Марк Баженов Москва и москвичи в жизни и творчестве Анны Ахматовой
| Вид материала | Документы |
- Советского района саратовской области «это было со мной и с моею страной» ( поэзия, 68.53kb.
- Тема «невстречи» в «Поэме без героя» Анны Ахматовой, 99.59kb.
- Отражение биографии Анны Ахматовой в ее произведениях курсовая по литературе, 181.62kb.
- «А. Блок. Влияние творчества А. Блока на поэзию Анны Ахматовой», 219.85kb.
- Влияние творчества Александра Блока на поэзию Анны Ахматовой, 332.51kb.
- «Мне дали имя при крещенье Анна, 177.09kb.
- Тературе нового времени "женская"поэзия- поэзия Анны Ахматовой, 411.17kb.
- Тема любви в творчестве Анны Ахматовой, 54.42kb.
- Тема урока : Лирика Анны Ахматовой, 39.51kb.
- Творчество Анны Ахматовой, биография и исследования, 346.91kb.
Марк Баженов
Москва и москвичи в жизни и творчестве Анны Ахматовой
Судьба выдающегося русского поэта XX века Анны Ахматовой (1889-1966) сложилась так, что ей приходилось часто и подолгу жить в Москве, особенно два последних десятилетия. Начиная с 1930-х годов она приезжала хлопотать об облегчении участи своего репрессированного сына - Гумилева Льва Николаевича (1912-1992), историка-ориенталиста (с 1938 по 1943 и с 1949 по 1956 гг. находившегося в сталинском ГУЛАГе). Нередко пребывания в столице требовали и ее литературные дела. Надо отметить и известную "бездомность и бесприютность", которые Анна Андреевна испытывала в Ленинграде, где была формально прописана и имела комнату (а с лета 1955 г. и литфондовский домик в писательском поселке в Комарове), но перенесла столько бед и потерь...
Кроме того, как всякий русский, Анна Ахматова любила Москву. По свидетельству священника о. Михаила (Ардова), она величала Москву матушкой. Очень почитала Коломенское с его храмом Вознесения Господня. О Троице-Сергиевой Лавре говорила, что это лучшее место на земле. Подмосковье называла ослепительным.
Многие произведения разного жанра у Анны Ахматовой связаны с московской землей (написаны здесь, навеяны Москвой и Подмосковьем; только стихотворных посвящений москвичам у нее более двадцати пяти).
В конце жизни она неоднократно называла (в разговорах) среди русских поэтов, по стихам которых потомки будут судить о поэзии 60-х годов XX века, чаще всего москвичей - Арсения Тарковского, Давида Самойлова, Владимира Корнилова, Семена Липкина, Марию Петровых, Наума Коржавина.
Судя по доступным (пока) источникам, впервые Анна Ахматова была в Москве в июне 1912 г. Вместе со своим первым мужем поэтом Николаем Степановичем Гумилевым (1886-1921) она посетила редакцию журнала "Русская мысль" и беседовала с поэтом и критиком Валерием Яковлевичем Брюсовым (1873-1924), который там возглавлял литературный отдел. В тот же приезд состоялась ее встреча с писателем Андреем Белым (1880-1934). А летом 1914 года Анна Ахматова возвращалась из Киева через Москву в Слепнево (имение под Бежецком, часть которого принадлежала матери Н.С. Гумилева - Анне Ивановне; 1854-1942; здесь Ахматова бывала ежегодно с 1910 по 1917 гг.). Случайно на станции Подсолнечная (Николаевской ж.д.) она увидела Александра Блока, который в это время жил в своем имении Шахматово. Вот как об этом событии вспоминала Анна Ахматова через полвека: "Летом 1914 года я была у мамы в Дарнице под Киевом. В начале июля я поехала к себе домой, в деревню Слепнево, через Москву. В Москве сажусь в первый попавшийся поезд. Курю на открытой площадке. Где-то, у какой-то пустой платформы, паровоз тормозит, бросают мешок с письмами. Перед моим изумленным взором вырастает Блок. Я вскрикнула: "Александр Александрович!". Он оглядывается и ... спрашивает: "С кем едете?" Я успеваю ответить: "Одна". Поезд трогается". В фонде Ахматовой в Российском Государственном архиве литературы и искусства (Москва) хранятся записные книжки поэта. В одной из них отмечены "все ее встречи с Блоком (места и даты). Не забыта там и встреча на московской земле: "На станции Подсолнечная. 1914. 9 июля".
Осенью 1918 г. Анна Ахматова некоторое время жила в Москве со своим вторым мужем, известным ассириологом и переводчиком с клинописных языков Владимиром (Вольдемаром) Казимировичем Шилейко (1891-1930). Поселились они тогда в 3-м Зачатьевском пер., что в районе между Остоженкой и Зачатьевским женским монастырем (он был закрыт вскоре после октябрьского переворота). Стихотворение "Ночью", написанное в то время, напоминает об этом периоде жизни поэта:
Стоит на небе месяц, чуть живой,
Средь облаков струящихся и мелких,
И у дворца угрюмый часовой
Глядит, сердясь, на башенные стрелки...
К теме 3-го Зачатьевского Анна Ахматова вернулась еще раз в 1940 г.:
Переулочек, переул...
Горло петелькой затянул.
Тянет свежесть с Москва-реки,
В окнах теплятся огоньки...
Интересную запись в своем дневнике встреч с Анной Ахматовой сделала писатель и мемуаристка Л.К. Чуковская 30 октября 1953 г.: "В 11 часов (вечера. - М.Б.) я вызвала такси и поехала ее (Ахматову. - М.Б.) провожать на Кропоткинскую (Пречистенку) к Николаю Ивановичу (Харджиеву. - М.Б.)... - Вот с этого места началась для меня Москва, - сказала она, когда мы проезжали мимо какого-то переулка близ Кропоткинской. - В 18 году, я, замужем за Шилейко, жила тут, в Третьем Зачатьевском. Лютый холод и совершенно нечего есть... Если бы я тогда осталась в Москве, другой была бы моя биография... Неподалеку
был храм, там всегда звонили. - С колоколенки соседней звуки важные текли? - спросила я. - Нет, "Переулочек-переул..."
