Geum.ru

Кёкусина Хиросигэ Цуёси «Каратэ то и-кэн. Вакаки кюдосятати-э» («Каратэ и школа и-цюань. Послание к молодежи, ищущей истину»; Токио, «Сакуранохана сюппан», 2002), в которой мэтр рассказ

Вид материалаРассказ

Содержание


Место под названием «Кёкусин»
Что у каратэ Кёкусин впереди? Высшие цели практики
Место практики И-цюань
Каратэ Кёкусин, вобравшее в себя технику стиля И-цюань
Каратэ иностранцев
Невидимая часть И-цюань
Сила, рождающаяся в гармонии
Движения бойца Кадзуми
Подобный материал:
Хиросигэ Цуёси. Каратэ и Икэн

Хиросигэ Цуёси о Кёкусин

У японских мастеров будо есть хорошая традиция – писать книги о пройденном пути в боевых искусствах, личном опыте, понимании тех или иных аспектов теории и практики будо. Такие работы не только воспринимаются с большим интересом младшими поколениями бойцов как ценные свидетельства исторических событий и творческих поисков, но и выполняют важнейшую роль в аккумулировании знаний и сбережении их для будущих последователей будо.
Отличный пример в этом подают лидеры нашей организации – Международной организации каратэдо Кёкусинкан. И президент Организации Рояма Хацуо, и вице-президент Хиросигэ Цуёси, и многие другие их соратники и младшие коллеги являются авторами книг и журнальных публикаций, в которых раскрываются самые разные аспекты истории, теории и практики каратэ Кёкусин.
За последние годы российский читатель получил возможность познакомиться с целым рядом трудов кантё Рояма Хацуо. Менее известны, но не менее интересны работы его ближайших сподвижников.
Пользуясь имеющейся у нас возможностью, мы решили опубликовать некоторые фрагменты из получившей большую известность в Японии книги вице-президента Международной организации каратэдо Кёкусинкан, легендарного тренера Кёкусина Хиросигэ Цуёси «Каратэ то И-кэн. Вакаки кюдосятати-э» («Каратэ и школа И-цюань. Послание к молодежи, ищущей истину»; Токио, «Сакуранохана сюппан», 2002), в которой мэтр рассказывает о своей жизни, делится опытом занятий в школе Оямы Масутацу, секретами подготовки бойцов экстра-класса с использованием методов китайского «внутреннего» стиля И-цюань (яп. И-кэн) и взглядами на будо.

А. Горбылёв

* * *

Место под названием «Кёкусин»
Большинство людей думают, что Кёкусин каратэ – это нечто единое. Но на самом деле Кёкусин не един. Кёкусин – это соединение самых разных элементов. Изначально Кёкусин являлся системой воспитания посредством практики боевого искусства – будо, и в нем особое внимание уделялось точному соблюдению этикета, правил поведения, но в то время когда я начал заниматься в школе Кёкусин, это было место, где каждый ученик искал свои, подходящие именно ему способы стать сильнее и испытывал их в додзё. Поэтому, вполне закономерно, это было место, где собирались люди, посвящавшие себя аскезе каратэ, творческому поиску и исследованию боевого искусства, желавшие опробовать свои достижения в тренировках.
Если методы изучения каратэ у кого-то были плохи, он не мог ни одержать победу, ни достигнуть более высокого мастерства. Потерпев поражение, человек начинал думать о том, что будет делать в следующий раз, придумывал новые способы совершенствования своих навыков, но, как правило, снова терпел поражение. И новая неудача стимулировала новый поиск. Таким образом, в додзё под названием «Кёкусин» ученики тренировались, постоянно думая о том, как сделать так, чтобы не пропускать удары противника, или, уклонившись от его атаки, удара, самому нанести удар. Но, поскольку в техническом отношении все являлись друг другу соперниками, никто никому не раскрывал своих наработок. Так что был только один путь к мастерству – учиться самостоятельно. Такая ситуация способствовала активным поискам путей к победе во всех отделениях школы.
Сосай Ояма учил нас самым базовым вещам: этикету, правилам поведения, умению мыслить, отношению к занятиям. Но в то же время он постоянно говорил нам: «Тот секрет, который открыл я, - это мой секрет. Я покажу вам, как я это делаю, но моя техника – это моя техника, она построена под меня, и я не знаю, подходит ли она вам». Поэтому мы тренировались, постоянно держа в голове пословицу: «Привести быка к реке – обязанность человека, а будет бык пить или не будет – его дело».
«То, как я это делаю, это то, как я это делаю, и если ты будешь копировать меня, поскольку ты – не я, возможно, ты ничего не добьешься. Но я делаю это так», - так говорил нам сосай и учил нас всему тому, что знал сам. Но мы не могли выполнять его технику так же, как ее выполнял он. Не могли, потому что не обладали таким же телом. Сосай, безусловно, был великолепен.

