Geum.ru

Карамзин в Остафьеве

Вид материалаДокументы

Содержание


Фёдор ТЮТЧЕВ
Подобный материал:

Карамзин в Остафьеве


В этом году исполнилось 240 лет со дня рождения и 180 лет со дня смерти Николая Михайловича Карамзина – властителя умов России конца ХVIII – начала ХIХ веков. Велика роль Карамзина в отечественной культуре, и сделанного им на благо Родины хватило бы не на одну жизнь.
Через столетия дошёл к нам Карамзин-писатель, лидер сентиментализма, автор повести «Бедная Лиза».
Мы пользуемся рядом слов, введённых в язык Карамзиным – реформатором русского языка: «промышленность», «общественность», «впечатление», «развитие», «кризис».
Мы чтим Карамзина – посла русской культуры в Европе. Знаменательно, что его «Письма русского путешественника» показывают нам человека, стоящего на уровне европейской культуры.
Не будет забыт Карамзин – издатель «Московского журнала», «Вестника Европы», «Детского чтения» и альманахов «Аглая», «Аониды».
Кроме того, Карамзин был зачинателем «русских разговоров» за полночь, в которых участвовали в Царском Селе Пушкин, Жуковский, Вяземский, Батюшков, Тургенев.
И, наконец, главное: Карамзин-историк, автор «Истории государства Российского», внёс исключительный вклад в национальное самосознание.

Мы скажем: будь нам путеводной,
Будь вдохновительной звездой –
Свети в наш сумрак роковой,
Дух целомудренно-свободный.

Умевший всё совокупить
В ненарушимом, полном строе,
Всё человечески-благое,
И русским чувством закрепить, –

Умевший, не сгибая выи
Пред обаянием венца,
Царю быть другом до конца
И верноподданным России…

Фёдор ТЮТЧЕВ
«На юбилей Н.М. Карамзина»