В связи с разными обстоятельствами еще, по крайней мере, раза два Анне Ахматовой предоставлялась возможность стать москвичкой, но...
...Мне бы снова мой черный платок,
Мне бы невской воды глоток.
Следующий приезд Анны Ахматовой в Москву относится к 1924 г. 17 апреля с группой ленинградских писателей она принимала участие во встрече "Литературное сегодня", посвященной журналу "Русский современник". Вечер проходил в консерватории (ул. Герцена, 13), на котором она прочитала свое стихотворение "Новогодняя баллада":
И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.
Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжет?
Хозяин, поднявши полный стакан,
Был важен и недвижим:
"Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим!"
А друг, поглядевши в лицо мое
И вспомнив Бог весть о чем,
Воскликнул: "А я за песни ее,
В которых мы все живем!"
Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: "Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет".
Стихотворение написано в 1923 г. Некоторые исследователи творчества Анны Ахматовой (в частности, М.М. Кралин) полагают, что оно как бы эмбрион (---------) "Поэмы без героя". Стихотворение населено будущими тенями ушедших друзей поэта: Николая Гумилева, Николая Недоброво, Василия Князева*. Оно только что было напечатано в первой книжке журнала "Русский современник". После этой публикации, как считала Ахматова, для ее поэзии вплоть до 1940 г. наступили догутенберговские времена. Было, правда, одно исключение: московское издательство "Художественная литература" выпустило антологию "Пушкин в русской поэзии", приуроченную к 100-летию со дня гибели поэта. Составитель С. Фомин включил в книгу и стихотворение Анны Ахматовой "В Царском Селе" ("Смуглый отрок бродил по аллеям...").
В этот же день, вечером, поэт Николай Асеев (1889-1963) устроил для московских и ленинградских литераторов у себя дома товарищеский прием. Анна Ахматова была среди приглашенных. Нельзя исключить, что именно тогда Асеев преподнес ей свое стихотворное послание:
Не враг я тебе, не враг!
Мне даже подумать страх,
Что, к ветру речей строга,
Ты видишь во мне врага...
19 апреля Анна Ахматова была в гостях у Бориса Пильняка (1894-1938), на Поварской ул., 20. В книге К.И. Чуковского "Чукоккала" - замечательном альманахе литературно-художественной жизни страны - приводится шуточный протокол этого события, где представлен и автограф Анны Ахматовой, касающийся писателя В.Я. Шишкова (1873-1945).
20 апреля она выступила с чтением своих стихов на "Никитинском субботнике" (у Евдоксии Федоровны Никитиной на Тверском бульваре, 24) вместе с большой группой московских литераторов (Л.Н. Сейфуллиной, С.Я. Парнок, Г.А. Шенгели, Л.М. Леоновым, В.К. Звягинцевой, В.М. Инбер, П.С. Романовым...).
С осени 1933 г. Анна Ахматова стала бывать в Москве чаще. Останавливалась, как правило, в семье артистки и режиссера Нины Антоновны Ольшевской (1908-1991) и ее мужа, писателя-сатирика и мемуариста Виктора Ефимовича Ардова (1900-1976). Постепенно их отношения переросли в прочную дружбу, продолжавшуюся до смерти Анны Андреевны. Первое время она приезжала к Ардовым в писательский дом на ул. Фурманова, 3/5 (бывш. Нащокинский пер.; в 1976 г. дом снесен по плану градостроительства), затем - на Большую Ордынку, 17, куда они перебрались в начале 1938 г. А познакомили Ахматову с Ардовыми О.Э. и Н.Я. Мандельштамы, которые жили в кв. 26 того же писательского дома в Нащокинском (Осип Мандельштам познакомился с Анной Ахматовой в 1911 г., а Надежда Яковлевна - в 1924 г.). На Б. Ордынке у Ахматовой была даже "своя" комната (первая дверь из прихожей направо, напротив входа в кухню, окно выходит во второй двор дома). Именно в этой квартире сын Н.А. Ольшевской от первого брака Алексей Баталов (известный киноактер и режиссер) написал в 1952 г. портрет Анны Ахматовой (масло). Он до сих пор висит над дверью из столовой в бывший кабинет В.Е. Ардова. Анна Андреевна называла этот портрет "крепостным", намекая, очевидно, на то, что сама заставила художника написать его. А вот как вспоминал об этой работе сам Баталов: "Это было в 1952 году. С этой поры я больше никогда не писал портреты. Но время, когда я выполнял этот заказ, те дни и часы, когда по утрам в тихой прибранной квартире напротив меня сидела Ахматова, были до краев наполнены творчеством и остались в душе как самая высокая награда за все мои старания и стремления проникнуть в тайны изобразительных искусств". Портрет выполнен в сдержанной золотисто-коричневой гамме, и есть в нем что-то от "парсун" русских художников ХVIII века…
В этой квартире перед началом Великой Отечественной войны, 7 июня 1941 г., произошло знаменательное событие в истории русской литературы - первая личная встреча двух выдающихся поэтов-женщин XX в. Анны Ахматовой и Марины Цветаевой (1892-1941). Вот что по этому поводу записала Л.К. Чуковская со слов Анны Ахматовой: "Впервые я увидела ее в 1941 году. До тех пор мы с ней никогда не видались, она посылала мне стихи и подарки. В 41 году я приехала сюда по Левиным делам. А Борис Леонидович навестил Марину после ее беды и спросил у нее, что бы ей хотелось. Она ответила: увидеть Ахматову. <...>" Заочно поэты были знакомы со времени выхода в свет их первых стихотворных книг (1910-1912). Начиная с 1915 г. Марина Цветаева посвятила Анне Ахматовой более десяти стихотворений. Вот одно из них, лучшее, на наш взгляд, пронзительно московское, написанное 19 июня 1916 г.:
О Муза плача, прекраснейшая из муз!
О ты, шальное исчадие ночи белой!
Ты черную насылаешь метель на Русь,
И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.
И мы шарахаемся, и глухое: ох! -
Стотысячное - тебе присягает, - Анна
Ахматова! - это имя - огромный вздох,
И в глубь он падает, которая безымянна.
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами - то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
В певучем граде моем купола горят,
И Спаса светлого славит слепец бродячий... -
И я дарю тебе свой колокольный град,
Ахматова, - и сердце свое в придачу.