Что у каратэ Кёкусин впереди? Высшие цели практики
Каратэ зародилось в первую очередь как средство повседневной самозащиты. Поэтому в этом боевом искусстве вполне естественно не признается деление на весовые категории и существует только одна абсолютная категория. И, по моему мнению, это принципиальное отличие боевого искусства (будо). Каратэ определенно является путем обретения силы, не признает деления на весовые категории и является боевым искусством (будо). А еще, в силу наличия в каратэ особой техники дыхания, исконную сущность каратэ, как мне кажется, можно выразить дзэнской формулой «кэн сэй го до» - «узреть свою природу и прозреть Путь».
Если бы каратэ не было «Путем», а было бы обычным видом рукопашного боя, я думаю, мы едва ли согласились бы тратить на него всю жизнь. Мне кажется, что в возрасте за пятьдесят занятия таким каратэ едва ли доставляли бы нам удовольствие. Однако на самом деле заниматься каратэ и в таком возрасте очень приятно. Потому что даже в пожилом возрасте можно открывать для себя все новые стороны каратэ.
Некоторые думают, что слабый физически человек не может заниматься каратэ, но такая точка зрения верна только в том случае, если речь идет о человеке, который хочет выступать на соревнованиях и одерживать победу за победой. Для того, чтобы кто-то стал чемпионом, должен наличествовать целый набор условий: претендент должен обладать природным талантом, а кроме того на него должны работать «небесное время» (тэн-но токи; то есть он должен быть подходящего возраста), «выгоды местности» (ти-но ри; то есть у него должны быть товарищи по тренировкам с определенным уровнем подготовки), а также «удачное стечение обстоятельств» (дзи-но ун). В конце концов, далеко не каждый может стать чемпионом.
Однако путь к тому, чтобы стать чемпионом, и путь к тому, чтобы, практикуя каратэ всю жизнь, достичь уровня великого мастера (мастера), - это разные пути. Как бы ни был человек слаб физически, если его движения и дыхание правильны, ноги, мышцы живота и поясницы хорошо натренированы, если он правильно и точно наносит удары руками и ногами, то разве не может он, даже будучи в преклонном возрасте, идти по пути великого мастера, который может передать филигранную технику молодым поколениям?
Между прочим, если речь шла бы только о том, чтобы стать сильным, то многие, я думаю, предпочли бы каратэ бокс или кик-боксинг, в которых существует разделение на весовые категории, в которых реально наносятся удары в лицо, используются и руки и ноги, или начали бы бороться, используя различные болевые приемы. Другое дело, состоятельны ли бокс, кик-боксинг, борьба как боевые искусства, как будо, реализующие формулу «кэн сэй го до» - «узреть свою природу и прозреть Путь».
Я думаю, что названия «будо», «пути воина», заслуживают только те системы, которые не ограничиваются лишь решением вопроса силы и слабости, а непременно смотрят вперед, в будущее. Можно заниматься и кик-боксингом, можно душить, можно делать все, что угодно, но что есть за всем этим? Что дальше? Если дальше ничего нет, то это всего лишь системы рукопашного боя. Я думаю, что именно ответ на вопрос о том, есть ли что-либо дальше, выше техники рукопашного боя, определяет, заслуживает ли то или иное единоборство названия «будо».
И вот я думаю: если в том каратэ, которым я сейчас занимаюсь, есть и четкая техника и постановка дыхания, есть система обучения контролю над своим телом с помощью практики ката, то разве нет у этого каратэ будущего, более высокого уровня, нежели просто овладение боевыми приемами? Если бы все в нашей системе ограничивалось только вопросами силы и слабости, то ее нельзя было бы называть «каратэ». Думаю, что на эти мои взгляды очень большое влияние оказали мои религиозные представления времен моего детства.
Как рассказывают, сосай Ояма в пору своей молодости, хотя учителя и говорили ему, что технические элементы и поучения традиционного каратэ имеют большую ценность, думал про себя: «Да что это за сэнсэй! Дал бы я ему разок, и он бы просто улетел…» Однако став старше, в конце своей жизни он не раз говорил нам: «Когда я вспоминаю об этом сегодня, я прихожу к выводу, что тот сэнсэй говорил мне правильные вещи. По правде, я был тогда просто заносчивым юнцом».
Сам сосай был человеком, который проделал очень большую физическую работу и натренировал тело, отточил свою технику в реальных поединках, укладывая своих противников, а потому не особенно любил такие размеренные методы тренировки, как столбовое стояние рицудзэн.
Благодаря сосаю, Кёкусин постепенно развивал технику, позволяющую в реальном бою одолеть противника и не дать ему одолеть себя. Однако мы думали и о том, что есть впереди, за техникой.
Тренируя тело, истязая тело, в процессе совершенствования мы закаляемся и духовно. В процессе занятий под руководством сосая это чувствовалось очень хорошо. Однако, говоря откровенно, в тогдашнем Кёкусине не виделось никакой перспективы на будущее.
Известна история о том, что когда Ямаока Тэссю умирал, он решил, что умрет, сидя в медитации дзадзэн. Рассказывают, что в этот момент умирания Ямаоку навестил Кацу Кайсю и спросил: «Что, уже умираешь?» - а Ямаока ответил: «Да, уже умираю!» - и с этими словами умер.
Возможно, это всего лишь легенда. Однако был такой человек, обладавший сверхчеловеческой мудростью, как Ван Сянчжай, у которого действительно учился сэнсэй Саваи Кэнъити, который действительно в молодости тренировался вместе с сосаем Ояма.
Сэнсэй Саваи более десяти лет пробыл в Китае и учился там у лаоши Ван Сянчжая, который однако, возможно, учтя какие-то черты личности Саваи, не передал ему всю свою систему. Я лично думаю, что он согласился бы научить Саваи всему, если бы тот просил его об этом, но сэнсэй Саваи так и не попросил его.
О том, как учился сэнсэй Саваи, рассказывают, что он делал это так: спрашивал о том, что приходило ему в этот момент в голову: «А что вы будете делать вот в таком разе?», - после чего кидался на своего учителя, нацепив боксерские перчатки.
В Китае такое поведение ученика по отношению к учителю является совершенным табу. Никто бы и не удивился, если бы Ван Сянчжай-лаоши тут же выгнал бы его из своей школы, но он почему-то любил сэнсэя Саваи. Наверное, учитывал он и то, что Саваи был иностранцем. В общем, до его изгнания дело не доходило.
Хотя такое поведение никак не назовешь учтивым, рассказывают, что сэнсэй Саваи туго повязывал голову скрученным платком, надевал боксерские перчатки и бросался на Ван Сянчжая-лаоши с кулаками или хватал его за руку и изо всех сил дергал к себе. Учитель Ван отвечал на это с такой яростью, что повязка слетала с головы Саваи и подлетала к потолку. А Саваи после приема учителя оказывался лежащим на спине и мог наблюдать полет своей повязки. Позднее он много раз говорил об этом своем опыте: «Я до сих пор не могу забыть этого».
«В мире есть много людей, которых считают сильными, но другого такого сильного человека, как мой учитель, я не встречал», - говорил сэнсэй Саваи. И мы, знающие об учителе Ван Сянчжае только со слов сэнсэя Саваи, питаем восхищение к этому человеку.
В ту военную пору, когда сэнсэй Саваи познакомился с учителем Ван Сянчжаем-лаоши, когда враг стрелял и из пистолетов, и из пулеметов, и рубил здоровенными мечами, любые навыки боевых искусств оказывались бесполезными. Причем сам сэнсэй Саваи был сотрудником специальной службы и имел богатый практический опыт: рубился на мечах, осуществлял тайные убийства, - и поэтому, как мне кажется, хорошо понимал это.
При этом он на полном серьезе говорил: «Другого такого сильного человека, как мой учитель, я не встречал. Если бы мне удалось обрести силу «ки» учителя, мне бы уже ничего не было нужно». Слушая его рассказы, я сам захотел поехать туда и с тех пор начал тренироваться в стиле И-цюань.

