Моисеев Втростниковых «джунглях»

Вид материала

Документы

Содержание Озёрные мелодии Мелодия в душе Дела космические Охота на гусей Саня Грачёв Французский деликатес На промысел На Западных тысячах Ещё об ондатре Купаки и лабзы Фал на подстилку У перекрёстка Шутки «Сайкана» Возвращение с промысла Сасыкколь зимой, до весны Перемены в водном мире Сомы на спиннинг Фазаны и бакланы Пока не поздно

Подобный материал:

• А. Н. Моисеев средства массовой информации, 2365.43kb.
• Программа : непал / 8 дней Долина Священного Лотоса и сафари в джунглях по следам неуловимого, 105.14kb.
• Абекайнас Элиетт «Сокровище храма», 172.67kb.
• Непал стоимости действительны до 31 марта 2010, 685.53kb.
• Н. Н. Моисеев (Вопросы философии. 1995. №1. С. 3-30.), 633.85kb.
• Сравнительное исследование, 405.09kb.
• Наш век предоставляет творческому человеку неограниченные возможности для самореализации., 911.04kb.
• Непальский калейдоскоп, 180.29kb.
• Этот удивительный и таинственный город, случайно обнаруженный в джунглях, на протяжении, 100.31kb.
• Лекция 1 экологические основы устойчивого лесоуправления. Лес как экосистема, 1169.86kb.

Рудольф

Моисеев


В тростниковых

«джунглях»


Посвящаю моему другу

Мурату Айтхожину


«С голубого ручейка

начинается река…»


Работая какое-то время в Москве в Институте биохимии АН СССР, я подружился с коллегами-охотниками. Свои отпуска они посвящали охоте, каждую осень выезжая в астраханские охотничьи угодья либо на Белое море. В Казахстане никто из них не бывал. Перед отъездом в свою родную Алма-Ату я пригласил их в гости. Ребята приняли приглашение и приехали осенью 1965 года. Мне хотелось показать им, по возможности, красоты разнообразных уголков Казахстана. Их первая поездка в Казахстан вылилась скорее в обычное путешествие, нежели в охотничье. Тогда мы побывали в горах Заилийского Алатау, в пустыне Мойынкум, в низовьях реки Чу, на Больших Камкалах, на озере Караколь, сплавились на лодке по Чарыну и далее по Или до Аяк-Калкана, где был тогда лечебный санаторий с целебными водами.

Мои гости увидели горы, поросшие стройными тянь-шаньскими елями, яркие альпийские луга, скалистые горы с редкими кустарниками у речек, пески и саксаульники, тугаи, степные озера в тростниковых оправах и необъятные просторы наших степей, много всякой живности: джейранов, архаров, волков, зайцев, косуль, сурков и тушканчиков, уларов, серых куропаток, кекликов, дроф, фазанов, перепелок, разных водоплавающих, змей, ящериц, скорпионов, фаланг и многих других обитателей животного мира Казахстана. Уехали, довольные поездкой, под большим впечатлением от увиденного.

Позднее, в семидесятых-восьмидесятых годах, они приезжали много раз, чтобы отдохнуть и поохотиться на водоплавающих. С этого и начались постоянные поездки в тростниковые «джунгли», иначе называемые камышовыми.

Расскажу несколько эпизодов из первой поездки. Тогда мы только соприкоснулись с тростниковым царством в низовьях реки Чу и увидели громадный, необъятный край степей, пустынь, окружающий эти тростниковые владения водоплавающих.

По Чарыну и Или


Волны Чарына плавно покачивают нашу лодку. Нас пятеро. Бдительность на воде терять нельзя. Постоянно следим за многочисленными крутыми поворотами, вовремя обходим завалы, низко нависшие с берегов ветви деревьев.

Москвичи с интересом наблюдают за тугаями и их обитателями. Серебристая зелень джигиды, причудливо изогнутая туранга, кусты шиповника и барбариса, разукрашенные яркими красными плодами, берега, заросшие густой, уже подсохшей травой, тростники – красота, непривычная для гостей. Иногда по утрам с джигидин, нависших над водой, слетают фазаны. Часто впереди лодки, выдерживая дистанцию, нас сопровождали утки. Попискивая, низко над водой мимо пролетали кулики. Ночевали на островах, где среди тугаев встречались заросли ежевики. Из-за обилия тепла и влаги ягоды были очень сладкие и крупные, с сизоватым отливом. Иногда набирали их целое ведро «на десерт». Большое впечатление на москвичей произвели встречи с фазанами и зайцами. Фазанов было много, и всегда они взлетали рядом, шумно и неожиданно, а наш заяц-толай по сравнению с русаком более быстрый и верткий.

