки, которых он знал огромное множество и мастерски умел рассказывать. Такого прекрасного сказочника, каким был мой дедушка, я в жизни больше не встречал. Вообще-то, он хоть и имел по нашим меркам начальное образование - всего три класса церковно-приходской сельской школы, но был человеком начитанным. Он очень любил читать книги. Читал дедушка много и всё подряд, что попадалось. Особенно любил исторические романы и биографии исторических личностей. Может быть, от него и мне передалась эта любовь. Однажды, когда мы с ним зашли вместе в центральную районную библиотеку, я услышал как женщина - библиотекарь жаловалась деду, что не может для него найти больше ничего нового, так как он уже все библиотечные фонды перечитал и многое - по несколько раз. На что он ответил, чтобы она дала ему почитать какую-то литературу из отдела для юношества. Ему все было интересно! В каждой книге он находил что-то новое и ценное для себя. Он так мне и говорил, что не бывает плохих и бесполезных книжек. Нужно только уметь найти в них рациональное зерно, постараться понять автора, проникнуть в его мысли и чувства. «Авторы - не все гении, но все они - грамотные и образованные люди и вкладывают в свои книги личный жизненный опыт и свою душу, только, конечно, более или менее талантливо», - говорил он. «Хороший читатель должен быть внимателен и терпелив, если хочет понять мысли автора и проникнуть в его внутренний мир».

Я любил слушать дедушку и часто задавал ему вопросы о его детстве и молодости. Он рассказывал мне о своих прошедших молодых годах с такими подробностями, что я удивлялся, как он может все помнить через столько лет. Он называл всегда точные даты событий, помнил, какой был день недели, какая тогда была погода и многие другие интересные подробности. Память у него была крепкая. Он родился еще в девятнадцатом веке, поэтому ему пришлось пережить и три революции, и две мировые войны, и периоды нэпа, и насильственную коллективизацию, от которой он бежал с женой и двумя малыми детьми на Урал, в город Орск, чтобы не попасть под раскулачивание. Его родители были крепкими крестьянами и жили тогда в селе на территории нынешней Кировоградской области. С зажиточными крестьянами власти в то время не церемонились, поэтому он оставил родительский дом и с семьей уехал на Урал. Прожив в Орске всё, что было нажито, они стали голодать, и вынуждены были, чтобы спасти детей от голодной смерти, переехать оттуда на юг, в Одесскую область, в небольшой провинциальный городок, где и прожили всю свою жизнь. Устроившись работать на железную дорогу, дед был травмирован, попав под автосцепку вагонов. Ему придавило грудную клетку, в результате чего он стал инвалидом. Задолго до того, в 1918 году, будучи на службе в армии, он застудился в окопах и у него в голове образовался какой-то нарыв, который мучил его невыносимыми болями. Этот нарыв вскрыли тогда хирурги в военном госпитале, продолбив ему череп за ухом. На месте операции в голове навсегда осталось большое отверстие, затянутое кожей. Так как кости там не было, то под розовой кожей за ухом видно было, как пульсировала тонкая жилка. Я часто смотрел на эту жилку, когда лежал с ним рядом на кровати и мне очень жалко было моего дедушку, вынесшего много жизненных трудностей и испытаний. Я слушал его и думал о том, как он, будучи молодым человеком, выдержал такую тяжелую и болезненную операцию. Своего дедушку я очень любил и сейчас, много лет спустя после его смерти, когда сам уже стал дедом, вспоминаю его с большой благодарностью. Он был очень добрым человеком, всегда хорошо относился ко мне, поэтому я его никогда не забуду и всегда буду вспоминать с большой теплотой и любовью.
 
Так вот, однажды, накатавшись на лыжах по лесным тропинкам как говориться « до посинения», я возвратился из лесу под вечер усталый и промерзший до самых костей. Оставив лыжи в коридоре, вошел в дом и принялся раздеваться, но заледенелые пальцы не слушались меня и пуговицы пальто никак не расстегивались. Тут ко мне на помощь пришел дедушка. Он налил в миску холодной воды из ведра и сказал, чтобы я опустил кисти рук в воду. Я с опаской опустил окоченевшие руки в холодную воду. Тысячи невидимых иголочек вонзились мне в пальцы рук и кисти мои занемели, оказавшись в миске с водой. Но, прошло немного времени и, к моему удивлению, пальцы почувствовали тепло, а затем и вовсе запылали жаром. То же самое мы проделали и со ступнями ног, так как пальцев на ногах и ступней я тоже не чувствовал от холода. Голенища моих кирзовых сапог, которые дедушка стянул с меня, были доверху забиты снегом. Снег набился туда, когда я падал, спускаясь с гор на лыжах. Но снимать сапоги на морозе, чтобы вытряхнуть снег, мне не хотелось, поэтому так и ходил до вечера с полными голенищами снега.

