Подобный материал:
- Алексея Бадмаева «Зултурган трава степная», 237.4kb.
- О новой русской детской книге, 59.87kb.
- Время собирать камни. Аксаковские места Публикуется по: В. Солоухин "Время собирать, 765.53kb.
- Экзамен. Толстой А. К. Князь Серебряный. Солоухин В. А. Мститель. Носов Е. И. Лоскутное, 42.08kb.
- Маленькое белое солнце висело прямо над головой, и поэтому тени были короткими. Под, 1197.87kb.
- Конкурс "Знай и люби родной Владимир" «владимир и владимирцы в великой отечественной, 41.68kb.
- Муниципальное общеобразовательное учреждение, 26.36kb.
- На космодромах трава не растет. Нет, не из-за свирепого пламени двигателей, о котором, 4519.41kb.
- Владимир Маканин. Голоса, 855.51kb.
- В. И. Вернадский – книги и статьи Вернадский, Владимир Иванович. Дневники, 77.32kb.
"Жизнь растений" "Значит, лист, в котором мы признали уже единственную есте-ственную лабораторию, где за-готавливается вещество на оба царства природы, тот же лист и в том же самом процессе усвое-ния углерода запасает на них энергию солнечного луча, стано-вится, таким образом, источни-ком силы, проводником тепла и света для всего органического мира". "Ни один растительный орга-низм не испытывал на себе чело-веческой несправедливости в та-кой степени, как лист... Эта вековая несправедливость, эта черная неблагодарность освещена даже поэзией. Каж-дый из нас, конечно, еще с детства знает басню Крылова "Листы и корни", и, однако, эта басня основана на совер-шенно ошибочном понимании естественного значения лис-та. Крылов оклеветал в ней листья, и потому в качестве ботаника, значит, адвоката растения, я возьму на себя их защиту и попытаюсь предложить взамен крыловской дру-гую басню, конечно, менее поэтичную, но зато более согласную с природой и заключающую более строгую мораль. Смысл крыловской басни всякому известен. Корни -- это те, Чьи работают грубые руки, Предоставив почтительно нам Погружаться в искусства, в науки, Предаваться страстям и мечтам. Листья--это мы, "погружающиеся в искусства, в нау-ки", мы, пользующиеся воздухом и светом и на досуге "предающиеся страстям и мечтам". Признавая только за корнями трудовую, производительную деятельность, Кры-лов видит в листьях один блестящий, но бесполезный на-ряд и, выставляя им на вид всю пустоту их существова-ния, требует от них, чтобы они хоть были благодарны своим корням. Но справедливо ли такое мнение? Точно ли листья, на-стоящие зеленые листья, существуют для того только, что-бы шептаться с зефирами, чтобы давать приют пастушкам и пастушкам? Точно ли листья одной благодарностью в состоянии платить корням за их услуги? Мы знаем, что это -- неверно. Мы знаем теперь, что лист не менее корня питает растение. В прошедшей беседе мы видели, что ста-лось с листьями и всем растением, которым корни отказа-лив том железе, которое они с таким трудом добывают из земли. В следующей мы увидим, что сталось бы и с корнем, если бы ему листья отказали в той воздушной, неосязаемой пище, которую они добывают при помощи света. Итак, листья Крылова совсем не похожи на настоящие листья, если сравнение с его бесполезными листьями мо-жет быть только позорно и оскорбительно, то сравнение с настоящими листьями вполне лестно. Но если изменяется содержание басни, изменяется и ее мораль. Какую же мораль выведем мы из нашей бас-ни? Мораль эта может быть одна. Если мы желаем при-нять на свой счет сравнение с листом, то мы должны при-нять его со всеми его последствиями. Как листья, мы долж-ны служить для наших корней источниками силы--силы знания, той силы, без которой порой беспомощно опускают-ся самые могучие руки. Как листья, мы должны служить для наших корней проводниками света--света науки, то-го света, без которого нередко погибают во мраке самые честные усилия. Если же мы отклоним от себя это назначение, если свет наш будет тьма или если, подобно вымышленным листьям баснописца, мы не будем платить нашим корням за их услуги услугами же, если, получая, мы не будем ни-чего давать взамен, тогда мы будем не листья, тогда мы не вправе будем величать себя листьями, тогда в словаре природы найдутся для нас другие, менее лестные сравне-ния. Гриб, плесень, паразит--вот те сравнения, которые в таком случае ожидают нас в этом словаре. Такова мо-раль, которую мы можем извлечь из знакомства с листь-ями, не теми, которые создало воображение поэта, а настоящими, живыми листьями, -- мораль, быть мо-жет, более суровая, но зато согласная с законами при-роды". "Мы с удивлением открываем, что явления движения не только не отсутствуют, но даже очень распространены в растительном мире". "Но если растение способно двигаться, то не может ли оно и чувствовать? Если под чувствительностью разуметь отзывчивость к раздражению, то есть раздражительность, возбудимость, то мы должны признать эту особенность и за растением". "Заставляя растение вдыхать пары эфира или хлоро-форма, мы можем анестезировать его точно так же, как анестезируем человека во время тяжкой хирургической опе-рации. Для этого стоит только горшок с мимозой покрыть стеклянным колпаком и под этот колпак положить губку, смоченную эфиром или хлороформом. Пробыв некоторое время под колпаком, мимоза утратит способность к дви-жению: как бы мы ее ни раздражали, она не станет складывать своих листочков, но, простояв несколько времени на воздухе, не зараженном вредными парами, она вновь приобретает свою чувствительность. Чтобы опыт удался, нужно