Geum.ru

С. А. Беляев       Не много известно о Херсонесе конца поздней античности и начала раннего средневековья, в частности о IV-V вв. Идут споры о том, лежал ли он с конца IV и весь Vвек в развалинах после гуннского ра

Вид материалаДокументы
Подобный материал:

Пещерный храм на главной улице Херсонеса.


С. А. Беляев

      Не много известно о Херсонесе конца поздней античности и начала раннего средневековья, в частности о IV–V вв. Идут споры о том, лежал ли он с конца IV и весь V век в развалинах после гуннского разорения или был процветающим городом. И был ли вообще Херсонес разгромлен гуннами?1 Что представляли собой в это время многочисленные жилые кварталы Херсонеса, его площади и улицы, ремесленные мастерские, рынки, храмы? Шла ли в них обычная повседневная жизнь своим нормальным руслом или же улицы и площади опустели, дома были покинуты и разрушались, остановилось развитие ремесел и торговли? Имеющиеся письменные источники молчат, археологически же, несмотря на то, что раскопано уже около 1/3 городской территории, построек конца IV–V вв. выделить практически не удалось.
В соответствии с памятниками, связанными с описанием ссылки в Херсонес Римского папы Климента I, в конце I – начале II вв. здесь начинает распространяться христианство2. В IV в. христианство, как и во всей Византийской империи, уже утверждается, выходит из катакомб, становится значительной силой в городе, о чем свидетельствуют жития святых священномучеников херсонесских. Судя по упоминаемым в них императорам Диоклетиане и Константине, описываемые в житиях события происходили в Херсонесе в начале IV в. Издатель и исследователь упоминаемых текстов академик В. В. Латышев придерживается именно этой даты3. В житиях упоминается, что в Херсонесе в начале IV в. был уже свой епископ, что в это время стали возводиться христианские храмы, почитаться могилы мучеников. И, безусловно, проследить этот процесс христианизации города, становления новой идеологии и ухода старой на конкретных памятниках материальной культуры было бы чрезвычайно важно как для истории самого Херсонеса, так и для изучения Северного Причерноморья этой эпохи в целом. Но, к сожалению, ни один культовый памятник не только IV, но и почти всего V века (исключение составляет базилика, возведение которой относят обычно к концу V в.) в Херсонесе не выявлен, хотя известно и раскопано более десятка ранневизантийских храмов, в основном базилик. Но все они были отнесены исследователями к VI и более поздним векам4. Парадоксальное явление! По письменным источникам известно о бурной, активной жизни христианской общины, раскопано много культовых памятников, но до сих пор оба этих круга источников не увязаны друг с другом, не соединены. Возникает вопрос, насколько точны определения дат базилики? Насколько методологически верно определять дату постройки храма, исходя только из его плана, способов укладки камня и других строительных приемов? Не проявляется ли здесь некоторое непонимание этих вопросов?
Среди ранневизантийских культовых памятников есть один очень необычный по архитектурной форме, ранняя дата которого признается всеми, а некоторые исследователи датируют этот памятник даже II–III вв. Речь идет о пещерном храме в III квартале (северо-восточная часть Херсонеса) на главной улице. Памятник очень интересный и очень сложный в изучении. Основная трудность заключается в том, что кроме голой архитектурной формы, к тому же плохо сохранившейся, нет никаких материалов. Поскольку храм вырублен в грунте, а грунт или мягкая скала, а также глиняные прослойки в ней имеют толщину иногда до 1 метра, то за столетия существования храма эти породы выветрились, архитектурные формы их нарушились, и в настоящее время храм представляет собой большое углубление в земле с довольно четко выраженной апсидой, а все остальные стены и архитектурные части аморфны, полуразрушены. Этот памятник, если правильно понять его назначение и определить время его создания, может дать очень много полезной информации.
К сожалению, приходится констатировать, что существует значительный разрыв между огромным историческим значением памятника и степенью его изученности. Здесь уместно привести слова А.Л. Якобсона, что “памятник до сих пор, по существу, не издан” (подробнее о мнении этого исследователя см. далее) и, следовательно, не проанализирован. Одна из основных причин этого — слабость источниковедческой базы: в описании первых раскопок памятника, проведенных Одесским обществом истории и древностей в 1883 и 1884 гг., нет четкости и ясности, изданные чертежи очень схематичны. Доследование, проведенное Р.X. Лепером в 1908–1910 гг., ничего существенно нового не прибавило. Так что в распоряжении исследователей остаются “голые стены”, если их так можно назвать, а точнее говоря, скала, оконтуривающая пустое пространство. И этот абрис является в настоящее время практически единственным объектом, который еще можно как-то исследовать.
Пещерный храм, безусловно, очень интересный во многих отношениях памятник для Херсонеса и заслуживает самого глубокого и всестороннего исследования. Его нужно изучать и в плане исторической топографии византийского Херсонеса, и в плане специфики его архитектурной формы и символики, можно выяснить его место среди аналогичных памятников в других городах Византийской империи с точки зрения развития и миграции архитектурных форм и т.д. Но эти и другие вопросы невозможно начать решать, пока не будет выяснен, хотя бы в предположительной форме, вопрос о том, каково было наполнение храма в период его жизни, и пока не будет проведена работа по сбору тех немногих сведений о его облике, которые имеются в руках исследователей, иными словами, пока не будет проведена его реконструкция. И только тогда, когда пещерный храм предстанет в подлинном смысле слова как архитектурный памятник, а не только как углубление, вырытое в скале, станет возможным его настоящее исследование. Именно этот вопрос — попытка реконструкции пещерного храма — основная задача статьи. Источниками для такой работы являются как названные выше материалы, так и новые исследования, проведенные Херсонесской экспедицией Института археологии АН СССР под руководством автора в 1980–1984 гг. Работы эти включали: архитектурные обмеры памятника, выполненные в 1980 г. силами студентов-практикантов МАРХИ в рамках работы Херсонесской экспедиции, расчистку храма, проведенную в 1981–1982 гг., и археологические доследования, дополнительные обмеры, проведенные в 1984 г. Кроме того, существенную помощь в работе оказали две фотографии, обнаруженные автором в фотоархиве ЛОИА АН СССР. Обе они были сделаны в 1889 г., т. е. спустя всего пять лет после первоначальных раскопок, академиком Я.И. Смирновым. На фотографиях видны такие детали устройства памятника, которые потом безвозвратно исчезли.