Тема трагической судьбы Марины Цветаевой также нашла отражение в поэзии Анны Ахматовой. Еще в 1940 г., вскоре после возвращения Марины Ивановны на родину, Ахматова написала стихотворение "Невидимка, двойник, пересмешник..." и собиралась прочитать его адресату при первой встрече. Однако этому что-то помешало... А в начале 1960-х годов Ахматова возвратилась к стихотворению еще раз: дала ему название "Поздний ответ" и предпослала эпиграф из стихотворения Цветаевой, обращенного к ней в 1921 г., - "Белорученька моя, чернокнижница..."
Вот концовка этого стихотворения, не отпускавшего Ахматову более двадцати лет:
...Мы сегодня с тобою, Марина,
По столице полночной идем.
А за нами таких миллионы
И безмолвнее шествия нет...
А вокруг погребальные звоны
Да московские хриплые стоны
Вьюги, наш заметающей след.
А через десять месяцев после гибели Марины Ивановны, уже после встречи с ее сыном Георгием в Ташкенте, в июне 1942 г., Анна Ахматова пишет стихотворение "Какая есть. Желаю вам другую...", где соотносит свою судьбу с судьбой безвременно ушедшего поэта:
...Седой венец достался мне недаром,
И щеки, опаленные пожаром,
Уже людей пугают смуглотой.
Но близится конец моей гордыне:
Как той, другой - страдалице Марине, -
Придется мне напиться пустотой...
И наконец, в ноябре 1961 г. Ахматова пишет стихотворение, обращенное к памяти трех поэтов, своих современников: Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой и Бориса Пастернака. Ставит эпиграфами строки из их стихотворений, посвященных ей. От Марины Цветаевой - "О, Муза Плача..." Стихотворение имело два названия: "Нас четверо" и "Комаровские наброски". Предполагалось, что оно войдет в цикл "Венок мертвым":
...И отступилась я здесь от всего,
От земного всякого блага.
Духом, хранителем "места сего"
Стала лесная коряга.
Все мы немного у жизни в гостях,
Жить - это только привычка.
Чудится мне на Воздушных Путях
Двух голосов перекличка.
Двух? А еще у восточной стены,
В зарослях крепкой малины,
Темная, свежая ветвь бузины...
Это - письмо от Марины.
Отмечу и прямо-таки мистическое совпадение: именно в этой же комнатке на Большой Ордынке в феврале 1957 г. Анна Ахматова рассказала дочери Марины Цветаевой Ариадне Сергеевне Эфрон (1912-1975), не так давно возвратившейся из туруханской ссылки, о том, как здесь в июне 1941 г. произошла первая личная встреча с ее матерью...
С Большой Ордынки Анна Ахматова 1 декабря 1964 г. уезжала в Италию на торжества по случаю вручения ей Международной литературной премии "Этна-Таормина", которой она была удостоена Руководящим советом Европейского сообщества писателей в связи с 50-летием литературной работы и за переводы с итальянского языка. А 31 мая следующего года - в Англию по поводу присуждения ей степени доктора литературы Honoris Causa Оксфордского университета. До нее такой почести из русских литераторов были удостоены И.С. Тургенев и К.И. Чуковский.
С Большой Ордынкой связано и скорбное событие: отсюда 4 марта 1966 г. Анну Андреевну Ахматову увезли в кардиологический санаторий под Домодедовым для долечивания после четвертого инфаркта миокарда - последний ее земной путь...
Говоря о второй встрече Ахматовой и Цветаевой в 1941 г., нельзя не вспомнить московского литературоведа, искусствоведа и мемуариста Николая Ивановича Харджиева (р. 1903), в квартире, вернее, в комнате которого в Марьиной роще (Александровский пер., д. 43) она произошла 8 июня. В этой комнате в 30-е годы Ахматова бывала несколько раз, а один раз и жила несколько дней. Вот что вспомнил об этом дне Н.И. Харджиев: "В июне 1941 г. Анна Ахматова должна была прийти ко мне в Марьину рощу... А у меня уже сидели Т. Чурилин, А. Введенский, и пришла Ахматова. В этот день ей от Крученых позвонили. Анна Андреевна: "Я еду к Харджиеву"; Марина Цветаева: "Я тоже!". Накануне состоялась встреча между ними у Ардова. Крученых и Гриц приехали вместе с Цветаевой. Анна Андреевна уже тут сидела. Они тогда просидели вместе весь день. Марина Ивановна была очень нервозна... Вышли мы от меня все вместе. Анна Андреевна поехала в театр Красной Армии... А Цветаева поехала с Грицем обратно к Крученых".
Теперь уже нет того двухэтажного деревянного дома - современными бетонными громадами застроена Марьина роща. Навещала Анна Ахматова Н.И. Харджиева и в более поздние времена, когда он жил на Пречистенке, д.17.
Они познакомились летом 1930 г. Ахматова нередко советовалась с Харджиевым по вопросам как литературным, так и искусствоведческим. Поэтому не случайно ее воспоминания о художнике Амедео Модильяни (1884-1920) в различных изданиях сопровождает исследование Харджиева, в котором он комментирует единственный из сохранившихся портретных рисунков Ахматовой, выполненных Модильяни в Париже в 1911 г. (известно, что все их он написал по памяти). По мнению искусствоведа, этот рисунок перекликается с аллегорической фигурой "Ночь" на крышке саркофага Джулиано Медичи, созданной в ХVI в. великим Микеланджело.
Их добрые отношения продолжались до последних дней поэта. За четыре месяца до смерти Анна Ахматова надписала только что вышедший сборник стихов "Бег времени": "Пусть эта книга будет памятником нашей тридцатипятилетней ничем не омраченной Дружбы. Николаю Ивановичу Харджиеву Анна Ахматова. 30 октября 1965. Москва".
Огорчает, однако, что при жизни поэта Н.И. Харджиев не обговорил с ней свои права на некоторую часть переводов на русский язык стихотворений зарубежных авторов. Рассуждения о своем авторстве части переводов, высказанные им через четверть века после смерти Анны Ахматовой, выглядят, мягко говоря, несколько странно, тем более, что сам Н.И. Харджиев отрицает свою профессиональную принадлежность к цеху переводчиков поэтических текстов...
