Библиотека Альдебаран
| Вид материала | Документы |
| Глава двадцать вторая. ПОСЛЕ ПОХОРОН |
- Библиотека Альдебаран, 2189.93kb.
- Библиотека Альдебаран, 535.18kb.
- Студенческая Библиотека Онлайн, 169.06kb.
- Библиотека Альдебаран, 1616.97kb.
- Библиотека Альдебаран, 5850.32kb.
- Библиотека Альдебаран, 3931.12kb.
- Библиотека Альдебаран, 7121.35kb.
- Библиотека Альдебаран, 2381.99kb.
- Библиотека Альдебаран, 1789.76kb.
- Библиотека Альдебаран, 1490.77kb.
Глава двадцать вторая. ПОСЛЕ ПОХОРОН
Над башнями замка начали появляться просветы ярко голубого неба, но эти предвестники приближающего лета не улучшали настроение Гарри. Все его попытки выяснить, чем занимался Малфой, и старания вызвать Снобгорна на разговор, который каким то образом привел бы к тому, что Снобгорн отдал бы ему воспоминание, и от которого тот, очевидно, увиливал месяцами, ни к чему не приводили.
— В последний раз тебе говорю, забудь про Малфоя, — решительно сказала Гермиона.
Они втроем с Роном сидели после обеда в залитом солнцем уголке внутреннего двора. Гермиона и Рон сжимали в руках по брошюре Министерства магии «Наиболее частые ошибки при аппарировании и как их избежать», ведь именно этим вечером им предстояло сдавать зачет, но, в общем и целом, буклеты не особо помогали справиться с волнением.
Из— за угла вышла девушка, Рон вздрогнул и попытался спрятаться за Гермиону.
— Это не Лаванда, — устало произнесла Гермиона.
— Ой, хорошо, — расслабился Рон.
— Гарри Поттер? — спросила девушка. — Меня просили передать тебе вот это.
— Спасибо…
Гарри взял маленький свиток пергамента, и у него екнуло сердце. Как только девушка оказалась за пределами слышимости, он проговорил:
— Дамблдор сказал, что занятий больше не будет, пока я не добуду воспоминание!
— Может, он просто хочет узнать, как у тебя дела? — предположила Гермиона, пока Гарри разворачивал пергамент. Вместо вытянутого узкого наклонного почерка Дамблдора он обнаружил неаккуратные каракули, очень неразборчивые из за огромных клякс с растекшимися по всему листу чернилами.
Дорогие Гарри, Рон и Гермиона!
Ночью умер Арагог. Гарри и Рон, вы с ним встречались и знаете, каким необыкновенным он был.
Гермиона, я знаю, он бы тебе понравился.
Для меня бы многое значило, если бы вы смогли прибыть на похороны сегодня вечером.
Я собираюсь сделать это после заката, это было его любимое время суток.
Я знаю, что вам нельзя так поздно быть на улице, но вы можете скрыться под плащом.
Я бы не попросил, но я не смогу перенести это в одиночку.
Хагрид
— Посмотри, — сказал Гарри, протягивая записку Гермионе.
— Ох, ради всего святого, — произнесла она, быстро просмотрев ее и передавая Рону. По мере чтения на его лице появилось выражение возрастающего недоверия.
— Он спятил! — возмущенно сказал он. — Эта тварь велела своим приятелям сожрать нас с Гарри! Сказал, чтобы они не стеснялись! А теперь Хагрид думает, что мы пойдем туда и будем оплакивать его кошмарное мохнатое тело!
— Дело не только в этом, — добавила Гермиона. — Он просит, чтобы мы ушли из замка ночью, а ведь он знает, что сейчас замок охраняется в миллион раз строже и какие у нас будут неприятности, если нас поймают.
— Мы же раньше бегали к нему в гости по ночам, — сказал Гарри.
— Да, но разве ради чего то в таком духе? — спросила Гермиона. — Мы много рисковали, чтобы выручить Хагрида, но ведь Арагог умер. Если бы требовалось спасать его…
— …мне бы еще меньше хотелось идти туда, — категорично заявил Рон. — Ты его не видела, Гермиона. Поверь мне, от того, что он умер, он стал только лучше.
Гарри забрал у них свиток и посмотрел на чернильные кляксы по всему листу. Он явно был закапан лившимися ручьем крупными слезами.
— Гарри, ты же не думаешь пойти туда? — спросила Гермиона. — Это такая глупость, которая не стоит наказания.
Гарри вздохнул.
— Да, я знаю, — сказал он. — Полагаю, Хагриду придется хоронить Арагога без нас.
— Ну конечно, — с облегчением отозвалась Гермиона. — Слушай, мы все будем на зачете, так что сегодня на зельях будет почти пусто… Попробуй немного умаслить Снобгорна!