Пещерный храм был обнаружен и частично раскопан во время систематических раскопок Одесского общества истории и древностей в 1883 г. Начав исследование на восточной окраине городища — от Восточной базилики, археологи пошли дальше по северной стороне главной продольной улицы древнего города к западу. Так были раскрыты I и II кварталы. Когда дошла очередь до III квартала, то одним из первых открытых памятников оказался пещерный храм. Поначалу его восприняли как погреб. Вот как он описан в отчете: “Далее на восток открыто здание, которое поначалу могло быть и церковью, но впоследствии, как видно, было перестроено. В нем дверь была сбоку, с главной улицы, и есть погреб, высеченный в скале, с каменною же лестницею, высеченной в скале же; открыто пока пять ступенек, углубляющихся на одну сажень, снаружи отверстие погреба в длину имеет 13 футов, а в ширину одну сажень. Снизу погреб гораздо шире, но еще завален большими камнями и мусором. Для наглядности прилагается к отчету чертеж части раскопок”5.
В следующем, 1884 г., раскопки храма были продолжены. “В третьем квартале очищен весьма просторный и глубокий погреб, высеченный в скале, служивший, как оказалось, гробницею”(с. 18). “В упомянутом выше погребе длиною 22,5 фута, шириною 15 футов и глубиною 22,5 фута, с 12 ведущими вниз ступенями, ниже которых иссечена на значительной глубине четвероугольная яма в виде колодца и вокруг нея три ниши, найдены шесть человеческих черепов и кости, мраморная колонка в один аршин вышиной и два пьедестала, несколько небольших кусков мрамора и ломаных стеклянных браслетов, два медных перстня, две черепяные лампочки, пластинка золота в один вершок длины, 2/2 вершка ширины и в лист бумаги толщины и более ста монет. Судя по нахождению погреба внутри строения и в центре города и по открытым в нем монетам древнейшаго и позднейшаго периода, следует предположить, что он принадлежит древнейшему Херсонесу и что был засыпан мало-помалу, окончательно в XI столетии нашей эры. Между присланными Обществу 87 монетами из этой находки оказалась одна с бычачею головкой, одна Cersonh,sou eV leuqe,raj и одна с именем Мойрия, кроме византийских: Василия I — 15 экз., Василия I и Константина VIII — l экз., Льва VI — 2 экз., Константина X — 2 экз., Константина X и Романа II — 2 экз., Романа II — 5 экз., Никифора Фоки — 2 экз., Ивана Цимисихия — 2 экз., Василия II — один экз., и Римского Констанция I — 1 экз., и Льва I — 3 экз. Сверх того свинцовая печать, принадлежавшая Георгию Касид(и)ку, протоспафарию и стратигу Херсонскому, которой грубая работа и правописание свидетельствуют, что она выбита в позднейшее время”6.
К отчетам приложены несколько чертежей, точнее говоря, несколько схем, выполненных отставным штабс-капитаном Д.С. Григорьевым. За раскопками наблюдали иеродиакон Владимирского мужского монастыря, расположенного на территории Херсонеса, о. Дионисий и учитель реального училища в Севастополе Г.Н. Добров. Никаких других записей, описаний раскопок, чертежей сделано не было. И приведенный материал — единственное свидетельство о том, как проходили раскопки. В 1910 г. Р.X. Лепер доследовал северо-восточные кварталы, ранее раскопанные Одесским обществом. Но о раскопках пещерного храма он ничего не сообщает, по-видимому, там доследовать было нечего7.
Удивительно, что такой памятник, как пещерный храм, не обратил на себя внимания крупнейшего знатока херсонесской христианской архитектуры XIX – начала XX в., каким был А.Л. Бертье Делагард. В своем сочинении “Раскопки Херсонеса”8 он подытожил результаты всех раскопок, проведенных до этого времени (включая 1891 г.), и сделал попытку объяснить все известные памятники. Так, ему принадлежит честь определения крещальни при Уваровской базилике, ее назначения и того места, которое она занимала в христианской архитектуре византийского Херсонеса. Но пещерный храм он пропустил. В обзоре итогов археологической деятельности в этом направлении пещерный храм он даже не включает в число культовых построек. “В Херсонесе, насколько я знаю, всего было открыто до 1891 г. 27 церквей и часовен; из этого числа 8 базилик, 2 церкви крестового типа, 1 крещальня и 16 часовен”9. И далее: “В 1891 г. обнаружено еще около 10 церквей; из них одна базилика, остальные же небольшие часовни; я не могу вводить сюда описание этих новых раскопок, при которых открыто немало любопытного, но, однако, ничего такого, что могло бы изменить настоящее описание по существу, открываются лишь новые подробности”10. Можно полагать, что определение пещерного храма как погреба сохранилось за ним в течение всего XIX и начала XX в. Даже такой уважаемый исследователь, один из блестящих знатоков византийского искусства, каким был Д.В. Айналов, и то ограничился приведением отрывка из отчета Одесского общества за 1883 г. Этот раздел он озаглавил “Храмик над усыпальницей на главной улице” и выдержку из отчета снабдил таким комментарием: “Мы воспроизводим этот чертеж и прилагаем фотографию, на которой видны: апсида, сложенная очень грубо из бутового камня, и часть высеченного в скале и ровно выложенного по краю свода подземелья. Мусор впоследствии был извлечен, и в подземелье оказались столбы, поддерживающие свод”11.
Правда, в работу исследователя вкралась небольшая неточность: приводимая им фотография никак не может принадлежать пещерному храму: у него нет и не было свода, показанного на фотографии. Равно как нет и не было столбов, поддерживающих свод, о чем говорилось в последней строке текста. Вероятнее всего, и фотография, и последняя строка текста относятся к часовне со склепом, расположенной действительно около главной улицы, только к югу от нее, а не к северу, как пещерный храм, почти напротив последнего, и обозначенной на приведенном Д.В. Айналовым плане Херсонеса под № 6.
Таким образом, пещерный храм долго оставался загадкой для исследователей и первые попытки определить истинное назначение “погреба” были сделаны в 20-е и 30-е годы XX в.
Почему же случилось так, что один из интереснейших, можно даже сказать, уникальнейших памятников ранневизантийской архитектуры столь долгое время оставался и остается неисследованным? Почему он принадлежит к той категории памятников, назначение и архитектурный облик которых остаются неясными и они окружены большим количеством легенд и преданий? Можно, наверное, найти несколько объяснений такому положению.
