Geum.ru

Вопрос летнего отдыха обычно начинает волновать меня где-то с весны

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   16

-- Благодетельница! -- от полноты сердца высказалась я. -- Надеюсь, он не устоит. Если устоит -- значит, он не мужчина.

Костик оказался мужчиной, что подтвердили как его поступки, так и Светины слова.

-- Конечно, он здорово изменился, -- бодро известила нас Света, -- но меня помнит. И вообще, я всегда замечала, что если мужчина рано лысеет, но при этом такой поджарый, то он... -- Она сделала загадочный жест рукой и замолкла.

-- Что он? -- заинтересовалась я.

Настя за Светиной спиной молча погрозила мне кулаком. Я опять бестактна?

-- В общем, девчонки, идемте к Костику. Он хочет на вас посмотреть.

Я не удержалась:

-- Он надеется определить наш возраст по зубам?

-- При чем тут зубы? -- фыркнула Настя. -- Возраст определяется по шее. После двадцати пяти у большинства женщин на шее такая поперечная морщина. Все мужчины это знают. Не знаешь этого, видимо, одна ты.

Я не успела возразить на странное причисление меня к мужчинам, так как меня опередила Света.

-- По шее? Это точно? Ах, вот они как? Надо срочно проверить.

Остановившись, она вытащила из сумочки зеркальце и занялась изучением собственной шеи. Шея просматривалась плохо -- ее подло прикрывал подбородок. А когда Света пыталась поднять его вверх, вместе с ним вверх упорно уползали и глаза. Довольно долго она старалась каким-нибудь образом нарушить эту зловредную связь -- безуспешно. Наконец, услышав сдавленное хихиканье Насти, я отобрала у подруги зеркало.

-- Нет там у тебя никакой морщины! И вообще, она шутит. Если судить по шее, то самая старая из нас твоя пятилетняя дочка. У нее эта складка, видимо, в твоего мужа.

-- Точно! У нее действительно такая складка. Я у вас с Настей никогда не могу понять, когда вы говорите серьезно, а когда нет. С ума с вами сойду! Да, кстати, о моей Наташе. Я могу поехать в Южный только на вторую смену -- на это время мама согласна ее взять. О себе я уже с Костиком договорилась. А вы о себе договаривайтесь сами. Надеюсь, тоже поедете на вторую?

-- Меня устраивает, -- согласилась я.

Настя молчала, но мы в ту минуту не придали этому значения.

-- А вот и мои девчонки, -- весело защебетала Света, представляя нас всемогущему властителю летнего отдыха. -- Ты ведь им поможешь? А я побегу, у меня занятия. Пока!

Костик проводил Свету задумчивым взглядом и вежливо обратился нам:

-- Вам нужны путевки? Сколько и на какую смену?

-- Нас двое, -- лучезарно улыбнулась Настя. -- А смен всего, кажется, пять? Значит, по две путевки на пять смен. Ровно десять.

Слова застряли у меня в горле, вместо них послышалось какое-то странное бульканье. Причем басом. На всякий случай я крепко сжала челюсти, но бульканье не прекратилось. Не без некоторого облегчения я сделала строго логический вывод, что булькаю все-таки не я, а Костик. Хотя, объективно рассуждая, у нас у обоих были причины булькать. Одна Настя сияла безмятежным спокойствием.

-- Вы хотите пробыть там пять смен? -- наконец, сумел произнести Костик -- для разнообразия, фальцетом.

-- Конечно, -- кивнула Настя. -- Сейчас такая дорогая дорога! Ехать на одну или две смены очень неэкономно, правда?

Лицо нашего потенциального благодетеля выражало смесь ужаса и восхищения, а грудь бурно вздымалась. Настя тоном человека, гордящегося изрядным своим воспитанием, продолжила:

-- Так ты можешь нам это устроить? И когда нам выкупать путевки? Можешь назначить любое удобное для тебя время.