— Думаешь, с пятьдесят седьмой попытки повезет? — спросил Гарри.
— Повезет, — вдруг повторил Рон. — Гарри, точно, стань везунчиком!
— О чем это ты?
— Используй свое зелье везения!
— Рон, это… — потрясенно сказала Гермиона. — Конечно! Почему я об этом не подумала?
Гарри с удивлением уставился на них.
— Феликс Фелицис? — спросил он. — Не знаю… я вроде как берег его…
— Для чего? — недоверчиво осведомился Рон.
— Что на свете может быть важнее этого воспоминания, Гарри? — спросила Гермиона.
Гарри не ответил. Время от времени мысли о маленьком золотом флаконе маячили на горизонте его воображения, в голове вызревали смутные и неоформленные планы о том, как Джинни поругалась с Дином, а Рон так или иначе порадовался, что у нее новый парень, непризнанные, разве что во снах или в сумеречное время между сном и пробуждением.
— Гарри! Ты еще с нами? — спросила Гермиона.
— Что? Да, конечно, — ответил он, сосредоточившись. — Ну… ладно. Если мне не удастся поговорить со Снобгорном сегодня днем, я выпью немного Феликса и попробую еще раз вечером.
— Тогда решено, — бодро сказала Гермиона, поднимаясь, и изящно повернулась. — Предначертание… предопределение… предрасположение… — пробормотала она.
— Ой, ну хватит уже, — заныл Рон, — мне и так тошно… быстро, спрячьте меня!
— Это не Лаванда! — нетерпеливо сказала Гермиона, после того как во дворе появились еще две девочки, а Рон нырнул к ней за спину.
— Здорово, — отозвался Рон, выглядывая у нее из за плеча. — Черт, а они выглядят несчастными, верно?
— Это сестры Монтгомери и, разумеется, они несчастны, ты что, не слышал, что случилось с их младшим братом? — спросила Гермиона.
— Я уже, честно говоря, не успеваю следить, что с кем случилось, — сказал Рон.
— Ну, на их брата напал оборотень. По слухам, их мать отказалась помогать пожирателям смерти. В общем, мальчику было всего пять лет, и он умер в Мунго, его не смогли спасти.
— Умер? — потрясенно переспросил Гарри. — Но ведь оборотни не убивают, а только превращают людей в таких же, как они, разве нет?
— Иногда они убивают, — ответил необычно серьезный Рон. — Я слышал, что такое случается, когда оборотень слишком увлекается.
— Как звали того оборотня? — быстро спросил Гарри.
— Ну, говорят, это был Фенрир Грейбек, — ответила Гермиона.
— Я так и думал… маньяк, который любит нападать на детей, мне о нем Люпин рассказывал! — злобно сказал Гарри.
Гермиона сурово посмотрела на него.
— Гарри, ты обязан добыть это воспоминание, — сказала она. — Речь идет о том, чтобы остановить Вольдеморта, так? Все эти ужасные вещи происходят по его вине…
В замке раздался звонок, и Гермиона и Рон с напуганным видом вскочили на ноги.
— У вас все прекрасно получится, — сказал им Гарри, когда те направились в холл, где собирались сдававшие зачет по аппарации. — Удачи!
— И тебе! — ответила Гермиона со значительным видом прежде, чем Гарри направился в подземелья.
Сегодня их оказалось всего трое: он сам, Эрни и Драко Малфой.
— Еще слишком молоды, чтобы аппарировать? — добродушно спросил Снобгорн. — Вам еще нет семнадцати?
Они покачали головами.
— Ну что же, — весело проговорил Снобгорн. — Раз нас так мало, сделаем что нибудь просто так, для развлечения. Я хочу, чтобы вы сварили мне что то забавное!
— Звучит здорово, сэр, — подхалимски ответил Эрни, потирая руки. Малфой, с другой стороны, даже не улыбнулся.
— Что вы имеете в виду под «забавным»? — раздраженно спросил он.
— О, удивите меня, — легко бросил Снобгорн.
Малфой с мрачным видом открыл свое «Углубленное зельеварение». Яснее ясного, он считал этот урок пустой тратой времени. Наблюдая за ним поверх учебника, Гарри подумал, что Малфой, безусловно, жалеет о часе, который он мог бы провести в комнате по требованию.
Может, ему показалось, но Малфой, как и Тонкс, выглядел похудевшим. Совершенно точно, он стал бледнее, его кожа все еще была сероватого оттенка, возможно, от того что в последнее время он редко бывал на солнце. Но в нем не было самодовольства, возбуждения, напыщенности — ничего не осталось от того чванливого вида, с которым он открыто хвастался миссией, которую на него возложил Вольдеморт, тогда в «Хогвартс экспрессе»… По мнению Гарри, вывод мог быть только один: задание, каким бы оно ни было, продвигалось неважно.