Между Пречистинской и Остоженкой, ближе к Садовому кольцу, расположен Померанцев переулок (до 1922 г. - Троицкий). С Анной Ахматовой в нем связаны два дома: №№ 3 и 8. В первом она неоднократно бывала и жила у внучки Л.Н. Толстого - Софьи Андреевны Толстой-Есениной (1900-1957). Об одной из таких встреч рассказал писатель и библиофил В.Г. Лидин (1894-1979): "Ахматова вошла в комнату Софьи Андреевны Толстой царственно и поздоровалась со всеми царственно. Но никакого царства у нее не было, царственность создавали те, кто восхищался ею и ее поэзией... В Москве, в Померанцевом переулке... у нее (С.А. Толстой. - М.Б.) часто собирались литераторы, а для приехавшей из Ленинграда Анны Ахматовой устроен был вечер. Ахматова, едва появившись, сразу погрузилась в атмосферу почитания и восхищения". А на память о другой встрече с Софьей Андреевной она написала в альбом хозяйки дома: "От других мне хвала - что зола, / От тебя и хула - похвала. 1931. Май. Записала 13 июля 1932. Москва. Ахматова". А однажды, в июне 1937 г., в очередной приезд в Москву Анна Ахматова остановилась у С.А. Толстой. В это время из воронежской ссылки возвратились Мандельштамы. Эмма Григорьевна Герштейн, сопровождавшая Анну Андреевну из Нащокинского в Померанцев переулок, вспоминает: "Я пошла ее провожать от Мандельштамов. Мы зашли в дом, остались одни в комнате, отведенной Анне Андреевне. Она прилегла на диван, потом сама предложила мне записать какие-нибудь свои стихи (в первый раз за все время нашего знакомства). "Ну, что вы хотите?" Я попросила "Музу", "Если плещется лунная муть" и "От тебя я сердце скрыла". Она вырвала из альбома лист и на трех его страницах написала карандашом эти три стихотворения, пометив: "Переписано 10 июня 1937. Москва". - "А на четвертой странице я вам напишу вот что", - предложила она. Это было "Заклинание". Я не знала этого стихотворения. Она поставила дату:"15 апреля 1936" и объяснила: "это - пятидесятилетия Гумилева".
А во втором доме - № 8 - Ахматова бывала у знаменитого московского профессора, основоположника отечественной клинической эндокринологии Василия Дмитриевича Шервинского (1850-1943). С его именем связано открытие в Москве первого рентгеновского кабинета в начале XX века. Он и его сын - поэт, переводчик и литературовед Сергей Васильевич (1892-1991) - были знакомы с Ахматовой с конца 1920-х годов. Она страдала с молодых лет базедовой болезнью и лечилась у опытного эндокринолога. Семья Шервинских оказывала гостеприимство ей в трудное для нее время. В 30-50-е годы Ахматова три раза гостила у них на даче в Старках, под Коломной. Здесь ею в 1956 г. были написаны некоторые стихотворения из цикла "Шиповник цветет. Из сожженной тетради" (Сон, "Ты выдумал меня. Такой на свете нет..."). Очевидно, стихотворения этого цикла "Первая песенка", "Другая песенка", "В разбитом зеркале", под которыми стоит дата "1956", также созданы в Старках в июле-августе. А в стихотворении "По той дороге, где Донской..." прямо говорится о Коломне, о дороге на Рязань, по которой князь Дмитрий, еще не Донской, вел свое войско на битву с монголо-татарами на Куликово поле.
В ташкентской эвакуации в 1943 г. Ахматова пишет стихотворение - воспоминание "Под Коломной", наполняет его реалиями этого места и посвящает Шервинским:
...Где на четырех высоких лапах
Колокольни звонкие бока
Поднялись, где в поле мятный запах,
И гуляют маки в красных шляпах,
И течет московская река. -
Все бревенчато, дощато, гнуто...
Полноценно цедится минута
На часах песочных. Этот сад
Всех садов и всех лесов дремучей,
И над ним, как над бездонной кручей,
Солнца древнего из сизой тучи
Пристален и нежен долгий взгляд.
Есть более десяти фотографий Анны Ахматовой (индивидуальных и групповых), отснятых московским поэтом и мемуаристом Львом Владимировичем Горнунгом (р. 1902) во время пребывания ее на даче у Шервинских летом 1936 г. Горнунга с Ахматовой познакомил Борис Пастернак (1890-1960) в марте 1926 г. в Москве.
На одном из снимков Ахматова сидит на лавочке в Коломне (она искала дом, где когда-то жил Борис Пильняк (1894-1938), с которым была уже несколько лет знакома). На другом - сидит на диване в старковском доме Шервинских, на ней темное платье с круглым открытым воротом (левый полупрофиль). В 1961 г. Ахматова поместила эту фотографию на вклейку своей книги "Стихотворения" (М.: Худ. лит.). Еще об одной фотографии тех дней вспоминает Сергей Шервинский в стихотворении "Анна Ахматова":
...Я снимок берегу, где профиль ваш
Соседствует с семейным самоваром...
В 1950-е годы старшая дочь С.В. Шервинского Анна написала несколько портретов Анны Ахматовой. Они хранятся в собрании художницы.
Дружеские отношения связывали Анну Ахматову с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым (1891-1940) и его женой Еленой Сергеевной (1893-1970). Считается, что знакомство Булгакова и Ахматовой произошло у художника Н.Э. Радлова в Ленинграде летом 1933 г. Существует, однако, мнение, что они могли познакомиться гораздо раньше: в Большом зале Ленинградской филармонии 12 мая 1926 г., где оба выступали в литературно-художественном вечере. 30 октября 1935 г. (в Нащокинском пер., д. 3/5) М.А. Булгаков помогал А.А. Ахматовой составить письмо к Сталину с просьбой об освобождении ее сына Льва и мужа Николая Николаевича Пунина (1888-1953), арестованных 22 октября 1935 г. в Ленинграде. Михаил Афанасьевич посоветовал Анне Андреевне написать письме от руки, что она и сделала...