-- Спасибо, -- сдавленно ответил Костик. -- Но я сразу ничего не могу вам сказать. Придите через неделю. Я ничего пока не обещаю.

На улице я первым делом накинулась на подругу.

-- Пять смен! Ты с ума сошла! Да там умрешь за пять смен! Без горячей воды, считай, даже без туалета! И почти без еды! Да и отпуска никакого не хватит! Ты бы хоть у меня спросила!

-- Ты разве не знаешь, -- удивилась Настя, -- что просить всегда надо по максимуму? Ну, если, конечно, хочешь хоть что-то получить. Элементарная практическая психология.

-- Ну да! А если он согласится? У меня и денег-то нет на пять путевок. Я бы и на две не наскребла.

-- Не волнуйся, пять мы не получим. А если и получим, я всегда найду знакомых, которым их пристрою. По такой-то цене! Но я, например, запросто поехала бы на пять смен. Неизвестно, может, это наш последний летний отдых. Не до пенсии же нам выдавать себя за студенток…

Я слегка остыла, но все еще была не в себе.

-- Мне просто перед ними стыдно. Мы, как последние нахалки...

-- Если уж говорить об этом, -- перебила меня Настя, -- я не понимаю, зачем ты постоянно подкалываешь Свету. Это глупо -- ведь мы с тобой сейчас от нее зависим.

-- Я подкалываю? -- удивилась я.

-- А то кто же? Мне надоело за ее спиной грозить тебе кулаком. Не будешь же ты уверять, что свои вопросики задавала всерьез.

-- Буду! Я вовсе не собиралась ее подкалывать. Просто не успею подумать и ляпну. Я говорю быстрее, чем думаю.

-- Ты бы следила за собой. Это может плохо кончиться, и мы останемся без летнего отдыха.

-- Мы и так без него останемся, -- мрачно буркнула я. -- Пять смен! Да Костик больше с нами слова не скажет.

Однако я ошиблась, а Настя оказалась права -- обычная история. Через неделю, придя к Костику, мы услышали:

-- В общем, пять смен -- это, к сожалению, нереально: августовские смены все забиты. А вот июль -- пожалуйста. Первая и вторая смены. Устраивает?

-- Спасибо!

-- Выкупать путевки завтра. Приятного отдыха!

-- Ну, что я говорила! -- бодро провозгласила Настя, едва мы вышли за порог. -- Получили?

-- Ты гений! Только не знаю, выдержат ли мои финансы две смены.

Точнее, я знала, что они не выдержат, но с удовольствием позволила подруге убедить меня в обратном. Уж очень хотелось хорошенько отдохнуть! Да и вообще, вдруг это и впрямь последний наш летний отдых…

Итак, все было решено. Мы с Настей едем в конце июня, а в середине июля к нам присоединяется Света, и назад мы возвращаемся вместе. Очень милый план.

Весь вечер я бегала по знакомым, пытаясь занять необходимые деньги и отгоняя от себя мысль о том, как и чем их буду возвращать. Сумма требовалась не такая уж большая, но при моей зарплате ассистента, составляющей семьдесят процентов от минимальной пенсии, она представлялась фантастической. Да еще в тот же день надо было купить билеты на поезд -- нас уверяли, что с билетами на юг в этом году туго и о них нужно позаботиться заранее, а то вообще не уедешь. В общем, проблема на проблеме. Но летний отдых того стоит!

На встречу с Настей я опоздала на десять минут. Подруга укоризненно показала на часы.

-- Извини, -- покаялась я и в качестве объяснения добавила нашу стандартную фразу из считалочки: -- Шла кукушка мимо сети, а за нею злые дети.

Кукушка, как вы догадываетесь, это я.

-- Опять! -- возмутилась Настя. -- Ты опять позволила студентам себя задержать! Да они сели тебе на шею! Сколько я тебя учила: со звонком говоришь "Ваше время истекло", -- и выходишь из аудитории.

