Geum.ru

Книга издана при финансовой поддержке

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27

Отсюда и значимость указания, которое дал нам Фрейд на основании своего опыта: когда субъект неожиданно обрывает свою речь, можете быть уверены, что его занимает мысль, имеющая отношение к аналитику.

Чаще всего указанию этому нетрудно найти подтверждение, обратившись к субъекту с вопросом: "О чем, относящемся к тому, что вас здесь окружает, и особенно ко мне, вас выслушивающему, вы сейчас думаете?" Однако интимное удовлетворение, которое вы сможете извлечь из более или менее нелицеприятных замечаний по поводу вашего облика, настроения, вкуса в меблировке комнаты или вещей, на вас надетых, не послужит оправданием вашего начинания, если вы не будете знать, что с полученными ответами делать. Что же касается мысли, многими разделяемой, будто они дают выход агрессивности субъекта, то это просто глупость.

Сопротивление, говорил Фрейд еще до того, как разработал свою вторую топику, это, по сути дела, феномен собственного Я (moi). Попробуем понять, что это значит. Позднее это позволит нам понять и то, что ожидают от сопротивления, когда относят его к другим инстанциям субъекта.

Это соответствует формуле, которой мы воспользовались для выражения той же мысли в начале нашей преподавательской деятельности. Субъект, говорили мы тогда, начинает анализ или говоря о себе, но не для вас, или говоря для вас, но не о себе. Когда он заговорит о себе с вами, считайте, что анализ закончен.

"Verneinung' Фрейда: Предисловие к комментарию 385

Феномен, о котором идет речь, демонстрирует одну из самых чистых форм, в которых собственное Я способно явить свою функцию в динамике анализа. И тем самым он наводит на мысль, что собственное Я в том виде, в котором оно выступает в психоаналитическом опыте, не имеет ничего общего с тем предполагаемым единством реальности субъекта, которое так называемая общая психология отвлеченно постулирует как заложенное в его "синтетических функциях".

Собственное Я, о котором мы говорили, абсолютно невозможно отличить от тех воображаемых присвоений, которые и формируют его с головы до пят - в его происхождении и в его статусе, в его функции и в его актуальности, через другого и для другого. Другими словами, диалектика, лежащая в основе нашего опыта, располагаясь на самом внешнем уровне действительности субъекта, обязывает нас понимать собственное Я как без остатка вовлеченное в тот процесс прогрессирующего отчуждения, в котором в феноменологии Гегеля складывается самосознание.

А это значит, что если в момент, который мы здесь рассматриваем, вы имеете дело с "ego" субъекта, то вы служите тем самым в этот момент ничем иным, как опорой для его "alter ego".

Я уже рассказывал вам о том, как один из наших коллег (успевший теперь излечиться от того мысленного зуда, что еще мучил его во времена, когда он предавался размышлениям над показаниями анализа) однажды эту истину заподозрил и как, с лицом, на котором лежал отблеск полученного откровения, он увенчал свою речь об этих показаниях, провозгласив первое условие анализа: субъект должен восчувствовать другого как существующего.

Вот здесь-то и встает вопрос: какого же рода та инаковость другого, которая субъекта в этом существовании заинтересовывает? Ведь это та самая инаковость, которой причастно собственное Я субъекта. Более того, если существует для аналитика знание чисто классификационного типа, способное по природе своей удовлетворить тому требованию предварительной ориентации, которое новая техника провозглашает тоном тем более безапелляционным, чем меньше отдает себе отчет в его перво-

386

ЖакЛакан

"Verneinung' Фрейда: Предисловие к комментарию

387

начальном смысле, так это именно то знание, которое в каждой из невротических структур определяет сектор, открытый для алиби "ego".

Одним словом, задавая субъекту стереотипный вопрос, который, как правило, выводит его из молчания, сигнализирующего вам о наступлении этого привилегированного момента в сопротивлении, вы ожидаете, что ответ его покажет вам, кто говорит и для кого, что составляет один и тот же вопрос.

Но захотите ли вы дать ему это понять, допросив его в том воображаемом месте, где он находится, зависит от вашего такта - от того, сможете ли вы согласовать этот фокус G тем местом его дискурса, в которое намертво уперлась его речь.

Таким образом вы получите подтверждение, что пунктуация расставлена вами правильно. Именно здесь гармонически и разрешается противопоставление (формально придерживаться которого было бы гибельно) между анализом сопротивления и анализом материала - техника, которой вы практически овладеваете на так называемом контрольном семинаре.

