И. М. Меликов творчество и духовный мир человека

Вид материала

Подобный материал:

Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. №2, 2002. С. 76-87.

И.М. Меликов

ТВОРЧЕСТВО И ДУХОВНЫЙ МИР ЧЕЛОВЕКА

Творчество — многогранный процесс. Участие в нем человека не только порождает соответствующие продукты, но и затрагивает его непосредственное бытие, внутренний, душевный мир. Однако взаимодействие творчества и человеческой души в разных учениях рассматривается по-разному. Среди них наиболее примечательным является психоанализ 3. Фрейда. В реальной практике психоанализа наблюдается одно весьма интересное явление: люди, причастные к творческой деятельности, проходя психоанализ, жалуются, что после него не могут заниматься творчеством. Исходя из этого в рамках психоаналитической теории был сделан вывод о творческой силе неврозов, т.е. невроз и является источником творчества Невроз есть некое противоречие между сознанием и сферой бессознательного, между тем, что человеку хочется, и тем, что позволяется его сознанием. В акте же творчества художник воплощает бессознательные влечения и желания, которые вытесняются сознанием. В обычном состоянии человек не может воплотить свои бессознательные влечения, поскольку этому препятствует сознание. Человек должен считаться с этическими нормами общества. Но вытеснение сознанием бессознательных влечений их не устраняет. Как своеобразная компенсация этих влечений в детстве у людей возникает страсть к всевозможным играм, которая впоследствии переходит в склонность к фантазированию. Фантазирование берет начало в бессознательном, которое представляет собой вместилище всех психических сил человека.

Фантазия свидетельствует о мощном напоре бессознательного на сознание, грозящем привести окольными путями к патологии. Задержка на фантазировании может повлечь за собой отклонение в психическом развитии человека. Поэтому появление фантазий создает условие для возникновения невроза и психоза. Фантазирование — единственный выход из непримиримого противоречия между собственными влечениями человека и требованиями общественной морали. А творчество и искусство возникают на основе фантазирования. Фантазирование играет огромную роль в творчестве. Благодаря воображению художник дает выход своему бессознательному. «Есть обратный путь от фантазии к реальности, это — искусство, — писал Фрейд. — В основе своей художник тоже интровертированный, которому недалеко до невзгод. В нем теснятся сверхсильные влечения, он хотел бы получать почести, власть, богатство, славу и любовь женщин; но у него нет средств, чтобы добиться их удовлетворения. А потому, как всякий неудовлетворенный человек, он отворачивается от действительности и переносит весь свой интерес, а также свое либидо на желанные образы своей фантазии, откуда мог бы открыться путь к неврозу» [1]. Однако художник избегает болезни, так как не останавливается на стадии фантазирования.

В отличие от невротика, у которого вытесненные влечения врываются в сознание и образуют психические травмы, художник безболезненно изживает эти влечения в фантазии. Он находит в своем творчестве обратный путь к реальности. От фантазии он переходит к действительности и в этом находит спасение для себя. В отличие от простого мечтателя он не скрывает свои фантазии, а воплощает их в художественных произведениях. Поэтому целью творчества объявляется удовлетворение эгоистических, честолюбивых и сексуальных влечений. Художник, согласно Фрейду, характеризуется тем, что, «во-первых, он умеет так обработать свои грезы, что они теряют все слишком личное, отталкивающее постороннего, и становятся доступными для наслаждения других. Он умеет также настолько смягчить их, что нелегко догадаться об их происхождении из запретных источников. Далее, он обладает таинственной способностью придавать определенному материалу форму, пока тот не станет верным отображением его фантастического представления, и затем он умеет связать с этим изображением своей бессознательной фантазии получение такого большого наслаждения, что благодаря этому вытеснения, по крайней мере временно, преодолеваются и устраняются» [2]. Через свое творчество художник в действительности, говорит Фрейд, достигает того, «что сначала имел в своей фантазии: почести, власть и любовь женщин» [3]. Нужно еще отметить, что все виды творческой деятельности толковались Фрейдом как сублимация, трансформация прежде всего сексуальных влечений и тенденций, исходящих из бессознательной сферы художника. Хотя в то же время нужно подчеркнуть, что сексуальная сфера, по Фрейду, носит символический характер: она пронизывает всю человеческую жизнь, например, даже отношения между властью и подчиненными рассматриваются им как разновидность полового акта.