Место практики И-цюань
В старину тренировка в каратэ начиналась с изучения ката. Для того чтобы научиться правильно выполнять ката, требовалось разделить его на части и отработать технические приемы в перемещениях (идо гэйко). А для того чтобы правильно выполнять технические приемы в перемещениях, сначала нужно было пройти тренировку базовой техники (кихон гэйко). Поэтому, как рассказывают, в старину на тренировках по каратэ подолгу занимались ката.
Чтобы иметь возможность использовать специальную технику дыхания, также существует особая форма. Для освоения этой формы также используются тренировка базовой техники и тренировка техники в перемещениях.
Однако сейчас, когда проводятся многочисленные соревнования, получило распространение мнение, что тот боец, который уложил своего противника, и обладает правильной техникой. Поэтому все мы путем упорных и правильных тренировок стремимся достичь силы. И если мы не будем этого делать, каратэ просто зачахнет.
Методика достижения силы путем выполнения ката, по-видимому, уходит корнями в глубокую старину. Я думаю, что ее использование позволяет практиковать каратэ даже в преклонном возрасте. Однако слишком много аспектов этой методики сегодня утеряны. До нас не дошло практически никакого теоретического обоснования методики такого рода. А если считать, что такое теоретическое обоснование дошло до нас, то оно напоминает рекламное описание свойств волшебного снадобья. А коли так, то эта методика по необходимости претерпевает качественные изменения на полпути и отличается от той методики, что была первоначально.
При этом существует и предание, что некогда в старину существовали учителя, которые, преподавая ката ученикам, точно знали все детали и передавали их своим ученикам: как какую часть тела закалять, какой способ дыхания какой форме соответствует и так далее.
Мы же в нашей нынешней ситуации вынуждены самостоятельно по-новому познавать то содержание, которое было утрачено. Однако достичь этого знания, не поставив самого себя в условия смертельного боя, практически невозможно. Поэтому в наше время, когда испытания в условиях реального боя невозможны, нам приходится подпитываться тем, что хоть в какой-то степени освоено нами в процессе тренировок. В случае с каратэ Кёкусин мы имеем возможность получать такую подпитку, благодаря нашим соревнованиям по правилам, разрешающим удары в контакт.
Таким образом, Кёкусин позволяет нам осваивать то, что не передается в рамках школы И-цюань. Поэтому я думаю, что именно в Кёкусине живо учение «старого наставника» лаоши Ван Сянчжая.
Вы спросите, зачем же включать практику И-цюань в каратэ? Затем, что это не только дает жизнь каратэ, но и дает жизнь самой школе И-цюань. Можно, конечно, задать вопрос: а может быть, стоит ограничиться только практикой И-цюань и забросить каратэ? Нет, не стоит. Потому что хорошие всходы можно получить только в том случае, если на поле каратэ посеять семена И-цюань.

