Geum.ru

Выборы 2003 2004: придёт ли россия к демократии по-западному?

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
ВЫБОРЫ 2003 2004: ПРИДЁТ ЛИ РОССИЯ К ДЕМОКРАТИИ ПО-ЗАПАДНОМУ?

Кампания по выборам в 4-ю Государственную Думу РФ уже стартовала. Весной 2004 года пройдут 4-е же выборы Президента России. В преддверии столь масштабных событий политаналитики, как водится, просчитывают шансы главных игроков, пытаются предугадать возможные предвыборные комбинации и расклад голосов. Заранее знать, к чему готовиться — весьма важно, однако именно поэтому важно предвидеть и то, как вообще способна развиваться российская политическая система на втором десятилетии декларированной демократии. Предугадать это и проще, и сложнее, чем исход выборов. Проще потому, что тенденции такого развития слабо зависят от результатов голосования. Сложнее потому, что мы до сих пор, по-видимому, неадекватно представляем себе нашу политическую систему.

Когда в конце 80-х — начале 90-х гг. граждан тогда ещё Советского Союза соблазняли выгодами либеральной демократии, обычно указывали на альтернативность выборов, гласность законотворческой деятельности и, как следствие, широкую возможность для избирателей контролировать выбранную ими власть. Прошло не так много времени, и все мы убедились, что реальные возможности граждан участвовать в механизме народовластия не увеличились по сравнению с «тоталитарными» доперестроечными временами, если не уменьшились.

Все увидели, что демократия — вовсе не власть народа, что «равенство прав» — совсем не равенство возможностей, и что «политический плюрализм» и многопартийность не обязательно означают свободной конкуренции на альтернативных выборах. Альтернативность выборов реально уменьшилась по сравнению с временами «перестроечной эйфории», следить за работой законодательной власти может теперь только дотошный специалист, а о возможности рядовых граждан воздействовать на эту власть (не говоря уже об исполнительной) посредством демонстраций или петиций — просто смешно говорить. Значительная часть граждан уверена, что, как и до 1989 года, происходят «выборы без выборов» — отсюда резкий упадок активности электората, проявляющийся во время региональных и местных выборов.

Абсентеизм избирателей есть явление обычное и для, например, Соединённых Штатов. Но если там политическая пассивность проистекает от уверенности в том, что любой исход выборов не угрожает благополучию среднего американца, то у нас напротив — от убеждения, что, как ни голосуй, лучше не станет. И хотя недовольство системой проявляется пока в форме пассивного индиффирентизма, неизвестно, во что оно может выплеснуться впоследствии. Факторов напряжения у нас много, а власть, именно в силу неразвитых механизмов обратной связи с обществом, не сможет вовремя и адекватно среагировать на надвигающийся кризис.

Большинство не доверяет партийным политикам, пекущимся, в массовом представлении, лишь о собственных интересах. На фоне этого тотального и во-многом иррационального недоверия укрепляется столь же иррациональное чувство доверия российских граждан к своему Президенту. Всё-таки добрый у нас батюшка-царь, только бояре злые да дьяки-мздоимцы во всём виноваты...

Обратимся к главному политическому документу страны — Конституции. Как определяет она нынешнюю систему власти? Многие считают, что у нас — президентская республика. Это в теории разделения властей президент или конституционный монарх — первый чиновник государства, а у нас он — единый представитель воли народа, лежащей в основе государственной власти. Сообразно такому уникальному положению конституционного главы государства Президент РФ обладает широкими полномочиями во всех ветвях власти, включая роспуск законодательного органа (чего нет, например, у президента США) и де-факто единоличное право назначать главу и членов кабинета. В Федеральном Собрании смешиваются законодательная и исполнительная ветви власти регионов. Законодатели не наделены правом запросов. Знаток государственного права может продолжить список самобытных, «почвеннических» черт российской Конституции.

Вспомним конец 1999 года. Первым и главным актом, легитимировавшим власть ныне действующего Президента РФ, стало его назначение сначала премьер-министром, а потом «исполняющим обязанности Президента». Произошла передача власти от одного лица к другому в обход выборов. Последние приобрели характер формального жеста. В их исходе все были уверены заранее. Поэтому внезапное увеличение результата победителя с 45 до 52 % в ходе подсчёта голосов никого не удивило и не ожесточило. Наоборот, большинство с облегчением восприняло весть, что страну избавили от дорогостоящего и полностью предсказуемого второго тура выборов.

