Психоаналитическая теория, как известно, впервые проникла в психиатрию через учение о неврозах. В дальнейшем с помощью учения Блейлера о шизофрении она проникает уже в область больших психозов. Учение о деперсонализации явилось третьим крупным объектом, на который набросилась целая армия психоаналитиков, буквально наводнивших литературу, особенно в последние 30—40 лет.
Леви оказался одним из первых исследователей, который высказался о возможности применения психоанализа к клинике деперсонализации. Еще в 1908 году он в работе — «О чувстве действия» упомянул о деперсонализационном «символ-неврозе», в котором патологические явления выступают символами потрясающих переживаний, от которых страдающий пациент спасается бегством в болезнь. Благодаря этому, по мнению Леви, в лице деперсонализации имеется новая область применения учения Брейера-Фрейда.
В 1910 году Дюга и Мутье также обнаружили тенденцию к психоанализу. Они отмечают, что при резких эмоциональных травмах личность реагирует бегством в болезнь. Причем деперсонализация не есть пассивный феномен, она является и средством защиты «я». Больной отрицает свою личность подобно тому, как некоторые животные в борьбе с врагом оставляют некоторые члены тела внезапно ампутированными.
В 1914 году Шильдер в монографии «Самосознание и сознание личности» обнаруживает явную симпатию к учению Фрейда. Он приводит одно интересное наблюдение Леви: девушка присутствовала при самоубийстве любимого учителя, это произвело на нее потрясающее впечатление. В дальнейшем у нее начали возникать вопросы навязчивого характера: «А есть ли душа, и существует ли последующее существование после смерти?» Три месяца спустя после смерти учителя она вдруг почувствовала себя только душой. Тело ее казалось трупом, которого она не касалась. Если в первое время такое состояние было приятным, то в дальнейшем постепенно возникло деперсонализационное состояние в мучительной форме.
Шильдер считает, что в данном случае доказывается, что пациентка пыталась через деперсонализацию преодолеть переживание; попытка эта ей не удалась. При анализе еще одного случая с бредообразованием автор говорит о попытке через бред к исцелению от болезни и признает правоту учения Фрейда.
В дальнейшем Шильдер быстро эволюционировал в сторону психоанализа. Если раньше он говорил о бегстве из действительности, как о реакции на неприятное переживание, то уже в 1925 году о деперсонализации он говорит следующее: в анализе деперсонализации обнаруживаются два противоречащих друг другу направления. Одна тенденция пытается сохранить переживание и стремится, несмотря на отчуждение внешнего мира, все же не отказываться от его насыщения. Другая тенденция пытается отвернуться от внешнего мира и от переживаний, лишить внешний мир его насыщенности. Таким образом, деперсонализация оказывается вводным этапом к отнятию либидо от внешнего мира, к отчуждению внешнего мира. Она оказывается предварительной стадией гибели мира, когда либидо должно быть отнято полностью от внешнего мира.
Переживания отчуждения отдельных органов тела, возникающие иногда у больных, Шильдер объясняет тем, что тот орган, который нарцисстически сильнее всего определяется, легче всего подвергается деперсонализации. Он упоминает о случае состояния отчуждения, появившегося у одной певицы в связи с аментивно-делирантной картиной болезни при гриппозной пневмонии. При выздоровлении она еще длительное время испытывала частичную деперсонализацию в области рта и голоса. Как известно, по мнению психоаналитиков, ротовая область находится в числе органов, нарцисстически легче всего замещаемых.
Психоанализ говорит, что сначала в каждом заболевшем органе наступает застой либидо, но постепенно это может привести к «отворачиванию Я» от нагруженного либидо органа или его функции с помощью отчуждения. Если механизм вытеснения становится еще интенсивнее, то пораженный орган или дефект полностью отрицаются.
Многие психоаналитики проникают в область шизофренных психозов. Так, Гутайль описывает больную, которая в возрасте 21 года страдала навязчивым состоянием: она должна была навязчиво представлять мужские гениталии. Возникает этический конфликт. Постепенно она преодолевает навязчивость, однако через несколько лет на ее место заступает симптоматика следующего характера: заявляет, что она слепая, ничего не видит, не представляет, и ей кажется, что она не имеет глаз. Автор считает, что это есть результат усилий со стороны больной отвести сексуальные порывы и подавить их. Усилие дает успех. Она уже больше не нуждается в сексуальных переживаниях, но зато она «больше не может видеть».