Таким образом, есть невроз, следовательно, есть и источник творчества, нет невроза — человек перестает заниматься творчеством. Проходя психоанализ, художник устраняет свои бессознательные влечения и неврозы и потому как бы лишается источника творчества. Творчество, по Фрейду, подобно сновидению, в котором реализуется принцип исполнения желаний. Но поскольку в творческом процессе участвует и сознание, постольку творчество не может ограничиваться только бессознательной областью. Поэтому творчество лишь символично отражает бессознательные влечения. Творчество, как и сновидения, есть компромисс между сознанием и бессознательным. Фрейд, анализируя болезненную сторону психики художников и ее воплощение в их творчестве, абсолютизирует ее роль в творческом процессе. Получается, что именно болезнь выступает источником и основой творчества. Анализируя творчество Леонардо да Винчи, Фрейд приходит к выводу, что в основе его картины «Джоконда» лежит скрытое влечение к своей матери, а в основе творчества Достоевского — Эдипов комплекс, выраженный в тайном желании воздать своему отцу за его жестокость по отношению к нему. Творчество, согласно Фрейду, имеет исцеляющую силу. Но порождает творчество именно невроз: если нет невроза, то о творчестве говорить не приходится. Творчество порождается неврозом, но в то же время оно есть средство избавления от невроза. Само же творчество возникает в результате сублимации, т.е. трансформации сексуальной энергии либидо: в творческом процессе человек переводит сексуальную энергию своей бессознательной сферы в силу своего творчества. Глубина сублимации и определяет глубину творчества. А творческое дарование есть умение сублимировать либидо.

Можно выделить следующие моменты доктрины психоанализа относительно творчества. Во-первых, в основе творчества лежит бессознательная сфера, в частности либидо (лат. «похоть»). Во-вторых, творчество осуществляется на основе сублимации, определяемой глубиной дарования. И в-третьих, неврозы обладают творческой силой, а творчество в свою очередь — исцеляющей силой. В итоге основная идея этой доктрины сводится к тому, что творчество и невроз принципиально не отличаются друг от друга. Вся разница заключается лишь в месте их «пребывания»: невроз остается в душе человека, во внутреннем мире, а творчество выходит наружу, т.е. содержанием творчества является болезнь. В том же духе развивается мысль и Ч. Ломброзо, согласно которому гений и умопомешательство — понятия родственные, и умопомешательство чаще всего есть оборотная сторона гениальности.

Действительно ли такова скрытая психология творчества? Если обратиться к современным боевикам, эротическим произведениям, примитивным детективам, любовным романам, фильмам ужаса, то мы получим, безусловно, положительный ответ. Без сомнения, их авторы дают в них выход своему болезненному подсознанию и болезненным влечениям. Подобное творчество целиком описывается теорией Фрейда. Но подлинное творчество представляет собой не просто выход бессознательной сферы, но и содержит в себе очищение, катарсис. Как говорит Н. Бердяев, «в подлинном творчестве всегда есть катарсис, очищение, освобождение духа от душевно-телесной стихии или одоление душевно телесной стихии духом» [4]. И как бы возражая Фрейду, Бердяев утверждает, что «похоть жизни и есть начало, прямо противоположное творчеству. Творчество есть победа над похотью жизни» [5]. Глубину переживаемых и испытываемых при катарсисе чувств с особой эмоциональной силой передал Г. Успенский в своем рассказе «Выпрямила». Герой этого произведения сельский учитель Тяпушкин волею судьбы попадает в Лувр, где от общения с искусством, в частности от восприятия статуи Венеры Милосской, преображается, начиная ощущать радость и красоту. Обреченный на то, чтобы исчезнуть, раствориться в суете жизни, он обретает духовную и душевную силу, в нем появляются чувства своей личностности. Каменная статуя «выпрямляет» Тяпушкина: «Я стоял перед ней, смотрел на нее и непрестанно спрашивал самого себя: "Что такое со мной случилось?" — я спрашивал себя об этом с первого момента, как только увидел статую, потому что с этого же момента я почувствовал, что со мной случилась большая радость. А до сих пор я был похож (я так ощутил вдруг) вот на эту скомканную в руке перчатку. Похожа ли она видом на руку человеческую? Нет, это просто какой-то кожаный комок. Но вот я дунул в нее, и она стала похожа на человеческую руку. Что-то, чего я понять не мог, дунуло в глубине моего скомканного, искалеченного, измученного существа и выпрямило меня, мурашками оживающего тела пробежало там, где уже, казалось, не было чувствительности, заставило всего "хрустнуть" именно так, когда человек растет, заставило также бодро проснуться, не ощущая даже признаков недавнего сна, и наполнило расширившуюся грудь, весь выросший организм свежестью и светом» [6].