-- Я так и сделала. Выхожу, гордая собой, -- а в коридоре меня уже поджидают студенты из других групп со своими работами. Сейчас ведь конец семестра, все хотят сдавать долги.

-- Кстати, о долгах, -- хихикнула Настя. -- Я заставляю тех, кто прогуливает занятия, сдавать мне пять тысяч знаков английского текста. И вот заявляется ко мне на днях студент, которого я до этого в глаза не видела, и неуверенно так спрашивает: "Правда ли, что за прогулы я должен вам пять тысяч?" "Правда", -- говорю. И он вытаскивает из кошелька деньги и со вздохом подает мне.

-- А ты?

-- Представь себе, не взяла. Как-то я еще не развилась до такой степени. Мои моральные принципы были заложены во времена застоя. А вот ты, с твоей кучей должников, могла бы запросто решить все финансовые проблемы. А ты вместо этого их работы проверяешь! Взяла бы с собой, не проверяя, а проверила бы дома. Тогда не опоздала бы.

-- Я пыталась. А оказалось, что одному из них я должна была, наоборот, работу вернуть. В прошлый раз он сдал мне на проверку. Ищу-ищу, всю сумку перерыла -- нет работы. А дома я их никогда не оставляю. Куда дела? Ты же знаешь, я и без того рассеянная, а тут еще эти проблемы с летним отдыхом. Все из головы вылетает! Пришлось сказать, что раз я работу потеряла, я ее буду считать правильной и зачту. Раз я виновата. А еще, -- я, не удержавшись, фыркнула, -- пока искала эту несчастную работу, нашла в сумке работу совсем другого студента. Ну, думаю, хорошо, хоть что-то нашла. Пытаюсь ему вернуть -- не берет, только пятится. Я проявляю настойчивость, всучаю-таки, а он жалобно так говорит:"Я ведь вам ее только что сдал. Она вам сразу не понравилась?"

-- Да уж! -- хмыкнула Настя. -- Не хотела бы я у тебя учиться.

-- Как ни странно, они не жалуются. А вообще, я уж думаю, не начать ли мне пить золотой йод. Вроде бы помогает от склероза. Я вчера, например, умудрилась зайти в метро, продемонстрировав контролеру ключ от квартиры. Видимо, у меня был такой уверенный вид, что меня не задержали. Правда, открыть свою дверь проездным билетом мне не удалось, -- честно добавила я.

Выкупив путевки, мы собрались на канал Грибоедова, в железнодорожные кассы. В помещении профкома, помимо путевок, я сделала еще одно ценное приобретение. Там продавали дефектные экземпляры библиотечных книг, и я купила один из нужных мне задачников, за что и была строго отчитана подругой.

-- Тратить собственные деньги на работу глупо, -- заявила она.

-- Знаю. А что поделаешь? У нас в библиотеке каждые четыре месяца надо перерегистрировать все, что ты там взял, все учебники. А у меня их тьма. Так впечатление, что я только и делаю, что таскаю их из дома в библиотеку и обратно. Две сумки уже порвала! И мускулы на руках нарастила -- дай боже. Скоро в цирке смогу выступать. А теперь все-таки на одну книгу меньше.

-- Ну, ладно, -- смилостивилась Настя. -- Давай лучше купим мороженое.

-- Ты покупай, а я не стану, -- во внезапном приступе прозорливости заявила я. -- Я экономить буду.

Моя подруга покрутила пальцем у виска, но не настаивала.

А в железнодорожных кассах выяснилась страшная вещь -- билеты подорожали. Сколько они теперь стоят, никто не знал. Процент подорожания в рассказах наших соратников по очереди колебался от десяти до ста. Десять мы с Настей еще потянули бы, а сто заведомо нет. В автоматическую справочную стояла толпа, поэтому узнать все там мы не могли. Волнение наше нарастало.

-- Говорила же я -- надо лететь самолетом, -- бурчала Настя.

-- Ерунда! -- нервно парировала я. -- Самолетом все равно дороже.