Пещерный храм, пожалуй, единственное в Херсонесе архитектурное сооружение, приспособленное для человеческой деятельности “под землей”, точнее говоря, в недрах земли, ниже уровня дневной поверхности. Остальные же известные в настоящее время постройки — это колодцы, цистерны, подвалы и полуподвалы, функциональное значение которых сомнения не вызывает. Совсем иная ситуация сложилась с пещерным храмом. Это, несомненно, произведение рук человеческих, а отнюдь не естественное углубление. Наличие апсиды в восточной части подземелья, сложенной из камня апсиды на земле, повторяющей абрис подземной апсиды, вырубленных в скале в западной части ступенек, указывает на принадлежность этого подземелья к кругу христианской архитектуры. Тот факт, что это помещение построено под землей, говорит об однотипности его с римскими катакомбами. Только этим, по всей вероятности, можно объяснить происхождение версии о том, что это помещение было тайным храмом первых христиан, которые в эпоху гонений, предпринятых римскими императорами I–III вв., должны были спускаться под землю для богослужений. Это объяснение назначения подземелья является наиболее распространенным. Научное обоснование, базирующееся на письменных источниках либо на архитектурной форме, найти не удалось12.
Есть и второе объяснение функционального назначения памятника. Оно было выдвинуто К.Э. Гриневичем при издании им в третьем Херсонесском сборнике материалов раскопок III квартала Херсонеса, в котором расположен пещерный храм, произведенных Р.X. Лепером в 1910–1912 гг. “Подземный храм представляет собой первоначально, судя по верхней вырезке в скале, обыкновенную прямоугольную цистерну, которых имеется в Херсонесе большое количество и существование которых нам подтверждает известный рассказ о Гокии, дочери Ламаха, переданный Константином. Эта первоначальная цистерна была впоследствии сильно углублена и расширена, что могло быть сделано без особых трудностей, так как ниже сарматского яруса, представляющего собою довольно крепкий известняк, идет слой третичной глины зеленовато-серого цвета, который легко поддается обработке. В этой довольно мягкой почве была вырыта апсида, а также апсидообразные ниши, может быть, место для рак с останками мучеников (?). В юго-восточной части мы внизу имеем следы входных дверей, вырезанных в той же почве, и сделанный из камней столб, опорный столб бывшей здесь впускной лестницы. В скале вверху мы видим вырезанный дромос с остатками высеченных в скале ступеней, ведущих вниз. На поверхности земли мы имеем следы надземного храма, точно соответствующего подземному, над апсидой подземного храма мы имеем апсиду, сложенную на скале из простых бутовых камней. К юго-востоку от нее находится могила. Очевидно, подземный храм сохранился как святыня, имея над собой надземный храм, повторивший его формы” (примеч. К.Э. Гриневича: “Возможно, что подземный храм является свидетелем борьбы двух идеологий, о которых имеются сведения в литературных источниках. Этому памятнику мы предполагаем посвятить особое исследование”)13.
Определенное внимание памятнику уделил и А.Л. Якобсон в своей книге “Раннесредневековый Херсонес”. “Под пещеру использовали обычную в Херсонесе большую прямоугольную цистерну римского времени, расширенную в нижней части; в пещеру ведет высеченная с узкой стороны цистерны лестница в 8 ступеней (в отчете указано 12 ступеней). Самой пещере (длина 8,26 м, наибольшая ширина 4,4 м) был придан четырехлопастный план: к восточной (верхней северо-восточной) триконхиальной части с юго-западной стороны примыкает четвертая конха, по ширине наибольшая. В целом пещерное сооружение по своей композиции очень близко к указанным памятникам гробничной архитектуры. Скорее всего, перед нами именно мавзолей мартирий раннесредневекового времени, может быть также V в., чему нисколько не противоречит находка здесь краснолаковой керамики (более определенных сведений о ней не имеется), как известно, использовавшейся в быту и в V и в VI вв. Во всяком случае, это не подземный храм тайной христианской общины первых веков нашей эры, как представляется К.Э. Гриневичу, ибо при таком объяснении осталась бы непонятной не только довольно сложная композиция сооружения, но и расположение его по соседству с акрополем, на оживленном месте — центральной улице города. Впрочем, одновременно К.Э. Гриневич высказал и несколько иное, очевидно, правильное, предположение о гробничном характере сооружения: “...быть может, место для рак с останками мучеников (?)”. На погребальное назначение указывает не только композиция этой пещеры, но и наличие с юго-восточной стороны ее дополнительного небольшого помещения (наибольшая длина 2,7 м), явно дополнительного погребального склепа.
Близ лестницы имеется каменный прямоугольный в сечении массивный столб, служивший, возможно (как полагает К.Э. Гриневич), в качестве опоры для впускной лестницы. О перекрытии мавзолея (плоским деревянным посредством стропил или каменным, или кирпичным сводом) никаких данных мы не имеем и потому судить трудно; не исключено, что мавзолей имел плоское деревянное перекрытие. Над мавзолеем, несомненно, возвышалась церковь, имевшая, возможно, какую-либо центрическую композицию, подобную композиции крестообразных мавзолеев Восточной и Западной базилик и Загородного крестообразного храма. Очень возможно, что и усыпальница позднее превращена была в церковь-меморию, на что указывают остатки престола в восточной нише”14.
Как видно из процитированного текста, автор склоняется к восприятию памятника как мавзолея-мартирия. Другие положения А.Л. Якобсона будут разобраны ниже, а в данном месте следует выделить одно положение, которое, как и 25 лет назад, так и сегодня, увы, остается бесспорным: автор пишет, что памятник до сих пор, по существу, не издан (с. 191). Все приведенные тексты сопровождаются схемами. Архитектурные обмеры памятника не проводились.
Подытоживая мнения тех, кто так или иначе писал о пещерном храме, можно констатировать, что все согласны в следующем. Во-первых, в том, что пещерный храм — памятник раннехристианской архитектуры; во-вторых, что первоначально на этом месте была рыбозасолочная цистерна; в-третьих, что надземная церковь была построена значительно позднее, вероятнее всего, в позднее средневековье. Разногласия касаются функционального назначения памятника.
Можно назвать несколько причин такого положения. Во-первых, это то, что памятник необычный, подземный. Во-вторых, его неказистый вид. Первоначальные формы сохранились плохо, боковые стены обвалились, вымытые водой. В-третьих, скудость материалов, необходимых для изучения памятника. Нет ни архитектуры, ни монет, ни археологического материала. Даже из того, что было добыто в результате раскопок, остались только крохи. Трудно с ними работать, но иного материала нет и не будет, так что в любом случае нужно исходить из того, что есть, и постараться из этого извлечь максимальное количество информации.