Чаще всего психоанализ находит себе пищу в навязчивых невротических состояниях Так, Энар при анализе психики навязчивых невротиков с явлениями деперсонализации считает, что деперсонализация возникает как форма страха вследствие сексуального отказа и нарцисстической эротизации самонаблюдения. Автор подчеркивает, что мысли у этих больных чрезвычайно сексуальны, что они разрешают сексуальную проблему экономным путем, делая себя объектом сексуального желания. Ряд авторов (Тилинг, Прэнс, Нунберг, Карп, Моргенштерн, Абрагам и др) чаще всего деперсонализацию объясняет вытеснением, сублимацией сексуальных влечений. Искусственность и спекулятивность психоаналитических построений во всех их работах явно бросается в глаза.
Вот один образчик подобного лженаучного спекулятивного построения. Оберндорф описывает субъекта с сексуальными перверзиями, который во время публичной речи почувствовал, будто он помочился и моча явственно потекла по левой ноге. В это время он почувствовал себя довольно странно: как будто кто-то чужой продолжал делать доклад. Однако речь прошла успешно. Автор эту ситуацию объясняет так: акт мочеиспускания был тенденцией к самоутверждению мужской личности и борьбы с женским началом, имеющимся у него. Ощущение, что он помочился перед аудиторией, было выражением бессознательного желания показать наиболее эффективным путем, что он не женщина, а поэтому выполняет свою уринарную функцию стоя—как мужчина.
Некоторые психоаналитики впадают в явную мистику и мифологию. Гоффман, например, видит в деперсонализации, как в депрессии, так и в параноидных явлениях, выражение бессознательного стремления «я» обратно превратиться в «раннее «я». Раннее «я», по автору, есть недифференцированное образование в процессе перехода от ОНО к Я. Другой психоаналитик, Колер, понимает деперсонализацию как угрозу «я», как борьбу доброго против злого принципа. «Я — отщепление» покоится в конечном счете на моральном и религиозном кризисе.
Психоаналитическая школа пытается даже объяснить механизм проявления анозогнозии. Шильдер, Гартман и другие считают, что больные стремятся бессознательно удержать телесную интеграцию и скрыть дефект; в результате чего возникает анозогнозия Даже в работах Петцля проглядывает психоаналитическая тенденция. Он отмечает, что при анозогнозии речь идет о разновидности «психической аутотомии». Мучительнее представление больного, что часть его тела не способна функционировать, приводит к мысли, что вообще она вытесняется; т. е. область функции, непригодная для дела, совсем выключается из сознания.
Разновидности субъективистской психологии — психология духа, акционная, антропологическая, структурная и психоаналитическая — в основном базируются на неокантианских и махистских концепциях Гуссерля, Пфендера, Липпса и др. В центре внимания этой психологии находится психология устремлений, или актов, так называемая феноменология. Интуитивная феноменология, поучению Гуссерля, обнимает собой не душевное содержание, не духовные объекты и явления, а лишь стремление сделать доступным созерцанию душевную активность в мышлении и восприятии.
В психиатрии феноменолог путем «вживания»-, «вчувствования» проникает в значение речевых высказываний больного. С помощью переживаний он созерцает душу больного.
Ясперс в своей книге «Общая психопатология», пользующейся большой популярностью, проводит феноменологические воззрения наиболее полно. Автор ставит различие между категорией «понимания» и «объяснения». У него понимание соответствует феноменологической интуиции. Мы, например, понимаем гнев оскорбленного человека, плач побитого ребенка или же ревность обманутой жены. Причем это понимание не подчинено категории причинности. Объяснение означает объективное обнаружение связей и закономерностей: содержит элементы причинности и совершается с помощью теорий и предположений.
Сознание «я», по Ясперсу, имеется в наличии при всех психических процессах. При всякой психической жизни оно открывает ноту активности. Из психических проявлений, будь то восприятие, телесное ощущение, представление, мысль, чувство, — все получает особый тон «моего личного»; —это и есть персонализация. Если же психические элементы появляются в сознании не как мои, а как чуждые, автоматичные, то эти феномены именуются деперсонализацией. Сюда относится: отчужденность восприятий, потеря нормального ощущения собственного тела, неспособность к представлениям и воспоминаниям, заторможенность чувств, сознание автоматизма в волевых процессах Все эти явления Ясперс называет также сознанием потери чувства «я».