Обрадованный этой мыслью, Гарри пролистал «Углубленное зельеварение» и отыскал сильно подправленный Принцем полукровкой рецепт эликсира, вызывающего эйфорию. Он, казалось, не только соответствовал требованию Снобгорна, но и мог бы — у Гарри подпрыгнуло сердце, когда это пришло ему в голову — привести того в такое хорошее настроение, что он был бы готов отдать это воспоминание, если бы только Гарри смог уговорить его попробовать немного зелья.
— Итак, выглядит совершенно потрясающе, — похлопав в ладоши, сказал Снобгорн спустя полтора часа, когда увидел солнечно желтое содержимое котла Гарри. — «Эйфория», я угадал? А чем это пахнет? М м м… Ты добавил веточку перечной мяты, так ведь? Необычно, какой вдохновенный жест, Гарри, разумеется, это уравновесит случайные побочные эффекты, вроде излишнего пения или дергающегося носа… Я даже не представляю, откуда у тебя такие гениальные идем, мой мальчик… разве что…
Гарри поглубже затолкал учебник Принца полукровки ногой в сумку.
— …в тебе проявляются гены твоей матери!
— О… да, наверное, — с облегчением произнес Гарри.
Эрни выглядел весьма недовольным. Задавшись целью хоть раз затмить Гарри, он второпях придумал собственное зелье, которое свернулось и лежало на дне его котла чем то вроде лиловой клецки. Малфой с кислой миной собирал сумку. Снобгорн оценил его средство от икоты всего лишь «удовлетворительно».
Прозвенел звонок, и Эрни, и Малфой тут же ушли.
— Сэр, — начал Гарри, и Снобгорн немедленно оглянулся через плечо, но, как только он увидел, что в классе не осталось никого, кроме него самого и Гарри, то поспешил прочь так быстро, как только мог. — Профессор… профессор, не хотите ли попробовать мое зе… — безнадежно окликнул его Гарри.
Но Снобгорн уже ушел. Раздосадованный Гарри опустошил котел, собрал вещи, вышел из подземелья и медленно побрел наверх в гостиную.
Рон и Гермиона вернулись под вечер.
— Гарри! — закричала Гермиона, пролезая в проем за портретом. — Гарри, я сдала!
— Молодец! — сказал он. — А Рон?
— Он… он провалил, — прошептала она, потому что Рон неуклюже влезал в проем с самым мрачным видом. — Ужасно неудачно, мелочь какая то: экзаменатор заметил, что половина брови осталась позади… Как прошло со Снобгорном?
— Безуспешно, — ответил Гарри, когда к ним подошел Рон. — Не повезло, приятель, но в следующий раз обязательно получится. Мы можем вместе сдать зачет.
— Думаю, да, — сварливо сказал Рон. — Но полброви… будто это имеет какое то значение!
— Я знаю, — успокаивающе проговорила Гермиона, — это и правда слишком строго…
Почти весь ужин они ругали экзаменатора по аппарации, и Рон выглядел уже чуть чуть веселее, когда они направились в гостиную, обсуждая проблему с воспоминаниями Снобгорна.
— Так что, Гарри, ты будешь пить Феликс Фелицис или нет? — спросил Рон.
— Да, думаю, что стоит, — ответил Гарри. — Полагаю, что все не потребуется, двадцать четыре часа мне не нужны, навряд ли это затянется на всю ночь… Я сделаю один глоток. Двух или трех часов должно хватить.
— Это чудесное чувство, когда ты его пьешь, — вспоминая, сказал Рон. — Будто ты не можешь сделать ничего неправильного…
— О чем ты говоришь? — засмеялась Гермиона. — Ты же никогда его не пил!
— Да, но я же думал, что выпил, верно? — ответил Рон так, будто объяснял очевидное. — Ну правда, это одно и то же…
Они только что видели, как Снобгорн вошел в Большой зал. Зная, что тот любил есть подолгу, они задержались в гостиной. По плану Гарри должен был пойти в кабинет Снобгорна, как только профессор туда вернется. Когда солнце коснулось верхушек деревьев Запретного леса, они решили, что пора, и, убедившись, что Дин, Невилл и Шеймус сидят в гостиной, прокрались наверх, в спальню мальчиков.
Гарри вытащил свернутые носки со дна сундука и достал крошечный сверкающий флакон.
— Вот оно, — сказал Гарри, поднял бутылочку и отпил точно отмеренный глоток.
— На что это похоже? — прошептала Гермиона.
Некоторое время Гарри молчал. Затем постепенно, но явственно, его охватило пьянящее ощущение бесконечности своих возможностей. Он чувствовал себя так, будто бы смог сделать что угодно, абсолютно все… И заполучить воспоминание Снобгорна вдруг показалось не просто возможно, а очень даже легко…
Улыбаясь, он поднялся, полный уверенности в себе.