Много наблюдений было сделано во время архитектурных обмеров, проведенных в 1980, 1984 и 1986 гг. В дополнение к тому, что было сказано о составе и ходе работ над пещерным храмом, проведенных Херсонесской экспедицией ИА, можно сообщить следующее. Работы начались в 1980 г. с архитектурного обмера памятника. Когда обмеры уже подходили к концу, выяснилось, что то, что было под ногами, еще не скала, не материк, а очень плотно слежавшийся, утрамбованный каменистый грунт. Шурфовка его показала, что местами слой грунта достигает высоты 0,6–0,8 м, что образовался этот слой в результате постепенного и постоянного натека со стены грунтовых и талых вод, которые несли с собой грунт и мелкие камни в течение примерно ста лет. Довести эти работы до конца не было возможности.
Только в 1984 г. экспедиции удалось вернуться к работе над пещерным храмом. Был удален весь намытый слой, произведена полная зачистка храма и проведены заново археологические и архитектурные обмеры. Уточняющие обмеры были проведены летом 1986 г. уже во время работы над реконструкцией.
Пещерный храм — это двухкамерное углубление в земле с апсидой в восточной стороне. Восточная часть значительно больше западной. Общая длина (включая апсиду) по уровню пола — 8,34 м, наибольшая ширина восточной части — 4,65 м, западной (до порога ниши) — 4,52 м. В настоящее время пещерный храм не имеет никакого перекрытия и покрытия. И над его основным объемом зияет большое отверстие прямоугольной формы размером 4,16 м х 2,17 м. Это отверстие вырублено в очень твердой и плотной скале. И в скале стенки отверстия опускаются почти вертикально на глубину 0,87–0,92 м. По-видимому, нижние края этого отверстия за столетия его бытования, насколько можно судить по современному их виду, несколько раскрошились и первоначальная глубина (высота) его была 0,98–1 м. Нижний край отверстия обрывается достаточно резко, и за ним вырубка в скале значительно уклоняется в сторону, образуя вогнутую поверхность. Эта вогнутость в вырубке продолжается до самого пола, т. е. стенки храма (фактически линия выруба скалы) имеют постоянную кривизну (вогнутость). Но на высоте до 3 м от пола эта вогнутость незначительная; наибольшая кривизна приходится на высоту 3–5 м от пола. Общая высота (глубина) пещерного храма от наружного края скалы — 5,86 м, от нижнего края вертикального выруба — 5,05 м15. Именно этот прямоугольный выруб был принят за остатки рыбозасолочной цистерны, на месте которой после ее расширения и был создан пещерный храм. Некоторые соображения о том, что, возможно, дело обстояло не совсем так, будут высказаны позднее.
В пещерный храм с востока ведет лестница, вырубленная в скале. Длина ее сохранившейся части — 4,12 м, так что общая длина пещерного храма вместе с лестницей составляет 12,46 м. Ширина выруба в скале, по которому вытесаны ступеньки, — 0,82 м.
Такова общая композиция подземного храма. Отмечена трехчастность композиции храма — восточная и западная части и ниша с юга, что до сих пор ускользало от внимания исследователей. Каждая из этих составных частей выполняла свою функцию и имела свой архитектурный облик. Выявление членения общего объема на три части привносит не только новый формальный момент в восприятие архитектуры храма, но позволяет по-новому воспринять весь памятник в целом, дает возможность видеть в нем осуществление продуманного замысла, определенную целенаправленность, проявляющуюся и в выборе места и в определенной композиции храма. Иными словами, неординарность композиции храма показывает, что были определенные основания для размещения храма именно в этом месте, с таким планом и композицией, что эти моменты определили еще до его создания.
Теперь обратимся к детальному исследованию памятника, основаному на результатах исследования Херсонесской экспедиции ИА АН СССР и наблюдениях, сделанных во время этих работ.
Характер перекрытия над пещерным храмом в литературе был затронут только А.Л. Якобсоном. “О перекрытии мавзолея (плоским деревянным, или посредством стропил, или каменным, или кирпичным сводом) никаких данных мы не имеем и потому судить трудно; не исключено, что мавзолей имел именно плоское деревянное перекрытие”16.
Слова автора не совсем точны: следы и не только следы перекрытия есть до сих пор на своем месте, in situ, и их удалось обнаружить. Насколько можно судить по сохранившимся остаткам, пещерный храм имел двойное перекрытие — кирпичное (из плинф) и балочное, которые играли разную роль и имели различное назначение.
Основным сводом над пещерным храмом являлся сомкнутый свод. Установить это удалось следующим образом.
По периметру всего пещерного храма на высоте 410–412 см от пола проходит вырубленная в скале щель (выемка), в разрезе имеющая вид треугольника; высота ее 30–35 см, глубина в среднем 40–50 см, но иногда доходит и до 80–90 см. Вероятно, в этих местах большая глубина образовалась вследствие вымывания породы грунтовыми водами. Выемка проходит примерно на одной высоте, хотя колебания в высоте от уровня пола достигают в разных частях храма до 20–25 см. Приведенные размеры высоты взяты в северо-восточном углу памятника, немного левее апсиды, и соответствуют нижней границе вырубки. Назначение этой вырубки было бы непонятно, если бы не одно обстоятельство: во многих местах в ней сохранились остатки белого известкового раствора (цемянки), а в том месте, с которого были сделаны приведенные выше замеры, сохранились утопленными в цемянку лежащие горизонтально плинфы; цемянка лежит на нижнем основании выруба. Плинфы, так же как и цемянка, прослеживаются по всему вырубу. Плинфы обычного для раннесредневекового времени размера — 26х26 см. Более того, в том же самом месте, только несколько выше, в цемянке сохранился отпечаток целой плинфы, но она расположена не горизонтально, а наклонно, под углом к горизонтальному основанию, вырубленному в скале. Понять назначение этих плинф и цемянки в вырубе, опоясывающем пещерный храм по периметру, позволяют как сами конструктивные элементы, так и аналогии. Совершенно очевидно, что выруб в скале — это основание для сомкнутого свода, который строился обычно из плинфы и цемянки. В основании свод имел выруб в скале, на который клался раствор и затем горизонтально плинфа. Следующие ряды плинфы и раствора клались уже под углом, причем по мере удаления от основания угол наклона их увеличивался, так что замковая плинфа находилась в вертикальном положении.