Раздевшись, отогревшись и поужинав дедушкиным холостяцким ужином, который он сам себе готовил, мы принимались пить чай и беседовать. На этот раз дедушка приготовил мне к чаю какой-то сюрприз. Он достал из тумбочки небольшую стеклянную баночку, в которой было нечто похожее на сгущенное молоко и намазал этим содержимым мне кусочек хлеба к чаю. Я с большим аппетитом откусил кусок хлеба, ожидая ощутить сладкий вкус сгущёнки, но неожиданно острый вкус поразил меня.

«Дедушка, что это за странная сгущенка, почему она совсем не сладкая, может она у тебя долго открытая стояла и уже испортилась?!»,- спросил я.

- «Не знаю, что тебе не нравится. Я купил в магазине несколько баночек этой сгущенки и уже неделю её употребляю, добавляя по чайной ложечке в каждую чашку с чаем и намазывая на хлеб! Конечно, вкус - необычный, но зато эта сгущёнка очень питательная и полезная, «майонез» называется. Возьми баночку, почитай на этикетке состав продукта, какие полезные и питательные в него входят компоненты!»

- «Кушай внучек смело, не бойся, не отравишься!» -добавил он.

Так я впервые в жизни попробовал майонез, которого раньше никогда не видел. Что это такое и с чем его едят - мы тогда в своей провинции еще не знали. Это уже потом, мама узнала рецепты приготовления салатов с майонезом. Она стала нам готовить знаменитый салат «оливье», селедку «под шубой» и прочие кулинарные изыски. А до того мы о майонезе даже не слышали! С тех пор прошло много лет, но до сих пор я больше не встретил ни одного человека, который бы с удовольствием пил сладкий чай с майонезом вместо сгущенного молока и заедал его хлебом, густо намазанным тем же майонезом, вместо сливочного масла. Так делал только мой дедушка, не обращая внимания на наши ухмылки и подшучивания по этому поводу.

Вечером, когда в печке потрескивали поленья и ветер гудел в дымоходной трубе, а в спальне было тепло и уютно, хотя за окнами трещал лютый мороз, я любил, лежа рядом с дедушкой на его широкой кровати, смотреть на огромные географические карты, которыми вместо ковров были увешаны все стены его комнаты. Видимо, в то время обоев в магазинах не было и дедушка вместо обоев использовал карты, на которых преобладали коричневые и коричнево-красные цвета гор, изрезанные голубыми линиями рек и пестревшие зелёными пятнами лесов. Я думаю, что это были карты каких-то далеких от нас гор и потому не пользовались спросом в нашей степной местности. Они долго пылились на полках книжного магазина, пока не были уценены и приобретены по- дешевке дедушкой для обклеивания стен. Я смотрел на эти, неизвестные мне, горные массивы и мне тогда казалось, что я живу на огромной, неизведанной планете, где еще есть много диких, непознаных мест, по которым не ступала нога человека. Сейчас-то я знаю, что на Земле таких мест практически уже не осталось, хотя тайн и загадок на нашей планете с годами не становится меньше и они хранятся в ее «кладовых» и ждут своих исследователей и первооткрывателей.
Завершив свои дела, дедушка гасил свет, ложился рядом со мной на кровать и начинал рассказывать удивительные сказки. Он рассказывал, а я слушал его с большим интересом, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни слова. Однако, голос его становился со временем все глуше и тише, так как к вечеру он уставал и быстро засыпал, а я начинал его тормошить и просить:

- Дедушка-а-а, рассказывай дальше-е!
Он ненадолго просыпался и, бормоча сквозь сон, продолжал рассказ, но скоро веки его снова смыкались и вместо слов я снова слышал тихое посапывание и вынужден был опять тормошить его. Так продолжалось до тех пор, пока я сам не усыпал. Проснувшись утром, я, лёжа в постели, слушал, как за стеной на кухне дедушка гремит кочергой и кастрюлями, приготовляя завтрак на плите. Потом он звал меня, мы завтракали и, попив чаю, выходили во двор.