Историку произошедшее могло напомнить процедуру передачи власти в Риме периода ранней Империи, когда действующий август при своей жизни назначал себе преемника — цезаря. Процедуру легитимации со стороны традиционных республиканских институтов выполняло безальтернативное голосование народа (плебса) за цезаря при выборах на должность народного трибуна — плебисцит. У нас в стране, похоже, также складывается система плебисцитарного цезаризма.

Будущий историк, изучая нашу эпоху, наверное, с удивлением отметит целый ряд безнадёжных попыток создать пропрезидентские партии (НДР, ОВР, ЕР, ...?). Эти попытки безнадёжны именно по их полной несовместимости с природой нынешнего авторитарного режима, одной из характеристик которого, по определению, является доминирование государства над партиями.

Но может быть, именно в надпартийности верховной власти и заключается «великая сермяжная правда» российской демократии? Известный философ Русского зарубежья Иван Александрович Ильин, разрабатывая в 30-е гг. ХХ в. концепцию российской государственности, выдвинул положения о том, что верховная власть должна иметь характер самостоятельной творческой реальности, и что ни одна партия не должна рассчитывать на захват власти по принципу большинства мест в парламенте. Нынешняя система, действительно, исключила последнюю возможность, а также обеспечила автократизм верховной власти, установив её преемственность не посредством выборов, а через политическое завещание, как при монархии.

Ещё один принцип консерватизма, высказанный Ильиным: «Люди живут не для того, чтобы заниматься политикой, а для того, чтобы творить культуру». С культурой дело пока обстоит неважно, но что большинство народа, как и до начала ХХ в., и в 30 70-е гг. ХХ в., выключено из политического процесса — это факт очевидный. Конечно, другие политические идеи русского консерватизма остаются невостребованными, например, понимание природы государства как «организма братского служения» или необходимость осуществления власти лучшими людьми государства. Но ведь любой идеальный проект видоизменяется при попытке воплотить его в жизнь. «Отцы» новорусской демократии взяли то, что им подходило, из разных источников политической теории и практики. Нельзя скрыть, что одним из таких источников (причём немаловажным) стала практика царского самодержавия и выросшая на её осмыслении идеология консерватизма.

Особенность России — её президентская власть, похожая на монархическую. Это — огромный ресурс, пока ещё недооцениваемый. В принципе, только такая власть, а отнюдь не власть демократически избранного парламента, способна стать подлинно независимой от олигархических групп. Рассчитывать на успешное развитие в России демократических институтов по западному образцу было бы наивно. Все попытки, с конца 80-х гг., столкнуть страну на этот путь лишают её возможности использовать то хорошее, что заключено в её политической системе. Самое лучшее из того, на что можно надеяться реально — что традиционный российский авторитаризм, с его персонификацией власти и сращением госаппарата с экономическими структурами, будет становиться более приемлемым для народа. По такому пути шла советская система в 50 80-е гг., но этот эволюционный процесс был прерван, и теперь приходится начинать сначала.

Но, видимо, в ближайшие несколько лет надеяться на такую тенденцию будет преждевременно. Уступив, согласно старой славянофильской формуле, правительству всю силу власти, народ пока не спешит реализовать вторую часть этой формулы — использовать силу своего мнения. Наши выборы нельзя считать способом формирования властных структур. Это всего лишь средство выражения народом, путём плебисцита, положительного или отрицательного отношения к политике властной элиты. Но и такое средство пока остаётся невостребованным. Ещё в начале ХХ в. российский политолог М.М. Острогорский определил демократию как «механизм социального запугивания управителей управляемыми». У нас демократия не реализуется пока даже в таком ограниченном (но единственно реальном) объёме. Именно управляемые в РФ хронически запуганы.

Поэтому на неопределённый срок следует ожидать консервации в России авторитарного режима, выражающего интересы кланово-олигархических групп и активно использующего для своей легитимации механизм формальной демократии и псевдопатриотическую риторику. Ориентация режима когда-нибудь может измениться вследствие встречного движения: сверху — путём формирования национально-просвещённой контрэлиты, не связанной с энергетически-сырьевой олигархией; и снизу — в результате активности общества, готового поддержать эту контрэлиту в пределах отведённого ему лимита демократии. Но уж точно не следует ожидать реальных улучшений от слома институтов существующего строя. Попытки ввести в России парламентскую демократию и политизировать народную массу не приведут к усилению общественного контроля над властью, а породят, как уже было в начале ХХ в., только новую диктатуру.

Ну, а если каждые четыре года у нас будет новый глава государства, или если партия, получившая большинство мест в Думе, сможет формировать правительство, то Россия, безусловно, продвинется по пути к демократии. Только станет ли от этого в России лучше?

Ярослав Бутаков