Выкладка свода велась самостоятельно по каждой грани (стороне) помещения, и все четыре части смыкались в центре, что и дало название своду. Замыкался свод вертикально поставленным камнем или плинфой. Плинфы, лежащие горизонтально, выполняли роль пяты свода. Сомкнутые своды очень прочны и могут выдержать большую нагрузку. В Херсонесе они не редкость. Так, сомкнутый свод целиком сохранился в склепе под храмом “Г” в ансамбле Западной базилики, в отношении ранней даты которого сомнений ни у кого нет17, тем более что и по назначению своему оба этих памятника, по-видимому, близки. По аналогии со склепом под храмом “Г” в пещерном храме над входом была разгрузочная арка, опирающаяся на скалу. Известны такие своды в разных местах Византийской империи. В Константинополе они, например, использовались при строительстве Золотых ворот и знаменитых Константинопольских цистерн18. Сомкнутые своды из плинфы и цемянки наиболее характерны для IV–V вв.
Неясным остается только один вопрос — был над пещерным храмом один свод или два? Как видно из предложенной реконструкции, в ней принят второй вариант. Разделение пещерного храма стеной на две части — факт несомненный, остатки ее до сих пор сохранились, подробнее о ней речь пойдет дальше. Но настоящая ли это стена, или же это был только архитектурно оформленный проход из одного помещения в другое, не сомкнутый сверху? Полностью нельзя исключить ни один из этих вариантов. Следовательно, возможны и два варианта перекрытия — с одним или двумя сводами. Конструктивно допустимы оба.
Второе перекрытие больше относится к верхнему помещению. Но оно было, о чем неоспоримо свидетельствуют углубления, высеченные в вертикальной части верхнего выруба.
В пещерный храм ведет высеченная в скале каменная лестница. В отчете Одесского общества говорится о 12 ступеньках, у К.Э. Гриневича количество ступенек не указано вообще, А.Л. Якобсон упоминает уже только 8 ступенек — вероятно столько, сколько сохранилось к 30-м годам. На чертеже отставного штабс-капитана Григорьева, снятом в 1884 г., показано на разрезе 11, на плане — 12. Но дело в том, что даже 12 ступенек доходят только до половины высоты (глубины) пещерного храма. Как спускались дальше — не могли же прыгать с трехметровой высоты? К.Э. Гриневич в предисловии к изданию дневников Р.X. Лепера пишет: “В юго-восточной части мы внизу имеем следы входных дверей, вырезанных в той же почве, и сделанный из камней столб, вероятно, опорный столб бывшей здесь впускной лестницы” (X сб. III, Севастополь, 1930, с. 77). Это мнение приводит и А.Л. Якобсон: “Близ лестницы имеется каменный, прямоугольный в сечении массивный столб, служивший, возможно (как полагает К.Э. Гриневич), в качестве опоры для впускной лестницы” (А.Л. Якобсон, 1959, с. 192). Оба автора, к сожалению, не пишут, на каких данных они основывают это предположение. На самом деле никакого столба, когда они писали, насколько можно судить по имеющимся фотографиям, в частности одной, опубликованной А.Л. Якобсоном (Указ. соч., рис. 95 на с. 192), уже не было. Однако на чертеже штабс-капитана Григорьева нечто подобное столбу есть, но только в разрезе. На плане же, помещенном на том же чертеже, видно, что это не столб, а постройка, примыкающая к южной стороне стены, к тому же находящаяся не напротив лестницы, вырубленной в скале, а в другом месте. Так что опорой для приставной лестницы она служить никак не могла.
Как же дело обстояло на самом деле? Как пришедшие в пещерный храм спускались в него до самого пола?
Прежде всего, откуда попадали в пещерный храм? С главной улицы проходили в переулочек, который далее, за пещерным храмом, был перегорожен. Из переулочка есть вход в помещение, от которого сохранились фрагменты продольных стен, а этим помещением была надземная часовня, в которой и находился спуск в пещерный храм. Следовательно, попадали в пещерный храм не с открытого воздуха, а из помещения. Для создания лестницы в скале был вырублен наклонный ход, который по аналогии с античными погребальными склепами у А.Л. Якобсона назван дроносом, шириной 0,82 м, и в нем устроены ступеньки. К моменту производства обмеров четко видны были 8 ступенек, еще 3 можно с некоторым трудом определить по выпуклостям в скале, т. е. свидетельства очевидцев раскрытия памятника — и в письменном тексте отчета и на чертеже — подтверждаются полностью. Высота каждой ступени колеблется между 0,2 – 0,28 м.
Разгадку того, как спуск в пещерный храм продолжался ниже 11-й или 12-й ступеньки, дает уже упоминавшийся чертеж штабс-капитана Григорьева, а в еще большей степени — два впервые привлекающихся документа из архива ЛОИА АН СССР.
На чертеже штабс-капитана Григорьева сразу же за окончанием последней ступени, вырубленной в скале, показано некое сооружение, непосредственно примыкающее к скале. Согласно разрезу, его ширина составляет 0,8 м, а если верить плану — 1 м. На разрезе оно показано высоким, его верхняя поверхность находится ниже угла последней ступени на 0,4–0,45 м. На плане это сооружение распространяется на юг и на север от лестницы, причем на север оно находится на одной плоскости, на юг — оканчивается тремя ступенями. К лестнице примыкала площадка, какая — пока неизвестно, по-видимому каменная, которая находилась на 0,4–0,45 м ниже последней ступени; на север она распространялась вдоль северной стены западного помещения, на юг — спусками; спуск состоит из ступенек. Неясность заключается в том, что на обоих чертежах — и на плане, и на разрезе — за этой площадкой показана вторая, занимающая все западное помещение. Эта площадка значительно ниже, она поднимается над уровнем пола (скалы?) на 0,6–0,7 м, а спуск с первой высокой площадки в ее северной части находится в восточном помещении и состоит также из трех ступенек; на разрезе того же чертежа эта часть конструкции отсутствует.
Иную картину дают чертеж и фотография из фотоархива ЛОИА АН СССР.
На чертеже изображен план и разрез пещерного храма — не в виде чистого чертежа, но скорее с элементами рисунка. Конструкция спуска передана более четко и осмысленно. Лестница, вырубленная в скале, состоит из 17 ступенек, она оканчивается каменной площадкой значительных размеров. От этой каменной площадки к полу пещерного храма спускаются две боковые лестницы — вправо (к югу) и влево (к северу) от площадки. Правильность системы спуска, изображенной на последнем чертеже, подтверждают фотография 1889 г., а также результаты обследования памятника, проведенные в 1980–1984 гг.