Каратэ Кёкусин, вобравшее в себя технику стиля И-цюань
Каратэ также дало плеяду выдающихся мастеров, которые, как сосай Ояма, сэнсэй Саваи и сэнсэй Накамура опробовали свою технику на практике в ситуациях, где им приходилось рисковать жизнью.
Однако в настоящее время каратэ развитие Кёкусин связано главным образом с такими относительно рискованными мероприятиями, как, например, чемпионаты мира.
Учитель Ван Сянчжай-лаоши говорил: «В кэндо есть энергия ки. А в дзюдо ки нет».
Думаю, что айкидо, созданное сэнсэем Уэсиба Морихэй, можно охарактеризовать как вид будо типа кэндо. Ведь в нем используются те же движения, что и в фехтовании мечом. В айкидо также были мастера, сражавшиеся не на жизнь, а на смерть и достигшие высочайшего уровня, к примеру, сэнсэй Сиода Годзо, ученик сэнсэя Уэсиба Морихэй. В школе Дайто-рю айки дзюдзюцу сэнсэя Такэда Сокаку таким был, например, недавно почивший Сагава Юкиёси. Говорят, что после представителей их поколения никто уже не достигал столь высокого уровня мастерства, потому что ни у кого из их продолжателей не было опыта борьбы за жизнь.
Но все же я стремлюсь через практику каратэ достичь именно такого уровня мастерства. Возможно, кто-то скажет, что если я хочу достичь мастерства Ван Сянчжая-лаоши, достаточно заниматься только И-цюань, но в то время, когда я начинал заниматься, уже проводились соревнования с реальным контактом, и я решил, что Кёкусин – лучшее место для проверки моего умения.
Кёкусин вбирает в себя все новые и новые элементы и постепенно изменяется. И, как я уже писал выше, хотя со стороны может казаться, что Кёкусин един, в действительности, если мы посмотрим изнутри, то увидим, что в каждом отделении свой Кёкусин. Можно сказать, что существуют школы Кёкусин кайкан Хиросигэ-рю, Кёкусин кайкан Рояма-рю, Кёкусин кайкан Ямада-рю. При этом все они конкурируют друг с другом и таким образом совершенствуются.
Представители школы И-цюань не раз обсуждали у меня за спиной, почему я занимаюсь каратэ, коли есть такой замечательный учитель, как сэнсэй Саваи. Я отвечу им так: хотя техника И-цюань и очень хороша, нет ничего дурного в том, чтобы включить ее в каратэ. Кёкусин каратэ – это каратэ, которое постепенно вбирает в себя элементы других направлений. И большая часть из того, что мне рекомендовал практиковать сэнсэй Саваи, ныне включена в систему Кёкусин каратэ отделения Дзёнан, которое я возглавляю. Техника сэнсэя Саваи, его система защиты, его идеи вошли в плоть и кровь нашего каратэ.

Каратэ иностранцев
Я – японец и хочу иметь возможность чувствовать гордость перед иностранцами за каратэ – наше традиционное боевое искусство, воинский путь будо. А потому считаю, что мы, японцы, должны создать такое каратэ, которым можно было бы гордиться.
Во время моей поездки в Европу в летний лагерь Кёкусин я подумал, что иностранцы занимаются каратэ как-то безучастно, рассеянно. Их каратэ – вид спортивного единоборства, а не воинский путь. В каратэ иностранцев отсутствуют все важнейшие элементы каратэ как боевого искусства, в нем нет ни точной постановки дыхания, ни правильных поз, ни правильного чередования напряжения и расслабления мышц, ни правильных перемещений ног, ни переносов центра тяжести… Единственное, что есть, - наскоки друг на друга без всякого сосредоточения, витая в облаках.
Крупные ребята высокого роста, они беззаботно осыпают друг друга ударами ногами по голове и по ногам. И это позволяет им становиться сильными спортсменами, успешно выступать на соревнованиях. Но если японцы будут делать то же самое – рассматривать каратэ только как вид спортивного единоборства и так же, как и иностранцы, отрабатывать стандартные спортивные комбинации типа «удар ногой справа – удар ногой слева», то они, я думаю, никогда не научатся побеждать иностранных бойцов.
В настоящее время средний рост у японцев составляет около 175 сантиметров, тогда как средний рост их оппонентов – примерно на десять сантиметров больше, 185 сантиметров. Конечно, есть японцы и ростом в 185 сантиметров, но у них зачастую движения становятся несколько замедленными, тогда как иностранцы при точно таком же росте могут скакать, как им хочется. Даже знаменитый бразильский боец Фильо среди иностранных представителей Кёкусин не выделяется своим ростом. И точно так же и в соревнованиях К-1 он не принадлежит к числу самых крупных бойцов.
Если японцы будут ездить в Европу и обучать европейцев будо, Япония никогда не будет побеждать. Если обучать иностранцев с нуля и обеспечить точность перевода, я думаю, иностранцы, с их пытливым умом, вполне способны понять идею будо. Если научить их тому, что «основой всему является сердце» (кокоро), они будут очень сильны. Иностранцы часто переводят «кокоро» как «мотивация», но «мотивация» - это то, что мы, японцы, называем «яру ки» - «желание что-либо делать» - или «иёку» - «желание», тогда как кокоро – нечто иное. Именно эта разница и определяет отличие спортивного единоборства от будо. Но я думаю, что если обеспечить точность перевода, то иностранцев тоже можно научить будо.
Иностранные бойцы приезжают учиться в Японию, но мой английский язык не настолько хорош, чтобы я мог учить их будо, поэтому я говорю им: «Учите японский!» Я думаю, что так иностранцы смогут быстрее научиться будо. Однако в современной Японии всё больше говорят по-английски, и поэтому знания японского языка у иностранцев зачастую оказываются фрагментарными. А результат – очень поверхностное понимание каратэ.
Если конец всему – драка, то каратэ – совершенная никчемная, пустая вещь. Я думаю, что каратэ имеет смысл только в том случае, если его практика позволяет сделать скачок в своем развитии, подниматься на новые ступени духовного совершенства. Так же, как при наличии души гусеница сначала становится куколкой, а потом превращается в бабочку, так и человек, как мне кажется, после смерти становится духом.
Возможно, в своем нынешнем состоянии я всего лишь гусеница, но мне не хотелось бы, появившись сейчас на свет, просто прожить жизнь, а потом умереть, и чтобы на этом все закончилось, я предпочел бы после смерти стать бабочкой. Мне кажется, что если бы все было именно так, то умирание ощущалось бы как возвращение туда, где ты появился на свет. Мысли об этом и связанные с ними чувства заставляют меня сейчас упорно трудиться, чтобы получить возможность вернуться в место моего рождения.
Даже не знаю, что будет со мною, если, умерев, я не стану Буддой…