Когда доплыли до Или, подвесной мотор на нашей «Казанке» отказал, и мы не смогли его запустить. Какое-то расстояние плыли под парусом, который соорудили из небольшого тента. Около Аяк-Калкана остановились. В это время небо со стороны Балхаша стало жёлто-рыжим, резко подул ветер, быстро гоня эту непогоду к нам все ближе и ближе. Ветер дул против течения, и появились хорошие волны. Мы вытащили свою лодку на берег, и очень вовремя. Приближалась пыльная буря. Как хорошо, что она не застала нас на воде! Через каких-то десять-пятнадцать минут налетел шквальный ветер, всё вокруг потемнело, от летящей пыли и песка в трех метрах ничего не стало видно. Через час всё это прекратилось, пронеслось мимо. На пристани покачивались привязанные прогулочные катера санатория «Аяк-Калкан», местами с обломанными бортами. Чтобы не терять время, из санатория мы позвонили в город, вызвали машину, изменив свой первоначальный план. До Илийска так и не доплыли.


Ночевка в Мойынкумах


В саксаульниках Мойынкумов пришлось заночевать, когда мы добирались до низовьев реки Чу. Собравшись поужинать, выбрали на песке ровную площадку, расстелили клеёнку и разложили продукты. Переносную лампу я повесил на ветку саксаула, в стороне от нашего дастархана. «Зачем свет в стороне? Он здесь нужнее». – «Чтобы нас не беспокоили «местные жители», – ответил я. Боковой свет тускло освещал наш «стол». Когда поужинали, я подозвал своих спутников к яркому пятну света на земле под переноской. Около лампы кружился целый рой всяких насекомых. Обжегшись, они падали в этот освещённый круг на землю, где кишели, ползали разные членистоногие. Сюда приползли несколько скорпионов и три фаланги, которые устроили себе пир, пожирая на выбор, что им хочется. «Представляете, что бы было, если бы это происходило на нашем «столе»?» – сказал я. «Да, хорошо, что у нас грузовая машина, в кузове которой можно спать спокойно», – ответил кто-то из ребят.


«Двойная спираль»


Среди моих московских друзей были учёные с мировой известностью, такие как академик Александр Сергеевич Спирин, ведущие специалисты страны. Их приезды в Алма-Ату сопровождались лекциями по молекулярной биологии в университете, пединституте и вызывали огромный интерес у студентов и учёных, поскольку для Казахстана в то время это были малоизвестные направления в науке. Это был период, когда кончилось «царствование» Лысенко Т.Д. и молекулярная биология вышла из подполья. Со Спириным всегда приезжал Юрий Ерохин, известный учёный, прекрасный человек и надёжный друг. Вскоре после успешного окончания аспирантуры в Алма-Ату вернулся Мурат Абенович Айтхожин, ученик Александра Сергеевича Спирина. Он и возглавил становление молекулярной биологии в республике, со временем став лауреатом Ленинской премии, академиком АН КазССР, её президентом.

Мурат иногда тоже выезжал с нами в охотничьи путешествия. Меня с ним связывала давняя дружба еще со студенческих лет. Он очень любил общаться с природой, и мы, когда появлялась такая возможность, выбирались в походы, чаще в горы. Иногда это были довольно далёкие маршруты, например, из Алма-Аты пешком шли на Иссык-Куль. В 1973 году, в дни, когда плотина в Медео задержала мощный сель, мы вместе ходили на ледник Туюк-Су и стали свидетелями этого грозного явления природы. Общение с природой как ничто другое сближает людей, закладывает хорошие дружеские отношения. В конечном итоге, под руководством Айтхожина, с активным участием Спирина молекулярная биология в Казахстане не только стала успешно развиваться, но и вылилась в организацию Института молекулярной биологии и биохимии АН КазССР, который в настоящее время носит имя Мурата Абеновича Айтхожина.


В дельте Или


В тот раз я задержался в экспедиции. До Балхаша добрался самолётом. К ребятам меня доставили на моторной лодке. Вода в протоках здесь прозрачная, и, сидя на носу лодки, было видно, как стремительно в разные стороны расплывается зазевавшаяся рыба, мелькая темными спинками. Протоки здесь с довольно быстрым течением, и это доставляло определённые неудобства. При охоте на уток приходилось подбирать их сразу, иначе течение их уносило, а озёра, где не было такого течения, находились друг от друга на значительном расстоянии. Изумительно красивые места, с четырехметровыми тростниковыми зарослями, голубыми озёрами, у берегов покрытыми бело-розовыми цветками кувшинок.