— Великолепно, — сказал он. — Правда, великолепно. Ладно… я иду к Хагриду.
— Что?! — хором воскликнули пораженные ужасом Рон и Гермиона.
— Нет же, Гарри, тебе нужно увидеться с профессором Снобгорном, помнишь? — спросила Гермиона.
— Нет, — уверенно заявил Гарри. — Я пойду к Хагриду, у меня хорошее предчувствие.
— У тебя хорошее предчувствие по поводу похорон гигантского паука? — спросил потрясенный Рон.
— Ну да, — произнес Гарри, вытаскивая из сумки плащ невидимку. — У меня такое чувство, что это то самое место, где я должен сегодня быть, понимаете, о чем я?
— Нет, — дружно ответили Рон и Гермиона. Теперь они оба выглядели откровенно обеспокоенными.
— Это точно Феликс Фелицис? — встревоженно спросила Гермиона, подняв флакончик к свету. — У тебя, случайно, нет другой маленькой бутылочки с… не знаю…
— Экстрактом безумия? — подсказал Рон.
Гарри тем временем накинул плащ на плечи. Он рассмеялся, и Рон и Гермиона забеспокоились еще сильнее.
— Поверьте мне, — сказал он. — Я знаю, что делаю… ну, или, по крайней мере, — он уверенно зашагал к двери, — Феликс знает.
Он накинул плащ невидимку на голову и спустился по лестнице вниз. Рон и Гермиона торопливо шли следом за ним. Миновав лестницу, Гарри выскользнул в открытую дверь.
— Чем ты там с ней занимался?! — заверещала Лаванда Браун, уставившись сквозь Гарри на Рона и Гермиону, вместе выходивших из спален мальчиков. Стремительно пересекая комнату, Гарри слышал, как Рон принялся невнятно оправдываться. Вылезти через проем за портретом не составило труда: в тот момент, когда он подошел к выходу, через него пролезли Джинни и Дин, и Гарри удалось проскользнуть между ними. При этом он случайно задел Джинни.
— Дин, пожалуйста, не толкайся, — раздраженно сказала она. — Ты все время так делаешь, а я и сама спокойно могу пройти.
За спиной у Гарри портрет вернулся на место, но прежде он успел услышать, как Дин со злостью возражает.
Гарри двигался по замку с чувством все возрастающего восторга. Ему не пришлось красться вдоль стен — он никого не встретил по дороге, но это ничуть его не удивило. Сегодня вечером он был самым удачливым человеком в Хогвартсе.
Он и понятия не имел, почему отправиться к Хагриду было самым верным решением. Зелье будто бы высвечивало несколько шагов вперед на его пути. Он не видел, к чему это приведет, не видел, когда появится Снобгорн, но знал, что он шел верной дорогой к получению воспоминания. Когда он достиг холла, то увидел, что Филч забыл запереть входную дверь. Широко улыбаясь, Гарри распахнул ее и, прежде чем спуститься в темноту, вдохнул свежий воздух с ароматом травы.
Когда он добрался до нижней ступени лестницы, ему пришло в голову, что было бы очень приятно прогуляться по дороге к Хагриду мимо грядок. Не то чтобы по пути, но Гарри было ясно, что это та прихоть, которой стоило последовать, и он тотчас направился в сторону грядок, где, к его удовольствию, но никак не удивлению, обнаружил профессора Снобгорна, беседующего с профессором Стебль.
Гарри притаился за низенькой каменной стенкой, ощущая в душе полную гармонию с окружающим миром и прислушиваясь к разговору учителей.
— Благодарю вас, что уделили мне время, Помона, — любезно говорил Снобгорн, — все крупнейшие специалисты сходятся во мнении, что оно наиболее эффективно, если сорвано в сумерках.
— О, я тоже с этим согласна, — с теплотой отозвалась профессор Стебль. — Столько вам хватит?
— Вполне, вполне, — ответил Снобгорн, и Гарри заметил, что тот держит в руках охапку растений, покрытых множеством листьев. — Так каждому третьекурснику достанется по несколько листьев, и останется еще немного, на случай, если кто то переварит их… Ну, доброй ночи и премного благодарен!
Профессор Стебль удалилась в сгущающуюся темноту в направлении теплиц, а Снобгорн устремился точно к тому месту, где стоял невидимый Гарри.
Охваченный немедленным желанием обнаружить свое присутствие, Гарри эффектным взмахом скинул плащ.
— Добрый вечер, профессор.
— Мерлинова борода, Гарри, ты меня напугал, — сказал Снобгорн, резко останавливаясь и подозрительно глядя на него. — Как ты вышел из замка?
— Думаю, Филч забыл запереть дверь, — весело ответил Гарри. К его удовольствию, Снобгорн нахмурился.
