Geum.ru

Наука, образование и воспитание в современном мире перед лицом экологического вызова

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
В.И. Данилов-Данильян

Наука, образование и воспитание в современном мире перед лицом экологического вызова

Прежде всего необходимо уточнить, что такое экологический вызов, иначе разговор о той роли, которую должны сыграть наука, образование и воспитание в поисках ответа на него и реализации соответствующих мер, может остаться беспредметным.

Сегодня многие рассуждают об экологической проблеме, однако даже те, кто всерьез занят природоохранными делами, редко пытаются сколько-нибудь точно ее поставить: кажется, что в этом нет нужды, все вполне очевидно. Обычно отсутствие постановки проблемы свидетельствует о ее поверхностном понимании. Именно так обстоит дело и в данном случае. Попробую эксплицировать наиболее распространенный, "стандартный" вариант поверхностного восприятия экологической проблемы.

Экологическое состояние среды обитания человека – окружающей среды – естественно воспринимать как существенную характеристику качества жизни. (Существуют специальные методики измерения качества жизни, но дело не в них: в неформализованном виде соответствующие представления сказываются всюду, от научных трудов до телевизионных репортажей и обывательских пересудов.) Каждая из таких существенных характеристик имеет свой нижний предел, так что если хотя бы одна из них опускается ниже этого предела, то качество жизни оказывается неудовлетворительным, воспроизводство жизнедеятельности человека становится проблематичным, а со временем и вовсе невозможным. При этом существенные характеристики качества жизни взаимозависимы и – при допредельных значениях - частично взаимозаменимы: в том смысле, что снижение любой характеристики, если она не опускается ниже допустимого значения, может быть хотя бы частично компенсировано улучшением других характеристик.

До середины ХХ века состояние окружающей среды не внушало тревоги (во всяком случае, в глобальном аспекте). Но в последние десятилетия ситуация резко изменилась: одна из наиболее реальных угроз - его дальнейшее ухудшение, причем достижение нижнего предела допустимости и даже еще более неблагоприятных, несовместимых с существованием человека значений рассматривается не в качестве лишь абстрактной возможности, а как вполне реальная угроза.

Отсюда и стандартное понимание экологической проблемы: она состоит в том, чтобы предотвратить недопустимое (в отношении непосредственного, текущего воздействия на человека) ухудшение состояния окружающей среды. Глобальные, региональные и локальные факторы в любой конкретной местности значимы для состояния окружающей среды, каждый фактор вносит свой вклад в ее изменения, различия между ними сводятся к объектам воздействия (подсистемам окружающей среды) и его механизмам, соответственно – мерам, которые должны быть приняты для нормализации негативных воздействий, т.е. имеют скорее количественный и технический, нежели качественный характер.

Я не собираюсь критиковать этот подход к изучению и оценке качества жизни. При всей его механистичности, он, вероятно, полезен и необходим, в том числе и для измерения вклада окружающей среды в такую оценку. Нельзя, однако, согласиться с распространением той трактовки экологической проблематики, на которой основан этот подход, за пределы соответствующего весьма узкого контекста. Какие же "экологические" постулаты фактически в нем использованы?

Во-первых, предполагается, что качество окружающей среды в принципе может непрерывно ухудшаться, в частности, опускаться и за тот предел, который отграничивает состояния, приемлемые для человека, от неприемлемых. Никакой критической точки в этом процессе, внутренне ему присущей, его имманентной характеристики (независимой от оценок, отражающих воздействие окружающей среды на человека) не усматривается.

Во-вторых, предполагается, что состояние окружающей среды, весьма низкое по качеству (во всяком случае, не запредельное в отношении воздействий на человека), может сохраняться сколь угодно долго, если не усиливаются негативные антропогенные воздействия на природу.