Местные рыбаки рассказали нам, где у них стоят вентеря, на случай, если нам понадобится рыба. Пустыми они никогда не были, в них попадались и сазаны, и судаки, и сомы. Жили мы на острове. В нашем распоряжении из лодок были «Казанка» и одна плоскодонка. В тот год было очень много мух, пока не похолодало. Чтобы оградить добытую дичь от этой напасти, мы поставили марлевый полог и под ним на шестах развешивали уток. Мухи в большом количестве ползали по пологу, пытаясь проникнуть внутрь. Вскоре у нас появилось много гостей, которые охотились на мух на нашем пологе. Это были тарантулы, иногда насчитывали их до пятнадцати и более штук.

Через несколько дней подул сильный северный ветер, нагнал тёмные низкие тучи, сильно похолодало. Стало неуютно, так как мы не были готовы к такому резкому перепаду. Температура с плюс двадцати упала до минус пяти градусов.

Вместе с непогодой пришла северная перелётная утка. Всюду проносились один за другим плотные табунки по тридцать-семьдесят штук низко над водой. Осенний активный пролёт северной утки – незабываемое зрелище.


Сасыкколь


Два года подряд во время отпуска я участвовал в промысле ондатры на Сасыкколе. По сравнению с Балхашом места там более спокойные и малолюдные, и мы нацелились на Сасыкколь, хотя он от Алма-Аты находится довольно далеко, в шестистах пятидесяти километрах. Но, побывав там раз, несколько лет ездили только туда. Эти места окончательно пленили моих друзей.

В отличие от соседнего Алаколя Сасыкколь – озеро пресное. Зрительно оно как бы входит в цепочку озёр: Балхаш – Сасыкколь – Уялы – Алаколь – Жаланашколь и далее в Китае Эби-Нур. Пресной водой его питает река Тентек, текущая со склонов Джунгарского Алатау. Перед Сасыкколем дельта Тентека широко разливается, образуя множество небольших озер и проток, окружённых порой на многие километры непроходимыми тростниковыми зарослями. Эти места – настоящие тростниковые джунгли, служат для гнездования многих видов водоплавающих и других птиц, живущих у воды. Там постоянно велись научные работы, промысел ондатры. Многие годы мы приезжали сюда в отпуск на 20-30 дней, чтобы полюбоваться, пообщаться с этим сказочным, по-своему суровым миром.


На Аралтобе


Первая поездка на Сасыкколь началась не так, как мне бы хотелось. Как всегда, в Главохоте мы взяли разрешение на поездку. В Уч-Арале нас встретили, беспокоясь, позвонили из Алма-Аты. Из Рыбачьего в Уч-Арал пришла машина «Газ-66» и ждала нас. Мы приехали на «Уаз-452».

Сопровождающий предложил нам свой план, и двумя машинами мы поехали на мыс Аралтобе. На Аралтобе стоят несколько домов, которые рыбаки занимают во время промыслового отлова рыбы. Там расположена главная пристань, куда привозят пойманную рыбу.

Сопровождающий объяснил: «Рыбу, какую захотите, вам будут привозить, а на уток будете охотиться с моторной лодки. Если нужны какие-либо продукты, хлеб, тоже привезут». И добавил, то ли в шутку, то ли всерьез: «Если надо, могут доставить повара и девочек». Нам этот вариант не нравился, хотелось совсем другого. Мы посовещались, и я предложил свой план. Поблагодарив за заботу, мы отказались от всех услуг и вернулись в Уч-Арал.


У Дмитрия


На въезде в Уч-Арал жил мой хороший друг, замечательный человек Дмитрий Зубов – потомственный профессионал-рыбак и охотник, прекрасно знающий эти места. К его помощи часто обращались орнитологи нашей Академии наук. Познакомились. Я рассказал о цели нашей поездки. Нам нужны были лодки-плоскодонки с шестами, которыми пользуются здесь все охотники и рыбаки. Они изготовляются из деревянного каркаса с днищем, бока обшиваются жестью. Передвигаются на них стоя, отталкиваясь длинным, почти четырехметровым шестом. Дмитрий сказал, что лодки организует на месте. Сопровождающего нас на «Газ-66» мы, поблагодарив за заботу ещё раз, отпустили. Жена Дмитрия, Женя, накормила нас жареной и вяленой рыбой. За разговорами время шло незаметно. Здесь мы переночевали, а утром двинулись в сторону Сасыкколя, к месту, где есть хороший подъезд к протоке, ведущей к Большому опытному озеру.