-- Это кажется, что дороже. Зато летит быстро, а в поезде за два дня мы знаешь на какую сумму наедим…

-- Не знаю и знать не хочу. Ты что, считаешь, что если мы полетим самолетом, эти двое суток мы вообще не будем есть? Есть-то все равно придется. Боюсь, будем вынуждены просто купить один билет на двоих. В смысле, на поезд. Одна поедет на полке, другая под полкой.

Мое отчаянное предложение Насте не понравилось.

-- Я под полкой не поеду! Я меня от духоты сразу случается сердечный приступ. Лучше уж я пойду пешком.

-- А что, это мысль, -- оживилась я. -- Не зря же нам полагается такой большой отпуск! Смотри: две смены -- это сорок дней, и двадцать дней остается на дорогу. Десять туда, десять обратно.

Настя скептически фыркнула:

-- За десять дней? С чемоданами?

-- Чемоданы отправим багажом. На это у нас денег хватит. Или попросим присмотреть за ними кого-нибудь, кто поедет с билетом. Сколько километров человек может пройти за день?

-- Смотря какой человек.

-- Мы, разумеется. Так, пусть четыре километра в час, восемь часов на сон, два на еду, значит, по четырнадцать часов можем идти. Пятьдесят шесть километров в день. Пусть пятьдесят -- на случай непредвиденных задержек. А сколько до Южного лагеря? Поезд идет... ну, пусть пятьдесят часов, но тащится он очень медленно и много стоит, так что скорость его километров сорок. Значит, две тысячи километров. Делим на пятьдесят... так, на дорогу нам потребуется сорок дней. Но это в один конец. Отпуска нам явно не хватит. Печальный факт!

Я пришла в себя и оглянулась. Очередь смотрела на меня с восхищением, как на невиданное чудо. Малорослые вставали на цыпочки и вытягивали шеи, а плохо слышащие старательно оттопыривали руками уши. Странные люди! Математика, что ли, не видали? Итак, мое предположение, что я скоро смогу выступать в цирке, явно подтверждалось. Я-то, правда, подумывала об амплуа силача, а теперь перехожу в ранг коверного, но, в конце концов, не место красит человека. Может, именно таким способом мне и удастся заработать недостающую сумму? Это идея...

-- Значит, пешком отпадает, -- констатировала Настя. -- Есть другой вариант. Сделать вид, что отстали от поезда. Говорят, тогда можно, пересаживаясь с поезда на поезд, доехать совершенно бесплатно. Только боюсь, что путешествующие таким образом две девицы вызовут у проводников нездоровые мысли. Ко мне и без того вечно пристают проводники, особенно черные! Они любят пышных блондинок.

-- Погоди. -- Мои мысли пошли по другому пути. -- Деньги можно заработать. Например, на моем попугае.

-- Как это?

-- У него есть странная привычка -- он не может спокойно видеть, как мама раскладывает пасьянс, тут же подлетает, начинает вытаскивать карты, переворачивать картинкой вверх и подавать их нам. Причем вытаскивает обычно откуда-то из середины! Может, мне встать в подземном переходе на Невском и заняться гаданием? Сейчас модно возрождать старинные традиции. Кешка будет вытаскивать билетики с предсказаниями. По крайней мере, люди будут уверены, что все честно -- птичка не обманет. Недаром раньше у гадалок всегда были попугаи.

-- У моей двоюродной сестры кошка умеет ходить на задних лапах, -- задумчиво сообщила Настя. -- За рыбу. Можно одолжить. А в подземных переходах мафия. Придется с ними делиться. А то бить будут. Ты как?

Наши грандиозные планы обогащения были разрушены самым бесцеремонным образом.

-- Не задерживайте очередь! На какое число билеты и куда?

Оказалось, мы уже стоим у самой кассы. Назвав пункт назначения, мы прежде всего поинтересовались ценой. Названная сумма нас ошеломила. Она в точности совпадала со всей имеющейся у нас наличностью, которую мы до этого тщательно пересчитали, выгребя из кошельков даже самые мелкие купюры.