— Я доложу об этом. Если угодно мое мнение, этот человек больше заботится о беспорядке, чем о безопасности. Но зачем ты вышел наружу, Гарри?
— Ой, сэр, это из за Хагрида, — сказал Гарри, зная, что в этот момент самым правильным было говорить правду. — У него большая беда… Вы никому не скажете, профессор? Я не хочу, чтобы у него были неприятности.
Снобгорну явно стало любопытно.
— Я не могу этого обещать, — хрипло проговорил он. — Но я знаю, что Дамблдор во всем доверяет Хагриду, так что уверен, он не может делать что то особо опасное.
— Ну, это его гигантский паук, которого Хагрид держал много лет… Он жил в лесу, мог говорить и все такое…
— Я слышал про то, что в лесу водятся акромантулы, — негромко сказал Снобгорн, взглянув в сторону черных деревьев. — Значит, это правда?
— Да, — ответил Гарри. — Только этот, Арагог, он был первым питомцем у Хагрида, и он умер вчера ночью. Хагрид в отчаянии. Он просил составить ему компанию на похоронах, и я обещал прийти.
— Трогательно, трогательно, — рассеянно произнес Снобгорн, не отводя своих больших печальных глаз от светящихся окон хижины Хагрида. — Яд акромантулов очень ценен… Если тварь умерла совсем недавно, он, вероятно, еще даже не успел засохнуть… Разумеется, я бы не стал совершать никаких бестактностей, если Хагрид так горюет… но если бы была хоть какая то возможность раздобыть хотя бы немного… Я хочу сказать, что раздобыть яд у живого акромантула практически невозможно… — казалось, Снобгорн говорил скорее сам с собой, чем с Гарри, …было бы таким ужасным упущением не забрать его… Он ведь стоит по сотне галеонов за пинту… Откровенно говоря, мой оклад вовсе не велик…
И тут Гарри ясно понял, что нужно было сделать.
— Ну, — начал он со всей возможной неуверенностью в голосе, — ну, если бы вы тоже пришли, профессор, думаю, Хагрид был бы рад… устроить Арагогу лучшие проводы, понимаете…
— Да, конечно, — сказал Снобгорн, и его глаза заблестели от восторга. — Давай так, Гарри, я приду туда с парой бутылок… Выпьем за… нет, не здоровье… несчастное животное, во всяком случае, после погребения мы проводим его со вкусом. И я заодно сменю галстук, а то этот слишком пестрый для такого случая…
Он торопливо вернулся в замок, а Гарри поспешил к Хагриду, довольный собой.
— Ты пришел, — прохрипел Хагрид, открыв дверь и увидев Гарри, возникшего из под плаща невидимки прямо перед ним.
— Да… только Рон и Гермиона не смогли, — сказал Гарри. — Но им действительно очень жаль.
— Ничего… ничего страшного… Он был бы рад, что ты пришел, Гарри…
Хагрид громко всхлипнул. Из чего то, похожего на тряпку, вымазанную обувным кремом, он сделал себе траурную повязку на руку, а глаза его были красными, с опухшими веками. Гарри утешительно похлопал его по локтю. Это было самое высокое место, до которого он мог дотянуться.
— Где мы его похороним? — спросил он. — В лесу?
— Черт возьми, нет, — сказал Хагрид, вытирая слезящиеся глаза подолом рубашки. — Остальные пауки не подпустят меня к своим сетям теперь, когда Арагога больше нет. Выходит, они не съели меня раньше, потому что он приказывал им! Ты можешь в это поверить, Гарри?
Честным ответом было бы «да». Гарри с болезненной четкостью вспомнил тот случай, когда они с Роном столкнулись с акромантулами лицом к лицу. Они очень прямо дали понять, что Арагог был тем единственным, что мешало им сожрать Хагрида.
— Раньше в лесу не было ни уголка, куда я не мог бы пойти, — качал головой Хагрид. — Забрать оттуда тело Арагога было нелегко, я тебе скажу. Понимаешь, они обычно съедают своих покойников… Но я хотел похоронить его красиво… проводить, как надо…
Он вновь зарыдал, и Гарри снова похлопал его по локтю, и при этом, поскольку зелье подсказывало, что это было бы правильно, сказал:
— По пути к тебе я встретил профессора Снобгорна.
— Тебе ничего не будет? — забеспокоился Хагрид. — Я знаю, тебе не следовало выходить из замка, это все из за меня…
— Нет нет, когда он услышал, куда и зачем я иду, он тоже захотел прийти и оказать последние почести Арагогу, — сказал Гарри. — Он пошел переодеться во что нибудь более подходящее, полагаю… и еще он сказал, что принесет пару бутылок, чтобы выпить в память об Арагоге…
— Правда? — сказал потрясенный и в тоже время тронутый Хагрид. — Это… Это так мило с его стороны, и что он тебя не загнал обратно в замок тоже. Я раньше то и не имел особых дел с Горацием Снобгорном… Придет проводить старину Арагога, а? Ну, ему бы это понравилось, Арагогу…
Гарри подумал про себя, что Арагогу в Снобгорне больше всего бы понравилась обильная съедобная плоть, но ограничился тем, что подошел к заднему окну хижины Хагрида, за которым был различим силуэт огромного мертвого паука, лежащего на спине, поджав скрюченные лапы.