К Сасыкколю


Последние километры. Закончились чийники, начались поля, где косят тростник на корм скоту. Все чаще вдалеке над тростниками видны стаи птиц, чаще попадаются у дороги чибисы, порой в стороне важно разгуливают серые журавли. Во всей живой природе, в окружающей местности всё больше чувствовалась близость большой воды, близость мира тростниковых «джунглей». Наконец машина остановилась. С удовольствием ступаешь на мягкую землю, влажную и пухлую от солей. Рядом протока, гладь воды – основная тропа в этом царстве, запутанная и бесконечная среди непроходимых зарослей и топей, путь по цепочкам озёр, обрамляющих Сасыкколь, похожий скорее на море, чем на озеро. На берегу протоки за тобой остаются следы, глубокие и чёткие, а вокруг весь незаросший участок берега покрыт ямками, большими и маленькими от копыт кабанов. Невольно ловишь себя на том, что начинаешь с этих минут жить по ритмам и нехитрым суровым законам этого края.

Добыли лодки-плоскодонки: свою дал Дмитрий, а другую егерь, домик которого был расположен в километрах двух от этого места.

Я собрал еще одну разборную лодку своей конструкции, которую привезли с собой: сборный каркас из стальных и дюралевых труб, а сверху натягивается чехол из конопляного брезента. Получается полукилевая лодка, по форме напоминающая «Казанку», с такими же большими вёслами, грузоподъёмностью в 300 кг. Набухший брезент не промокает и обладает достаточной прочностью. Потом эту трёхместную лодку ребята прозвали флагманским кораблем.


Вперед к мечте


Начался наш путь на лодках по воде между лабз, в обход купаков и мелей, по невидимым тропам и фарватерам, которые мы познали не сразу. Где-то одиноко прокричал гусь. За дальними тростниками, как бы выписывая спираль, слаженно кружатся точки – это пеликаны. Тяжело гружённая лодка – ходкая, устойчивая, но не очень манёвренная. Вдоль берега всюду плавают чёрные комочки – это лысухи. Неохотно, с шумом взлетают стаи уток. Кое-где среди тростников виднелись кустистые островки тальника, из них застрекотали две-три сороки, извещая всех о нашем появлении. Где только не живут эти наблюдательные, любознательные птицы! Нет-нет да просвистят крыльями над нашими головами стаи уток, потревоженные общим переполохом.

День прекрасный, солнечный. Тихо. Еле-еле шелестят еще зеленые тростники, пробегает по плесам мелкая рябь. Пронёсся высоко реактивный самолет – до границы не так далеко. Птицы привыкли к звуку самолетов и относятся к нему спокойно, а вот вертолётов боятся. Поднимаются громадными стаями и долго не могут успокоиться.

Наконец на одном из островов нашли подходящее место для лагеря. Причалили. На открытом месте соорудили стол, протоптали в тростнике тропинку, вытоптали площадку, на которой установили большую палатку. На чистом, открытом месте палатки здесь ставить нельзя из-за сильных ветров, один Евгей дует через Джунгарские ворота из Китая, а другой ветер – Сайкан дует в сторону Китая. На открытых местах палатки или тенты при сильном ветре сносит либо разрывает на части. Однажды сильный ветер застал нас в Джунгарских воротах, тогда местами камни размером с куриное яйцо прыгали как мячики.


В стране ветров


Как-то я задержался по делам, ребят, которые вместе со Спириным уехали на Сасыкколь, вызвали в Москву. За ними пришла машина из Алма-Аты в сопровождении двух наших товарищей, тоже москвичей, заменивших уехавших ребят до моего приезда. Я приехал через три дня. Меня встретил в назначенном месте Спирин с «заменой», ребята уехали в город на машине, на которой я приехал, и мы остались вдвоем. Добрались до лагеря. «А почему палатка стоит на чистом месте, а не в тростнике?» Саша рассказал, что эта «смена» здесь рыбачила. Свой приезд они отметили спиртными напитками, были мало управляемы и затоптали весь тростник вокруг палатки. Мы уже легли спать, как вдруг подул сильный ветер и стал накрапывать дождь. Палатка вся дрожала и раскачивалась от сильных порывов ветра. Проснулись оттого, что палатка рухнула на нас, ветер вырвал крепёжные колья и пополам разорвал крышу. Решили не выбираться до утра. К утру дождь и ветер прекратились так же неожиданно, как начались. Мы протоптали в тростнике тропинку, в густых зарослях вытоптали площадку. Порванную палатку ставить не стали, натянули большой тент и под ним разместили небольшую палатку (намёт) из белого сатина, которую использовали в дальних походах, спасаясь от комаров.