В-третьих, если интегральная оценка качества жизни может быть довольно высокой при низких значениях хотя бы одной частной характеристики (благодаря высоким значениям других характеристик), то это значит, что при достаточных материальных возможностях и плохом состоянии окружающей среды оно может быть хотя бы частично компенсировано – очистителями воды и воздуха (вплоть до противогазов, о "возможностях" которых мы не подозреваем, пока фантазия современных дизайнеров и кутюрье не преобразовала их до неузнаваемости, превратив в предметы "высокой моды"), отопительными системами, кондиционерами, звукоизоляторами, экранами защиты от электромагнитного излучения и пр. Вместе с верой в безграничные возможности научно-технического прогресса это ориентирует на использование индивидуальных и коллективных средств защиты как достаточную меру обеспечения экологической безопасности – были бы деньги!

Такие "постулаты" противоположны представлениям современной экологии, особенно теории биотической регуляции окружающей среды [1,2], весьма обоснованно претендующей на то, чтобы составить концептуальную основу экоглобалистики.

Почему на Земле в течение миллиардов лет сохраняется климат (важнейшая система в множестве характеристик окружающей среды), не соответствующий какому-либо физически выделенному состоянию планеты? (Конечно, климат не является при этом неизменным, застывшим.) Физически выделенные состояния, устойчивость которых полностью объясняется физическими причинами, мы наблюдаем на соседних планетах – Венере и Марсе [2]. На Венере температура приповерхностного слоя атмосферы такова, что вся вода с поверхности полностью испарилась (водяной пар – основной парниковый газ) и дальнейшее повышение температуры уже не влияло бы на величину парникового эффекта – достигнут физический барьер, обусловливающий выделенность состояния. На Марсе достигается другой физический барьер: температура приповерхностного слоя обеспечивает полное замерзание воды, и дальнейшее охлаждение не повлекло бы изменения отражательной способности (альбедо).

Неизвестно никаких физических причин, которые препятствовали бы переходу земного климата к венерианскому или марсианскому варианту. Наоборот, физически этот переход необходим, предопределен, подобно тому, как предопределено рассеяние энергии в соответствии с законами термодинамики. (Количество тепла, получаемое Землей от Солнца, - фактор, с физической точки зрения важный для направления перехода, но вовсе не влияющий на саму его необходимость.) Своим климатом Земля обязана биоте, т.е. системе живых организмов, системе жизни – именно эта система в ходе своей эволюции сформировала (!) окружающую среду (естественно, используя абиотические факторы) и регулирует ее таким образом, чтобы поддерживать ее устойчивость, т.е. воспроизводство условий, оптимальных для своего (биоты) существования.

Доминирующее представление о взаимодействии биоты и окружающей среды исходит из того, что живые организмы адаптируются к условиям своего существования. Однако к физически выделенному состоянию органическая жизнь, очевидно, в принципе не может, а раз так, то в рамках адаптационных представлений в принципе невозможно ответить на вопрос о том, каким образом на Земле возникло и устойчиво закрепилось состояние, физически не выделенное.

"Срединное" положение Земли, конечно, было весьма существенно для того, чтобы жизнь возникла и развилась именно на этой планете, но само по себе – как физический фактор – оно отнюдь не обеспечивает устойчивости окружающей среды в ее нынешнем состоянии (или в любом другом, физически не выделенном). При разрушении биотического регулятора окружающая среда на Земле перейдет к физически выделенному состоянию не более чем за 10 тысяч лет. Как видите, требуемое для перехода время имеет исторический, а не геологический и, тем более, не астрономический масштаб.

Всякий регулятор успешно выполняет регулирующую функцию при условии, что возмущающие воздействия на объект регулирования не превышают некоего предела (обусловливаемого возможностями регулятора, в технике говорят: его мощностью, пропускной способностью). Так же обстоит дело и при регулировании биотой окружающей среды. Экология имеет дело с антропогенными возмущениями, поэтому такой предел естественно назвать хозяйственной емкостью биосферы (биосфера – система, образованная биотой и окружающей ее средой – регулятором и объектом регулирования).