Возникает вопрос: может ли творчество, содержанием которого является болезнь, быть средством возвышающим и очищающим? Безусловно, нет, ибо болезнь может породить только болезнь. Все дело в том, что Фрейд описал только одну сторону творчества — психические проблемы автора. Они действительно имеют место. Но Фрейд как врач абсолютизировал болезненную сторону психики творца. В результате он описал не сам феномен творчества, а болезненное псевдотворчество, которое и расцвело в современную эпоху. Сутью и основой же творчества выступает не болезненная сторона психики художника, а духовность, которая противостоит ей и является носителем здоровья. Причем под духовностью следует понимать вовсе не то обывательское представление, которое утвердилось в наш атеистический век. Согласно ему, предполагается, что духовность противостоит материальности и связана с умственной деятельностью человека. Отчасти это так, но только отчасти. Это только описание, но не суть духовности. Умственная деятельность и все, что противостоит материальному миру, тоже могут быть бездуховными. Сутью духовности выступают прежде всего категории нравственности, совести. Духовность означает в своей основе соответствие нравственным требованиям. Сила духовности — это сила нравственности [7]. И духовность как основа творческой деятельности предполагает переработку и проработку болезненных желаний и влечений, преодоление неврозов силой духовности. Как ни странно, но именно сильная одаренность, в основе которой, безусловно, лежит духовность, и глубокие психические проблемы, отражающиеся на жизненной судьбе, составляют природу гениальности, к чему подошли современные исследователи феномена гениальности. Кроме того, именно категория духовности объясняет упомянутый выше феномен катарсиса. Суть катарсиса — очищение бессознательной сферы именно силой духовности. Катарсис — это очищение души, а чистоту в душу вносит духовность. Катарис возникает в результате воссоединения человеческой души с духом, в результате чего душа испытывает состояние духа. Это и очищает ее, освобождает от бремени страдания. Одновременно дух вдыхает в душу частицу себя, придавая ей божественные силы.

Сам катарсис в искусстве возможен именно благодаря тому, что в нем содержится потенциал духовности, который открывает душе возможность усваивать себя. Поэтому время общения с искусством становится временем постижения душой глубин духа. Это можно наблюдать тогда, когда в результате прочтения художественного произведения или философского трактата человек начинает уже по-иному смотреть на мир, по-иному воспринимать его, у него открываются глаза на то, что раньше проходило незаметно, когда, слушая музыку, он преображается, стоя у картины или музейного экспоната, он замирает, полностью забывая себя, и становится уже другим, отрекаясь от себя прежнего. Душа в процессе взаимодействия с духом очищается от суеты обыденности, входя в чистое и невинное состояние.