В тот раз всё было, как обычно. Позавтракав, я оделся и, взяв в коридоре свои лыжи, вышел во двор. Дедушка что-то мастерил, а я принялся натирать лыжи парафином. Для этого у меня была припасена толстая парафиновая свеча. Конечно, в такой мороз можно было лыжи не «парафинить», так как сухой снег к лыжам не пристает, но я всё - же решил, что «кашу маслом не испортишь». Лыжи у меня были знатные. Таких лыж не было ни у кого из местных мальчишек. Отец привез мне их откуда-то из поездки. Он приехал поздно вечером, когда я уже спал, внес в квартиру длинный сверток и положил в кухне на пол. Я проснулся и сквозь сон услышал разговор отца с матерью и с дедушкой. Они говорили, что вот, мол, я утром обрадуюсь подарку. От таких слов я не выдержал, вскочил с постели и выбежал на кухню. Там я увидел, при свете слабенькой электрической лампочки, на полу какой-то длинный сверток и от неожиданности остановился в раздумье, что бы это могло быть такое длинное, завернутое в плотную бумагу и перевязанное бечёвкой. Но ничего подходящего мне в голову не приходило. Прошлый мой подарок тоже был привезен ночью и я вскрывал коробку утром. Там был заводной самолет, который вращался на одном длинном коромысле вместе с дирижаблем вокруг общей оси, описывая окружности. Тогда это был подарок мне от родителей ко дню рождения и я эту игрушку очень любил. Теперь, когда до дня рождения было ещё далеко, мне дарят подарок, которого я совершенно не ожидал и представить себе не мог ничего, что было бы таких огромных размеров! Развернув оберточную бумагу, я ахнул от восхищения. Передо мной лежали большие, блестящие свежей коричневой краской, лыжи с новыми ремешками креплений и черными рифлёными резинками под ботинки. Это были не лыжи, а мечта! Конечно, они были для моего роста в то время еще велики, но отец сказал, что лыжи для хотьбы по глубокому снегу выбирают так, чтобы они были длиной в рост лыжника с поднятыми вверх руками. Я поставил лыжи вертикально и, подняв вверх руки, примерился. Лыжи были сантиметров на двадцать выше меня, даже с поднятыми вверх руками.

- Ничего, пока научишься ходить на лыжах, - зима пройдет, а к следующей зиме – ты подрастешь и все будет нормально, - сказал отец и я с его мнением согласился, так как был несказанно рад такому неожиданному шикарному подарку. Мне только жаль было, что лыжи, со слов отца, продавались без палок. Я собирался купить палки позже в спортивном магазине, отдельно от лыж, но их в продаже долго не было и я, научившись бегать на лыжах без палок , так никогда и не приобрел их. Мы с друзьями любили кататься с гор, укатав предварительно хорошо лыжню, чтобы после можно было мчаться с максимальной скоростью. Спускаться с горы по накатанной лыжне можно было и без палок, управляя движением с помощью поворотов туловища и ног. По-настоящему ходить на лыжах с палками я научился много лет спустя, будучи на службе в армии, в городе Воронеже, где нам приходилось бегать «на время» марш-броски по десять километров заснеженной равниной, и где без палок никак в норматив не уложишься. Но вернемся к моему рассказу. Не успел я как следует подготовиться к лыжной прогулке, как скрипнула калитка и с улицы к нам во двор вошли мои друзья, братья Бояры. Они втащили во двор на веревке огромные самодельные сани, на которых их отец, видимо, раньше возил дрова, а теперь они собирались на этих санях кататься. Братья поздоровались и сказали, что пришли ко мне, чтобы вместе пойти кататься на санях на Лысую гору, о которой я им так много раньше рассказывал и обещал взять их с собой когда-нибудь. Лысая гора была самой высокой и самой крутой горой в нашем лесу. Это было излюбленное место отдыха наших мальчишек в любое время года, но особенно привлекательна для нас она была зимой. Самые отчаянные и смелые ребята в выходные дни спускались с её крутого склона на лыжах и санках. Это было лучшее место для активного отдыха детворы в нашем лесу.