В 1930-е годы Ахматова слушала в Москве в авторском чтении первые главы романа Булгакова "Мастер и Маргарита". А целиком рукопись романа она прочитала в Ташкенте в 1942 г. Произведение это она считала выдающимся явлением отечественной литературы, предсказала ему долгую жизнь. Время подтвердило ее прогноз...
10 марта 1965 г. в день 25-летия со дня кончины М.А. Булгакова Ахматова провела у Елены Сергеевны (Никитский бульвар, д. 25). Она прочитала собравшимся свое стихотворение, написанное еще в 1940 г. и посвященное памяти замечательного писателя России:
Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил,
И с ней наедине остался.
И нет тебя, и все вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Все потерявшей, всех забывшей, -
Придется поминать того, кто, полный сил
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь предсмертной боли.
В 1943 г., после возвращения Елены Сергеевны в Москву из ташкентской эвакуации, Ахматова посвятила ей стихотворение "Хозяйка". Последний раз подруги виделись у Е.С. Булгаковой на Никитском бульваре, 25, в ее последнем московском доме, (----------) 5 ноября 1965 г., читали вслух "Мастера и Маргариту", вспоминали Ташкент...
Еще один московский друг Анны Ахматовой - выдающаяся актриса современности Фаина Григорьевна Раневская (1896-1984). Они сблизились Поздней осенью 1941 г. в Ташкенте, куда обе были эвакуированы. В послевоенное время часто встречались в Москве и Ленинграде. После убийственного ждановского постановления Раневская, бросив все свои дела, немедленно отправилась в Ленинград к Ахматовой, чтобы поддержать ее морально в первые, самые тяжелые дни. В 1950-е годы Ахматова некоторое время жила у Раневской в высотном доме на Котельнической набережной. Фаина Григорьевна питала чувство исключительного уважения к Анне Андреевне и гордилась дружбой с ней. 28 декабря 1981 г. Ф.Г. Раневская писала автору этих строк: "Я действительно была счастлива общением с Анной Андреевной, которая дарила меня своей дружбой", а 1 апреля 1982 г.: "Рада тому, что чудесная Анна Андреевна не забыта. <...> Мне без нее трудно, одиноко очень". До конца своих дней Раневская хранила гипсовый слепок руки Ахматовой. Была у нее и еще одна реликвия - портретная фарфоровая статуэтка "Анна Ахматова" работы замечательного ленинградского скульптора Натальи Данько (1892-1942). Однако по обоюдному решению актрисы и поэта миниатюра была подарена ленинградской балерине Татьяне Вечесловой (1910-1991) в день ее рождения вскоре после окончания Великой Отечественной войны.
Об отношении Анны Ахматовой к Фаине Раневской свидетельствует, в частности, и ее надпись на фотографии, подаренной актрисе: "Фаине Раневской, прекрасному другу. Ахматова. 30 окт. 1960. Москва".
Вторым после "ордынского" московским "домом" Анны Ахматовой была квартира известной переводчицы стихов и поэтессы Марии Сергеевны Петровых (1908-1979) - Хорошевское шоссе, д. 8 ("У Петровой на Беговой"), поэты познакомились 3 сентября 1933 г. в Ленинграде. Их дружба длилась до последних дней Анны Андреевны. Нередко она обсуждала с Петровых свои статьи, переводы, стихотворения - даже великие поэты нуждаются в гениальных слушателях, коей, несомненно, была Мария Сергеевна. Она помогала Ахматовой составить сборник стихотворений, вышедший в издательстве "Художественная литература" в 1961 г.
Именно здесь, в квартире М.С. Петровых, 27 октября 1962 г. литературовед и переводчик с немецкого Лев Копелев (р.1912) представил Анне Ахматовой Александра Исаевича Солженицына (р.1918). Как известно, Солженицын считал Анну Ахматову самым выдающимся поэтом современности, однако ее "Реквием" воспринял почему-то как частное переживание поэта. Анна Ахматова (после прослушивания стихотворений Солженицына в авторском чтении и прочтения первых его рассказов и повести) увидела в нем прежде всего большого прозаика и предсказала ему всемирную славу на этом поприще. Пророческим оказалось и это предвидение Ахматовой...
Поэзию Марии Петровых Анна Ахматова считала самобытной и точной, а стихотворение "Назначь мне свиданье на этом свете..." - вершиной любовной лирики:
Назначь мне свиданье на этом свете.
Назначь мне свиданье в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови...
Широкая известность к Марии Петровых как оригинальному поэту пришла, как это довольно часто бывает на Руси, только после ее смерти, когда в 1983 г. в Москве вышел сборник ее стихотворений "Предназначенье". В литературной периодике появились рецензии на него многих поэтов и критиков, единодушно отметивших незаурядный лирический талант поэтессы, высокий строй ее образного мира, редкую искренность. Надо, правда, заметить, что некоторые стихотворения Марии Петровых испытывают, хотя и эфемерное, но влияние ее великой современницы и подруги. В сборник вошли и несколько стихотворений, посвященных Анне Ахматовой.
В недавно опубликованных воспоминаниях М.С. Петровых есть проницательное наблюдение: "Для Ахматовой русский язык был воздухом, дыханием и никогда не был предметом страсти. Она не знала сладострастия слова..." И еще: "Анна (Ахматова) же как начала на глубоком, ровном дыхании - такой и осталась. Только стихи наполнились большим содержанием. Все настоящие поэты всегда - во всякую пору жизни - были собою". Так ясно и точно мог сказать только поэт о поэте!
В разные годы бывала Анна Ахматова в квартире-мастерской известного живописца и педагога Александра Александровича Осмеркина (1892-1953) на ул. Мясницкой, д. 21, во дворе известного всем чайного магазина. В обширной иконографии поэта портрету Осмеркина (холст, масло, 1939-1940) принадлежит заметное место. Анна Ахматова изображена наедине с белой ленинградской ночью на фоне окна, открытого во внутренний садик Фонтанного Дома. Портрет, как известно, очень нравился Ахматовой, и она с удовольствием позировала художнику. Портрет этот ныне находится в собрании Государственного литературного музея в Москве.