Всякое общение в сфере творчества, в области искусства не ограничивается сопереживанием. Это не просто сопереживание души, не только душевное единение, но и сопереживание духовное, сопереживание в самом духе. Это предполагает и принцип non-finito, т.е. принцип незавершенности в искусстве, определяющий особенности восприятия художественного произведения. Восприятие творческого продукта происходит лишь при духовном единении актера и зрителя, писателя и читателя, творца и того, кто вступает в общение с творчеством, воспринимающий поднимается на уровень духа творца, раскрывая при этом свой дух. Прекращение диалога в процессе общения с творчеством и есть переход к единению духа, переход от противопоставления душ к единству духа. Души сливаются и отождествляются, поскольку обнаруживают свое единство, которое может быть только духовным. Всякое подобное единение происходит, когда зрительный зал умолкает в едином порыве духа во время и сразу после спектакля. Это случается, когда спектакль уже закончен, а зрители и актеры не могут расстаться, все еще пребывая в возвышенном состоянии, громко аплодируя, аплодисменты представляют собой как раз символ целостности, единства и единения душ. Кисти наших рук, согласно зороастрийской традиции, символизируют прото-человека Гайомарта, которому была присуща целостность, утраченная современным человеком. Соединенные или скрещенные руки — это символ воссоединения утраченных половинок, образующих целостность нашей души. И, хлопая в ладоши, мы в символической форме неосознанно выражаем состояние своего душевного и духовного единения с тем, кому аплодируем. По обыкновению аплодисменты считаются знаком похвалы, благодарности, признания и восторга. Это действительно так, но это только то, что лежит на поверхности. Основа этого действия — единение душ и достижение совместного душевного катарсиса.

Именно духовную сторону творчества Фрейд не затрагивает и игнорирует. И в этом глубочайший порок его доктрины творчества. Творчество — реализация бессознательного. Но необходимо учитывать, что само бессознательное может быть духовным и бездуховным, созидательным и разрушительным. И суть творчества упирается в вопрос о том, какой вид бессознательного реализуется в нем. Духовность, лежащая в основе творчества, складывается из двух моментов: во-первых, это часть бессознательной сферы и, во-вторых, дарование, причем дарование — первое условие творчества. Самые простейшие проявления творчества уже требуют дарования. Поэтому без дарования феномен творчества принципиально существовать не может. Творчество всегда есть результат воплощения дарования. Творчество в зависимости от содержания бессознательной сферы, являющейся его источником, можно разделить на два вида. Первый вид — творчество, основанное непосредственно на духовной стороне бессознательной сферы. Оно предполагает прямое воплощение. Второй вид строится на бездуховной стороне бессознательной сферы, т.е. на разрушительных желаниях. Оно же предполагает сначала преобразование на основе творческого дара бессознательной сферы, а только потом ее воплощение. Содержанием творчества при этом становится не столько осуществление бессознательных влечений и желаний, сколько ощущение, одухотворение бессознательной области, придание ей нравственного характера.

Первый вид творчества — явление чрезвычайно редкое, ибо это уровень не человека, а сверхчеловека. Человек — существо, у которого всегда есть проблемы. Потому в основном встречается творчество второго вида. Однако при всей значимости данного деления проблема творчества — это прежде всего проблема его духовности, поэтому главным является вопрос о содержании творчества, которое может представлять собой либо результат зацикливания на бездуховной стороне бессознательной сферы, либо же преодоление бездуховности и утверждение духовности. Выплескивание невротических желаний — еще не подлинное творчество, а предтворчество. От этой стадии необходимо перейти непосредственно к самому творчеству, которое должно быть духовно. Тот, кто смакует свое невротическое бессознательное, занимается уже не творчеством, не созиданием, а саморазрушением. Подлинное творчество — не болезнь, не ее выражение, не отражение невроза. Творчество — прежде всего признак здоровья. Отсюда и вытекает исцеляющая сила творчества. Не невроз образует содержание творчества, а творчество служит способом излечения невроза. Безусловно, и Леонардо да Винчи, и Достоевскому были присущи неврозы и психические комплексы. Но это только одна сторона их личности, та сторона, которая не составляет основы их творчества. Невротические проявления могут наблюдаться у многих творческих людей, однако не все из них являются гениями. Гениями становятся лишь те, кто в своем творчестве преодолевает эти комплексы. Творчество для них — способ проработки своих комплексов, способ исцеления своей души. В творческом акте художник становится выше своих комплексов, ибо он может от них избавиться — это позволяет сделать духовность. Именно она придает силы для их преодоления.