Перевод А. М. Горбылёва по изданию:
Хиросигэ Цуёси. Каратэ то И-кэн. Вакаки кюдосятати-э. Токио, «Сакуранохана сюппан», 2002, с. 39-41.

Существование ки
Меня часто спрашивают: «А можно ли стать сильным, практикуя такие упражнения, как Нэри или Хай?» Я всегда на это отвечаю что-нибудь вроде: «Станешь ты благодаря этим упражнениям сильным, или не станешь, определяется тем, как работает твое сознание». Иными словами, если вы хотите, чтобы вас обучили этой практике во всех деталях, вас обучат ей. Но поскольку речь идет об ощущениях, бывает и так, что я говорю: «Это вот так», - а ученик не может в этом убедиться.
Сложите руки ладонями перед собой, а потом разведите их немного в стороны, чтобы между ладонями образовался промежуток примерно в 10 сантиметров. Когда вы сделаете это, перед вами, там, где ничего вроде бы нет, образуется какое-то особое пространство. Если вы попробуете сжать его ладонями, то почувствуете, что что-то сопротивляется вам. Если же вы попробуете развести ладони, то почувствуете, что вам трудно сделать это, словно вы растягиваете вязкое тесто. Ощущение такое, словно между ладонями что-то есть, но при этом этого «что-то» не видно. Так есть? Или нет? Одни говорят: «Да, точно есть!» Другие: «Ничего там нет». И тут ничего не поделаешь. Потому что здесь вопрос в том, есть такое ощущение, или нет, а потому это не то, чему можно научиться.
Если вы сами не ощущаете, что мир энергии ки существует, то он для вас – пустой звук. Почему пустой звук? Потому что некоторые просто не могут чувствовать его, так, у меня есть ученики, которые, прозанимавшись десять лет, не смогли научиться этому, или не имеют к этому интереса. С другой стороны, те, кто могут ощущать энергию ки, не могут успокоиться, если не позанимаются специальной энергетической практикой. Если они не позанимаются хотя бы день, то уже чувствуют себя так, словно этот день потеряли, и постоянно думают: «Эх, не потренировался я сегодня…» С другой стороны, если такой человек даже и не тренировался до седьмого пота, но выполнил одни только энергетические упражнения, он ощущает себя так, словно хорошо потренировался.
Когда-то у меня был один ученик, которого я заставлял выполнять столбовое стояние и упражнение Хай, но он не относился к ним серьезно. И вот однажды он подошел ко мне и сказал: «Я не ощущаю ки». Я тут же передал свое ощущение ки его заднице хорошим пинком, и он моментально научился чувствовать ки.
Между тем, когда человек начинает ощущать ки, это приносит ему большую радость, он становится буквально одержимым этим ощущением и начинает без конца гоняться за ним. Но в этом случае человек теряет всякий контроль над собой, и все его движения становятся очень грубыми и корявыми. Хотя, возможно, они были такими и до того, как человек научился ощущать ки…
Я сам многое передумал о ки. Ки – это чистая энергия, а потому она и не хорошая, и не плохая. Если у конкретного человека в конкретный момент времени возникает желание работать с ки, он рискует заболеть этим желанием, которое будет становиться все сильнее и сильнее, и в результате утратить возможность контролировать самого себя. Хорошо, если человек сам собой ощущает ки и может контролировать ее, но если человек становится одержимым этим ощущением, это серьезная проблема.
Если вы не можете полностью контролировать ки, она выходит из-под контроля и начинает метаться, что чревато самыми неприятными последствиями. Хотя в моем додзё таких случаев не было, но я знаю случаи, когда люди, практиковавшие работу с ки, сходили с ума.