Поэта и живописца связывал также глубокий интерес к жизни и творчеству Пушкина. Последний раз Анна Андреевна была в гостях у Осмеркиных в декабре 1951 г., в день его рождения. По этому поводу Александр Александрович писал своей родственнице: "Это было 6 декабря... в этот день есть Александр, к которому я принадлежу. Мы с Надей (жена Осмеркина - Надежда Георгиевна Навроцкая. - М.Б.) сосчитали - было 30 человек. Из знаменитостей были Ирина Шаляпина, Анна Ахматова, Вертинский". Была Анна Андреевна и среди провожавших А.А. Осмеркина в последний путь 29 июня 1953 г. на Ваганьковском кладбище.
В одном из тихих арбатских переулков - Карманицком, в д. 2, находилась мастерская маститого живописца Мартироса Сергеевича Сарьяна (1880-1972). Здесь в 1946 г. был создан портрет Анны Ахматовой: в триумфальном для нее апреле она шесть раз позировала художнику. Теперь портрет (холст, масло) находится в Доме-музее Сарьяна в Ереване. В этой же мастерской художник написал портреты поэтесс и переводчиц Марии Петровых и Веры Клавдиевны Звягинцевой (1894-1972), которые своим творчеством были тесно связаны с Арменией.
Многие годы дружила Анна Ахматова с известным мастером художественного слова, народным артистом страны Дмитрием Николаевичем Журавлевым (1901-1991) и членами его семьи. Он познакомился с Ахматовой в Ленинграде в середине 1930-х годов после одного из своих пушкинских концертов. Семью Журавлевых Анна Андреевна навещала на ул. Вахтангова, д. 12 (до 1924 г. - Большой Николопесковский пер.), читала им и их гостям свои стихи, рассказывала о пушкинских штудиях. Однажды муж старшей дочери Д.Н. Журавлева Марии, московский поэт Сергей Петрович Дрофенко (1933-1970) записал на магнитофон чтение Анной Ахматовой нескольких своих стихотворений.
Д.Н. Журавлев начал читать со сцены стихи Ахматовой еще в 1942 г. Ее "Мужество" стало как бы эпиграфом всей его программы тех лет - "Великая Отечественная":
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, -
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Так сказала русский поэт Анна Ахматова 23 февраля 1942 г., когда исход войны был далеко еще не ясен...
Стихотворение это читал со сцены и великий артист - москвич Василий Иванович Качалов (1875-1948), с которым Анну Ахматову связывали узы дружбы с 1920-х годов.
Еще один "ахматовский адрес" в Москве - Сивцев Вражек, д. 6. Здесь в течение нескольких дней первой половины трагического октября 1941 г. она жила у московской актрисы Марии Федоровны Берггольц, младшей сестры Музы блокадного Ленинграда Ольги Берггольц (1910-1975). Как известно, 28 сентября Ахматова была вывезена на самолете из блокированного города на Неве (по медицинским показаниям: у нее начались дистрофические отеки). Из Москвы путь Ахматовой лежал через Казань и Чистополь в Ташкент. Эшелон, увозивший деятелей культуры из прифронтовой столицы, отправлялся с Казанского вокзала 14 октября...
В этот же короткий период Ахматова навестила свою давнюю, еще по Царскому Селу, подругу Надежду Григорьевну Чулкову (1874-1961) - жену поэта, писателя и литературоведа Георгия Ивановича Чулкова (1879-1939), с которыми познакомилась в начале 1910-х годов. Всякий раз, приезжая в Москву, Ахматова непременно навещала или звонила друзьям своей молодости. Об этом есть воспоминания Э.Г. Герштейн: "Имя Надежды Григорьевны Чулковой входило в ритуальный список друзей, которым Анна Андреевна звонила, приезжая в Москву".
В октябре 1941 г. Ахматова побывала и у С.Я. Маршака (1887-1964). С ним она познакомилась в Кисловодском санатории в 1927 г. Виделась и с Борисом Пастернаком.
Неоднократно встречалась Ахматова в 40-60-е годы с известным писателем, публицистом и поэтом Ильей Григорьевичем Эренбургом (1891-1967) в его московской квартире на ул. Горького, д.8 (теперь ей возвращено историческое название - Тверская). Об одной из этих встреч с Ахматовой писатель рассказал в своей мемуарной книге "Люди, годы, жизнь": "В начале апреля (1946 г. - М.Б.) в Колонном зале был большой вечер поэтов-ленинградцев. Среди других читала свои стихи Анна Ахматова. Ее встретили восторженно. Два дня спустя Анна Андреевна была у меня и, когда я упомянул о вечере, покачала головой: "Я этого не люблю... Главное, у нас этого не любят..." Здесь, думаю, уместно заметить, что на мемориальной доске, укрепленной правее подъезда, где жил писатель, неверно указаны годы его жизни в этом доме: "В этом доме с 1947 по 1967 годы жил и работал Илья Григорьевич Эренбург". На самом деле он жил здесь с 1944 г. Дочь писателя, переводчица Ирина Ильинична рассказала мне, что Анна Ахматова была в гостях у ее отца в апреле 1946 г. именно в этой квартире.
С лирикой Анны Ахматовой Илья Эренбург познакомился еще до октябрьского переворота. В 1922 г. в берлинском издательстве "Аргонавты" вышла стихотворная антология, составленная им, - "Портреты русских писателей", которую открывала его небольшая статья, посвященная Анне Ахматовой. О том, как высоко ценил стихи Ахматовой Эренбург, свидетельствует, в частности, его письмо в Москву к М. Шугале, который работал в ТАСС, отправленное из Куйбышева в начале ноября 1941 г. (теперь городу возвращено историческое название - Самара): "Если Вы попадете в мою квартиру (Лаврушинский пер., д. 17. - М.Б.), выясните, что стало с книгами. Мне особенно дороги книги с надписями, в частности... Ахматовой".
Интересные воспоминания о первой встрече Ахматовой и Эренбурга оставил писатель и мемуарист Леонид Николаевич Рахманов (1908-1988): "Натан Альтман когда-то рассказывал, как они с Эренбургом шли в Париже по улице (очевидно, в мае 1911 г. - М.Б.), а перед ними шла стройная француженка. Они ее обсуждали вслух до тех пор, пока француженка не обернулась и не сказала на чистом русском языке: - Вы мне надоели! Так состоялось знакомство, а в дальнейшем чудесный портрет Ахматовой работы Альтмана" (1914. Холст, масло; хранится в Гос. Русском музее, Санкт-Петербург. - М.Б.).