-- Судьба! -- возгласила Настя, протягивая внушительную пачку денег. -- Два билета туда и два обратно.

-- Билеты уже кончаются, -- известила нас кассир. -- Остались только верхние боковые полки. Или купе.

Купе, естественно, отметалось.

-- А нижних боковых нет?

-- Только верхние боковые. Берете?

-- Берем.

-- Хорошо. Да, плюс еще комиссионный сбор.

Я оцепенела, Настя тоже. Первой вышла из оцепенения я, и не без причины.

-- Задачник! -- застонала я, пытаясь рвать на себе волосы, которые, правда, держались удивительно крепко и никак не хотели покидать насиженных мест. И как только с подобным делом справлялись героини трагедий? -- Все из-за задачника! Зачем я его купила! Из-за какого-то задачника лишиться летнего отдыха!

-- Мороженое! -- вторила мне Настя.

-- Нет, мороженое не так обидно! О! О! О!

Очередь была настолько увлечена нашими пассами, что даже нас не торопила. И тут меня осенило. В моем кошельке, в отделении для мелочи, была дырка, которую я по причине склероза уже месяца два не могла зашить. Вспоминала о ней, открывая кошелек, а приходя домой, забывала. Из дырки постоянно выпадали монеты.

Недолго думая, я перевернула свою сумку, высыпав ее содержимое прямо на пол. Задачник и студенческие работы, припорошенные сверху таблетками анальгина, кучей мелочи и парой по рассеянности не съеденных мною конфет, образовывали живописную гору. Я судорожно стала собирать монеты -- их оказалось немало.

-- Вот! -- гордо протянула я Насте горсть денег. Она глянула на меня невменяемым взором, издала странный крик, больше всего похожий на мое чисто умозрительное представление о боевом кличе индейцев, и жестом фокусника вытащила откуда-то из недр собственной одежды измятую купюру. Кассирша, ругаясь, на чем свет стоит, взяла купюру и принялась считать монетки. Загребя все без остатка, она выдала нам билеты и перешла к обслуживанию следующего клиента. А мы остались, изнеможенные и счастливые, над грудой хлама из моей сумки.

-- А вот и работа того парня, -- обрадовалась я. -- Лежит себе спокойненько!

-- И вся почеркана красным, -- добавила Настя, с отвращением беря двумя пальчиками исписанные листы. -- А ты ему зачла как правильную.

-- Значит, ему повезло. Не буду же я теперь идти на попятный. А вот эту пачку работ давно пора выкинуть. А я еще удивлялась, что сумка такая тяжелая.

-- А это что за гадость? Ты позволяешь им сдавать тетради в таком виде? Обложки нет, все вкривь и вкось, посреди формул какие-то дурацкие картинки. Хоть бы рисовать умел, а то нацарапал, словно курица лапой!

-- Отдай! Это тетрадь, в которой я пишу план занятий. А картинки рисую для отдыха. Ну, не умею, так я ж их не на выставку отдаю! Смотри-ка, расческа! Любимая! А я уж рукой на нее махнула, даже новую купила. Интересно, а что в этом пузырьке?

-- Рутин, -- прочла Настя.

-- Нет, рутин -- это таблетки, я их знаю, а тут явно порошок. Слушай, это же растворимый кофе, -- оживилась я. -- Видимо, я брала с собой, а потом про него забыла. Ладно, если будем по одному предмету складывать, вовек отсюда не уйдем. Сейчас запихаю все скопом, а дома разберу.

-- Дома опять забудешь. Да не суй ты в сумку вот это, ты собиралась это выкинуть! Боже, а тени для век тебе зачем? Ты же ими не пользуешься. По крайней мере, веки не красишь.

-- Кажется, подарил кто-то. На восьмое марта, что ли? А мне они не нужны, я сунула в сумку и забыла. Давай тебе отдам! Как раз под цвет глаз.