— Мы похороним его здесь, Хагрид? В твоем огороде?
— Я решил, что прямо за тыквенной грядкой, — сказал Хагрид прерывающимся голосом. — Я уже выкопал… ну, могилу. Думал только, что мы скажем несколько теплых слов… счастливых воспоминаний, ну, ты знаешь.
Его голос дрогнул и затих. В дверь постучали, и он повернулся открывать, попутно высморкавшись в огромный носовой платок в горошек. Снобгорн в унылом черном галстуке торопливо вошел, неся в руках несколько бутылок
— Хагрид, — произнес он глубоким серьезным голосом. — Я так сожалею о твоей потере.
— Вы очень добры, — сказал Хагрид. — Спасибо большое. И спасибо, что не наказали Гарри…
— Даже и не думал, — ответил Снобгорн. — Печальная ночь, печальная ночь! Где несчастное создание?
— Там, снаружи, — сказал Хагрид дрожащим голосом. — Может… приступим?
Втроем, они вышли в сад за хижиной. Луна слабо мерцала за деревьями, и ее лучи, смешиваясь со светом из окон хижины, освещали тело Арагога, лежащее на краю глубокой ямы с десятифутовой горой свежевырытой земли.
— Потрясающе, — сказал Снобгорн, подойдя к голове паука. Восемь молочно белых глаз, не мигая, смотрели в небо, и два огромных неподвижных кривых жвала поблескивали в лунном свете. Гарри показалось, что он услышал позвякивание бутылочек, когда Снобгорн склонился над жвалами. Со стороны это выглядело, будто он рассматривает огромную мохнатую голову.
— Не все могут оценить, насколько они красивы, — промолвил Хагрид спине Снобгорна, по его сморщенным щекам текли слезы. — Гораций, я не знал, что вы интересуетесь животными вроде Арагога.
— Интересуюсь? Мой дорогой Хагрид, я ими восхищаюсь, — сказал Снобгорн, отступая от тела. Гарри увидел, как блеснувшая бутылка исчезла у него под плащом. Хагрид, снова вытиравший глаза, ничего не заметил. — Теперь… давайте приступим к погребению.
Хагрид кивнул и шагнул вперед. Он поднял гигантского паука на руки и, громко вскрикнув, скатил его в темную яму. Тело с отвратительным хрустом тяжело упало на дно. Хагрид снова зарыдал.
— Конечно, для вас это тяжело, вы же лучше всех его знали, — сказал Снобгорн. Как и Гарри, он не мог дотянуться выше, чем до локтя Хагрида, но тоже похлопал по нему. — Могу ли я сказать несколько слов?
Гарри подумал, что Снобгорн наверняка получил от Арагога много качественного яда, уж очень довольная у него была улыбка, когда он встал на краю ямы и медленно с выражением заговорил.
— Прощай, Арагог, король паучьего мира. Те, кто знал тебя, не забудут твоей долгой и преданной дружбы! Пусть твое тело разложится, но душа твоя сохранится в тихих, затянутых паутиной уголках твоего родного леса. Пусть твои многоокие потомки живут и множатся, а твои друзья среди людей найдут утешение от пережитой потери.
— Это… это было… прекрасно! — взвыл Хагрид и упал на компостную кучу, рыдая еще сильнее.
— Ну ну, — сказал Снобгорн, взмахнув палочкой, от чего огромная гора земли взмыла в воздух, а затем упала на мертвого паука с глухим стуком, образовав небольшой ровный холмик. — Пойдем в дом и выпьем чего нибудь. Гарри, зайди с другой стороны… вот так… Поднимайся, Хагрид. Хорошо…
Они усадили Хагрида на стул у стола. Клык, который во время похорон прятался в своей корзинке, тихо ступая, подошел и, как обычно, положил тяжелую голову на колени Гарри. Снобгорн откупорил одну из принесенных им бутылок вина.
— Я все их проверил на наличие яда, — уверил он Гарри, выливая большую часть содержимого первой бутылки в одну из кружек размером с ведро и протягивая ее Хагриду, — заставил домашнего эльфа попробовать каждую бутылку — после того, что случилось с твоим несчастным другом Рупертом.
Перед мысленным взором Гарри возникло выражение лица Гермионы, если бы она узнала о таком издевательском отношении к домашним эльфам, и он решил никогда ей об этом не рассказывать.
