Geum.ru

Беседа на слова Евангелия от Матфея

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
святитель Астерий Амасийский


Беседа на слова Евангелия от Матфея:

«по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею» (Мф.19:3)?


Прекрасно у христиан и трудолюбцев это сочетание двух дней, – разумею – субботы и дня Господня (т. е. воскресенья), – которое еженедельно повторяется в круговороте времени; ибо как матери или кормилицы Церкви, они и народ собирают и священников заставляют выступать в качестве наставников, а учеников и учителей вместе руководят к попечению о душах. У меня, например, все еще звучит речь вчерашняго дня и засело в памяти то, чем (вчера) мы занимались. Взираю на крест, водруженный пророчеством Исаии, и на одежды Господа, обагренныя кровию как у того, кто выжимает виноград (Ис.63:2–3), – и на Спасителя, несущаго скорое искупление в деснице Своей. И Соломона созерцаю, производящаго пред нами суд и правду во всей возможной строгости (3 Цар.3:24). Жалею и о должнике евангельском, который не оказал подобному себе рабу человеколюбия, коим сам воспользовался от Господа (Мф.18:28), но по безразсудству и жестокости снова навлек сам на себя беду. Вот какими главными предметами занимались мы в прошедший день, как знаете все вы, если только слушали не без надлежащаго внимания.


Сегодня опять многое и все – прекрасное предложил нам Дух Святый на сей видимой трапезе. Но я обратил внимание на пустословов и вместе искусителей – фарисеев, и очень пожалел их за испорченность нравов, причем они замышляли перехитрить (самый) Источник мудрости своими вопросами, но потерпели неудачу в предприятии, так как Божество Единороднаго всегда обращает (подобные) вопросы в противное для них. О сем, мне кажется, и Исаия пророчески говорил: (Господь) отвращаяй мудрыя вспять, и советы их обуяяй, и уставляяй глагол раба Своего (Ис.44:25–26), – и затем Давид: языки своими льщаху: суди им Боже, да отпадут от мыслей своих (Пс.5:10–11). Впрочем, благодарность нужно воздать им, хотя и врагам, что подвигли Премудрость к ответу, дабы нам, рабам Ея, оставить в нем письменное научение полезному: ибо вот канонизуется брак – главное дело жизни человеческой, – законополагаются точные пределы как (для) заключения, так и расторжения (его), которые пусть выслушают со всем тщанием оба пола, дабы и женская половина научилась свойственному ей, и мужская обязывалась к назначенному для нея.


Позволительно ли человеку разводиться с женою своею по всякой причине? Таково предложение евреев. Я же с другой стороны смотрю на цель вопроса. Так как женский пол способнее к доверию и скорее склонялся к величию чудес, к восприятию и вере в Божество Христа (так и в конце, – когда человекоубийцы по своему определению влекли Господа на крест, толпа женщин и страдание оплакивала, и, следуя за Спасителем, жалобно проливала слезы – Лк.23:27): то, дабы устроить некое затруднение и неприятность Ему через коварный вопрос, они, как это думалось им, разставили сети и силки своими речами; Господь же, силою Божества усматривая готовящееся злоумышление, а вместе с тем определяя человеколюбивое постановление для жизни и соделывая тщетными козни их, предлагает ответ в защиту женщин, отогнав ни с чем волков – фарисеев, напрасно открывших рты свои для вопроса. Само творение, говорит Он, указывает цель в соединении, а не в разделении; и первый устроитель брака есть Творец, сочетавший первозданных людей брачными узами и будущим поколениям давший непререкаемый порядок сожительства, который они должны были чтить как закон Божий. Соединенные же друг с другом уже не двое, но одна плоть; итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Это было сказано тогда фарисеям. Но и теперь послушайте вы, приспешники их, которые легкомысленно переменяете жен, как одежды, – устрояете брачные чертоги так часто и быстро, как ярмарочныя палатки, – женитесь на имениях и берете жен для своей прибыли, – даже при небольшом раздражении немедленно пишете разводное письмо и еще при жизни оставляете многих вдовами. Уверьтесь, что брак расторгается только смертию и прелюбодеянием. Ведь в том, что совершается по закону и установлению, бывает не так, как в отношении к блудницам, (с коими) сожительство ограничивается небольшим числом дней и при этом преследуется одно только плотское наслаждение; но совершенно напротив, о человек! происходит некоторое единообщение тела и души, так что и нрав с нравом вместе соединяется, и плоть с плотью некоторым образом связуется. Как же ты отторгаешься безчувственно? Каким образом столь легко и без страданий разлучаешься, хотя ты взял себе союзницу жизни, а не служанку на несколько дней, – сестру и жену? – Сестру – по творению и происхождению (ибо из одной стихии земли и одинаковаго вещества состоите вы); жену же – благодаря единению супружескому и закону брачному. Какия же поэтому узы расторгнешь ты, будучи связан и законом и природою? Как отвергнешь обеты, которые принял на себя при совершении брака? О каких это (обетах), думаешь, говорю я? – о тех ли, которыя ты, при переписи здесь приданаго, засвидетельствовал собственноручною подписью к книге, скрепляя печатью совершаемое? И это, конечно, крепко и имеет достаточную твердость; но я уношусь (мыслию) к изречению Адама: это плоть от плоти моей и кость от костей моих; она будет называться женою моею (Быт.2:23). Это изречение не напрасно сохраняется в Писании; оно есть общее исповедание мужчин, от одного перваго лица того высказанное всей совокупности женщин, по закону сопрягаемых с мужьями. Не удивляйся, что сказанное одним служит обязательством и для другаго: ведь все, что случилось с первозданными в начале, стало природою и для последующаго поколения.