Наш лагерь


Для приготовления пищи с собой всегда брали бензопримусы типа «шмель», двадцатилитровую канистру бензина и паяльную лампу. Воду для пищи набирали, отплывая подальше от берега, и обязательно кипятили. Вдалеке от палатки устраивали место для пищевых отходов, которые закапывали лопатой. Иногда эти места обрабатывали аэрозолем против насекомых, поэтому в лагере всегда было чисто и почти без мух. С собой брали еще умывальник, так как при частом хождении к воде берег размягчается, становится топким, грязным и никакие тростниковые подстилки не помогают. Так мы и жили, иногда купаясь и загорая на солнышке днём и прячась в куртки от вечерней и утренней прохлады. От постоянного общения с солнцем и ветром домой приезжали загорелые, как будто побывали на побережье Чёрного моря.


Соседи и гости


Живя в лагере, нам приходилось общаться с нашими соседями и гостями из местной фауны. Из соседей были болотные курочки, лысухи, сороки, мыши, а из гостей – вороны, кабаны. Их мы не беспокоили, охотились в стороне от лагеря, они привыкали к нам, становились не такими осторожными, пугливыми и жили рядом своей обычной жизнью, но присматриваясь, контролируя нас. Лысухи часто плавали рядом с лагерем, расплываясь лишь ближе к тростникам, залитым водой, когда мы уплывали или возвращались на лодках. Затем они опять появлялись рядом с берегом нашего лагеря, вроде бы не обращая внимания на нас и наши лодки. У воды, на берегу, где мы чистили рыбу, болотные курочки всегда наблюдали за нами, выглядывая из кромки тростников. Когда мы заканчивали разделку рыбы и направлялись к своей палатке, они стремительно выбегали из укрытия, хватали рыбьи потроха и так же быстро убегали с добычей в свою тростниковую кромку.

Часто навещали нас сороки. Находясь от нас невдалеке, они с любопытством наблюдали за нами, иногда нетерпеливо стрекотали, ждали, когда мы удалимся. Приходилось все прятать, потому что, когда мы уплывали на лодках, они нагло хозяйничали в лагере. Особенно их привлекали мелкие вещи, всё, что блестит, всё, что ярко окрашено. С собой мы всегда брали финский сыр «Виола» в пластиковых баночках, на крышках которых изображена яркая, цветастая девушка. Оставлять на столе эти баночки, особенно если в них оставался сыр, было неосмотрительно. Сороки воровали их, улетая с ними на значительное расстояние. Там на какой-нибудь косе или кочке они обследовали их, выклёвывая остатки. Иногда мы обнаруживали наши сырные баночки за пятьсот метров от лагеря. Когда мы заметили этот разбой, то всё стали прятать во вьючные ящики.

В одном из лагерей на островке мы устроили фанерный стол под небольшим деревцем. Вскоре под столом в траве у нас появились три лягушонка, которые вечером охотились на мух, не боясь нас. Мы дали им имена.


Ночные визиты


Однажды в лагере на острове около Большого опытного озера мы остались вдвоем со Спириным. Ночью я проснулся от треска рядом с нашей палаткой. Спирин тоже проснулся. Разговаривали шёпотом. Метрах в пяти за палаткой в тростнике выкопали яму, прикрыли ее срезанными стеблями, в ней в полиэтиленовом мешке была засоленная рыба. Запах рыбы, видимо, и привлёк кабанов. Мы взяли фонарь, зарядили ружья и тихонько вышли из палатки. Кабаны, конечно, слышали наш разговор, хотя мы перестали шептаться, но не уходили. Мы посветили на шум, где топтались, потрескивая тростником, кабаны, но они не испугались, как мы рассчитывали. Тростниковая стена поглощала свет от фонаря, и, хотя кабаны были совсем рядом, их не было видно. Потоптавшись, они не спеша затарахтели по тростнику, спокойно уходя от палатки. Утром по следам мы обнаружили, что нас навестила свинья с пятью поросятами, два подсвинка и взрослый кабан, который подходил к палатке. Метрах в двадцати от палатки, где мы закапывали отходы, разделывая уток, всё было перепахано этой кабаньей семейкой. По топкому чистому берегу за тростником следы вели к протоке. Кабаны прекрасные пловцы, включая маленьких поросят. Копыта у них устроены так, что они не сильно вязнут в грязи. Переплыв протоку, они покинули наш островок.


Серенькие грабители


На некоторых островках были мыши. Ночью они шуршали, бегая по крыше палатки. Палатку приходилось плотно закрывать, чтобы они не погрызли вещи. Мыши очень хорошо ориентируются в воде. Если поймаешь мышь в палатке в сапоге или ещё где и бросишь в наказание её в воду, она, вынырнув, разворачивается и быстро плывет к берегу самым коротким путем. Продукты от них можно было сохранять только во вьючных ящиках. Если они обнаруживали продукты в рюкзаках, то делали в них много дырочек и беспрепятственно там хозяйничали.