— Это для Гарри… — сказал Снобгорн, разливая вторую бутылку по двум кружкам, …и для меня. Ну, — он высоко поднял свою кружку, — за Арагога.
— За Арагога, — вместе ответили Гарри и Хагрид. И Снобгорн, и Хагрид отпили помногу. Гарри же, благодаря подсказке Феликса Фелициса, знал, что не должен пить, и поэтому только притворился, будто сделал глоток, поставив кружку перед собой на стол.
— Знаете, он у меня из яйца вылупился, — угрюмо сказал Хагрид. — Когда только появился на свет, такой был крошечный, не больше пекинеса.
— Как мило, — ответил Снобгорн.
— Я его в чулане держал, в школе, пока… эх…
Лицо Хагрида помрачнело, и Гарри знал тому причину: Том Реддль подстроил так, что Хагрида выгнали из школы, обвинив его в том, что он открыл Тайную комнату. Снобгорн же, казалось, даже не слушал его. Он смотрел на потолок, с которого свисали медные горшки, а еще длинный запутанный моток шелковистой светлой шерсти.
— Хагрид, а это случайно не шерсть единорога?
— А, да, — равнодушно отозвался Хагрид. — Это у них из хвоста выдергивается, когда цепляется за ветку или еще что то…
— Но дорогой мой, знаешь ли ты, сколько это стоит?
— Я использую ее вместо бинтов и прочего, если кто то поранится, — пожал плечами Хагрид. — Она чертовски полезна… очень прочная.
Снобгорн сделал еще один глубокий глоток из своей кружки, теперь его глаза внимательно осматривали хижину. Гарри догадался, что он искал еще какое нибудь сокровище, которое можно легко превратить в богатейший запас выдержанного в дубовых бочках меда, ананасов в сахаре и бархатных смокингов. Снобгорн снова наполнил кружку Хагриду и себе и начал расспрашивать его о том, какие еще существа обитают в лесу в последнее время и как Хагриду удается за всеми ними ухаживать. Под действием вина и льстящего ему внимания Снобгорна, Хагрид стал откровеннее, перестал тереть глаза и принялся длинно и с удовольствием рассказывать о разведении древовечков. В этот момент Феликс Фелицис слегка подтолкнул Гарри, и он заметил, что запасы вина, принесенного Снобгорном, быстро иссякают.
До сих пор Гарри еще не удавалось создать пополняющие чары, не произнося заклинание вслух, но от одной мысли, что сегодня у него это могло бы не получиться, стало смешно. Он улыбнулся про себя и, незаметно для Хагрида и Снобгорна (теперь травивших байки про незаконную торговлю драконьими яйцами), направил под столом палочку на пустеющие бутылки и, конечно же, они принялись наполняться вновь.
Через час или что то вроде того Хагрид и Снобгорн принялись провозглашать самые нелепые тосты: за Хогвартс, за Дамблдора, за эльфийское вино и за…
— Гарри Поттера! — взревел Хагрид и осушил четырнадцатый ковш вина, пролив немного на подбородок.
— Да, за него, — глуховато выкрикнул Снобгорн, — За Парри Готтера, избранного мальчика, который… мн э э э… что то в этом роде, — пробормотал он и тоже допил свою кружку.
Вскоре Хагрид снова чуть не разрыдался и втиснул весь пучок волоса единорога в руки Снобгорну, и тот убрал его в карман с криками:
— За дружбу! За щедрость! За десять галеонов за волос!
А еще через некоторое время Хагрид и Снобгорн, сидя рядом за столом и обнявшись, спели медленную и печальную песню об умирающем волшебнике по имени Одо.
— А а а ах, лучшие умирают молодыми, — проговорил слегка окосевший Хагрид, навалившись на стол, тогда как Снобгорн продолжал выводить дребезжащим голосом припев. — Мой отец умер рано… и твои мама и папа тоже, Гарри… — из его глаз под сморщенными веками снова покатились слезы, он схватил Гарри за руку и потряс ее. — Лучшие волшебники среди своих одногодков… Я так и не узнал… ужасно… ужасно…
— И Одо героя домой принесли,
Где мальчиком бегал он встарь,
— жалобно пел Снобгорн.
— И там хоронили, его вывернув шляпу,
Сломав его палочку, жаль…
— …ужасно, — прохрипел Хагрид, его большая косматая голова скатилась боком на руки, и он заснул, громко храпя.
— Извините, — икнул Снобгорн. — Мне и правда медведь на ухо наступил.
— Хагрид говорил не о вашем пении, — тихо сказал Гарри, — а о смерти моих мамы и папы.
— Ох, боже мой. Да, это было… было действительно ужасно. Ужасно…ужасно…
Он явно не знал, что еще сказать, и сосредоточился на том, чтобы снова наполнить их кружки.