Итак, если жена, без причины оставленная, взяв книгу Бытия, повлечет тебя к судии (а судия есть вместе и свидетель), скажи, что ты ответишь? Как изгладить словесное свое заявление, которое ты сделал перед Богом, и которое записал не какой-нибудь ничтожный писец, а Моисей, слуга Божий? Не имевшую отца и матери жену передал Бог Адаму, и тем как заботливый опекун обезпечил сироту; теперь же дочери твердо ограждаются законными правами матери (Евы) против безчестных и неверных мужей, так что ни с какой стороны невозможно тебе презирать супругу, когда связан ты и древними божественными и новыми человеческими законами.


Но да внушит тебе стыд (перед разводом) и польза (от) жены для жизни. Она есть член (твой), помощница, сотрудница в провождении жизни, в рождении детей; она – поддержка в болезни, утешение в скорбях, страж дома, сокровищница имущества. Она печалится твоими печалями и радуется твоими радостями. Вместе с тобою владеет она богатством, если есть таковое, тяготу бедности облегчает экономией; искусно и твердо противостоит неприятностям, на нее (направляющимся); постоянно трудится над воспитанием детей, закрепощенная сожительством с тобою. А если случится какое-либо несчастное стечение обстоятельств, она погружается в скорбь и заботу; между тем как те, кто считаются друзьями, измеряя дружбу временем счастия, отстают в опасностях, а слуги – бегут и от господина вместе и от беды. Остается только жена, член страждущей половины; в худых обстоятельствах она прислуживает и заботится о муже, отирая слезу, залечивая раны, если оне нанесены ему. Она следует за ним, когда его ведут в темницу: и если дозволят ей войти (туда) вместе с ним, она охотно разделяет заключение; если же и запрещают ей это, она остается при дверях тюрьмы, как собачка, привыкшая к хозяину.


Знал я женщину, и притом цветущую, которая и волосы остригла и переоделась в мужскую одежду, чтобы не разлучаться с мужем, находящимся в бегах и укрывательстве. Рабом представляясь (по внешности), она действительно рабствовала любви (к мужу); – и такую жизнь вела в течение многих лет, странствуя из места в место, из пустыни в пустыню. Таковою же находим мы и жену терпеливейшаго Иова. Ведь и его оставили все: и льстецы утекли вместе с богатством, и друзья соразмерили дружбу только с временем счастия, – а если когда и являлись, то их присутствие было укоризною, а не посещением больнаго, – прибавлением несчастия, а не облегчением (Иов.16:2), потому что и утешители в бедах все негодовали против него. Одна только она, некогда знатная, сидела при муже на навозе, соскабливая гной и извлекая червей из ран. Так (поступила) подруга жизни, а не соучастница только в счастии, неразлучный друг, а не льстец при наслаждениях, – единственный добрый остаток от всего благополучия, всего самаго дорогаго и роднаго. От этой крайней и чрезмерной любви к мужу, впала она даже в грех богохуления, посоветовав ему сказать некое слово хульное на Бога и ускорить кончину, чтобы не терпел он дальнейших наказаний и она не видела (его) в безпрестанных скорбях (Иов.2:9). О собственном затем несчастии вдовства она не размышляла; об одном только заботилась, чтобы муж избег невыносимой жизни. Вот чему вместе с новым опытом научает презрителя брака и воспоминание о древнем.