У Джалаколя


Как-то мы разбили лагерь на маленьком островке посреди протоки на выходе из озера Джалаколь. После ужина отдыхали, глядя на водную гладь озера, которая начиналась за островом метрах в шести от палатки. Протоки, которые разделяли наш остров, были неширокие, с одной стороны метров восемь, а с другой метров пять. Вдруг послышался треск, затем кто-то плюхнулся в воду, мы не успели сообразить, в чём дело, как через наш остров метрах в трех от нас пулей проскочили три кабана. Мы невольно соскочили со стульчиков. Кабаны быстро переплыли следующую протоку и скрылись в тростниках. Очевидно, здесь у них был переход.

В этом месте, особенно в полнолуние, было интересно наблюдать за озером и его берегом. Метрах в трёхстах от нас была узкая протока, которая соединяет озеро Джалаколь с озером Онагач. На Онагаче обосновалось около тысячи гусей. Утром и к вечеру они небольшими косяками один за другим улетали кормиться на пшеничные поля, расположенные недалеко за озером Уялы. Летели не очень высоко, и на пути лёта можно было на них охотиться. Возвращаясь, всегда летели на большой высоте. Покружив над серединой озера, гуси падали на воду, напоминая полет маленьких бумажек, сброшенных с высоты. Так они садились на середину озера и для охотников были недоступны. Над Джалаколем, когда стемнеет, стоял гогот от прилетевших с полей гусей. Гуси – умные и осторожные птицы, но очень говорливые, и, когда они летят, их легко обнаружить по гоготу.

Иногда небольшие стаи гусей уже в темноте садились на отдых и на Джалаколь. Берега Джалаколя, как и его дно, топкие, и пешком до воды дойти невозможно. Местами они покрыты невысокой травой. В таких местах тростники отступали от воды метров на сорок-восемьдесят.

При охоте на гусей, если сбитый гусь падал в топкое место, мы использовали два шеста, чтобы его достать. Когда ноги начинали сильно вязнуть, бросали шест и забирались на него. Пройдя по нему до конца, рядом бросали другой шест и перебирались на него, а первый вытаскивали. Так, перебираясь с шеста на шест, добирались до гусей.

На эти травянистые берега, когда стемнеет, выходили свиньи. В бинокль хорошо было видно, как они паслись небольшими группками, по три-пять штук, метрах в 100-200 от лагеря.

Джалаколь примечателен еще тем, что там уже много лет живут орланы-белохвосты. Недалеко от чистой воды в тростниках на старом дереве они соорудили гнездо метра в два, если не больше, в диаметре.


Рыбалка удочкой


В озёрах и протоках много рыбы. Когда-то на Сасыкколе и в озёрах, соединённых между собой протоками, водилась маринка обыкновенная и балхашская, достигающая иногда сантиметров восемьдесят в длину. Водился ещё сазан и окунь. Потом запустили белого амура и судака, по вине последнего маринка и окунь почти исчезли. Одно время судака развелось очень много, была какая-то вспышка.

На выходе из Джалаколя, на широкой протоке рядом с нашим островом была глубокая яма. Я заметил, что в этом месте часто играет, плещется рыба. Однажды решил попробовать порыбачить, взял четырехметровый шест от лодки, привязал к нему толстую леску с крупной блесной. Забросив блесну подальше, против течения стал протаскивать её через эту яму, не очень надеясь на улов такой «удочкой». Метрах в двух от берега почувствовал сильный рывок и вытянул судака килограмма на два. Я ещё три раза закинул блесну, и каждый раз всё повторялось. Этих четырех судаков, а по размеру они были как на подбор, я положил на берег и перестал рыбачить. Через некоторое время приплыли ребята. Увидев рыбу, они стали расспрашивать, откуда она взялась. Я рассказал им про свою рыбалку. Они не поверили. Потом каждый из них по два раза забрасывал блесну и каждый раз вытаскивал судака. Они были поражены. У нас образовался целый, как они выразились, «рыбный ряд». После этого мы как из магазина на еду таскали судаков:

– Сколько надо, пять? Хватит?

– Хватит.

– Пожалуйста, вот вам пять судаков.

– Будем жарить рыбу?

– Будем.

Кто-нибудь брал эту «удочку» – и через тридцать минут рыба была на сковородке. Обычно жарили среднюю часть рыбы, а отходы потом относили на травянистый берег, где часто паслись кабаны, и там прикапывали, чтобы их не уничтожали вороны. Обнаружив прикопанную рыбу, кабаны почти каждый вечер стали навещать это место. Интересно, из тростников к местам прикопки первые выбегают поросята, затем подсвинки. Выждав небольшую паузу, за ними следует свинья и лишь минут через пять-десять осторожно выходит секач. Когда кабан кормится, то вокруг него образуется «стерильная зона», ближе трех-четырех метров он к себе никого не подпускает. Свинья отгоняет от себя подсвинков и поросят, а бедным поросятам мало что достается от всех. Заметив это, мы стали закапывать рыбу не в одном, а в нескольких местах, чтобы что-то доставалось и поросятам.