Для тех же, кто освоил другую технику, систематика которой мне слишком хорошо известна и которая еще пользуется некоторым доверием, я хочу сказать так: да, изучая агрессивность, которую субъект к вам проявляет, вы не преминете, конечно, получить некий актуальный для вас ответ и даже продемонстрируете известную проницательность, распознав под личиной ее противоположности так называемую "потребность в любви". После чего вы сможете сполна продемонстрировать свое жокейское искусство на манеже защиты. Хорошенькое дело! Ведь всем прекрасно известно, что за теми границами, где слагает свои полномочия слово, начинается область насилия, которое царствует там даже не дожидаясь, пока его спровоцируют.

Поэтому если уж вы развязываете там войну, узнайте сначала, по крайней мере, ее правила и помните, что нельзя получить правильное представление о ее границах, не рассматривая ее вслед за Клаузевицем как частный случай человеческого общения.

Хорошо известно, что именно постижение ее внутренней диалектики в качестве тотальной войны позволило этому последнему прийти к формулировке, согласно которой она должна рассматриваться как продолжение политики иными средствами.

Что позволило тем многоопытным современным практикам социальной войны, которым он послужил предшественником, вывести королларий, гласящий, что первейшее правило ее - это не упустить момент, когда противник становится другим, нежели был раньше, и по сигналу этому немедленно приступить к тому распределению интересов, которое создает почву для справедливого мира. Вы принадлежите к поколению, успевшему испытать на себе, что искусство это недоступно демагогам, чья неспособность отказываться от абстракций роднит их с вульгарными психоаналитиками. Вот почему даже войны, ими выигранные, влекут за собой конфликты, в которых трудно признать те блага, что они прежде сулили.

Тут-то они и пускаются очертя голову в предприятие по гуманизации оказавшегося после поражения им обузой противника - и даже зовут на выручку психоаналитика, приглашая его сотрудничать в восстановлении human relations, во что тот, учитывая нынешнее состояние дел, ничтоже сумняшеся и впутывается. Все это представляется довольно естественным, если вовремя вспомнить примечание Фрейда, на котором я уже в этой же работе останавливался. Не исключено даже, что это прольет новый свет на смысл его слов о том, что видя сражение, месяцами бушующее вокруг какого-нибудь одиноко стоящего хутора, не следует делать вывод, будто в хуторе этом заключена национальная святыня одной из воюющих сторон или важное военное предприятие. Другими словами, речь идет о том, что смысл атаки или обороны нужно искать не в объекте, который оспаривается у противника, а, скорее, в замысле, частью которых они являются и чья стратегия характеризует противника.

Осадное настроение, выдающее себя в занудстве анализа защиты, принесло бы, без сомнения, тем, кто на нее надеется, плоды более ощутимые, если бы они хоть раз потрудились пройти школу хоть малейшей реальной борьбы, которая научила бы их, что лучший способ ответа на защиту - это не испытывать ее силой.

На самом деле, по нежеланию подчиняться диалектике, на путях которой создавался анализ, и по отсутствию таланта для откровенного возврата к использованию внушения, все, на что они способны, - это прибегнуть к ученой форме этого послед-


388

ЖакЛакан

него под прикрытием господствующего в культуре психологизма. В результате в глазах окружающих они являют собой странное зрелище людей, которые выбрали свою профессию единственно затем, чтобы занять позицию, где последнее слово всегда оставалось бы за ними, и которые, встретившись с несколько большими трудностями, чем в других так называемых свободных профессиях, оказались в забавном положении этакого Пур-гона, помешанного на идее, будто всякий, кто не понимает, почему его дочь немая, "защищается".

Тем самым, однако, они просто-напросто возвращаются в ту диалектику "собственного я" и "другого", в которой тупик невротика и состоит, и которая ставит его в ситуацию, отвечающую предвзятому убеждению в отсутствии у него доброй воли. Вот почему мне случается говорить, что кроме сопротивления аналитика другого сопротивления в анализе нет. Ибо победить это предубеждение можно лишь путем подлинно диалектического обращения, которое, вдобавок, должно поддерживаться у субъекта постоянным упражнением. Именно к этому и сводятся на самом деле все условия подготовки психоаналитика.

Там, где такая подготовка отсутствует, всегда будет господствовать предрассудок, получивший свою наиболее стабильную формулировку в концепции нервных расстройств, излечиваемых внушением. Ему, в свою очередь, предшествовали другие, и опасаясь голословных предложений о том, как мог относиться к ним Фрейд, я напомню вам, что он думал по поводу последнего из тех, кого он в молодости застал. Свидетельством мне послужит IV глава его фундаментальной работы "Психология масс и анализ человеческого Я"". Он рассказывает о поразительных случаях насилия при внушении, свидетелем которых он был у Бернхайма в 1899 году.