— Я не… я полагаю, ты не помнишь, как это было, Гарри? — спросил он.
— Нет. Мне было всего год, когда они погибли, — сказал Гарри, глядя на пламя свечи, помигивающее от тяжелого дыхания Хагрида. — Но с тех пор я немало узнал о том, что произошло. Мой отец погиб первым. Вы знали об этом?
— Я… не знал, — ответил притихший Снобгорн.
— Да… Вольдеморт убил его и перешагнул через его тело к моей маме, — проговорил Гарри.
Снобгорн передернул плечами, но, казалось, был не в силах оторвать полный ужаса взгляд от лица Гарри.
— Он велел ей убираться с дороги, — безжалостно продолжал Гарри. — Он говорил мне, что ей не обязательно было умирать. Ему нужен был только я. Она могла убежать.
— О, ужас, — выдохнул Снобгорн. — Она могла… ей не нужно было… Это ужасно…
— Именно, — сказал Гарри, его голос был едва громче шепота. — Но она не двинулась с места. Отец уже умер, но она не хотела, чтобы и я тоже. Она умоляла Вольдеморта. Но он только смеялся…
— Довольно! — внезапно сказал Снобгорн, поднимая трясущуюся руку. — В самом деле, мальчик мой, не нужно больше… Я старый человек… не нужно мне слышать… Я не хочу слышать…
— Я забыл, — соврал Гарри, как подсказал ему Феликс Фелицис. — Она вам нравилась, так ведь?
— Нравилась? — спросил Снобгорн, и в его глазах вновь появились слезы. — Не представляю того, кто бы увидел ее и кому бы она не понравилась… очень смелая… очень веселая… То, что с ней случилось — так страшно…
— Но вы не хотите помочь ее сыну, — проговорил Гарри. — Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать мне воспоминание.
Грохочущий храп Хагрида наполнял хижину. Гарри, не отрываясь, смотрел в полные слез глаза Снобгорна. Казалось, зельесоставитель был не в состоянии отвернуться.
— Не говори этого, — прошептал он. — Даже не проси… Разве что это может тебе помочь, разумеется… но я не вижу ни одной причины…
— Причины есть, — отчетливо произнес Гарри. — Дамблдору нужны сведения. Мне нужны сведения.
Он знал, что ничем не рискует: Феликс Фелицис подсказывал, что наутро Снобгорн ничего из этого не вспомнит.
Глядя прямо ему в глаза, Гарри слегка наклонился вперед.
— Я избранный. Я должен его убить. Мне нужно это воспоминание.
Снобгорн побледнел. Его гладкий лоб блестел от пота.
— Ты избранный?
— Конечно, — спокойно ответил Гарри.
— Но тогда… Мальчик мой… ты просишь об огромной услуге… по сути, ты просишь помочь тебе в твоей попытке уничтожить…
— Вы не хотите избавиться от волшебника, который убил Лили Эванс?
— Гарри, Гарри, разумеется, хочу. Только…
— Вы боитесь, он узнает, что вы мне помогли?
Снобгорн промолчал. Он выглядел напуганным.
— Профессор, будьте таким же смелым, как моя мать…
Снобгорн поднял пухлую руку и прижал дрожащие пальцы к губам. На короткий момент он стал похож на безобразно переросшего младенца
— Я не горжусь этим, — прошептал он сквозь пальцы. — Мне стыдно за то… за то, что содержит воспоминание…Думаю, что в тот день я очень сильно навредил…
— Все, что вы сделали, окупится тем, что вы отдадите мне воспоминание, — сказал Гарри. — Это будет очень смелый и благородный поступок.
Хагрид резко вздрогнул во сне и продолжил храпеть. Снобгорн и Гарри смотрели друг на друга поверх мерцающей свечи. Молчание тянулось долго, но Феликс Фелицис велел Гарри не прерывать его, а ждать.
Затем, очень медленно Снобгорн сунул руку в карман и вытащил волшебную палочку, засунул другую руку под плащ и достал оттуда маленькую пустую бутылочку. Продолжая смотреть Гарри в глаза, он коснулся палочкой виска и стал отводить, вытягивая длинную серебряную нить воспоминания, приставшую к ее кончику. Воспоминание становилось все длиннее и длиннее, потом нить оборвалась и закачалась на конце палочки, светясь серебром. Снобгорн опустил ее в бутылочку, и нить свернулась, а затем попыталась раскрутиться, клубясь, словно дым. Он запечатал бутылек дрожащими руками и протянул через стол Гарри.
— Большое спасибо, профессор.
— Ты хороший мальчик, — произнес профессор Снобгорн. По его полным щекам и усам, похожим на моржовые, катились слезы. — И у тебя ее глаза… Только не думай обо мне слишком плохо, когда увидишь это…
И он тоже опустил голову на руки, глубоко вздохнул и уснул.