На фотографии, сделанной академиком Я.И. Смирновым в 1889 г., отчетливо виден, во-первых, горизонтальный выруб в скале как раз на той высоте, где на чертеже показан верхний уровень каменной площадки. Во-вторых, так же четко видна двухсторонняя бутовая кладка примерно той же ширины, которая показана на обоих чертежах. Кладка, судя по фотографии, снаружи имеет довольно ровную поверхность, выложенную бутовым камнем, внутри же нее забутовка. Она имеет вогнуто-выпуклую форму и вплотную примыкает к северной “стене” (скале) западного помещения, повторяя форму выруба скалы. Оканчиваться она должна перед перегородкой, отделяющей западное помещение от восточного. Левая, южная часть западного помещения закрыта каменным столбом, о назначении которого речь пойдет далее, и на фотографии не видна. Стена эта к моменту ее фотофиксации была полуразрушена, о чем свидетельствуют ее вид и груда камней на полу. Но нет сомнений в том, что это именно остатки той лестницы, которая показана на чертеже из ЛОИА.
Лестница шла и вдоль южной стороны западного помещения — это удалось установить в результате исследования памятника. Во время этих исследований было обнаружено, что на южной стороне имеется пять хорошо сохранившихся углублений в скале, которые находятся примерно на равном расстоянии друг от друга. По длине и по высоте каждое следующее ниже и дальше предыдущего, начинаясь около паза — основания площадки и кончаясь у входа в нишу. Все углубления имеют прямоугольную форму с немного округлыми краями длиной 0,1–0,12 м, шириной 0,06–0,08 м и шириной 0,1 м. Их расположение и характер не оставляют сомнений в том, что это место крепления с помощью анкеров ступенек лестницы к скале, высота их соответствует ступенькам лестниц, ведущих в крипты. С противоположной, северной стороны таких отверстий для крепления ступенек нет. Возможно, что конструкция лестницы там была несколько иной, может быть, дело в крутизне скалы или ее плотности. Лестница, безусловно, всюду была каменная.
В самой нижней части того проема, по которому проходит вырубленная в скале лестница, между последней сохранившейся ступенькой (11-й) и основанием площадки, на том отрезке лестницы, где ступеньки были особенно крутые, по краям проема по каждой его стороне проходит по вырубленному в скале пазу. Они неглубокие и неширокие — около 2 см глубиной и 3–4 см шириной. Эти пазы хорошо видны на фотографии академика Я.И. Смирнова, сохранились они и до наших дней. Конструктивно эти пазы могли быть использованы только для одной цели — для устройства перил. Несомненно также, что перила были и на каменных боковых лестницах, которые спускались с площадки на пол. В пользу этого свидетельствуют как характер самой лестницы — очень крутой и узкой, так и аналогии.
В основу реконструкции положены реальные остатки, сохранившиеся следы конструкций. Это относится к устройству спуска, и к площадке, и к перилам. Архивные материалы помогли восстановить только внешний вид конструкций, их детали. Основные же конструктивные элементы спуска были установлены на основании чтения, восприятия самого памятника.
Промежуточное положение западного помещения между входом с одной стороны и алтарной апсидой и нишей с юга с другой свидетельствует о его вспомогательном назначении. Оно выполняло роль прихожей, а если говорить о храме — роль нартекса. Наибольшая ширина его — 4,42 м, длина 2,95 м — в настоящее время с учетом ширины несуществующих ныне площадки и лестниц, с ними оно было бы значительно короче. При исследовании этого помещения обнаружена деталь в его устройстве, о которой совсем не упоминается в литературе и которая, по-видимому, осталась незамеченной предыдущими исследователями. Имеется в виду, что в центре этого помещения находился высеченный в скале (в полу) водосборник.
Восточное помещение — самая большая часть пещерного храма. Длина апсиды — 1,47 м, высота — 2,2 м. В центре апсиды на том месте, где должен находиться престол, сохранилось вырубленное в скале отверстие прямоугольной формы с размытыми углами с размером каждой стороны 0,3 м и глубиной 0,2 м. Книзу отверстие сужается. Это выемка для размещения в ней мощей, над которыми размещался престол. Обычай этот общехристианский, в самом Херсонесе такие углубления открыты почти в каждом храме.
Алтарная часть выше общего уровня пола храма на 0,2 м, что передано четко обозначенным выступом в скальном грунте. Фактически такой уступ — это солея, сделанная из естественного материала, что предполагает ее архитектурное обрамление в виде мраморных, как это обычно было принято в Херсонесе, профилированных плит. Четкое отделение алтарной части в виде апсиды предполагает также и наличие хотя бы невысокой и простой по устройству алтарной преграды. К северу от апсиды в скале выдолблены три маленькие ниши, имевшие явно подсобное назначение, вероятнее всего, в них помещались светильники.
В северной части восточного помещения, недалеко от входа, во время исследования 1984 г. обнаружена известняковая плита, плотно зацементированная в пол. Плита прямоугольной формы с размерами сторон 0,82х0,7 м при высоте 0,15 м. В верхней части плиты имеется сферическое углубление (наибольшая глубина — 0,08 м) со сливом из него. Наличие слива указывает на необходимость выведения из этого углубления жидкости, вероятнее всего воды. Точное назначение этого камня пока определить не удалось. Можно предположить, что его использовали как основание для чаши с водой во время богослужения.
Экспедиции удалось определить, каков был пол на всей площади пещерного храма. Когда храм был расчищен, то оказалось, что полом является слой цемянки. В целях определения характера пола были прорыты две контрольные траншеи — одна продольная, вторая поперечная (см. план). Пол имеет такую же структуру, как субструкция под мозаичные полы во всех базиликах Херсонеса. Это значит, что слой цемянки достигает 0,12–0,15 м, что в основании его лежит мелкий камень — “кулачник”, что наружная поверхность его хорошо выровнена. Точно такой же пол оказался в пещерном храме. Следует отметить, что цемянковые полы в храмах Херсонеса сами по себе не встречены ни разу, они являются только подстилающим слоем для укладки на них мозаичного пола. Следовательно, без всякой натяжки можно допустить, что пол в пещерном храме был мозаичный, — это важное открытие, которое весьма существенным образом меняет сложившиеся представления о памятнике. Высказанное предположение подкрепляется и тем, что экспедицией было обнаружено несколько фрагментов мозаичного пола, которые находились, правда, не in situ, но лежали на самом полу.
Мозаичный пол покрывал всю площадь храма. Во всяком случае, субструкция так распространяется по всем помещениям, за исключением апсиды и ниши, доходит непосредственно до стен по всем направлениям и примыкает к ним. В нескольких местах мозаика была нарушена могилами, по-видимому, поздними. В апсиде, судя по аналогиям с другими христианскими храмами в Херсонесе, пол, вероятно, был выложен из мраморных плит, но никаких следов от них не сохранилось.