"Мне вспоминается, - пишет он, - смутное чувство протеста против тирании внушения, которое я испытывал, когда на больного, оказавшегося недостаточно податливым, кричали: "что же вы делаете? Vous vous contre-suggestionner! (Вы внушаете себе обратное) ".Про себя я говорил себе, что это вопиющая несправедливость и насилие, что если больного пытаются подчинить искуственным путем внушения, он вправе воспользоваться внушением обратным. Мое сопротивление приняло затем более

"Verneinung' Фрейда: Предисловие к комментарию

389

конкретную форму возмущения тем фактом, что внушение, все якобы объяснявшее, само объяснению не подлежало. Я повторял по этому поводу одну старую шутку: Христофор носил Христа, Христос носил весь мир. Скажи-ка, куда же тогда Христофора ступала нога?"

И если, продолжая, Фрейд сожалеет о том, что понятие внушения перерождается в концепцию все более и более неопределенную, не подающую ему надежд на скорейшее разъяснение этого явления, что сказал бы он о современном использовании понятия сопротивления - неужели бы он отказался, по меньшей мере, поддержать усилия, которые мы прилагаем, чтобы сделать его техническое употребление как можно более строгим? Замечу, что именно наш способ реинтегрировать его в диалектический ход анализа как единое целое возможно как раз и позволит когда-нибудь найти формулу внушению, способную выдержать испытание практикой.

Таков замысел, который руководит нами, когда мы бросаем взгляд на сопротивление в тот миг прозрачности, когда оно позволяет увидеть себя, по удачному выражению Маннони, со стороны переноса.

Именно поэтому мы и пользуемся примерами, в которых проигрывается все та же диалектическая синкопа.

Мы взяли на вооружение тот пример5, на котором Фрейд с почти акробатическим искусством показывает, что он понимает под желанием во сне. И хотя приводит он этот пример лишь для того, чтобы оградить себя от возражений, опирающихся на изменения, которые сон претерпевает, когда его, припоминая, рассказывают, читателю совершенно ясно, что интересует его лишь развертывание сна, происходящее в самом процессе рассказа, то есть что сам сон имеет для него ценность лишь в качестве вектора речи. Так что все феномены забывания и даже сомнения, ход рассказа нарушающие, следует интерпретиро-

G.W. Н-Ш, S. 522, прим. 1; S.E.V. р.517, прим. 2; "Sceience des rêves", p. 427.

390

Жак Лакан

вать как означающие этой речи, и даже если от сна остается клочок столь же эфемерный, сколь витающее в воздухе воспоминание о коте, который растворяется столь странным в глазах Алисы способом, это лишний раз подтверждает, что речь идет ot отломанном кончике того, что образует собой во сне его острие, направляемое переносом, то есть того, что адресуется в этом сне непосредственно самому аналитику! Адресуется в данном случае с помощью слова "канал", единственного остатка сна, да еще разве что дерзкой улыбки, на этот раз женской, -улыбки, которой та, кого Фрейд удосужился познакомить со своей теорией острословия (Witz), его приношение удостоила и которая расшифровывается завершающей забавную историю фразой, которую, следуя просьбе Фрейда, ассоциирует она со словом "канал": "От возвышенного до смешного всего один шаг".

Точно так же и в примере с забытым именем, которым мы некогда воспользовались буквально как первым попавшимся' , -примере, взятом из "Психопатологии обыденной жизни", - стало для нас очевидно, что неспособность Фрейда вспомнить в разговоре с коллегой, являющимся в этот момент его спутником, имя Синьорелли, связана с тем фактом, что когда в предыдущем разговоре с тем же собеседником Фрейд подверг цензуре все, что в словах этого последнего напоминало ему, будь то по содержанию своему или по воспоминаниям, за ними тянувшимся, об отношении человека и медицины к смерти, т. е. к верховному господину, Herr, Signor, он буквальным образом оставил в своем собеседнике, а значит, отделил от себя, отломанное острие (будем понимать это в самом материальном смысле слова) своей словесной шпаги и на какое-то время, точнее на то именно, пока он к этому собеседнику продолжал обращаться, лишен был возможности пользоваться этим термином в качестве означающего материала ввиду его связи с вытесненным значением, тем более что произведение, автора которого, Синьорелли, нужно было вспомнить - изображающая Антихриста фреска в Ор-вьето - служит живописной иллюстрацией в форме самой яркой, хотя и апокалиптической, к теме господства смерти.