Что же подлежащий обвинению мог бы сказать против этого? какую-бы представил благовидную защиту своего легкомыслия? Нрав жены, скажет, злой и ненавистный, язык необузданный, поведение не домовитое, хозяйство не экономное. Допустим, что так: я убеждаюсь, и принимаю слова твои подобно тем судьям, кои не очень разборчивы на слухи и легко увлекаются порицаниями обвинителей. Но ты скажи: начиная дело с нею, разве ты не знал, что вступаешь в союз с человеком? А услышав кто о человеке, разве не увидит тотчас и неизбежнаго греха? – Ведь только Богу свойственна непричастность злу. А сам ты разве не грешишь? не доставляешь разве печалей жене своим поведением? Свободен ли ты от всякой погрешности и хранишь ли в супружестве закон ненарушимым? А сколько, быть может, жена перенесла оскорблений при твоем опьянении? как много претерпела легких обид и срамных слов? О скольких недостатках твоих молчат потому, что о них не разгласила жена? Она терпела тебя, когда ты напрасно раздражался и кипел от гнева и, будучи свободною и равною тебе по достоинству, молчала, как купленная на рынке раба. Когда ты по бедности или скупости не доставлял необходимаго для житейскаго обихода, она в печали не укоряла тебя. Когда ты возвращался с пирушки, иногда нагруженный вином и лишенный смысла, она, ненавидящая пьянство, не отвергала тебя, но принимала, извиняя по-человечески, вела тебя за руку, не смотря на сопротивление, и освежала твою голову, качающуюся от винных паров, отводила даже на брачное ложе, – одна только сочувствуя тебе, тогда как слуги смеялись и издевались над помешательством твоим от опьянения. А ты расхаживаешь по улицам и за ничтожныя вины преувеличенно хулишь свою жену, чтобы снискать себе сочувствие в легкомысленном разводе.


Жесток образ мысли у таких мужей, звероподобен и необуздан, – ведет свое происхождение, по народному сказанию, от дуба или камня; потому что, изгладив из памяти решительно все, они равнодушно разводятся. Но кто отсекает больной член вместо того, чтобы лечить его, и притом – когда еще не поразило опасное страдание, а есть большая и почти несомнненая надежда на исцеление? Вскочил пузырь на руке, мы будем заботливо лечить его; тревожит опухоль ногу, мы будем уничтожать опухоль лекарством. Если же бы мы, пренебрегши врачебным уходом, при каждом заболевании обращались бы к сечению и железу, то в немалое время жизни обсекли бы у себя все члены. Но да не будет так, о мужи! Пусть остается некоторая память и о членах; пусть пристыдят вас услуги жен. Как бы не разгневались вы, но противопоставив причинам своего раздражения муку одних только родов, найдете совершенно ничтожными (в сравнении с этою последнею) все опечаливающия вас обстоятельства. Пусть здравое разсуждение выставит на вид и блага от расположения (жены): врачевания болезней, участие в несчастиях, слезы, пролитыя за мужа перед кемъ-либо, оставление родителей и отчаго дома и следование за чужим (человеком), продажу чего-нибудь из своей собственности, чтобы избавить мужа от позора и затруднения. Все это пусть воспитывает добрыя отношения и пусть будет союзом любви, возбуждая и укрепляя душу, легко склоняющуюся к падению подобно какому-нибудь дому обветшавшему. Да преобладает милосердие и да не разрушается взаимная привычка и долговременное сожительство, которое даже неразумных животных заставляет держаться нераздельно друг с другом. Видел я вола, страшно мычавшаго, когда отделившись от стада он остался одиноким, – (видел) и овцу, блеявшую в лесной долине и перебегавшую горы, пока не пристала к стаду, от котораго отделилась на пастбище. А коза, оказавшаяся в таком же положении, хотя бы и много козьих стад встретила при своем бегстве, не прежде (однако) останавливается, как найдет то, с которым близко свыклась, и своего собственнаго пастуха.


Да не окажемся же мы, одаренные разумом менее неразумных (тварей) чувствительными к дружбе. Не будем ценить супругу ниже какого-нибудь спутника, или вообще – подружившагося (с нами) не надолго по какому-либо незначительному поводу. Видишь, как люди, встретившись друг с другом на большой дороге и вошедши под одну крышу постоялаго двора или под развесистое дерево, дающее тень летом в жаркий полдень, делают этот случай поводом для себя к истинному благорасположению. И когда пойдут (затем) по разной дороге, то не без боли разстаются друг с другом, но останавливаются и начинают плакать, пристально глядя друг на друга, и каждый дает (другому) какие-нибудь знаки памяти для ношения (при себе); и несколько отошедши, опять оборачиваются и перекликаются, желая один другому благополучия. Короткое время завязывает столь пламеннейшую дружбу, что она становится для них трудно нарушимою и разставание – насильственным. А ты к сообщнице жизни относишься так презрительно, как к негодному сосуду, или – дешевой одежде, износившейся в путешествии, или – к мальтийской собаченке, отставшей от дома. Где же в начале образовавшееся (друг к другу) расположение? где возлежание на одном ложе? где узы закона? где сила большой и продолжительной привычки, которая, как говорят и как показывает опыт, – превращается в природу? Все расторг ты легче, чем Сампсон веревки иноземцев (Суд.15:13 и след.).