В Москве же произошло и одно из самых значительных событий духовной жизни России 1960-х годов: в доме № 8 по Садовой-Каретной улице, в комнате Ники Николаевны Глен, переводчика и редактора, впервые был записан на бумагу (перепечатывала Н. Глен) и магнитную пленку (в авторском чтении) более двадцати лет хранившийся в памяти нескольких наиболее близких друзей Анны Ахматовой цикл ее стихотворений "Реквием" (некоторые литературоведы считают "Реквием" поэмой). Произошло это 8 декабря 1962 г. В разное время и разным людям Анна Ахматова говорила, что "Реквием" знали не более десяти человек и ни один из них не предал поэта... Здесь же, у Н. Глен, Л.З. Копелев предложил Анне Ахматовой в качестве эпиграфа к "Реквиему" взять последние строки из ее стихотворения "Так не зря мы вместе бедовали...", написанного в 1961 г.:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Н.Н. Глен познакомилась с Анной Ахматовой в конце 1956 - начале 1957 г.г. в издательстве "Художественная литература" (Ново-Басманная ул., д. 19) во время работы над переводами стихотворений болгарской поэтессы Елисаветы Багряны. Постепенно профессиональное общение переросло в дружбу, которая продолжалась до конца дней Анны Андреевны Ахматовой. А с начала 1958 по начало 1964 г.г. Ника Николаевна выполняла у Анны Ахматовой обязанности литературного секретаря. С 1988 г. Н.Н. Глен - секретарь комиссии по литературному наследию Анны Ахматовой.
В коммунальной квартире Н.Н. Глен московский скульптор Владимир Сергеевич Лемпорт (р. 1922) сделал последние прижизненные наброски фломастером с Анны Ахматовой. Случилось это, как вспоминает художник, по-видимому, в октябре 1965 г., когда поэт Борис Слуцкий (1919-1986) привел его и писателя Юрия Коваля к Анне Ахматовой. Во время беседы Лемпорт и сделал десять портретных зарисовок Анны Ахматовой.
Несколько московских адресов Анны Ахматовой связаны с созданием серии ее графических портретов Моисеем Вольфовичем Лянглебеном (р. 1925). С поэтом его познакомил в октябре 1963 г. младший сын известного писателя и драматурга Вс. Иванова (1895-1963) - лингвист, философ и культуролог Вячеслав Всеволодович (р. 1929) в квартире своего отца (Лаврушенский пер., д. 17). Случилось это уже после смерти Иванова-старшего, с которым, кстати, Анна Ахматова тоже была в добрых отношениях. Вячеслав Всеволодович просил Анну Ахматову (он был знаком с ней со времени ташкентской эвакуации) позировать М. Лянглебену, на что она дала согласие с одним, правда, условием: чтобы сеансы были не продолжительнее одного часа. Всего в 1963-1964 годах состоялись пять сеансов. Первые три проходили в квартире литературоведа А.В. Западова (р.1907), на Кутузовском проспекте, в конце 1963 г. Четвертый сеанс был в начале 1964 г. у Нины Леонтьевны Манухиной (1893-1980), поэтессы и вдовы поэта, переводчика и теоретика стиха Г.А. Шенгели (1894-1956), на проспекте Мира, д. 51. И наконец, пятый - в квартире поэтессы, переводчицы и мемуаристки Маргариты Иосифовны Алигер (Лаврушенский пер., д. 17) - тоже в начале 1964 г. М.В. Лянглебен рассказывал автору этих строк, что, когда он приходил на очередной сеанс (срок и место всегда предварялись телефонным уговором), всякий раз дверь ему открывала сама Анна Андреевна, а хозяев или не было дома, или они старались не мешать работе.
Всего художник выполнил пять портретных рисунков Анны Ахматовой с натуры и три листа карандашных набросков во время последней встречи у Маргариты Алигер. Из пяти натурных портретов один с открытым лбом, а четыре - с "ахматовской" челкой, несколько, правда, уменьшенной с учетом возраста модели. Четыре оригинала Ахматова подписала (так она часто поступала и раньше): "Анна Ахматова. 1963 (или 1964). Москва". Думается, эти портреты достоверно, с большим художественным мастерством и тактом запечатлели незабываемые черты выдающегося поэта XX века. Портреты эти не остались незамеченными: три рисунка - подлинника (они выполнены углем) приобрели Государственные Литературный и Исторический музеи (Москва) и Пермская картинная галерея.
В рассказе, который мы ведем, нельзя обойти молчанием страницы отношений между двумя большими поэтами современности: москвичом Борисом Пастернаком и петербурженкой Анной Ахматовой. Они познакомились в январе 1922 г. в Петрограде. Более сорока лет продолжались их дружба и творческое общение. В 1928 г. Пастернак пишет обращенное к Ахматовой стихотворение "Мне кажется, я подберу слова..." и отправляет автограф его адресату в письме от 3 марта 1929 г., где просит разрешение на публикацию. Очевидно, в ответ на это послание Анна Ахматова дарит автору стихотворения свою фотографию с примечательной надписью: "Борису Пастернаку - чудесному поэту и самому живому человеку в СССР. Анна Ахматова. 1929. 16 апр.".
19 января 1936 г. Ахматова пишет стихотворение "Борис Пастернак (Поэт)", где объявляет его наследником всего земного:
...Он награжден каким-то вечным детством,
Той щедростью и зоркостью светил,
И вся земля была его наследством,
А он ее со всеми разделил.
Поэты довольно часто встречались в Москве и Ленинграде. Однажды, в августе 1940 г., Анна Ахматова два дня гостила на даче Пастернака в Переделкине. А еще раньше, в первых числах ноября 1935 г., именно на квартиру Пастернака (ул. Волхонка, д. 14) в ответ на письмо Ахматовой Сталину с просьбой освободить из-под ареста сына и мужа позвонил секретарь "вождя народов" (-------) А. Поскребышев и сообщил о благоприятном разрешении ее просьбы: оба близких ей человека были выпущены на свободу 3 ноября.