-- Давай. Слава богу, кажется, все. Ну и денек! Пойдем сядем на лавочку в сквере.

Цвела сирень, светило солнышко, жизнь была прекрасна.

-- Жутко есть хочется, -- призналась я. -- Но денег нет.

-- У меня тоже. Выгребла все. Хорошо, что у нас проездные, а то домой бы шли пешком.

-- Сорок дней, -- захихикала я. -- Признавайся, а откуда ты взяла еще купюру? Стащила у соседа?

-- Понимаешь, -- смутилась Настя, -- я решила, что должна купить Костику шоколадку. За путевки. Специально положила деньги во внутренний карман, чтобы случайно не истратить. И забыла. Не все ж тебе забывать! А потом вдруг вспомнила. В экстремальных обстоятельствах память всегда обостряется.

-- Ничего. Что ни делается, все к лучшему. А Костику мы подарим даже две шоколадки. Завтра.

Моя подруга вздохнула:

-- Найти бы в тюбиках, как у космонавтов.

-- У космонавтов шоколад в тюбиках? -- изумилась я. -- Тогда это, наверное, не шоколад, а шоколадный крем. Знаешь, продается такой в банках. Очень вкусно.

-- Да при чем тут шоколад! Я вообще об еде. Меня волнует проблема питания.

-- Почему? По-моему, питание -- скорее удовольствие, чем проблема.

-- Да? А как ты себе представляешь питание в течение двух дней на верхних боковых полках?

Я задумалась:

-- Ну, мы же не все это время будем питаться.

-- А что еще делать в поезде?

-- Спать. И вообще, мы сможем слезать вниз. Внизу нам положены два сидячих места.

Настя скептически хмыкнула.

-- Тот, кто внизу, сразу разложит полку и завалится на нее. Это уж я заранее чувствую! А мы будем куковать наверху.

Однако ничто не могло испортить моего радужного настроения.

-- Ничего! Банки стану открывать в тамбуре. А потом будем есть из одной банки и передавать друг другу, благо, полки рядом.

-- До сих пор не могу привыкнуть, -- призналась Настя, -- что ты умеешь открывать консервные банки. На вид -- обычный человек, а такой талант!

Настя, живя с мамой и бабушкой, не имела ни малейшего представления о хозяйственных заботах. Я, живя только с мамой, имела, но минимальное. А Света после житья с мужем и дочерью умела все.

Домой я добралась без приключений, если не считать приключением тот не столь уж редкий факт, что я проехала свою остановку. Итак, летний отдых подготовлен -- осталось его осуществить. Вперед!

Света позвонила в тот же день.

-- Я тебе помогла? -- без предисловий спросила она.

-- Конечно! Спасибо!

-- А ты за это должна позволить мне сделать то, что я хочу. А то я уже видеть его не могу!

-- Кого? -- не поняла я.

-- Да твой фиолетовый купальник. Лифчик еще так-сяк, а от трусов мне просто становится плохо. Из них запросто можно сшить две пары нормальных.

-- Так уж и две, -- воспротивилась я возмутительному поклепу. -- Полторы от силы. И вообще, мне его купили в школьные годы, а я тогда была толще, и нравы были другие. Это мой любимый купальник, страшно удобный. -- В трубке раздалось презрительное хмыканье, и я поспешила продолжить: -- Ты же сама знаешь, у меня грудь по размеру больше, чем бедра. А купальники почему-то рассчитаны на противоположное. Мне надо выбирать -- или ходить в больших трусах, или, пардон, с открытой грудью. А фиолетовый купальник все-таки почти нормальный. В нем я могу повернуться без риска, что лифчик лопнет.

-- Да не трону я твой лифчик, успокойся! Я ушью трусы. Ладно уж, не в два раза, в полтора. Неужели я этого не заслужила?

-- Заслужила, -- вынуждена была признать я. -- Только помни о моей скромности.