Еще о рыбалке


У нас с собой была двадцатипятиметровая сеть. Иногда, когда хотели попробовать другой рыбы, вечером после охоты перегораживали наискось протоку. После этого закуриваешь и, когда сигарета закончится, сетку снимаешь. Каждый раз за это время попадались два-три сазана (килограмма на два) и десяток крупных карасей. Карасей жарили, а из сазанов (иногда попадались и карпы) варили уху.

В одну из наших ежегодных поездок в озерах, протоках было много воды, и рыбаки могли использовать моторные лодки. Они поставили на Джалаколе длинную, метров пятьсот, сеть. Нам сказали, что если нужна рыба, то можем брать рыбу из сети, но только чтобы мы не оставляли ее запутанной. Обычно мы брали пару больших сазанов, а один раз попались три очень крупные маринки (сантиметров по семьдесят), это последние балхашские маринки, которых я там видел.

В последнее время оттого, что из Тентека много воды забирают на полив плантаций сахарной свеклы, озёра вокруг Сасыкколя стали мелеть, зарастать травой. Поэтому травоядный белый амур здесь хорошо прижился. Однако мы не поймали ни одного, но один раз он поймался сам. Это случилось недалеко от поселка Джерсуат. Как-то перед отъездом домой мы остановились на берегу Сасыкколя около протоки, которая соединяет его с озером Кара-Моин, или «Стекло», так называют его местные рыбаки. К вечеру к нашему лагерю подплыл на пластиковой лодке рыбак Серик. На вечернюю зорьку мы собирались по протоке добраться до озера. Серик сказал, что неплохая охота на уток на острове, где «барсук второй раз женился».

– Почему ты так говоришь?

– Так было, барсуки сильно дрались.

Очевидно, каким-то образом на остров попала пара барсуков. Когда их потомство выросло, начались конфликты с молодняком из-за территории, так как остров был для всех барсуков маловат. Один из нас, Иван Радионов, поехал с ним на этот остров. За пластиковую лодку на буксир зацепили плоскодонку и уплыли. Поздно вечером они вернулись с утками и большим, килограммов на пятнадцать, белым амуром. Но этот амур поймался сам.

При движении плоскодонка на буксире плывет не прямо, а начинает вилять, то уйдет на левую, то на правую сторону. Так двигаться её заставляют волны, которые исходят от винта. Ребята плыли к острову, и вскоре их стал сопровождать белый амур. Не знаю почему, но у белого амура есть такая забава: когда буксируемая лодка мечется то в одну, то в другую сторону, он начинает играть, выпрыгивая из воды рядом с лодкой. Так получилось, что, выпрыгнув рядом с плоскодонкой в очередной раз, он шлепнулся прямо в лодку. Попав в лодку, он не делает попыток выпрыгнуть из неё. Я раньше слышал о таких случаях, но не очень верил. Однако так бывает, в чём мы убедились.


На вечерней зорьке


Живя в этих тростниковых «джунглях», мы отстреливали уток только на еду. В последний день перед отъездом объявлялся «бой», можно было каждому отстрелять по десятку и более.

По узкой и мелкой проточке мы всё же добрались до озера «Стекло». Это озеро состояло из плёсов, больших и маленьких, между тростниковыми островками. Стреляли прямо с лодок. Я стрелял мало, с интересом наблюдая, как охотятся ребята. Уток было много. Они часто налетали на охотников то с одной, то с другой стороны, особенно после первых выстрелов.

Солнце только начало садиться за горизонт, было еще светло, небо только чуть-чуть стало разгораться, зорька начиналась. Вдруг выстрелы прекратились, а уток летало всё больше. Они летали низко над водой, иногда даже садились на воду рядом с лодками охотников. Зорька началась, да какая зорька, мечта охотника! Оказывается, ещё до зорьки ребята расстреляли в азарте все патроны. Я подозвал их и выдал каждому по десять патронов, чему они очень обрадовались.

На утиной охоте нечасто бывают такие зорьки, и запоминаются они на всю жизнь. Возвращались в лагерь в приподнятом настроении, под большим впечатлением от этой охоты.