Невидимая часть И-цюань
Мой сэмпай Рояма Хацуо, говоря об И-цюань, указывает: «Упражнение Хай тренирует нижнюю часть тела, которая является фундаментом человеческого тела. Соответственно, это упражнение позволяет укрепить ноги, живот и поясницу, которые должны быть сильными, чтобы вести рукопашный бой. А упражнение Нэри позволяет воспитать способность такого мгновенного реагирования на изменение ситуации, когда руки, живот и поясница и ноги, то есть верхняя, средняя и нижняя части тела, действуют не вразнобой, а согласованно, гармонично» (журнал «World Karate», 1997, № 9).
Плоды тренировки в И-цюань, так же, как и в случае с изучением буддийских сутр, можно разделить на те, что проявляются внешне, и поэтому могут быть легко объяснены, и те, что внешне не проявляются, остаются скрытыми. И с моей точки зрения, то, о чем говорит сэмпай Рояма, как раз относится к проявляющейся вовне, легко объяснимой части эффекта занятий И-цюань, причем это в общем в равной степени относится как к упражнению Хай, так и к упражнению Нэри.
В китайском кэмпо различают три вида усилия-цзин: «светлое усилие», «темное усилие» и «превращенное усилие». В разных школах кэмпо эти виды усилия трактуются несколько по-разному. Так, в частности, в Тайцзи-цюань и некоторых других школах «превращенное усилие» обычно трактуется как защита, при которой удар противника отклоняется в сторону и сила его действия нейтрализуется. Точно так же трактуют это понятие многие и в Японии.
Однако мы, изучающие стиль И-цюань, принадлежим к магистральному направлению Синъи-цюань и имеем свое особое, присущее для Синъи-цюань представление о сущности этих понятий. Так, «светлое усилие» у нас означает исполнение «триграммы» (гуа) посредством явственно наблюдаемого физического действия, оно соответствует ступени «тренировки семени (цзин) и превращения его в жизненную энергию (ци)». «Темное усилие» внешне явственно не проявляется, эта ступень характеризуется процессом «тренировки энергии (ци) и превращения ее в дух (шэнь)», при котором с помощью дыхания и работы с мыслеобразами энергия-ци трансформируется в дух-шэнь. «Превращенное усилие» реализуется в сознании в виде мыслеобразов, это ощущается на ступени совершенствования, которую характеризуют как ступень «тренировки духа-шэнь и возвращения к пустоте». Однако, на практике во всех трех видах «усилия» – «светлом», «темном» и «превращенном» – внешняя форма и внутренний образ остаются неизменными, и в целом считается, что, хотя в движениях всего тела при выполнении упражнений не задействуется сила, это не значит, что практик совершенно не обладает силой, на самом деле во всех его суставах накапливается сила, способная проявиться взрывным образом в любой момент.
Поэтому в синъи-цюань, когда дело доходит до попытки объяснить, что такое «превращенное усилие», объясняющий не может сказать ничего иного, кроме как: «мыслеобраз при этом должен быть вот такой…»
То, о чем говорит сэмпай Рояма в процитированном выше фрагменте, относится к «светлому усилию». Однако, поскольку телом движет сознание, то даже если движения ног, поясницы и рук будут совершаться согласованно, но не будут согласованы точным образом с «превращенным усилием», то и «светлое усилие» не получится.
Соответственно, то, о чем говорит сэмпай Рояма, имеет отношение и к завершающему этапу обучения в И-цюань, и одновременно – к самому его началу. Как я считаю, разницу в уровне тренированности конкретных людей можно оценить по тому, как они, достигнув уровня «темного усилия» или уровня «превращенного усилия», понимают «светлое усилие». Иными словами, как они понимают, поднявшись до уровня «темного усилия» или «превращенного усилия», как это усилие проявляется в движениях тела.
И наоборот. Если человек не овладел в совершенстве «светлым усилием», если в его движениях нет гармонии, то это значит, что он не владеет ни «темным усилием», ни «превращенным усилием».
Спустя некоторое время после того, как сэмпай Рояма начал заниматься стилем И-цюань, его товарищи по тренировкам, удары которых он блокировал во время поединков, стали говорить: «Ощущение такое, словно тебе руку обматывают стеблем розы, который весь усыпан иголками». Судя по всему, такое ощущение возникало, потому что технические действия сэмпая Рояма вытекали из стабилизированной позиции, укорененного положения ног и поясницы. Вот это и есть «светлое усилие». Иными словами, это то, что проявляется вовне, но в действительности, все же, такое внешнее проявление на техническом уровне, по моему мнению, невозможно без поставленного дыхания и использования мыслеобразов, иными словами, проявление «светлого усилия» невозможно без задействования и «темного», и «превращенного усилия».
Впрочем, главное здесь то, что все эти результаты, безусловно, проистекают из практики таких упражнений И-цюань, как «столбовое стояние» Рицудзэн, Нэри и Хай. И главный результат их практики – гармония движений всего тела в техническом действии, реализуемом мгновенно в соответствии с требованиями ситуации.