Деперсонализация выступает в различных формах проявления. При легких формах больные становятся сами себе чужими, чувствуют себя изменившимися, красочно говорят о сумеречном состоянии, нарушении реальности окружающего и своей личности. При более резкой форме отчуждения больные утверждают, что они уже не существуют, они мертвы, как машина, автомат, «я» исчезло, они превратились в ничто. Если это расщепление сознания продолжается, то возникает переживание удвоения личности. Здесь «я» переживает себя удвоенным; оба ряда явлений протекают самостоятельно, но «я» знает их оба.
Наконец, возникают такие значительные нарушения сознания, что больные перестают себя противопоставлять внешнему миру и идентифицируют себя с внешним миром Например, наблюдая как выбивают ковер, больной говорит: «Почему ты меня бьешь?». Иногда больные шизофренией заявляют, что весь мир знает их мысли.
Когда я совершаю какой-нибудь душевный процесс, например воспринимаю, представляю или мыслю, то все эти процессы принадлежат «я содержанию». Когда я воспринимаю мелодию, то я понимаю ее как мне известную, раннее мной пережитую. Однако, если мелодия, как будто приносится не из моей головы и если она, можно сказать, преследует меня, то она мне кажется чуждой.
Эти явления, по мнению Груле, часто проявляются у больных шизофренией. Любые психические выполнения содержат внезапный характер чуждости «я». Домашняя хозяйка сто раз ставила воду на огонь без особых переживаний, но теперь она внезапно узнала, что на этот раз «это ей сделали».
Хотя французские исследователи предпочитают для обозначения этого феномена, который предполагает в первую очередь расстройство воли, термин—автоматизм, Груле считает, что немецкое обозначение «я — расстройство» — правильнее.
В своей последней работе о деперсонализации Гауг указывает, что Шильдер имеет большую заслугу в том, что он первый в Германии поставил проблему деперсонализации на медицинскую почву и развил ее дальше. В монографии «Самосознание и сознание личности» Шильдер уделяет деперсонализации большое внимание.
В основных теоретических положениях он также исходит из концепций Гуссерля, Пфендера и Гааса. По мнению этих авторов, существуют двоякого рода чувства: истинные и неистинные. Причем, истинность и неистинность не относятся к качествам чувства. Это идет из глубины «я». Пфендер даже различает истинные и неистинные психизмы (сюда входят не только чувства, но и воля и мышление). Таким образом, можно сказать, что все душевное дано в двух видах — истинном и неистинном. Истинное психическое соответствует главному направлению «я». Неистинное психическое показывает, что центральное «я» не идет по прежнему пути. Это и дает переживания отчуждения, деперсонализации.
Шильдер следующим образом объясняет состояние деперсонализации: изменяется не «я» в собственном смысле слова, но «самость»; личность воспринимает это изменение «самости». Изменение «самости» не является следствием изменения какой-нибудь группы психических элементов, ощущений, воспоминаний, мышления, но так изменяется, что центральное «я» больше не направлено по прежнему пути. Индивид чувствует себя по отношению к прежнему состоянию резко измененным. Это создает противоречие и резкую тенденцию к самонаблюдению психических процессов при их выполнении.
Как уже было указано, точка зрения Шильдера в дальнейшем изменилась в сторону психоанализа, который также черпает свои теоретические обоснования из феноменологических концепций.
В 1913 году Геверох выступил со статьей «О расстройстве «Я», посвященной также проблеме отчуждения. В своих высказываниях автор исходит из теоретических положений Липпса. По Липпсу, наше тело не образует основы «я — сознание». Тело противопоставляется субъекту «я», которое воспринимает это тело, свое пребывание в нем, как включение этого тела. Тело составляет оболочку, периферию нашего «я», которое господствует над ним. Чувства являются качеством «я»; чувства образуют непосредственно переживающий субъект. Наше «я» присутствует постоянно во всех психических функциях.
Геверох развивает эти положения Липпса. Он говорит: «Мне невозможно о чем-нибудь узнать без того, чтобы я одновременно не знал, что я это знаю Я знаю, и что я это знаю». Наше Я—переживается субъективно, как «я», и объективно, как совершенный принцип, как самостоятельный фактор, как энтелехия.
При расстройствах Я возникают внушенные чужие мысли, психомоторные галлюцинации, отчуждение своего «я» и внешнего мира, нарушение «чувства знакомости». В своей работе автор приводит ряд своих собственных клинических наблюдений и 29 историй болезни из литературных данных.
Кронфельд полемизирует с Геверохом и Шильдером по поводу положения Липпса, что «я» в каждом переживании сопереживается. Кронфельд не согласен с этим. Когда Шильдер подчеркивает, что «это я воспринимаю стол», то Кронфельд справедливо возражает, что вернее сказать—«это есть стол», ибо переживание направлено, непосредственно на объект, а не на переживание самого себя.