Делать было нечего, я отложил лыжи и достал из сарая свои небольшие и очень удобные саночки, которые мне, по просьбе отца, смастерил кузнец в местной кузне, расположенной в нескольких десятках метров от нашего дома. Полозья саней были выкованы из полосовой стали и впереди аккуратно загнуты так, что не имели острых краев или заусенцев, а сиденье было сделано из гладких и хорошо пригнаных дощечек. Хоть санки были не из магазина, но мне они нравились тем, что были легкими, удобными и прочными. Взглянув на огромные, тяжеленные и неуклюжие сани своих друзей, я высказал свои сомнения по поводу удобства катания на них с горы. Но братья выразили готовность терпеливо тягать свои увесистые сани по заснеженным склонам гор, поэтому мне ничего не оставалось, как согласиться повести их на Лысую гору. Попрощавшись с дедушкой, так как из лесу мы собирались пойти домой другой, более короткой дорогой и к нему больше не заходить, наша компания направилась к Лысой горе. Идти нужно было около полу-часа. Когда мы добрались до горы, группа ребят с Черёмушек уже так укатала и утрамбовала полозьями снег на самом крутом склоне, что он стал твёрдым, скользким и блестящим, словно лёд. Самые отчаянные и достаточно опытные ребята с бешеной скоростью спускались с самой вершины и направляли свои сани на трамплин у подножия горы, который они построили заранее из снега, облив его затем водой. Трамплин этот был высотой около метра. Весь покрытый льдом, он сверкал на солнце, как огромный бриллиант. Взлетев на огромной скорости на трамплин, смельчаки пролетали затем по воздуху на санях несколько метров и с грохотом полозьев о лед - приземлялись, поднимая в воздух тучи снежной пыли и крича от восторга. Те, кто были менее опытными, не рисковали съезжать с самой макушки горы и спускались поначалу с середины склона, постепенно, по мере накопления опыта и смелости, подымаясь все выше. Я предложил братьям, для начала, съехать пару раз с более пологого северного склона, а потом, потренировавшись, перейти на самый крутой - западный склон. Они со мной согласились. Примерно около часа мы катались на пологом, северном склоне, а когда компания ребят с Черёмушек ушла, перешли на более крутой – западный склон. Толик, почувствовав себя «асом» скоростных спусков, предложил нам сразу спускаться с самой вершины горы. Я сказал, что без тренировки это - опасно, так как на большой скорости сани становятся плохо управляемыми и нас может вынести на обочину, в сторону от укатанного склона. Там, под слоем снега, есть скрытые от глаз пни срезанных деревьев, на которые мы можем налететь. Однако Толик с Малым не послушали меня, а уселись на свои сани и предложили мне съехать втроем на одних больших санях. Так, мол, скорость спуска будет выше и полёт с трамплина – дальше. Отговорить от этой рискованной затеи друзей я не смог, а гордость не позволила мне отказаться от этого предложения самому. Они бы подумали, что я струсил и потому отговариваю их. Я быстро уселся третьим на сани позади них, а свои сани толкнул вниз с горы. С грохотом понеслись мои пустые сани по укатанному склону и вылетели на трамплин, а затем, подпрыгнув, грохнулись о землю и далеко укатились по равнине. Проводив их взглядом, я предупредил Толика, чтобы он не вздумал направлять наши огромные сани на трамплин, потому что с таким большим весом они очень сильно разгонятся и станут неуправляемыми. Мы втроём не сможем удержаться на них! Но Толик только засмеялся и посоветовал мне держаться покрепче и ничего не бояться. Мы оттолкнулись ногами от заснеженного склона, и сани помчались вниз, все больше и больше набирая скорость. Я попробовал - было тормозить каблуками своих кирзовых сапог, но они скользили по укатанному до блеска снегу и торможения не происходило. Толик был в валенках и надеялся управлять санями с помощью валенок, но сани были слишком тяжелы и набрали большую скорость, поэтому валенок тоже не слушались и неслись прямо на трамплин. Я понял, что бешеную скорость саней нам уже не погасить и, оттолкнувшись от полозьев ногами, спрыгнул назад, упав на спину и на спине понесся по склону вслед за санями. Все это произошло очень быстро, в какие-то мгновения. Скользя на спине, я увидел, как впереди меня подлетели на трамплине сани с братьями и скрылись внизу, затем сам я вылетел на трамплин и, грохнувшись плашмя о землю, кубарем покатился в снег. На мгновение наступила тишина, а потом я услышал крик Малого. Он сидел на санях впереди всех, поэтому, при ударе полозьев о скрытый под снегом пень, вылетел из саней, не удержавшись. Через минуту, оправившись от удара о землю, забившего дыхание, и поднявшись с земли, я направился к опрокинутым впереди саням и спросил: «Ну, как, все целы?» Толик сказал, поднимаясь, что при падении сильно ушиб плечо, но терпеть можно, а Малый лежал с открытым ртом и не мог произнести ни слова. У него от удара тоже забило дыхание и он молча ловил открытым ртом воздух, пытаясь вдохнуть. Сперва мы за него очень испугались, но через несколько минут он пришел в себя и со слезами на глазах пожаловался, что при ударе полозьев о пень, скрытый под снегом, острый край железного полоза, загнутого вверх, распорол ему ягодицу и ему очень больно. Приспустив надетые на него спортивные шаровары и трусы, сквозь которые проступила кровь, мы увидели на ягодице глубокую рваную рану, которая сильно кровоточила. Идти Малый сам не мог, поэтому нам пришлось уложить его на сани и везти так до самого дома. Он ехал полулежа на здоровом боку, сцепив зубы, чтобы не стонать от боли, а мы устало тащили тяжеленные сани. Так мы добрались до своей улицы и зашли к нашей соседке и подружке Ляльке, которая взяла иголку с ниткой и зашила все рваные шаровары Малого. Она также дала нам бинт, вату и зеленку, чтобы мы обработали и перебинтовали ему рану. К счастью, рана на мягком месте у Малого быстро зажила и на память об этом происшествии на всю жизнь остался только длинный белый шрам, как напоминание ему о детских безрассудных шалостях и о Лысой горе.