только не оставлять растения слишком долго под влиянием анестезирующего вещества, иначе оно более уже не поправится, а погибнет безвозвратно. Но то же оправ-дывается и над человеческим организмом..." "Еще один последний вопрос: обладает ли растение сознанием? Но на этот вопрос мы ответим вопросом же: обладают ли им все животные? Если мы не откажем в нем всем животным, то почему же откажем в нем расте-нию? А если мы откажем в нем простейшему животному, то, скажите, где же, на какой ступени органической лест-ницы лежит этот порог сознания? Где та грань, за которой объект становится субъектом? Как выбраться из этой ди-леммы? Не допустить ли, что сознание разлито в природе, что оно глухо тлеет в низших существах и только яркой искрой вспыхивает в разуме человека? Или, лучше, не ос-тановиться ли там, где порывается руководящая нить по-ложительного знания, на том рубеже, за которым рассти-лается вечно влекущий в свою заманчивую даль, вечно убегающий от пытливого взора беспредельный простор умозрения?" В детской книге "Увлекательная астрономия", написан-ной В. Н. Комаровым, есть одно замечательное место. Речь идет о возможных встречах разных цивилизаций, от-стоящих друг от дружки на миллиарды световых лет, и о том, смогут ли эти цивилизации, встретившись, понять друг друга. Автор рассуждает логично: "Представьте себе, что разумные обитатели какой-либо планеты на своем корабле прилетают в нашу Солнечную систему и совершают посадку на поверхности естествен-ного спутника Земли--Луны. Медленно шагают они в своих причудливых скафандрах среди лунных гор и долин, внимательно разглядывая незнакомую местность. Но что это там впереди? Какая-то странная конструкция, напоми-нающая раскрывающийся лепесток. Внутри лепестка кон-тейнер непонятного назначения. В его верхней части про-зрачный глазок. К небу торчат какие-то гибкие прутики. Что это? Причудливая игра природы? Один из ее удиви-тельных капризов! Вы, конечно, догадываетесь, -- продолжает В. Н. Кома-ров,-- что речь идет о советской космической станции "Лу-на-9". Но и космонавты с другой планеты не верят в чу-деса. А случайное объединение атомов и молекул в подоб-ный аппарат было бы самым настоящим чудом. Вывод один: здесь побывал разум. Этот аппарат--посланец ра-зумных существ. Он сделан их руками... Точно так же, если бы мы с вами, -- заканчивает автор "Увлекательной астрономии",--высадившись на поверх-ность незнакомого небесного тела, увидели там, скажем, автомобиль, мы, без всякого сомнения, могли бы сказать, что это--проявление разума". Можно предположить и такую ситуацию. Пришельцы из других миров высадились на Землю. Космонавты видят, стоит конструкция--аппарат. Прямой стержень, достаточ-но прочный, чтобы поддерживать всю конструкцию, и до-статочно гибкий, чтобы не ломаться при ветре и при дру-гих внешних случайных воздействиях. На стержне укреп-лены горизонтальные плоскости, обращенные к солнцу, к свету. Нетрудно догадаться о назначении плоскостей: они улавливают солнечную энергию. Разумные космонавты тотчас обнаруживают, что солнечная энергия, уловленная хитроумными приспособлениями (плоскости способны ме-нять свое положение в пространстве, дабы всегда быть обращенными к свету), тотчас начинает путем фотосинте-за перерабатываться в сложнейшие органические вещест-ва, которые распределяются по нужным местам. Внутри аппарата циркулирует жидкость. В определенный момент аппаратом производится небольшой, совсем уж чудесный аппаратик, которому задается точная программа на вос-произведение будущего нового аппарата. Космонавты видят, что вся конструкция и все действия незнакомого аппарата основаны на точных законах мате-матики, геометрии, механики, химии, физики, что аппарат умеет взаимодействовать с космосом (собственно, на этом взаимодействии и основана его деятельность), с Землей, с окружающей средой, с другими, похожими на него ап-паратами, что он не только взаимодействует со средой, но и организует ее в своих интересах. Какой же вывод сделают разумные обитатели космоса, увидев наше земное растение? Нахожусь во власти странного ощущения. Идя по лу-говой тропинке, по меже, по лесной опушке, по всякой земной дороге, временами воображаю себя пришельцем из какой-нибудь далекой галактики и с первозданным удив-лением разглядываю конструкции и модели, называемые здесь то деревом, то травой, то лютиком, то ромашкой, то подсолнухом, то березой. В каждой из этих моделей я го-тов увидеть великое чудо. Но в чудеса я не верю, и тогда мне остается только одно: согласиться с воображаемыми космонавтами из книги В. Н. Комарова и предположить, что здесь, в этих сложных и во многом еще не понятных мне, не изученных мною, таинственных для меня зеленых сооружениях, а вернее, в зеленых живых существах, дейст-вительно побывал разум, а если по науке--природа, эво-люция, жизнь. Возвращаясь к первым строкам этой книги, приходится признать еще раз, что отсутствие полезных, конкретных знаний не полностью восполняется наивным удивлением и романтическим восторгом. Но без способности удивляться и задумываться иногда невозможно и узнать. Мы остановились на минуту перед великим чудом зем-ного растения, мы любуемся им, мы вспоминаем слова одного философа, кажется, Джона Рескина: "Ньютон объ-яснил (по крайней мере так считают), почему яблоко упало на землю. Но он не задумался над другим, бесконечно бо-лее важным вопросом: а как оно туда поднялось?"
1972