Уже на рубеже XIX-XX веков антропогенное давление на биосферу превысило ее хозяйственную емкость, сегодня это превышение оценивается как примерно десятикратное. Человек одновременно уничтожает экосистемы, уменьшая возможности биоты как регулятора, и загрязняет окружающую среду, увеличивая нагрузку на регулятор. Вопреки распространенному мнению, именно уничтожение и ослабление экосистем наносят природе самый значительный вред – больший, чем загрязнение как таковое.

Если уровень антропогенных воздействий на биосферу выше ее хозяйственной емкости, она переходит в возмущенное состояние, или состояние экологического кризиса. Для преодоления экологического кризиса антропогенное давление на биосферу необходимо привести в соответствие с ее хозяйственной емкостью (выполнение этого условия и означает устойчивость развития). Это в принципе возможно, пока в биосфере не начались необратимые деградационные изменения, знаменующие переход фазы кризиса в фазу экологической катастрофы.

Но вернемся к эксплицированным выше "постулатам" расхожих мнений об экологической проблематике и сформулируем альтернативные им научные представления современной экологии.

Относительно плавное ухудшение окружающей среды возможно лишь до известного предела, обусловливаемого возможностями биоты как ее регулятора. За этим пределом, соответствующим утрате биотой (вследствие деградации) способности к регуляции окружающей среды, наступает срыв в экологическую катастрофу. Пока характеристики "пограничного" состояния биосферы нам неизвестны. Не исключено, что в первый момент оно – если, не дай бог, все же наступит - даже не будет распознано, не покажется неудовлетворительным. Достаточно достоверные прогнозы достижения этого состояния, т.е. начала необратимых деградационных процессов в биосфере, также отсутствуют, но большинство экспертов оценивают период, в течение которого цивилизация обязана предпринять радикальные меры для предотвращения экологической катастрофы (иначе будет поздно!), в 50-100 лет.

Никаких средств индивидуальной или коллективной защиты от катастрофических изменений окружающей среды нет и не может быть, вне или без нормально функционирующей биоты нельзя обеспечить воспроизводство вида Homo sapiens. Человек может жить только в условиях, на которые ориентирована его генетическая программа. Искусственно создать такие условия, заменив биотический механизм регуляции окружающей среды техническим, человек также не в состоянии, во всяком случае за то время, которое отделяет нас от катастрофы, если радикально не изменить характер развития цивилизации – это убедительно доказывается теорией биотической регуляции окружающей среды [1,3].

Согласно расхожим воззрениям, экологическая проблема, конечно, серьезна, но вместе с тем достаточно размыта, экологический кризис мнится вялотекущим процессом, угроза катастрофы отодвигается в неопределенное будущее и там, в этом будущем, представляется вполне распознаваемой - в период, когда это станет критически необходимым. Возникают даже сомнения: а стоит ли эту проблему "поднимать" до уровня глобального вызова человечеству?

Эти сомнения сразу исчезают, если стать на научные позиции. Очевидно, проблемы, обусловленные антропогенным разрушением окружающей среды, беспрецедентны как по остроте определяемой ими угрозы, так и по экстраординарности тех усилий, которые должно предпринять человечество для предотвращения угрозы. Мы имеем дело именно с глобальным экологическим вызовом.

В своей деятельности человек привык ориентироваться на опыт, т.е. известные ему прецеденты, и на непосредственно наблюдаемые обстоятельства. Всякий качественный, "событийный" прогноз, относящийся к гуманитарной сфере, представляет собой основанное на изучении опыта и наблюдаемых (наблюдавшихся) обстоятельств предвидение: какой известный прецедент и с какими известными модификациями (т.е. уже регистрировавшимися, пусть при других обстоятельствах, в другом контексте) окажется воспроизведенным при тех или иных фиксированных условиях.