А между тем муж целомудренный и постоянный в расположении не легко забывает и об умершей супруге, но лелеет детей, как общий залог матери и природы. Он думает даже видеть в них отшедшую: ибо одно из детей сохраняет подобие материнскаго голоса, другое имеет в себе много одинаковых черт по наружности, иное складом характера сходствует с родительницею. И таким образом отец, имея много живых и наглядных образов супруги, представляет себе сожительство с нею безсмертным, и потому не имеет в себе сладострастных помыслов, – сегодня засыпав могилу, не готовит брачнаго чертога через малое время. Не спешит он от слез и воздыханий опять к брачному веселью, не переменяет черной и печальной одежды на светлое платье жениха, не ведет другую супругу к неостывшему ложу умершей, не дает детям мачиху, – это ненавистное имя; но подражает целомудренной чистоте горлиц, свойственной им не от разума, а от природы. Говорят, что эта птица, раз потерявши сожительницу, с любовию продолжает вдовую жизнь, и поступает совершенно иначе, чем голубь, который наклонен к многоженству.


Доселе муж да подвергается (в беседе) многим обвинениям, и вины неблагодарности да поражают его чаще снежин. Если же кто выставит на вид вину прелюбодеяния и на нее сошлется в оправдание развода, то я тотчас приму защиту потерпевшяго неправду и, приготовив обвинительную речь против любодейцы, выступлю вместо противника мужу добрым защитником его, похваляя бегущаго от коварной и разрывающаго узы, которыми связан он, с аспидом или ехидной. Таковому первый дает разрешение Творец всего, как действительно оскорбленному и вполне законно прогоняющему язву от своего дома и очага. Ведь брак заключается по двум основаниям, – ради любви и чадородия, – из коих ни одно не сохраняется с прелюбодеянием: любви нет, если благорасположение склоняется к другому; уничтожается и благо деторождения, когда происходит смешение детей. Но относительно этого греха сказано довольно в ином наставлении.


Итак, по моему, пусть обе стороны тщательно блюдут целомудрие, неразрывный союз брака: где оно чтится, там необходимо быть миру и любви, так как никакое низкое и незаконное вожделение не волнует души и не изгоняет законной и праведной любви.


Этот закон целомудрия определен Богом не для жен только, но и для мужей. Между тем эти последние, опираясь на мирских законодателей, предоставляют мужчинам неограниченную свободу блуда и только в отношении к женскому целомудрию являются строгими судьями и учителями; а сами, с величайшим безстыдством развратничая, эти врачи других, по пословице, покрыты безчисленными язвами. И если кто упрекает их за такое зазорное поведение, они защищаются смешно и забавно. Мужья, говорят они, ведь если сближаются и с очень многими женщинами, не наносят дому никакого вреда; а жены, когда грешат, вводят чуждых наследников в дома и семейства. Но хитроумные изобретатели такого глупаго мнения пусть выслушают, что и сами они разрушают чужие дома и семейства, так как женщины, с которыми они вступают в связь, конечно – или дочери, или супруги чьи-нибудь. И во всяком случае окажется, что или брак безчестится, или наносится обида отцу, который родил и воспитал (свою дочь) и надеялся ввести ее девою в брачный чертог, но этими похитителями целомудрия лишен всей доброй надежды. Если распутник – сам есть отец, то пусть познает скорбь несчастнаго отца; если супруг, пусть вообразит себя (таким же образом) оскорбленным: ведь тогда только дело обстоит хорошо, когда каждый судит о чужом так, как желал бы, чтобы и другой о нем судил.


А если некоторые, ссылаясь на римские законы, считают прелюбодеяние не подлежащим обвинению, то они находятся в ужасном заблуждении, не ведая, что иначе законополагает Бог и совсем других мнений держатся люди. Послушай Моисея, который возвещает волю Божию и произносит строгие приговоры против прелюбодеев (Лев.24:11; Втор.22:22). Послушай Павла, который говорит: а блудников и прелюбодеев судит Бог (Евр.13:4). А те другие (т. е. мирские законодатели и философы) не послужат тебе во спасение во время воздаяния, но они сами будут дрожать и истаевать в рыданиях. Несмысленным и невежественным явится тебе Платон, выдумывавший законы; приниженным (покажется тебе) и этот важный тон, возвышающий свою силу против всех законодателей, когда увидят влекомыми (на казнь) развратников, которым сами дали худое позволение. Ведь не воспретившие другим, всеконечно, навлекают грех прежде всего на себя самих, и окажутся повинными в двойном преступлении, что и сами делали и другим позволяли жить разнузданно. Итак, желающие сожительствовать с насколько возможно непорочными супругами, пусть собственное поведение делают образцом для сожительниц, чтобы оне возбуждались к добродетели домашними примерами.