С той поры прошло много лет, давно нет в живых моего друга Малого, подружки Ляльки и боль в суставах ног не позволяет мне ходить на лыжах зимой, но я вспоминаю свое счастливое детство и летом, иногда, прихожу на Лысую гору, покрытую красивым ковром из зелёной травы и полевых цветов. Она и сейчас так же привлекательна для детей и взрослых, как и в прежние времена и продолжает приносить много радости современной детворе в любое время года. Такая вот история из далекого детства вспоминается мне при ее посещении.

До следующих встреч, мои юные друзья!

Ваш дедушка Зробко.

Эхо войны


Школа наша была практически отстроена заново на месте развалин, которые остались после бомбежек во время войны 1941-1945 гг. Я помню эти развалины в центре нашего небольшого провинциального городка. Школа была достроена и готова принять учеников в ноябре. Чтобы заполнить новую школу учениками, руководство города решило взять из каждой школы по несколько классов и в полном составе, с классными руководителями, перевести в новую школу. После осенних каникул, вторую учебную четверть наш второй «Б» начал уже в новой школе, в просторном, светлом классе. В школе был хороший, по тем послевоенным временам, спортзал и мастерские для трудового обучения. Наш класс перевели в новую школу из седьмой школы, которая еще раньше называлась шестнадцатой, а впоследствии на базе той школы создали гимназию. Так я оказался вместе со своими одноклассниками из второго «б» в новой прекрасной школе, которая получила номер «пять». Классным руководителем у нас была до пятого класса наша первая учительница, незабвенная Мария Борисовна. В то время детей было много, а школ - не хватало и, поэтому, дети учились в две смены. В разных классах нам приходилось ходить на занятия в разное время: то в первую смену - с утра, то во вторую - с обеда. Одно время я учился во вторую смену и жил с родителями в доме у дедушки, так как у нас не было своей квартиры. Наш небольшой домик находился на окраине городка у леса. Зимой, возвратившись поздно вечером со школы домой, я любил стать на лыжи и прокатиться по заснеженному лесу. К вечеру морозец обычно крепчает, в лесу стоит полная тишина и… красота необыкновенная! Скользишь, бывало, по накатанной лыжне со склона и ветер свистит от скорости у тебя в ушах, а над тобой мелькает сквозь нависшие ветви тёмное небо с мириадами ярких звезд, да катится по верхушкам заснеженных деревьев - огромная желтая луна! Весной в лесу - тоже очень здорово и интересно, особенно, когда появляются первые подснежники и брендуши. Весной, как правило, учителя организовывали нам походы и мы ходили в лес всем классом. В выходные дни мы сами собирались и небольшими группами по четыре-пять человек бродили по лесу, собирали первые, появившиеся из под снега, цветы. Лето – это самая благодатная пора и самые большие школьные каникулы, поэтому о летних многочисленных походах в лес - разговор особый. Я очень много времени летом проводил в лесу, собирая черешни, землянику, играя с ребятами в «казаков-разбойников» или в «войнушку». А осенью, как говориться, сам Бог велел ходить в лес по грибы, по ягоды. Бывало, мы с отцом привозили на велосипедах по два мешка грибов да еще и по полной корзине. Приходилось складывать крепкие грузди и рыжики в мешки, так как корзины были заполнены более хрупкими и ломкими