Сеченов, затрагивая данную проблему в работе «Элементы мысли», дает ей последовательно материалистическое толкование. Он полагает, что всякое чувствование проявляется в сознании и речи в двоякой форме: без придатка «я» и с ним. «В первом случае чувствование или мысль, облеченная в слово, имеют всегда характер объективной передачи испытанного: «дерево лежит на земле», «собака бежит», «кричит воробей», «цветок пахнет». Во втором те же самые акты получают характер описания личного чувствования определенной формы: «я вижу дерево лежащим на земле», «я вижу бегущую собаку», «я слышу крик воробья», «я ощущаю запах цветка». Вся разница между ними только в прибавке двух субъективных членов—«я вижу», «я слышу», а между тем какой резкой кажется она не только по форме, но и по смыслу: в одном случае передаются события, совершающиеся вне нас, а в другом эти самые события описываются как акты чувствования!»
Далее Сеченов делает вывод, что развивающееся в зрелом возрасте человека самосознание дает ему возможность относиться к актам собственного сознания критически, т. е. отделять все свое внутреннее от всего приходящего извне, из объективного мира.
По мнению Кронфельда, деперсонализация есть особого рода качественное изменение переживания активности сознания. При этом изменяется переживание «я» в его отношении к интенциональным актам. Имеется нарушение внутреннего самонаблюдения, которое проявляется в двух противоречивых тенденциях — тенденции наблюдения самого переживания и просто тенденции наблюдения. Феномены отчуждения являются выражением этого противоречивого переживания. В одной из своих последних работ «К вопросу о синдромах раздвоения» Кронфельд утверждает, что его концепция о нарушении активности сознания при расстройствах «сознания» оправдывается также и с неврологической стороны Он считает, что доказательством значения активности для предметного распознавания, гнозии, праксии и прежде всего самовосприятия личности открывается важнейший путь к пониманию всех форм расстройства самораспознавания и самосознания личности, «расстройств я» и вытекающих из них синдромов.
Следует упомянуть и о работе Е. Штерринга о деперсонализации, в которой он пытается выделить различные виды как по клиническому проявлению, так и по механизму возникновения, деперсонализации.
Первый вид, по автору, возникает благодаря напряженному самонаблюдению, при котором сознание приобретает патологическое состояние внутреннего напряжения; при этом нормальное «я — сознание» вытесняется, и как бы возникает новое, чуждое «я».
Второй вид — возникает на основе нарушения чувства активности. Пациенты жалуются, что они чувствуют себя автоматами, отсутствует активность поступков, воли и мышления.
Третий вид деперсонализационного состояния обусловлен возникновением сноподобной оглушенности Благодаря сноподобным переживаниям собственной личности возникает состояние отчуждения своего «я».
В основе четвертого вида деперсонализации лежат патологические изменения чувств телесных ощущений. При этом возникают переживания чуждости своего «я». Нарушение чувства телесных ощущений часто сочетается со сноподобной оглушенностью. Е. Штерринг в своей работе в основном опирается на теоретические взгляды Г. Штерринга.
По Штеррингу, в основе сознания личности лежит чувство активности, которое стоит в особенно тесной связи с «я — сознанием». Чувство активности, содержащее «ощущение напряженности», способствует репродукции сознания собственного тела и репродукции душевных компонентов «я — сознания». Расстройство чувства активности обусловливает явления отчуждения и автоматизма. Е. и Г. Штерринги примыкают к феноменологическому направлению.
Приведенные выше взгляды представителей феноменологии о природе деперсонализации наглядно иллюстрируют отрыв теоретика психиатра от реальных клинических методов исследования больного и явное игнорирование материального субстрата — патологии функций центральной нервной системы человеческой личности Трактовка сложных психопатологических явлений в духе интроспекции, самонаблюдения и «чистого самосознания я» обречена на бесплодность как в теории, так и в практике.
Порочность феноменологического метода была блестяще раскрыта еще К. Марксом в «Святом семействе» Он писал, что феноменология Гегеля на место всей человеческой действительности ставит «абсолютное знание»,— знание потому, что «это есть единственный способ существования самосознания, а самосознание рассматривается как единственный способ существования человека, абсолютное же знание потому, что самосознание знает только само себя и не стеснено больше никаким (предметным миром… Вся «феноменология» имеет своей целью доказать, что самосознание есть единственная и всеобъемлющая реальность».