Вся поверхность “стен” храма во всех помещениях, а точнее говоря, вся поверхность скалы была оштукатурена. Кусочки штукатурки сохранились во многих местах, на разной высоте, в самых разных углах довольно тонким слоем. В настоящее время наружная поверхность штукатурки имеет серо-желтый цвет, но, по-видимому, серый оттенок появился позднее от пыли. В тех местах, где штукатурка сохранилась, она лежит одним слоем; следов починки или подмазки не видно.
Вход в нишу в южной стене был из западного помещения в его южной стороне. На разрезе в чертеже штабс-капитана Григорьева ниша не показана вовсе, а на плане она передана в виде помещения яйцеобразной (овальной) формы, частично отделенного от основного объема храма тонкой скальной перегородкой.
До настоящего времени остатки перегородки, отделяющей нишу от основной части храма, сохранились в двух местах. Во-первых, в западной части ниши: длина — 0,5 м, ширина — 0,2 м. Точно установить длину трудно, т. к. неясно, что принимать за точку отсчета — перегородка далее переходит в западные стенки храма и ниши. Сохранилась она на высоте почти до 2 м.
Вторая сохранившаяся часть перегородки находится с противоположной, восточной стороны ниши. В этом месте перегородка имеет вид низкого скального выступа, высотой 0,20 м и такой же шириной. По-видимому, высота этой части перегородки была такой же, как и первой, т.е. не менее 2 м.
Проход в нишу из западного помещения осуществлялся через дверной проем в перегородке; от этого проема сохранился низкий порог — высотой 0,06–0,08 м и шириной 0,15–0,2 м; длина порога — 0,5 м. С запада границей проема являлась скальная перегородка, с востока — стена, разделяющая восточное и западное помещения, которая около этой перегородки заканчивалась. По-видимому, в этом проеме находилась дверь, закрывавшая его. Общая длина проема ниши — 2,8 м, глубина — 1,8 м, высота (в месте выхода в храм до пола храма) — 3,6 м.
Вся площадь ниши занята углублениями; в ней можно выделить три уровня. Первый — уровень пола, цемянковой субструкции под мозаику в нише не было; в настоящее время полом является скала. В древности, вероятнее всего, она была покрыта каменными плитами.
Второй уровень представлен углублением около входа в нишу; его длина — 1,22 м, ширина — 0,4 м и глубина — 0,4 м (от уровня пола в нише, а от уровня пола в храме — 0,8 м). Это углубление является, возможно, ступенькой для спуска из храма к основному углублению в нише, которое находится около ее задней, южной стены. Его длина — 1,4 м (по низу) и 1,8 м (по верху), ширина — 0,8 м (по верху), глубина — 1,2–1,4 м от уровня пола храма и 1 – 1,2 м — от уровня пола в нише. Скала в нише сильно пострадала по разным причинам, поэтому нет четкости в границах между всеми приведенными углублениями и размеры их также несколько условны. Следует также учитывать, что, по-видимому, не только пол, но и некоторые из сооружений также были облицованы каменными, возможно, мраморными плитами, т.е. высотные соотношения между всеми углублениями могли быть несколько иными, чем сейчас.
В стене ниши сохранилось несколько углублений такого же типа, как и около апсиды, которые, вероятнее всего, использовались также для установки светильников. Сохранность скалы в нише намного хуже, здесь много промоин, которые нарушили целостность ее внутренней поверхности, поэтому штукатурка на ее стенах не сохранилась, но вряд ли это обстоятельство дает основание сомневаться в том, что она здесь была.
Итак, южная ниша — это обособленное от основного объема помещение, отделенное от него перегородкой. Наличие дверного проема делало сообщение между храмом и нишей возможным в любой момент при сохранении одновременно изолированности и, при желании, недоступности этого помещения и того, что в нем находилось, для посетителей храма. Уже К.Э. Гриневич, а вслед за ним и А.Л. Якобсон высказали предположение, что в нишах храма стояли раки с мощами мучеников. Это предположение в целом представляется весьма вероятным и правдоподобным — с одной только оговоркой. Слово “рака” взято из церковного лексикона нового времени, здесь уместнее, наверное, было бы употребить другое слово, например “саркофаг”. В таком случае более подходящего и соответствующего места в пещерном храме больше нет. Углубление около южной стенки ниши вполне подходит для положения в нем человеческих останков — будь то в скальной могиле или в поставленном здесь же гробе или саркофаге; размеры углубления вполне соотносятся с размерами человеческого тела. Только пока нет никаких данных для того, чтобы представить, как эта ниша была украшена и как она была оформлена внутри. Можно лишь отметить, что ее конструкция является весьма подходящей для совершения поклонения мощам святого. Если предположение, что в нише находились останки святого, и именно здесь ему совершалось поклонение, справедливо, то получается, что именно ниша в южной стене пещерного храма с тем, что в ней было помещено, являлась его основной святыней, что именно ради этой святыни был создан пещерный храм. Совершать литургию и другие богослужения ведь можно было в любом другом храме, каковых в Херсонесе IV–V вв. уже было много.
Безусловно, было бы интересно знать, какой именно святой находился в этом храме, в этой крипте. Но для получения ответа на вопрос нужно привлекать и письменные источники, а это тема уже другого исследования.
Итак, исследованиями 1980–1986 гг. установлено, что пещерный храм имеет трехчастное членение, он перекрыт сомкнутым сводом и что пол в храме был мозаичный; предположения о мраморных украшениях хотя бы косвенно подтверждаются находкой мраморных деталей при раскопках 1984 г. Проводимое исследование показало, что пещерный храм, вероятно, был богато украшен, а по убранству интерьера был не беднее других херсонесских церквей. О том, что храм и содержащаяся в нем святыня очень почитались, свидетельствует тот факт, что храм не перестраивался, что он продолжал функционировать, по-видимому, до самого конца жизни города. Об этом свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что при многочисленных перестройках и перепланировках, которым подвергались III квартал и находящиеся в нем постройки вплоть до XIII–XIV вв., храм не был разрушен, ни перестроен, ни заброшен. Херсонесцы, видимо, очень дорожили им и берегли его. Анализ устройства храма позволяет присоединиться к определению его К.Э. Гриневичем как храма-мемория, храма-памятника, по-видимому, одному из херсонесских святых.
Библиографические ссылки и примечания:
1. Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсонеса. — Л., 1983. — С. 8–9, также и литература вопроса.
2. Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса VI–X вв. // Памятники христианского Херсонеса. — М., 1908. — Вып. III. — С. 14 и след. Сами тексты изданы П. Лавровым: Жития херсонесских святых в греко-славянской письменности // Памятники христианского Херсонеса. — М., 1911. — Вып. II. — С. 1–153.