Ночные чистильщики


На некоторых озерах мы охотились с чучелами. После вечерних охот в темноте с фонарём некоторых уток не находили, особенно среди зарослей кубышки. Листья кубышек отражали свет, и находить в темноте подстреленных уток было непросто. Но когда мы рано утором приплывали на место охоты, чтобы найти и подобрать отстрелянных уток, их не находили, они исчезали. Разгадка пришла позднее. Иногда, когда мы стреляли уток с лодок, к нам близко подходили кабаны. Они совершенно не реагировали на выстрелы, наблюдали за нами. В сумерках с острова через стенку тростника высунув морду, они иногда недовольно «хукали», издавая характерный звук, как бы говоря, чтобы мы поскорее убирались. Это мы стали замечать, охотясь на Малом опытном озере. Не очень приятно было охотиться под их пристальным взглядом. А когда мы уплывали, кабаны выходили из зарослей и обследовали место нашей охоты, подбирая ненайденных уток. Я не раз убеждался, что кабаны обладают прекрасным обонянием и не очень хорошим зрением. Бывало, что кабанья голова высовывается из тростника метрах в двадцати от тебя, когда сидишь в скрадке. Кабан чувствовал твою близость, но не видел тебя и начинал недовольно «хукать».


Лебеди


Интересно было наблюдать за лебедиными семействами. Обычно у лебедей появляется один либо два птенца. В конце сентября – начале октября родители начинают обучать лебедят летать. Лебедята серенькие, как гуси, ленятся и боятся отрываться от воды, вставать на крыло. Родители начинают их гонять, наказывать, заставляя махать, убегая, крыльями, пока они не отрываются от воды не взлетают. Пролетев несколько метров, лебедята плюхаются в воду, и всё начинается сначала, пока они не научатся взлетать. Затем лебеди начинают обучать лебедят маневрированию, чтобы они хорошо научились поворачивать на лету влево или вправо. Поначалу они, оторвавшись от воды, могут летать только прямо.

Однажды на лодках из протоки мы выехали на Джалаколь. В это время пара лебедей подняла с воды своего лебедёнка. Он летел прямо на нас. Не умея ещё управлять полётом, он с перепугу плюхнулся в воду метрах в двадцати от нас, быстро развернулся и, вовсю работая лапами и крыльями, пустился наутёк.

Когда лебедята освоят азы полёта, родители начинают обучать их «держать строй», синхронности в полёте. Часто можно было видеть, как летят лебеди-родители, а между ними их серенький отпрыск, слаженно, как в фигурном катании.

К середине ноября в этих местах лёд схватывает озёра до весны. Иногда в середине октября некоторые лебедята ещё не умеют хорошо летать, и их родители настойчиво и жёстко гоняют их, обучая этому искусству. Но к концу месяца весь молодняк овладевает полётом, и местные охотники, рыбаки говорят, что до морозов все лебеди успевают улететь на юг.

Лебеди очень ревностно относятся к территории своего гнездования, гоняют вокруг всех водоплавающих, стараясь никого близко не подпускать к своему гнезду.


Лечебницы


Иногда бывает трудно ответить на некоторые вопросы, которые ставят животные своим поведением, например, те же дикие кабаны. Понятно, когда дикие свиньи устраивают себе грязевые ванны. Они с удовольствием и подолгу могут лежать, кататься в таких грязевых лужах, но не во всех, и если находят таковые, то пользуются ими даже зимой (я видел это в охотничьем хозяйстве Карачингиль, недалеко от Балтабая). Многие животные пользуются таким приёмом, это их как бы природные лечебницы. Часто в свой рацион они включают растения с высоким содержанием биологически активных лекарственных веществ, которые повседневно не употребляют. Это периодически делают и хищники. Каждый видел, как собаки или кошки иногда не очень умело, но с жадностью поедают траву, но не какую попало, а лишь некоторые виды. Но это всё природные компоненты, которые с древних времён встречаются в местах их обитания. А вот когда дикие животные для своих лечебных целей используют некоторые «препараты», сделанные человеком, которые в обычной природе не встречаются, – это удивительно. Каким образом они определяют, что это им надо, что может помочь? Я два раза видел, как кабаны устраивают себе такие «лечебницы». Один раз там, где косят тростник ежегодно на сено, почему-то оставили трактор. Он стоял там больше месяца. Видно, из бака слегка просачивалась солярка и капала на землю. Кабаны быстро обнаружили это и стали наведываться к трактору. Под баком они вырыли целую яму, приходили и тёрлись о бак, измазанный соляркой. Возможно, солярка действовала на паразитов, которые встречаются на теле животных. Второй раз я видел, как кабаны вытоптали, раскопали целую площадку вокруг кем-то брошенного разбитого аккумулятора. Они, видно, довольно часто приходили сюда и катались на его обломках. Скорее всего, их привлекал электролит из аккумулятора, которым в этом месте пропиталась земля. Очевидно, подсознание, инстинкт у животных работают намного лучше, чем у человека.