Примером этим, собственно, открывается книга. См. G.W. ГУ, S. 5-12; "Psychopatologie de la vie quotidienne ", p. 1 -8.

"Verneinung' Фрейда: Предисловие к комментарию 391

Но довольно ли будет указать здесь на факт вытеснения? Конечно, уже тех сверхдетерминаций этого явления, о которых Фрейд нам сообщает, вполне достаточно, чтобы его наличие уверенно констатировать, и актуальность сопутствующих ему обстоятельств лишний раз подтверждает важность того, что я хочу донести до вас своей формулой: бессознательное - это дискурс Другого.

Ибо человек, который в акте речи преломляет со своим ближним хлеб истины, разделяет заблуждение.

Не все ли этим сказано? И может ли урезанная здесь речь не угаснуть перед бытием-к-смерти, приблизившись к нему на тот уровень, где лишь острота способна к выживанию, ибо изображая значительность, соответствующую его серьезности, мы выглядим не более чем лицемерами.

Таким образом, смерть ставит перед нами вопрос о том, что служит отрицанием дискурса. Но одновременно она ставит и другой вопрос: не она ли сама вводит в дискурс отрицание? Ибо отрицание в дискурсе, вызывающее в нем к бытию то, чего нет, отсылает нас к вопросу о том, чем же именно заявляющее о себе в символическом порядке небытие обязано реальности смерти.

А это значит, что ось полюсов, в которых было сориентировано первое поле речи, чьим первообразом является тессер (дающий нам ключ к этимологии символа), пересекается здесь вторым измерением - не вытесненным, но неизбежно вводящим в заблуждение. Это и есть то измерение, из которого, вместе с небытием, возникает определение реальности.

На наших глазах рассыпается тот цемент, которым самозванная новая техника заделывала покрывавшие ее трещины, абсолютно некритично опираясь на отношение к реальности.

Нам показалось, что лучшее, что мы можем сделать, чтобы показать вам, что критика этого отношения от мысли Фрейда абсолютно неотделима, это дать слово Жану Ипполиту, который делает честь этому семинару тем благосклонным интересом, что он к нему проявляет, и чье присутствие, к тому же, служит вам своего рода гарантом, что диалектика моя безошибочна.

Я попросил его прокомментировать один очень небольшой текст Фрейда. Написанный в 1925 году, т. е. отражающий по-

392

Жак Лакан

зднейшее развитие мысли Фрейда — он появился после выхода фундаментальных работ, посвященных его новой топике7-текст этот вводит нас в самую суть нового вопроса, возникшего в свете нашего анализа сопротивления. Я имею в виду текст о запирательстве.

Месье Жан Ипполит, взявшись за этот текст, снял с моих плеч задачу, лежащую в области, где его компетенция далеко превосходит мою собственную. Я благодарю его за согласие удовлетворить мою просьбу и предоставляю ему рассказать вам о Verneinung*.

Следующий год семинара нам как раз и пришлось посвятить работе, озаглавленной "По ту сторону принципа удовольствия". 8 Сообщение Ипполита см. ниже.

Устный комментарий Жана Ипполита к статье Фрейда "Verneinung"

Прежде всего, я должен поблагодарить доктора Лакана за настойчивость, которую он проявил, уговорив меня представить вам эту статью, что дало мне хороший повод ночь потрудиться: плод этой ночи я и приношу сейчас на ваш суд '. Надеюсь, что вы примете его благосклонно. Доктор Лакан наряду с французским переводом статьи счел нужным прислать мне ее немецкий оригинал. И правильно сделал, так как, не будь у меня немецкого текста, я, наверное, абсолютно ничего не понял бы в тексте французском.2

С текстом этим я был незнаком. Он имеет абсолютно необычную структуру и по сути своей чрезвычайно загадочен. Он построен совершенно не так, как строит обычно текст преподаватель. Построен не скажу диалектически, чтобы не злоупотреблять этим словом, но чрезвычайно тонко. И это вынудило меня, вооружившись немецким текстом и французским переводом (не очень точным, но, по сравнению с другими, вполне добросовестным), заняться самым настоящим истолкованием. Именно это истолкование я и собираюсь сейчас вам предложить. Мне оно представляется основательным, но не единственно возможным и, само собой разумеется, заслуживающим обсуждения.