3. Латышев В.В. Жития св. епископов Херсонесских: Исследования и тексты. — СПб, 1906. — Тексты изданы на с. 38–76.
4. Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес // МИА 63.— М.; Л., 1959.
5. Отчет императорского Одесского общества истории и древностей с 14 ноября 1882 г. по 14 ноября 1883 г. — Одесса, 1884.
Отчет императорского Одесского общества истории и древностей с 14 ноября 1883 г. по 14 ноября 1885 г. — Одесса, 1885. — С. 18–20.
7. Лепер Р.X. Дневники раскопок III квартала в 1910–1912 гг.: [Запись под 14 апреля 1910 г.] / Херсонесский сборник. Вып. III. Севастополь, 1930 // Изд. подгот. К.Э. Гриневич. — С. 102.
8. Бертье Делагард А.Л. Раскопки Херсонеса // MAP 12. — СПб, 1893.
9. Там же. — С. 38.
10. Там же. — С. 38. — Примеч. 2.
11. Айналов Д.Я. Развалины храмов // Памятники христианского Херсонеса. — Вып. I. — M., 1905. — С. 121–122. — Рис. 86–87.
12. Белов Г.Д. Краткий путеводитель по Херсонесу. — Севастополь, 1930. — С. 40–41. “Храм относится к первым векам христианства, когда первые христиане подвергались преследованиям” (С. 41). Это описание и истолкование вошло в несколько упрощенной и сокращенной форме во все последующие путеводители. См.: Белов Г.Д. Музей и раскопки Херсонеса: Путеводитель. — Севастополь, 1936; Лисин. Краткий путеводитель по античному отделу и раскопкам Херсонеса. — Севастополь, 1939. — С. 33; Стржелецкий С.Ф. Херсонес-Корсунь: Путеводитель по раскопкам. — Симферополь, 1950. — С. 44–45 (в этом путеводителе упор сделан на первые века. “По всем признакам, — пишет автор, — это храм первой христианской общины в Херсонесе, которая вынуждена была прятаться от язычников и императорских чиновников” (С. 45); Херсонес Таврический: Путеводитель по раскопкам. — Симферополь, 1958. — С. 54 (автор раздела В. В. Борисова); Херсонес Таврический: Путеводитель. — Симферополь, 1962. — С. 99–100; Херсонес Таврический: Путеводитель по раскопкам. — Симферополь, 1975. — С. 61. В некоторых из путеводителей приводится и вторая точка зрения, высказанная К.Э. Гриневичем и поддержанная А.Л. Якобсоном. А.Л. Якобсон приписывает интерпретацию пещерного храма как подземного храма тайной христианской общины первых веков К.Э. Гриневичу (Якобсон А.Л.: Указ. ст. — С. 192). Но в отсылаемом месте такой мысли нет. Дословно у К.Э. Гриневича сказано следующее: “Перед нами подземелье больших размеров, приспособленное для потребностей древней христианской общины путем переделки из огромной цистерны” (Гриневич К.Э. Херсонес Таврический, 1928. — С. 47). Древняя христианская община — это не только I–III вв., но и IV и V. Более того, несколькими строками ниже К.Э. Гриневич прямо пишет, что храм можно датировать позднеримской эпохой, т.е., по принятой в науке периодизации, IV–V вв., добавляя далее: “...подтверждая этим предположение о его раннехристианском происхождении”. (Подробнее см. с. 13 данной работы, где цитата приведена полностью.) Так что ни о какой тайной общине первых веков, которая уже использовала храм, у К.Э. Гриневича не говорится.
13. Херсонесский сборник. — Вып. III. — С. 77–78. Несколько ранее в другом издании К.Э. Гриневич дал такое описание и истолкование памятника: “Перед нами подземелье больших размеров, приспособленное для потребностей древней христианской общины путем переделки из огромной цистерны. Этот храм имеет внизу три ниши для хранения останков, быть может, мучеников, культ которых, мы знаем, до сих пор так распространен в христианских странах. Внутрь подземелья вела когда-то лестница, отчасти вырубленная, как и сам храм, в скале. Храм открыт в 1883 г. Кроме своей подземной части он имел когда-то и надземную, от которой хорошо сохранились апсида и стены. По-видимому, храм впоследствии имел характер храма-памятника, который в Херсонесе показывали богомольцам, как в Киеве монахи показывали пещеры и другие достопримечательности... Мы знаем, что в Херсонесе язычество держалось очень упорно, даже тогда, когда уже во всей империи победило христианство. То, что на берегах Средиземного моря давно уже было совершившимся фактом, на периферии тогдашнего мира еще боролось со старым... Город, державшийся прежними экономическими отношениями, соседивший с варварскими культурами, не имел экономических предпосылок менять веру отцов, которая была тесно, неразрывно связана со всем укладом древней экономической жизни Херсонеса. Внутри храма Археологической Комиссией были произведены дополнительные исследования, которые были доведены до дна подземелья, и на основании найденных красно-лаковых черепков и целого ряда других находок мы можем этот храм датировать эпохой позднеримского времени, подтверждая этим предположение о его раннехристианском происхождении. Надземная надстройка относится к гораздо более позднему времени. В эпоху существования надземной постройки нижний храм играл роль крипты”. (Гриневич К.Э. Херсонес Таврический. История. Руины. Музей: (Илл. путеводитель). 2-е изд., испр. — Севастополь, 1928. — С. 47.)
14. Якобсон А.Л. Указ. соч. — С. 191–192. В своей более ранней работе автор несколько иначе определяет назначение памятника — он видит в нем раннесредневековый мавзолей знатного херсонесца. См.: Якобсон А.Л. Средневековый Херсонес // МИА 17. — М., Л., 1950. — С. 74. Автор пишет, что он оставляет в стороне подробный анализ памятника, поскольку им сделано это в работе, специально посвященной средневековой архитектуре Херсонеса (там же, примеч. 4). В процитированной работе (МИА 63) такой оговорки уже нет. Неизвестна нам и специальная работа А.Л. Якобсона о средневековой архитектуре Херсонеса. Вероятно, автор имел в виду работу, опубликованную в МИА 63 в 1959 г.
15. Эти цифры не абсолютные. Дело в том, что все края скалы обиты, и в процессе измерений неизбежны неточности порядка 2–3 см на одно измерение.
16. Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. — С. 192.
17. Там же. — С. 1, 164–165.
18. Krautheimer R. Early Christian and Byzantin Architecture. — Harmondsword, 1965. — PI 79, а и b. Ок. 400 г. и начало V в.