В ноябре 1939 г. Анна Ахматова в Москве прочитала Борису Пастернаку некоторые стихотворения из цикла "Реквием", после чего, по свидетельству Л.К. Чуковской, Борис Леонидович сказал: "Теперь и умереть не страшно..."
После каждого творческого кризиса Пастернак читал свои новые стихи Ахматовой и просил ее мнения о них. В конце августа 1940 г., услышав его новые стихи на Б. Ордынке (Пастернак в то время жил уже рядом с Ардовым в Лаврушенском пер., д. 17), Анна Ахматова сказала, что он лучший европейский поэт современности...
В 1943 г. у Ахматовой в Ташкенте вышел сборник стихотворений "Избранное". Пастернак вскоре написал на него рецензию, где очень высоко отозвался о ее лирическом таланте. Однако по неизвестным причинам она нигде в то время не была опубликована. Рецензия увидела свет, когда обоих поэтов давно уже не было в живых: газета "Известия" поместила ее на своей полосе 23 июня 1989 г. в день 100-летия со дня рождения Анны Ахматовой.
3 апреля 1946 г. в Колонном зале Дома союзов состоялось совместное выступление московских и ленинградских поэтов, на котором свои (-----) стихотворения читали Анна Ахматова и Борис Пастернак. Москвичи встретили их восторженно, бурей аплодисментов и стоя. Это обстоятельство побудило "лучшего друга советских писателей" поинтересоваться: "Кто организовал овации?" И как результат - отмена второго запланированного выступления поэтов в Колонном зале. Проданные билеты предложено было возвратить в кассу... Есть фотография, на которой запечатлена Анна Ахматова во время этого выступления. Позднее она любила шутить: "Это я зарабатываю постановление 46 года".
После того, как 14 августа 1946 г. над Ахматовой разразилась политическая гроза и многие бывшие литературные и нелитературные знакомые при встречах с ней старались перебежать на другую сторону улицы, Борис Пастернак был одним из тех, кто не изменил старой дружбе. Он всячески старался душевно поддержать Анну Ахматову, а также помогал ей материально.
Анна Ахматова, начиная с июня 1948 г., бывала непременным слушателем авторского чтения Борисом Пастернаком глав романа "Доктор Живаго". В июле 1948 г. она увезла машинопись начала романа в Ленинград для прочтения его друзьями Пастернака. Очень высоко отзывалась Ахматова о языке, которым написан "Доктор Живаго".
Новый, 1957 год Анна Ахматова встречала на даче Пастернака в Переделкине. Тогда же, очевидно, она познакомилась с молодым поэтом Андреем Вознесенским: в то время прилежным учеником хозяина дачи. Здесь же состоялась и ее первая встреча с Ариадной Эфрон.
Тяжело переживала Анна Ахматова обрушившуюся на Бориса Пастернака травлю официальных властей в связи с выпуском его романа "Доктор Живаго" в Италии (после отказа в публикации его на страницах нашей литературной периодики и отдельной книгой). Очевидно, в дни изгнания Пастернака из союза писателей Ахматова пишет (а может быть, дорабатывает) стихотворение, обращенное к оскорбленному поэту, вынужденному отказаться от присужденной ему Нобелевской премии, "И снова осень валит Тамерланом...", в конце которого советует ему: ...Отдай другим игрушку мира - славу, Иди домой и ничего не жди.
Последний раз поэты виделись 21 августа 1959 г. на переделкинской даче Вс. Иванова в день рождения его младшего сына Вячеслава (их дачи находятся рядом).
О смерти Б.Л. Пастернака (30 мая) Ахматова узнала в Боткинской больнице, где находилась с 21 мая 1960 г., уже после торжественного погребения его праха на Переделкинском кладбище (2 июня). Близкие не сразу сообщили ей об этом, боясь, что это известие может нанести вред ее здоровью... 11 июня, еще будучи в больнице, Анна Ахматова пишет два стихотворения, обращенные к памяти Бориса Пастернака, (-----) - "Умолк вчера неповторимый голос..." и "Словно дочка слепого Эдипа..." А в конце 1961 г. еще раз возвращается к теме поэтов-современников, из которых осталась только она одна, и пишет стихотворение "Нас четверо. Комаровские наброски", о котором речь уже шла выше.
Последнее публичное выступление Анны Ахматовой состоялось также в Москве 19 октября 1965 г. в Большом театре на торжественном заседании, посвященном 700-летию со дня рождения Данте Алигьери. Она сказала короткое "Слово" о великом флорентийце, авторе бессмертной "Божественной комедии", которое завершила своим стихотворением, обращенным к его памяти, "Он и после смерти не вернулся..." По ходу выступления упомянула и трех своих современников, связанных (----) творчеством с Данте, двое из которых в то время были еще запрещены, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама (1891-1938) и Михаила Лозинского (1886-1955).
Последний стихотворный набросок в записной книжке поэта сделан также Москве. В феврале 1966 г., находясь в кардиологическом отделении Боткинской больницы по поводу четвертого инфаркта миокарда, Анна Ахматова написала:
И никогда здесь не наступит утро
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Луна - кривой обломок перламутра
Покоится на влажной черноте.
Как известно, умерла Анна Андреевна Ахматова на московской земле - под Домодедовом - в санатории 4-го Главного управления Минздрава СССР утром 5 марта 1966 г. Первая гражданская панихида состоялась во дворе морга Института скорой помощи им. Н.В. Склифосовского утром 9 марта. Хотя и не было официального объявления об этом, проститься с поэтом пришли несколько сотен москвичей. А 7 марта стараниями замечательной пианистки Марии Вениаминовны Юдиной (1899-1970) в церкви Николы в Кузнецах о. Всеволод (Шпиллер) отслужил панихиду по Анне Андреевне Ахматовой.
Объем этой статьи не позволяет представить все сведения, которыми мы располагаем в настоящее время. Отметим лишь, что в нашем собрании "Все об Анне Ахматовой" имеются материалы о более чем 700 московских друзьях и знакомых поэта и более 100 московских адресов, где она жила и бывала. Поиск продолжается...
Источник: Серебряный век. - Киев, 1994. - С. 28-47.