Фрейд начинает с представления самого заглавия: "Die Verneinung". И я заметил, вслед за доктором Лаканом, что лучше

"Я приношу тебе плод идумейской ночи" (Прим. - Ж. Л.) [Первая строка стихотворения Малларме "Дар поэмы"] Французский перевод статьи Фрейда Verneinung был опубликован в №2 тома VIII (1934 г.) официального органа Парижского психоаналитического общества под заглавием "Отрицание" (La négation). Немецкий текст появился в "Imago", т. IX, в 1925 г., и впоследствии перепечатывался во многих сборниках трудов Фрейда. Его можно найти в G.W. XIV на стр. 11-15 [Русский перевод опубликован в №2 журнала "Иной" Спб-Париж. 1994].

394

Жан Ипполит

было бы перевести его французским словом "dénégation" (запирательство).

Тем более что дальше в тексте вы встречаете выражение etwas im Urteil verneinen, представляющее собой не отрицание чего-то в суждении, а своего рода отречение от прежнего суждения.3 Я полагаю, что и во всем дальнейшем тексте следует различать отрицание внутри самого суждения и позицию отрицания - в противном случае он мне представляется непонятным.

Французский текст недостаточно рельефно передает исключительно конкретный, почти развлекательный стиль тех примеров запирательства, которые служат для мысли Фрейда отправным пунктом. Вот первый из них - содержащий проекцию, роль которой вы сможете легко определить на основе аналитической работы, ведущейся в рамках данного семинара. В этом примере больной - назовем его психоанализируемым - говорит своему аналитику следующее: "Вы, конечно, подумаете, что я собираюсь сказать вам что-то для вас оскорбительное, но на самом деле это в мои намерения не входит". Мы понимаем - говорит Фрейд, -что речь идет о попытке отвергнуть мысль, которая как раз тут-то, посредством проекции, и вышла на поверхность.

"Я обратил внимание, что когда в повседневной жизни, как это частенько бывает, кто-нибудь говорит, что я, мол, нисколько не хочу обидеть вас тем, что собираюсь сказать, то правильный перевод как раз и гласит: "Я хочу вас обидеть". "Хочу" остается на своем месте".

Но замечание это ведет Фрейда к необычайно смелому обобщению, в котором он ставит проблему запирательства как возможного истока самой способности мышления. Именно здесь мне и видится философская насыщенность этой статьи.

Далее, в другом примере, некто говорит: "Я видел во сне такого-то человека. Вам интересно, кто бы это мог быть. Это была

Смысл, на который достаточно ясно указывает следующая, логически связанная с предыдущей фраза, где Verurteiling, осуждение, характеризуется как эквивалент (Ersatz) вытеснения, само "нет" которого должно восприниматься как марка, как свидетельство о происхождении, вроде стоящего на изделиях клейма Made in Germany. (Ж. Л.)

"Verneinung' Фрейда: Комментарий 395

точно не моя мать". В этом случае проверено и можно не сомневаться, что это именно она и была.

Фрейд упоминает далее еще один прием, которым психоаналитики, да и не только они, обычно пользуются, чтобы выяснить что-то такое, что в данной ситуации оказалось вытесненным. "Скажите мне, что, по вашему, в данной ситуации должно бы считаться самым неправдоподобным, что отстоит от нее как небо от земли?" И если пациент, или, если угодно, любой, кто при случае, за столом или в гостиной, обращается к вам за советом, попадается в вашу ловушку и действительно говорит, что кажется ему самым невероятным, то этому-то и следует верить.

Перед нами, таким образом, анализ конкретных примеров поведения, при обобщении которых оказывается, что в основе их всех лежит способ сказать о себе правду, эту правду отрицая. В этом-то суть данного способа и состоит. "Я сейчас скажу вам, что обо мне не следует думать: внимание, это как раз и есть то самое, что обо мне думать следует". Тут-то и подходит Фрейд к изучению функции "запирательства". Для выполнения этой задачи он пользуется словом, которое мне волей-неволей хорошо знакомо и которое, как вы знаете, имеет трудную судьбу - словом "Aufhebung". Не мне об этом говорить... Лакан: Позвольте, а кому же, если не вам? Ипполит: Это слово диалектики Гегеля, означающее одновременно "отрицать", "упразднять" и "сохранять", по сути же дела "поднимать". В обыденной речи это может быть Aufhebung камня, но также и прекращение подписки на журнал. Фрейд выражается здесь так: "Запирательство - это Aufhebung вытеснения, но без принятия вытесняемого".