Исключения доставляют только естественные науки и техника. Может быть, самый яркий пример – атомная бомба. До ее первого испытания атомный взрыв лишь прогнозировался, и никаких убедительных прецедентов для этого прогноза не было, он не основывался на изучении непосредственно наблюдаемых обстоятельств. Другие примеры – открытие планеты Нептун "на кончике пера", предсказание эффектов общей теории относительности. Такие прогнозы основываются, главным образом, на научном знании, на выводах научной теории.

Однако разница между прогнозами, с одной стороны, в гуманитарной сфере и, с другой стороны, в естественных науках и технике состоит не только в этом. Первые – конечно, далеко не всегда, но достаточно часто – касаются очень многих, случается и так, они влияют на поведение большинства людей, хотя бы и через систему посредников, располагающихся в иерархиях властных структур, банков и промышленных корпораций. Эти прогнозы, формулируемые на языке прецедентов и наблюдаемых всеми явлений, общепонятны; это не причина, но необходимое условие их действенности. Вторые – пока остаются прогнозами - воздействуют на гораздо меньшие "контингенты", но как только прогнозируемое явление становится фактом, оно по своему влиянию на развитие цивилизации может далеко превзойти любые прогнозы в гуманитарной сфере. Для понимания прогнозов в области естественных наук и техники, как правило, требуются специальные знания, а нередко и высокий профессионализм.

В случае экологического вызова мы встретились с беспрецедентной, парадоксальной ситуацией: прогноз протекания экологических процессов под воздействием цивилизации (при различных вариантах ее развития) – это прогноз естественнонаучный, со всеми соответствующими признаками и особенностями, но он призван воздействовать на поведение всех людей, способствовать изменению стратегии человечества. Таким образом, цель экологического прогноза требует его общепонятности, а содержание обусловливает специфичность языка и препятствует доступности прогноза.

Очевиден вывод, следующий из отмеченного парадокса: на тех, кому доступно понимание экологического вызова, лежит особая ответственность перед человечеством за правильный выбор стратегии его развития. Необходимы экстраординарные усилия в области образования и воспитания, чтобы этот выбор был реализован.

О том, что в эпоху научно-технической революции с возрастанием социальной роли науки существенно увеличивается и ответственность ученых, писали много раз люди самых различных политических убеждений. Но, пожалуй, нигде справедливость этого тезиса не проявляется с такой очевидностью и яркостью, как в случае экологического вызова.

В информационном обществе усиливается расслоение людей по такому признаку, как интеллектуальная зависимость/независимость. Средства массовой информации, коммуникационные системы, несомненно, препятствуют интеллектуальному освобождению человека (по крайней мере – "среднего" человека), усиливают его зависимость от не видимых для него "поводырей". С позиций, определяемых необходимостью ответа на экологический вызов, эту тенденцию следует оценивать как весьма нежелательную. Интеллектуально свободный и достаточно образованный человек, имеющий достаточные возможности выбора, сумеет сделать его правильно. Но когда вместо интеллекта у человека развивают стадный инстинкт, а возможности выбора жестко формируют так, что все предлагаемые варианты равновыгодны для компании-продавца (при этом не так уж важно, что продается: прохладительные напитки, книги, автомобили или телевизионные программы), то конечный результат уже почти не зависит от того, кто, как будто, выбирает. Вполне возможно, что эта тенденция - долговременная. Как это обстоятельство должно учитываться теми, кто всерьез намерен добиваться позитивного решения экологической проблемы?

Конечно, надо создать условия, при которых каждый, кто должен профессионально знать те или иные разделы экологии по роду своей деятельности, не получал бы возможности заниматься ею без соответствующего сертификата (или эквивалентного ему документа), а каждый, кто может и хочет изучить экологию, имел бы реальную возможность это сделать. Здесь нужны учебники, в том числе компьютерные, научно-популярная литература, хорошо, внятно написанные серьезные научные монографии. Все это отнюдь не просто, хотя и принадлежит к хорошо известным жанрам, освоенным интеллектуальной элитой. Однако это – слишком малая, совершенно недостаточная часть работы. Абсолютно необходимо заниматься теми, кто не должен знать экологию профессионально, не хочет или/и не может (а также не захочет или/и не сможет) изучать ее без давления внешних обстоятельств.