К такому выводу пришли специалисты, занимающиеся современной практической психотерапией, в рамках которой разработана методика лечения творческим выражением [8]. Замечено, что у людей с душевными расстройствами намного улучшается состояние психики, как только они начинают приобщаться к творчеству. Через творчество человек преодолевает психическую депрессию, чувства тоски, одиночества, подавленности, робости и др. И не только это. Происходит излечение от рассеянности, невнимательности, восстанавливается и укрепляется память. То есть происходит коррекция явлений, связанных не только с психикой, но и физиологией человека. С помощью творчества можно снимать утомление и напряжение организма в целом. Почему? Просто потому, что всякое творчество связано с раскрытием в человеке духовных основ его существования. А духовность есть тот «хлеб насущный», который укрепляет и душу, и тело человека.

Человек — существо прежде всего духовное, его сущность духовна. Поэтому духовное, а точнее, одухотворенное бытие — его нормальное естественное и здоровое существование. А бездуховность — это неестественное состояние, потому она становится причиной потери здоровья. В жизни человека, как правило, духовность и бездуховность смешаны. И пока потенциал духовности преобладает над бездуховностью, человек сохраняет здоровье. Но как только начинает доминировать бездуховность, возникают отклонения от норм здоровья. Творчество же, высшим смыслом которого выступает возрождение утраченной духовности, укрепляет и усиливает потенциал духовности, который в свою очередь восстанавливает нарушенную гармонию здоровья. Даже просто воспроизводя в эпистолярных произведениях или художественных картинах содержание своих бессознательных психических комплексов, человек уже начинает излечиваться от своих неврозов. Ибо воспроизводя, он абстрагируется от них, а абстрагируясь, возвышается над ними. А это означает, что он выводит свое собственное состояние на уровень состояния духа, сила которого позволяет абстрагироваться от комплексов. В обычной жизни человек весь поглощен этими комплексами, он их переживает всей душой, ибо они его мучают. Воспроизводя их, он перестает их переживать, принимать близко к сердцу, он уже отождествляет себя не со своими комплексами, а со своим духом.

Исцеляющая сила подтверждается и в деятельности представителей творческих профессий. Актер, которому нездоровится, сыграв свою роль, отмечает заметное улучшение самочувствия. Как только музыкант сыграет свое любимое произведение, у него проходит боль, мучившая его до этого. Пересилив себя, писатель садится в болезненном состоянии за свой роман или художник становится за мольберт, и эта болезненность сама собой исчезает.

Известно, как благотворно влияет классическая музыка на психическое состояние человека. На этом основана музыкотерапия. Ее практика строится на установленных соответствиях между определенными музыкальными произведениями и эмоциональными состояниями, на которые они воздействуют как исцеляющий фактор [9]. Таким образом, не только в своем творчестве, но и в общении с творчеством других людей человек черпает целительные силы.

В свете сказанного по-новому раскрывается и смысл понятия «сублимация», т.е. трансформация материально-сексуальных энергий в энергию творческую, на котором психоанализ возводит свою теорию творчества. Однако что означает эта трансформация энергий? Творчество — это процесс реализации энергии, образующейся в результате трансформации. Это некий результат проявления трансформированной энергии. В обычной и обыденной жизни человек охвачен и поглощен вибрациями материальной и сексуальной энергии. Она не позволяет человеку творить. Это энергия нетворческая. Какая же энергия порождает и обеспечивает творчество? Об этом теория психоанализа умалчивает. Творческая энергия уже нематериальна, ибо она трансформируется в другой вид энергии. В процессе сублимации материальная, сексуальная энергия преобразуется в энергию духовную, которая и позволяет человеку творить. Человек выходит из-под власти материальной энергии и попадает в сферу духа. Если материальная энергия закрепощает человека, то духовная освобождает его, делает творцом. И как бы теория психоанализа ни игнорировала этот факт, она не может не учитывать его, скрывая под термином «сублимация». Понимание духовных основ творчества позволяет пролить свет и на вопрос, почему перестают заниматься творчеством люди, которые проходят психоанализ. Мы уже говорили о том, что обычно человека на творчество толкают неврозы и психические комплексы. Проходя психоанализ, творческие люди излечиваются от своих неврозов, и потому их уже ничто не толкает на творчество, не мучают неврозы, комплексы, ничто не ограничивает душу — нет необходимости творить. На творчество же способна та душа, которой стало тесно в этом мире и она стремится к свободе и духу.