рядовками и сыроежками. Потом мы помогали маме перемыть и подготовить к консервации все собранные грибы и за ужином наслаждались жаренными в сметане грибами с картошкой. Любил я ходить в лес по грибы и с друзьями, но так как без взрослых мы грибов почему-то находили мало, то и собирать их нам быстро надоедало и мы начинали бегать по лесу, придумывая себе всякие подвижные игры. Игры эти иногда превращались в шалости. Помню, как-то в лесу проводились соревнования по гражданской обороне между командами предприятий города: по лесу ходили санитарные дружины и всех, кого встречали на тропинках, укладывали на носилки и перевязывали бинтами, имитируя оказание первой помощи раненым. С пролетающего над лесом самолета в это время сбрасывались листовки и имитаторы авиационных бомб на парашютах, которые в полёте при падении на землю страшно выли. Все это было нам интересно. Мы бегали, собирали листовки, подшучивали над дружинницами, но попадаться санитарным дружинам в качестве пострадавших от бомбового удара, нам не хотелось, поэтому и удирали от молодых сандружинниц, гонявшихся за нами с носилками и бинтами. Потом, спрятавшись в овраге, швыряли в них из засады комья глины, скатав глину в шарики, которые назывались «балабушки». А чтобы увеличить дальность их полета, использовали гибкие прутья в качестве пращи. Если балабушка попадала в цель – мы были в восторге, хотя я думаю, что тому, в кого попадала такая глиняная «балабушка», было не до смеха. В общем, детство наше было тесно связано с лесом, который манил нас к себе в любое время года и мы старались воспользоваться любой возможностью, чтобы пойти в лес, где у нас были любимые поляны и укромные уголки для игр.

       Не обходилось у нас с друзьями и без опасных шалостей, об одной из которых я и собираюсь рассказать. Недалеко от меня, на самой опушке леса, жил мой одноклассник - Вася В. Мы с ним дружили и частенько вместе возвращались домой после занятий, обсуждая школьные новости, прочитанные книжки и беседуя «вообще о жизни». Иногда он приглашал меня к себе домой «в гости» и мы играли на лесной поляне, около его дома, так как с его приусадебного участка калитка выходила прямо в лес. Мы делали луки и стреляли стрелами с наконечниками из глины, играли в мяч, резвились в стогу сена. Однажды во время одного такого моего посещения, Вася повел меня за угол дома и показал лежащий у стены огромный артиллерийский снаряд, из которого он выковыривал твердую желтоватую массу, используя молоток и зубило. Я спросил, не взорвется ли снаряд, на что он с уверенностью ответил:
       - Не-ет! Эта взрывчатка называется тротил и взрывается только от детонации, а так ее можно даже огнем разогревать и она будет только плавиться, но не взорвется.
       - Где ты взял этот снаряд? – поинтересовался я.
       - Нашел в лесу, в овраге – ответил он.
       - Зачем же ты его во двор притащил? Ну, ты даешь! - удивился я.
       - Я знаю, где еще в овраге вымыло водой во время дождя несколько больших артиллерийских снарядов,- сказал он.
       - Когда в школе объявят субботник по сбору металлолома, собирай надежных ребят, приезжайте с тележкой ко мне и мы погрузим их и отвезем в школу. Снаряды такие огромные и тяжелые, что первое место нашему классу в соревновании за наибольшее количество собранного металлолома – обеспечено!
       