Несомненно ошибочной является прямолинейная, бесхитростная стратегия, которая ставит своей задачей научить всех и каждого основам экологии, "высоко поднять уровень понимания экологического вызова широкими массами" и пр. Для правильной постановки задачи следует ориентироваться не только и, может быть, не столько на экологическое образование и просвещение, пропаганду собственно экологических знаний, сколько на экологическое (пожалуй, точнее – экологизированное) воспитание, понимая под ним прежде всего формирование соответствующих этических установок [4], привитие стереотипов поведения, согласующегося с природоохранными требованиями, развитие экологосообразных навыков.

Цель, конечно, отнюдь не оправдывает средства, но она вполне может их дискредитировать. Такая тень все сильнее накрывает многие коммуникационные, социальные, психологические и иные технологии, предназначенные для работы с людьми и фактически используемые прежде всего для "промывки мозгов". Многие средства убеждения сами по себе ни хороши, ни плохи, то же относится к системам их применения (технически и организационно весьма сложным), вопрос в том, для чего они используются. Ответ на экологический вызов возможен только в том случае, если все совместимые с гуманизмом средства убеждения будут мобилизованы для достижения этой цели.

В чем же надо убеждать огромные массы людей, чтобы предотвратить экологическую катастрофу? Ответ на этот вопрос не может быть сольной импровизацией, он требует глубокой научной проработки силами психологов, социологов, экономистов, экологов, специалистов по педагогике. Но очевидно, что структура того материала, который необходимо довести до сознания людей, задается конкретными задачами перехода к устойчивому развитию. Эти задачи группируются в четыре направления:


1) сохранение уцелевших и восстановление части уничтоженных или ослабленных экосистем;
2) регулирование воспроизводства населения посредством методов планирования семьи;
3) прекращение перепотребления, переориентация интересов людей с материального потребления и накопления на духовную сферу;
4) экологизация производства.

Значимость этих направлений совершенно различна для разных стран.

Для России даже на сверхдолгосрочную (но предвидимую – 20–25 лет) перспективу не будет актуальной задача демографического регулирования, поскольку наше население и без того уменьшается, причем исследования не вскрывают возможностей его существенного роста на достоверно прогнозируемый период. Однако регулирование воспроизводства населения необходимо для перенаселенных развивающихся стран, причем известен только один приемлемый с позиций гуманизма способ решения этой задачи: планирование семьи. Императивные принципы демографического регулирования хорошо известны: каждый родившийся имеет право на достойную человека жизнь, каждый народ имеет право на место в семье народов.

Сокращение и, со временем, прекращение перепотребления должны быть главной заботой экологической политики развитых постиндустриальных стран. На первый взгляд, борьба с этим злом, приносящим огромный ущерб окружающей среде, в настоящее время не является и, по крайней мере, в период длительностью 10-15 лет не станет приоритетной для нас, поскольку в России сейчас жизненный уровень низок, для весьма значительной части населения характерно недопотребление. Однако, если принять во внимание не только текущие значения среднестатистических показателей, но и данные, на основании которых можно судить о вероятных направлениях их изменения, ситуация кажется не столь простой. Несмотря на низкий средний уровень потребления, с очевидностью обнаруживается тенденция к расширению так называемого вмененного потребления, когда реклама навязывает покупателю товары, не являющиеся необходимыми или полезными, а подчас и приносящие очевидный вред потребителю (даже если отвлечься от экологических аспектов их производства и использования). Кроме того, для современной России характерна чрезвычайно сильная дифференциация населения по уровню дохода, и в верхнем слое (пусть даже и немногочисленном) перепотребление резко выражено уже сегодня; здесь дело не столько во вмененном, сколько в избыточном потреблении.