Немаловажно отметить и то, что хотя в теории психоанализ отрицает духовную сторону человеческого бытия, его практика не может не строиться на духовных основах. На практике всякое исцеление души и освобождение от комплексов связано с выходом психоанализа в сферу именно духовного, с обнаружением и выявлением бессознательных мотивов и установок, взаимодействующих с сознанием человека и вызывающих психические комплексы, с необходимостью избавления от них. Это достигается в процессе их осознания и осмысления, что составляет основу любого психоаналитического сеанса, являясь творческим актом. Поэтому игнорирование теорией психоанализа духовной стороны человеческого бытия вело и ведет к непониманию подлинной сути не только феномена творчества, но и самого психоанализа, в результате чего и творчество, и психоанализ предстают в редуцированном, суженном виде.

Примечательно, что даже среди последователей Фрейда были те, кто увидел ограниченность фрейдовского подхода к творчеству, например, К.Г. Юнг. Он выделял два типа художественного творчества: психологический, который фактически был описан Фрейдом, и визионерский, характеризующийся, как говорил Юнг, «даром творческого огня», который присущ избранным [10]. Только творчество визионерского типа духовно, а потому подлинно. Кроме того, в отличие от Фрейда Юнг видел духовную сторону и в самом бессознательном, он выдвинул идею о коллективном бессознательном. Коллективное бессознательное, по Юнгу, существует в виде неких архетипов, выходящих за пределы обычных неврозов и психических комплексов. Наиболее адекватно они выражаются в мифологии. Мифология и мифическое творчество определяются уже не неврозами, а именно этими архетипами коллективного бессознательного. Говоря о коллективном бессознательном и его архетипах, Юнг по сути говорит о духовном и трансцендентном, ибо миф позволяет выйти за пределы ограниченных представлений и посмотреть на мир с некой субстанциальной позиции. Миф является отражением не только экзистенции бытия, но и его трансценденции, не только истиной существования, но и истиной сущности. Следовательно, визионерское искусство мифологично, ибо в своей основе создает миф.

Содержанием психологического типа творчества являются сугубо личные, собственно человеческие переживания, которые предстают в художественном оформлении. Психологический тип творчества объясняет сам себя. «Поэт выполнил за психолога всю работу» [11], — говорит Юнг. Примером психологического творчества служит первая часть «Фауста» Гёте, примером визионерского типа — вторая. В случае с визионерским типом материал восходит к переживанию сверхчеловеческого рода, к «перво-переживанию». Это явление выходит за пределы человеческого восприятия, и в этом случае психология бессильна. Но соблазн рассматривать визионерское творчество как продукт личного переживания чрезвычайно велик.

Визионерское искусство, по мнению Юнга, не является личным переживанием, и это главное. Он показывает, что фрейдовская тенденция истолкования произведения ведет к фактическому развенчанию визионерского переживания, «делает его ненастоящим, простой компенсацией». «Потрясающее прозрение в бездны, лежащие по ту сторону человеческого, оказываются всего-навсего иллюзией, а поэт — обычным обманщиком» [12], — говорит Юнг. Такой тип объяснений уводит от сути художественного произведения, заменяя ее психологией художника. Юнг утверждает, что наравне с психологией художника, которую, безусловно, отрицать невозможно, существует и философия художественного творчества. У произведения, по его мнению, своя психология, не зависящая от психологии автора, у него своя история, выходящая далеко за рамки личной истории. Коллективное, а не личное бессознательное автора является источником сложности и глубины визионерского произведения. Юнг не отрицает, что творчество связано с компенсацией, но с компенсацией широкого, космического, межвременного плана. «Дело в том, — пишет Юнг, — что всякий раз, как коллективное бессознательное прорывается к переживанию и празднует брак с сознанием времени, осуществляется творческий акт, значимый для целой эпохи, ибо такое творение есть в самом глубинном смысле весть, обращенная к современникам. Поэтому "Фауст" задевает что-то в душе каждого немца, поэтому Данте пользуется неумирающей славой, а "Пастырь" Гермы в свое время едва не стал канонической книгой» [13]. Всякая временная эпоха подобна индивиду, она отличается своими особенностями, специфическими свойствами сознания и потому требует компенсации. Компенсация осуществляется коллективным бессознательным посредством художника или духовидца в образе или деянии.