В начале царствования Александра Первого Карамзин сходится с князем Андреем Ивановичем Вяземским. Князь был видной фигурой в Москве. Потомок Рюриковичей, он участвовал в русско-турецкой войне, а при Екатерине Великой в чине генерал-поручика назначался нижегородским и пензенским наместником. Из заграничного путешествия (1782 – 1786) князь вернулся с женой-ирландкой Женни Квин, урождённой О'Рейли, ставшей матерью будущего поэта Петра Вяземского. Дом Андрея Ивановича Вяземского в Москве считался «средоточием жизни и всех удовольствий просвещённого общества, сборным местом всех именитостей умственных…». Дом славился не роскошью, а богатой библиотекой по разным отраслям знаний, которую хозяин собирал в течение десятилетий. Вечерами у Вяземского можно было встретить поэтов И.И. Дмитриева, Ю.А. Нелединского-Мелецкого, В.Л. Пушкина, молодого В.А. Жуковского, библиофила Л.П. Бутурлина, дипломатов и литераторов А.М. Белосельского-Белозёрского, В.В. Ханыкова, драматурга А.Д Копьёва, заезжих знаменитостей, находивших в доме «русское гостеприимство и прелести европейской разговорчивости». Говорили о политике и философии, о французских писателях-
энциклопедистах и отечественной литературе, вспоминали век Екатерины.
Карамзин к этому времени занял прочное место лидера изящной словесности. Его стихи и повести, его «Письма русского путешественника», а также издаваемый им журнал «Вестник Европы» пользовались любовью и популярностью у читателей. Однако сам Николай Михайлович признавался Андрею Ивановичу, что его влечёт к себе русская история. Их сблизила не только общность интересов, но и горе, постигшее обоих в 1802 году: они похоронили своих жён. Карамзин спасался от душевной боли литературной работой.
Осенью 1803 года Карамзин подал прошение на должность историографа товарищу министра народного просвещения и попечителю Московского университета М.Н. Муравьёву. В конце октября по именному императорскому указу прошение было удовлетворено и назначен пенсион 2000 рублей ежегодно (ставка профессора университета). Ведомый любовью к отечеству, Карамзин приступил к главному делу своей жизни.
Начиная писать многолетний ответственный труд, Карамзин, опираясь на опыт Тацита и Плутарха, решил дать историю художественную, легко читаемую и несущую сумму знаний и специалистам, и просто грамотным людям.
Продолжая посещать дом Андрея Ивановича Вяземского, Карамзин невольно стал замечать присутствие старшей дочери князя – Екатерины. Она всё более занимала его внимание, ему было приятно видеть её. Не выходил из памяти сон, который он видел незадолго до кончины жены… Он стоит у вырытой могилы, на другой стороне её Екатерина Андреевна подаёт ему руку…
Карамзин решается на сватовство. Между тем у Екатерины Андреевны был ещё один претендент на руку и сердце – майор Струков. Майор вёл «осаду» невесты по всем правилам: не являлся в дом без подарков. Младших детей, князя Петра и сестру его, щедро угощал конфетами. А Карамзин мало обращал внимания на детей, подолгу беседовал с Андреем Ивановичем, задерживая ужин, и сонные дети в ожидании его сидели в соседней комнате. Надо ли удивляться, что князь Пётр с сестрой «болели» за майора Струкова? И переживали его «отставку» до слёз.
В январе 1804 года Николай Михайлович Карамзин женился на старшей дочери князя Вяземского Екатерине. О ней наблюдательный и не всегда благожелательный Ф.Ф. Вигель свидетельствовал: «Если бы в голове язычника Фидиаса могла блеснуть христианская мысль и он захотел бы изваять Мадонну, то, конечно, дал бы ей черты Карамзиной в молодости».
Любовь и согласие воцарились в доме Карамзиных. Екатерина Андреевна, кроме домашних дел, помогала мужу в работе с архивами, переписывала и вычитывала рукописи. Будучи женщиной образованной, давала советы.
Почти двадцать лет (1804 – 1816) в летние месяцы жил Карамзин в подмосковной усадьбе князя А.И. Вяземского – Остафьево. Здесь были написаны восемь томов «Истории государства Российского». Карамзин имел обыкновение поутру совершать часовую прогулку в любую погоду. Затем завтракал с семьёй и, выкурив трубку табаку, шёл в свою комнату для работы: читал, писал, размышлял. Для карамзинской комнаты скорее подошло бы определение келья, чем кабинет. Белёные стены, никаких предметов роскоши, простой стол у распахнутого окна, рядом стул. Тут же козлы, на них доски с книгами, рукописями, писчей бумагой. Ничто не должно было отвлекать Карамзина в рабочие часы. Впрочем, и на утренней прогулке мысли его нередко уходили в глубь времён.
Карамзину принадлежит заслуга в придании гласности ценнейших документов: списков суздальской летописи – Хлебниковского и Ипатьевского, синодальной рукописи Кормчей книги, списка Русской Правды, Судебника Ивана Грозного, а также многих иностранных источников. Им найден великолепный литературный памятник – «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина.
Не идеализируя прошлое, согласно собранным документам, Карамзин рассказал о дикости и жестокости нравов наших предков. Но на обвинения европейских историков и писателей в варварстве славян резонно отвечал: «Мы видели грабёж, убийства и злодеяния внутри государства: ещё более увидим их; но чем иным богата история Европы в средних веках?..»
В 1807 году умер Андрей Иванович Вяземский. Перед своей кончиной князь завещал Карамзину «пещись о воспитании сына…». Николай Михайлович устроил князя Петра на службу в Московскую Межевую канцелярию. Не одобряя первых его стиховых опытов, говорил: «Берегитесь, нет никого жалче и смешнее худого писачки и рифмоплёта».
Александр Первый после проигранных сражений на полях Европы заключил с Наполеоном мир в Тильзите. Проницательный Карамзин предвидел, что это всего лишь отсрочка, Россию ждут тяжёлые испытания. Александр, поверив слову Наполеона, не готовился к защите западных границ России, занятый планами введения новых порядков в стране.