Исключительно важно для России интенсифицировать развитие своей экономики на основе применения экологичных технологий (четвертое направление). Это позволит нам решить и социально-экономические задачи, поскольку безнадежно устаревшие основные фонды большинства российских предприятий не удовлетворяют самым низким стандартам не только в части воздействия на окружающую среду (в течение последних 12 лет средний возраст основных фондов в народном хозяйстве России существенно увеличивался, в то время как в постиндустриальных странах он имеет выраженную тенденцию к сокращению вследствие ускоренного обновления). Необходимо снизить не только экологоемкость и ресурсоемкость производимой в России продукции (по этим показателям наша страна – последняя среди промышленно развитых), но и ее трудоемкость, повысить ее качество, обеспечить конкурентоспособность не только на мировом, но и на внутреннем рынке. Такие цели недостижимы мобилизацией устаревших основных фондов, работающих сегодня менее чем на половину своей мощности.

Экологизация производства в России, помимо прочего, позволит сохранить и наш огромный экологический потенциал – экосистемы, практически не испытавшие разрушительного антропогенного воздействия (т.е. имеющими характеристики продуктивности и биоразнообразия на первоначальном уровне). По площади территории, занятой такими экосистемами, Россия – бесспорный мировой лидер, на ее долю приходится порядка четверти этого экологического ресурса. Учитывая огромную роль, которую российские экосистемы играют в механизме биотической регуляции окружающей среды на планете, в частности глобального климата, можно без преувеличения сказать, что их сохранение - важнейшая обязанность нашей страны перед мировым сообществом, причем мы вправе претендовать на его всемерную поддержку наших усилий в выполнении этой обязанности. Не исключено, что поиск новой национальной идеи, которым сегодня так озабочены многие наши политики и мыслители, в конце концов приведет именно к этой – экологической! – проблеме, тем более, что российскому менталитету весьма соответствует понимание национальной идеи как обязанности, долга перед человечеством.

Экологизация производства в России, помимо прочего, позволит сохранить и наш огромный экологический потенциал – экосистемы, практически не испытавшие разрушительного антропогенного воздействия (т.е. имеющими характеристики продуктивности и биоразнообразия на первоначальном уровне). По площади территории, занятой такими экосистемами, Россия – бесспорный мировой лидер, на ее долю приходится порядка четверти этого экологического ресурса. Учитывая огромную роль, которую российские экосистемы играют в механизме биотической регуляции окружающей среды на планете, в частности глобального климата, можно без преувеличения сказать, что их сохранение – важнейшая обязанность нашей страны перед мировым сообществом, причем мы вправе претендовать на его всемерную поддержку наших усилий в выполнении этой обязанности. Не исключено, что поиск новой национальной идеи, которым сегодня так озабочены многие наши политики и мыслители, в конце концов приведет именно к этой – экологической! – проблеме, тем более, что российскому менталитету весьма соответствует понимание национальной идеи как обязанности, долга перед человечеством.

Не вызывает сомнений, что конкретный, привязанный к условиям каждой страны материал по указанным четырем направлениям будет гораздо убедительнее для широких слоев населения, чем традиционное обучение тем разделам науки, что составляют междисциплинарный комплекс, именуемый сегодня экологией.

В свое время научная элита США (в большинстве своем состоявшая из недавних иммигрантов) убедила руководство страны в необходимости начать разработку атомной бомбы, чтобы опередить в этом фашистскую Германию. Сейчас перед научной элитой мира стоит, несомненно, еще более важная и гораздо более сложная задача: убедить политическую элиту всех стран в неотложности согласованных мер, императивно диктуемых экологическим вызовом. Основу всех этих мер должна составлять работа по экологизации общественного сознания.