Сила, рождающаяся в гармонии
Сэнсэй айкидо Сиода Годзо говорит, что техника айкидо является концентрацией чувства момента, думаю, что то же самое можно сказать и о «выбросе силы» (хацурики), если мы будем рассматривать эту технику с позиций Сиода Годзо. Ведь на самом деле по-настоящему сильный удар возможен только тогда, когда в одном мгновенном действий, осуществляемом в самый благоприятный момент, задействуются и дух, и тело, и перемещение центра тяжести, и напряжение мышц. Когда все эти элементы действуют в полнейшей гармонии друг с другом рождается настоящая мощь.
В этой связи мне вспоминается, как когда-то очень давно, когда я еще не занимался каратэ Кёкусин, мы, мальчишки, частенько соревновались друг с другом в перетягивании. Мы становились боком друг к другу и, схватившись руками, старались «выдернуть» соперника на себя, проигравшим считался тот, кто во время борьбы сходил с места. Иногда, улучив благоприятный момент, я моментально отдергивал свою руку, и мой противник подлетал в воздух и грохался прямо на спину. В таких случаях моя уловка, что называется, попадала в самое яблочко. Так, ловко использовав силу противника, я легко и совершенно выводил его из равновесия.
Между прочим, сейчас такие трюки у меня не получаются. Наверное, я разучился выполнять их, когда начал заниматься каратэ и стал действовать силой, теперь перед тем, как послать противника в полет с помощью приема, я стал силой выводить его из равновесия. По сей день удивляюсь, как это у меня получилось делать тогда? Однако этот опыт позволил мне хорошо усвоить, что для достижения нужного эффекта требуется не сила, а согласованность всех действий.
Ну, конечно, поскольку я в то время занимался физкультурой, у меня были в какой-то степени натренированы ноги и мышцы пресса и спины, хотя, естественно, они были не столь сильными, как сейчас. Как говорил сосай Ояма Масутацу, если человек не будет обладать определенным уровнем развития силы, то его техника просто не будет работать. В общем, если бы тогда у меня не хватало силы, то, наверное, раньше, чем я применил бы свой прием, противник уже опрокинул бы меня на землю.
Впрочем, я считаю, что точное, сконцентрированное в одной точке действие, использующее общее согласованное усилие, - это только первый этап в «выбросе силы» (хацурики). На следующем, после этого сконцентрированного в одной точке действия, этапе начинает работать удивительная непостижимая сила.
Рассказывают, что наставник Ван Сянчжай-лаоши однажды тренировался в «толкающих руках» (туйшоу) с одним человеком и вдруг подбросил его до самого потолка. Изумленный такой силой мастера, партнер попросил его проделать то же самое еще раз, на что, как рассказывают, Ван Сянчжай-лаоши отвечал: «В состоянии без-мыслия (мусин) реализуется поистине божественная техника. Но если я захочу повторить использованный мною прием, то, наверное, у меня ничего не получится».
Я восхищаюсь такими возможностями мастеров и сам хочу, занимаясь будо, достичь этого уровня, обрести эту удивительную силу.
Поскольку в детстве мне довелось пережить мистический опыт, в том каратэ, которому я обучаю, конечно, есть определенная, логически выстроенная теория, но ее фундамент все же зиждется на чем-то совершенно непостижимом, вроде мистического опыта. Я считаю, что все будо стоит именно на таких вещах. С одной стороны, будо опирается на четкую теорию, механику, с другой – когда речь заходит о том, что что-то проистекает «из сердца-сознания», «из чувства», оно становится совершенно не доступным логике.
«Удивительная сила», которая вдруг реализует прием, логически не объяснима. И поскольку я стремлюсь к достижению именно этой силы, в основании моей концепции по необходимости должно лежать нечто, не поддающееся логическому объяснению. Я думаю, что, поскольку нечто логичное, теоретически осмысленное базируется на чем-то необъяснимом, я и должен стремиться постичь то логически необъяснимое, что стоит за логически объяснимым. Если бы основание моей концепции было иным, наверное, она ограничивалась бы только уровнем логики. Вот таков мой нынешний взгляд на каратэ.
Немного отклоняясь от темы, хочу рассказать такую историю. Один мальчик, совершенно не занимавшийся каратэ и имевший проблемы с поясницей, начал заниматься с зале сэмпая Рояма, потому что считается, что тренировка в «столбовом стоянии» (рицудзэн), упражнения нэри и хай полезны для поясницы. Прозанимавшись какое-то время, мальчишка попробовал выполнить передний удар ногой (маэ-гэри), и, хотя он совершенно не знал каратэ, этот удар получился у него очень сильным. Вот такая сила заключена в И-цюань.
Я думаю, что благодаря занятиям И-цюань сам я достиг такого уровня, когда мое психологическое состояние всегда остается неизменным, независимо от того, насколько крупный мой противник – высокого он роста или наоборот – маленького. Дело в том, что, перенаправив силу противника, которую он обрушивает на нас, мы уже не должны блокировать все сто процентов его силы.
Выполняя упражнения туйшоу мы учимся изменять вектор силы противника, с которой он толкает нас, и сами оказывать давление. Накапливая опыт в этом упражнении, мы научаемся не противодействовать напрямую всей массе тела противника и выводить его из равновесия, отклоняя его толчки в сторону. И постепенно к нам приходит понимание, что мы вполне способны вести бой, даже уступая противнику ростом и весом, если выведем противника из равновесия.