Летом 1810 года в Остафьеве было много гостей, и Карамзину пришлось уделять им внимание. По утрам он читал отрывки из «Истории…», и слушатели понимали, что являются свидетелями создания книг, которым суждено остаться в веках. Пётр Вяземский предоставлял в распоряжение гостей библиотеку отца, где находились «все утешения, которые ум может предложить сердцу». На площадке играли в городки. После обеда отправлялись на прогулку. Впереди шёл Карамзин. Липовая аллея вела в молодой лесок. Там однажды гости с радостным удивлением увидели хоровод деревенских девушек и приняли в нём участие. Вечера проходили в дружеских беседах, спорах и чтении.
В следующем году Карамзин подал императору трактат «О древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях». Это был мужественный поступок, продиктованный чувством гражданского долга. Историк хотел показать Александру истинное положение вещей в стране и мире. Он критиковал программу преобразований, подготовленную Сперанским. Он предупреждал о коварстве Наполеона. Император прямо на трактат не ответил, но его отношение к Карамзину стало холодным.
В июне 1812 года войска Наполеона перешли Неман, началась Отечественная война. Карамзин благословил отправляющихся в народное ополчение Петра Вяземского и Василия Жуковского. Пережив в волнении исход Бородинского сражения, историограф сказал: «…обязан будучи всеми успехами своими дерзости, Наполеон от дерзости и погибнет!»
В пожаре Москвы сгорели и дом, и библиотека Карамзина. Несколько месяцев пробыл он с семейством в эвакуации в Нижнем Новгороде. Здесь он обнаружил список «Степенной книги». «Желаю работать, только не имею всего, что надобно. Читаю Монтеня и Тацита: они жили также в бурные времена», – сообщал он А.Ф. Малиновскому.
Летом 1813 года Карамзины через сожжённую Москву вернулись в Остафьево. Усадьба, по счастью, уцелела. Дни вошли в привычное русло: в своей комнате Карамзин воскрешал на бумаге княжение Василия Третьего. Страница за страницей под его пером являла себя русская история – эпическое творение о многовековой жизни страны. Национальный характер во множестве персонажей: от князей до смердов, от богатырей до монахов, от дипломатов до калик перехожих, от пахарей до корабельщиков – подлинный герой главной книги Карамзина.
С готовыми для издания томами «Истории…» Карамзин в 1816 году прибыл в Петербург. Александр тепло принял историка и распорядился о выдаче 60000 рублей для печатания. Кроме того, Карамзин удостоился чина статского советника с Анненской лентой через плечо. На лето Карамзины обосновались в Царском Селе. Их дом стал посещать талантливый лицеист Александр Пушкин. Историограф уделял ему время, и Пушкин оказался благодарным учеником.
В январе 1818 года вышли восемь томов «Истории государства Российского». Их покупали нарасхват. Закипали споры. Либералы и радикальная молодёжь ополчились на Карамзина за фразу: «История народа принадлежит царю». А Карамзин записывал в памятную книжку: «Если государство при известном образе правления созрело, укрепилось, обогатилось, распространилось и благоденствует, не троньте этого правления – видно, оно сродно, прилично государству, и введение в нём другого было бы ему гибельно и вредно».
Когда Александр задумал дать Польше самостоятельность, Карамзин подал царю записку «Мнение русского гражданина». В этом документе он категорически предупреждал Александра: «…для Вас Польша есть законное Российское владение. Старых крепостей нет в политике: иначе мы долженствовали бы восстановить и Казанское, Астраханское царство, Новгородскую республику, Великое княжество рязанское и так далее… у Вас потребуют и Киева, и Чернигова, и Смоленска, ибо они также долго принадлежали враждебной Литве. Или всё, или ничего. Доселе нашим государственным правилом было: ни пяди – ни врагу, ни другу!..» И с гражданственной твёрдостью: «Нет, Государь, никогда поляки не будут нам ни искренними братьями, ни верными союзниками».
В 1820 году Карамзин заступился перед царём за Пушкина, и поэт не угодил в Петропавловскую крепость, а был переведён по службе в Кишинёв.
Девятый том своей «Истории…» (1821) Карамзин посвятил Иоанну Грозному. Речь шла о падении Казанского ханства, взятии Нарвы и Дерпта, покорении Астрахани и Сибири. Но не только об этом. Карамзин не побоялся открыть читателям тему запретную: о тирании Грозного и ужасах опричнины. Подводя итог этому царствованию, историограф написал: «Государь истинно независимый есть только Государь добродетельный. Никогда Россия не управлялась хуже».
Более всего Карамзин дорожил своею независимостью, и приязнь к нему Александра Первого не превратила его в царедворца. Он всегда говорил и писал то, что думал.
Карамзину довелось стать свидетелем событий 14 декабря 1825 года на Сенатской площади. На него большое впечатление произвела решимость Николая Первого в подавлении беспочвенного и злонамеренного мятежа. Он писал старому другу И.И. Дмитриеву в Москву: «Первые два выстрела рассеяли безумцев с «Полярной звездою», Бестужевым, Рылеевым и достойными их клевретами». Для декабристов не нашлось у него ни слов оправдания, ни сочувствия.
Кончина Николая Михайловича Карамзина отозвалась в сердцах современников глубокой печалью. Для них он был благородным примером служения Родине, последним летописцем её прошлого и первым писателем ХIХ века. П.А. Вяземский дал Карамзину образную оценку: «Карамзин – это Кутузов 12-го года: он спас Россию от нашествия забвения, воззвал её к жизни, показал нам, что у нас отечество есть, как многие узнали о том в двенадцатом году».
…В 1911 году в усадьбе Остафьево открыли памятник Н.М. Карамзину, выполненный по рисунку академика Н.З. Панова. На лицевой стороне пьедестала бронзовый рельефный портрет Историка, на задней стороне выбиты слова Н.М. Карамзина из частного письма: «Остафьево достопамятно для моего сердца».

Михаил ШАПОВАЛОВ, научный сотрудник Государственного музея-усадьбы «Остафьево» – «Русский Парнас»