       Вася говорил очень убедительно и от этого заманчивого предложения я, конечно же, не смог отказаться.
       Так мы и сделали. Когда в один из осенних дней в школе был объявлен субботник по сбору металлолома, я, подговорив еще пару ребят, направился с ними в лес, где нас уже ждал Вася в условленном месте. Там мы погрузили на тачку несколько огромных снарядов, заранее припасенных Васей для такого случая. С большим энтузиазмом мы привезли и вывалили снаряды на асфальт во дворе школы. С радостными, раскрасневшимися от быстрой хотьбы лицами, уверенные в победе нашего класса в соревновании по сбору металлолома, мы нашли завхоза и попросили взвесить привезенный нами метал. Однако, когда он, подойдя к нашей тележке, увидел то, что мы привезли, то сразу закричал, чтобы никто из учеников к снарядам близко не подходил и не притрагивался, потому что это очень опасно. Взвешивать снаряды никто не стал, а доложили о происшествии директору школы. На этом сбор металлолома был немедленно прекращен, а всех детей отправили со школы по домам. Дежурные учителя стали вокруг снарядов и никого не подпускали к ним до прибытия саперов из воинской части, расположенной в соседнем райцентре. Когда я возвратился после этого субботника домой, то увидел, что мои друзья, жившие по соседству со мной на той же улице, тоже притащили из лесу четыре больших снаряда и положили под анкерные опоры линии электропередач на перекрестке улиц. Здесь у снарядов дежурили их родители, которые вовремя заметили взрывоопасный груз и не разрешили везти его в школу. Прибывшие через несколько часов из соседнего района, саперы увезли и взорвали все собранные нами снаряды в овраге, далеко за городом, а с нами на другой день провели в школе специальную «линейку» по разъяснению опасности, которая таится в оставшихся после войны боеприпасах. Оказалось, что они не отсыревают в земле и не теряют своих боевых качеств, как мы думали, а остаются взрывоопасными и даже стают более чувствительными к механическим воздействиям и тряске. А мы ведь, не зная этого, трясли их, когда везли на тачке по ухабистой дороге в школу и затем вывалили, опрокинув тележку, прямо на асфальт во дворе! Саперы сказали, что снаряды оказались пригодными и были очень мощными, так что если бы они взорвались во дворе школы, то нас и по кусочкам не собрали бы, да и школа новая наша видимо пострадала бы. Такой вот вышел бы субботник. Узнав об этом, мы были в шоке!
       Но это была не единственная неприятная новость. То, что я услышал от своих друзей, возвратившись домой после школы, шокировало меня еще больше. Оказалось, что снаряды, которые лежали на перекрестке улиц под опорами линии электропередач, тоже были пригодными и могли при взрыве разнести в клочья все стоящие рядом дома, среди которых был и наш дом. Если бы они взорвались, могли бы погибнуть мои родители и дедушка и младшая сестричка!
       «Слава Богу!» - снаряды не взорвались и все обошлось! Эта проделка закончилась для одних из нас словесным внушением от родителей и различными моральными наказаниями, а для других – поркой. Друзья мои, на следующий день, собравшись на пригорке у клена на «нашем месте», показывали друг другу свои синяки и ссадины и под смешки товарищей рассказывали кого из них как наказывали родители. Меня мама шваброй по спине так лупила, что швабра не выдержала и треснула, - говорил один, а меня батя офицерским ремнем так отхаживал, что следы от пряжки на спине остались, - бахвалился другой, задирая рубаху и показывая друзьям свои синяки.
       Этот урок не прошел для нас даром, каждый дома получил от родителей «на орехи», но зато все мы хорошо запомнили, что нельзя шутя относиться к опасным предметам. Для многих из наших сверстников докатилось «эхо войны» в виде взрывов разбросанных по лесам и оврагам бомб, мин и снарядов. От взрывов боеприпасов в то послевоенное трудное время у нас в районе каждый год гибли по глупости или неосторожности дети и взрослые, а иные оставались инвалидами на всю жизнь. Кое-где в нашей местности еще до настоящего времени находят взрывоопасные предметы при проведении земляных работ. Возможно, благодаря полученному тогда уроку мы все благополучно дожили до окончания школы и стали взрослыми людьми. Теперь мы воспитываем своих детей, внуков и, вспоминая свои детские шалости, переживаем, чтобы они не повторяли наших ошибок и не подвергали свою жизнь бессмысленным опасностям.
       Так что детки, смотрите чтобы «эхо войны» не докатилось и до вас, будьте осторожны и обходите стороной найденные неизвестные предметы. Лучше оградить их и сообщить об этом взрослым.
       До новых встреч, друзья!
       
       Ваш дедушка Зробко.