Художник говорит голосом тысяч, «предвозвещая сдвиги в сознании эпохи». Таким образом, фрейдовский метод, по мнению Юнга, может быть применен к художнику только как к человеку, не как к творцу, «ибо творец ни автоэротичен, ни гетероэротичен, ни как-либо эротичен, но в высочайшей степени объективен» [14]. Каждый творчески одаренный человек, кроме человечески-личного, представляет собой «внеличный человеческий процесс». Индивидуальность художника заключается в том, что он способен выразить универсально-всеобщее переживание. Исходя из того, что творческое начало в художнике первично, на личные переживания, быт и все сугубо человеческое у него просто не остается энергии. Следовательно, получается, что его человеческую психологию, его «недостаточность» в обыденной жизни нельзя судить по общим правилам. Художника можно объяснить исходя из его творчества, а не из его несовершенств и личных недостатков, которые являются лишь следствием, а не причиной, как у Фрейда, того, что он — художник.

Еще большее расхождение с психоанализом Фрейда обнаруживает философия экзистенциализма, ибо она с особой силой подчеркивает духовную сущность творчества. Ее представители выделяют в жизни человека два бытия — неподлинное и подлинное. Первое — обычное существование человека, в котором утрачивается его сущность, второе — существование сущностное, истинное. Первое просто является экзистенцией человека, второе — его трансценденцией. Первое порождает человека, второе — личность. Трансценденция человека есть его духовная сущность. И всякое творчество, согласно экзистенциализму, представляет собой выход, прорыв из экзистенции в трансценденцию, из материи в сферу духа. По Н. Бердяеву, одному из крупнейших представителей экзистенциализма, творчество человека предполагает три элемента: 1) элемент свободы, благодаря которому только и возможно создание нового, ранее несуществующего; 2) элемент дара и связанного с ним назначения; 3) элемент уже сотворенного мира, в котором совершается творческий акт и в котором человек находит материал для творчества. Там, где у Бердяева стоит свобода, у Фрейда находится бессознательное. И по Фрейду, и по Бердяеву, творчество осуществляется на основе дара, однако, по Фрейду, оно черпает свои истоки в бессознательном, а по Бердяеву — в свободе. Поскольку свобода имеет духовное содержание, получается, что бессознательному Фрейда у Бердяева противостоит духовность.

Немаловажно упомянуть также, что духовный смысл и духовное предназначение творчества усматривают и многие великие представители мира искусства и литературы. По мысли В.А. Жуковского, «поэзия есть Бог в святых мечтах земли». А.С. Пушкин для человека с дарованием высший смысл его творчества определяет весьма категорично:

Но если ты небес избранник,

Свой дар божественный посланник,

Во благо нам употребляй,

Своих собратьев исправляй.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1989. С. 240.
Там же.
Там же. С. 241.
Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. С. 117.
Там же. С. 125.
Успенский Г.И.. Власть земли. М., 1988. С. 264.
См.: Платонов Г.В., Косичев А.Д. Духовность и наша жизнь. М., 1999.
См.: Бурко М.Е. Терапия творческим самовыражением. М., 1989.
См.: Корвасарский Б.Д. Психотерапия. М., 1985.
См.: Юнг К.Г. Психология и поэтическое творчество. Самосознание европейской культуры XX в. М., 1991. С. 106.
Там же.
Там же. С. 109.
Там же. С. 114.
Там же. С. 116.

Blog

И. М. Меликов творчество и духовный мир человека