Движения бойца Кадзуми
В ходе соревновательного поединка Кадзуми способен мгновенно изменять направление выполнения технического действия и прилагаемое усилие. К примеру, он может моментально переходить к нанесению мощных ударов руками.
По-видимому, Кадзуми совершает эти переключения совершенно бессознательно. Когда после боя его просят научить тому действию, которое он использовал, он отвечает, что не может этого сделать, потому что не знает этого действия. Когда его в такой ситуации спрашивают: «А ты разве не вот так сделал?..» - он отвечает: «Да нет, кажется, я этого не делал…». Когда же ему показывают видеозапись и говорят: «Ну, посмотри, разве ты не это делаешь?» - он отвечает в растерянности: «Да, кажется, действительно делаю… Но как я это делаю, я не понимаю…». Поскольку Кадзуми всегда отвечает только: «Я сам не понимаю», - еще никто не смог научиться у него его технике.
Хотя Кадзуми сам не понимает, что он делает, он делает нужные вещи в нужное время. Перемещаясь, он вдруг наносит неожиданный и разящий удар. А со стороны кажется, что в этом нет ничего особенного.
Какое задание Кадзуми ни дашь, кажется, он ни к чему не способен. Но, с моей точки зрения, у него великолепное чувство времени и умение маневрировать. Он действует как настоящий профессионал. И когда профессионал видит его работу, он не может не восхититься ею.
Я считаю Кадзуми неискусным талантом. А вот, к примеру, Мидори Кэндзи – это искусный талант. Мидори справлялся с любым заданием, какое ему давалось. Причем его можно было попросить повторить тот технический прием, который он применил, и он был способен сделать это. С Кадзуми же все не так.
Я считаю, что те качества, которые формирует практика И-цюань, стали для Кадзуми идеальной формой и воплотились в его действиях. Я думаю так, потому что Кадзуми очень серьезно практиковал И-цюань. Но его проблема в том, что он выполняет свою технику бессознательно и не способен ее продемонстрировать.
Сильная сторона стиля кумитэ Кадзуми – высокая скорость реакции и умение отвечать на действия противника. В то же мгновение, когда он осознает, что противник движется на него, он тут же выбрасывает удар ему навстречу. Я думаю, что эта его способность – результатом практики И-цюань. Со стороны это выглядит так, словно он реагирует на мысль противника. Чтобы быть в состоянии так действовать, боец должен переходить к действию не после того, как он увидел и затем понял, что противник движется на него, а только почувствовав, что противник наносит удар.
Говорят, что давным-давно Ван Сянчжай-лаоши говорил своим ученикам: «Способность реагировать спонтанно означает достижения состояния без-мыслия (мусин) и божественной техники». «Практика столбового стояния и хай (медитация в перемещениях в специфических низких стойках – А.Г.) ведет к тому, что тело начинает реагировать само». С этой точки зрения, хотя мы и не можем сказать, что такая специфика действий Кадзуми целиком является результатом его тренировки в И-цюань, а тренировки в каратэ не дали ему ничего, мы можем сказать, что тренировка в И-цюань безусловно принесла ему пользу.
И это касается не только Кадзуми. Все ученики моего додзё, которые длительное время практикуют столбовое стояние рицудзэн, достигают уровня, когда, даже не видя друг друга, оказываются способны реагировать на действия партнеров. В каждом человеке течет энергия ки, и если где-то что-то препятствует ее току, в то мгновение, когда она возобновляет свой ток, человек приходит в движение. Поэтому бывает, что ученики, находящиеся в совершенно разных местах и не видящие друг друга, вдруг одновременно реагируют на какое-то воздействие извне.
Это и есть реагирование на ощущение (канно). Оно объясняет, почему во время демонстрации лечения с использованием методов китайского цигуна пациент может, например, поднимать руку, хотя целитель не прикасается к нему. Я думаю, что этим можно овладеть в какой-то степени, пройдя соответствующую тренировку, но не ставлю это своей целью, потому что это возможно только в том случае, если оба партнера думают об одном и том же. Если же я не стремлюсь действовать с противником в унисон, то, что бы я ни делал, мой противник не пошевелится. Это значит, что «наши ки не совпадают».

Ката
Когда я думаю о том, что такое ката, я всегда вспоминаю одну историю.
У меня есть друг, его зовут Сакамото Такэси, он живет в Кумамото и является наставником школы каратэ Тито-рю. Мы знакомы уже много лет, и за эти годы я научил его многому и многому научился от него. Учителем сихана Сакамото был уроженец Окинавы, основатель школы Тито-рю Титосэ Цуёси (Готёку), близкий друг по занятиям каратэ сэнсэя Мияги Тёдзюна из школы Годзю-рю.
Однажды сэнсэй Титосэ сказал сихану Сакамото следующее: «Я обучаю вас разным ката потому, что хочу заставить вас практиковать ката Сантин».
Ката Сантин в Тито-рю существенно отличается от Сантина школы Кёкусин, оно как бы соединяет в себе ката Сантин и Тэнсё. В старину, чтобы достичь силы, каратисты ежедневно тренировались в ката. То есть существовала теория, согласно которой человек может достичь силы, практикуя ката, но сейчас, как я считаю, можно без преувеличения говорить, что эта теория утрачена.
Сихан Сакамото пользовался любовью своего учителя, сэнсэя Титосэ, и получал от него персональные наставления. Благодаря нашей дружбе, моя система обучения каратэ Кёкусин также испытала влияние со стороны сихана Сакамото.
В школе Кёкусин существует своя теория, зачем следует практиковать ката, и если мы будем соблюдать правильную методику обучения, когда учитель не обучает ученика новому ката до тех пор, пока тот не овладеет в совершенстве предыдущим, то думаю, ката могут стать более важной частью нашей системы обучения.
Между тем, встает вопрос: если ката станут соревновательной дисциплиной, то не утратят ли они своего первоначального тренировочного значения, сохранится ли их роль как метода достижения силы? Ведь в этом случае мы рискуем попасть в порочный круг, когда будем практиковать ката без понимания их сущности как метода достижения силы, а смысл их изучения будем видеть в подготовке к соревнованиям. Возможно, именно поэтому многие и не могут понять, каким образом можно обрести силу, выполняя ката.
Однако есть немало людей, которые находят кумитэ слишком тяжелым испытанием, но которым нравятся соревнования по ката. Поэтому, если мы исходим из необходимости популяризации каратэ, то не можем отвергать соревнования по ката.
Часто говорят, что смыслом практики ката Сантин является тренировка «киноварного поля» – энергетического центра, расположенного в нескольких сантиметрах ниже пупка, раскрытие так называемых «застав», которые располагаются на энергетических каналах, через которые протекание энергии ки затруднено, и обеспечение циркуляции ки по всему телу. Поскольку я практикую ката Сантин многие годы, мне понятна эта теория.
Как я уже говорил в начале, если методика тренировки хороша, значит, нужно ценить ее и использовать, не стесняясь принадлежностью этой методики к той или иной школе.
В настоящее время работа Спортивного комитета по ката идет полным ходом, и я надеюсь, что комитет в будущем детально исследует вопрос о том, какой должна быть методика тренировки в ката, чтобы она позволяла достигать силы.