Центр научных работников и преподавателей иудаики в вузах “сэфер” (Москва)

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Центр научных работников и преподавателей иудаики в вузах “сэфер” (Москва), 114.37kb.
• Г. Б. Клейнера Москва, «консэко»,1998 аннотация справочник, 9327.67kb.
• Программа Школы будет состоять из миникурсов (по 3 лекции в каждом, каждый участник, 197.31kb.
• Системантика, 2646.49kb.
• Профессор В. А. Журавлёв, 585.17kb.
• Министерство образования Российской Федерации международный университет природы, общества, 1374.95kb.
• Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего, 86.33kb.
• Новые поступления в библиотеку финансы, 317.08kb.
• С. В. Ткаченко Рецепция права: идеологический компонент, 2830.58kb.
• Список научных статей и тезисов конференций преподавателей университета «Дубна» филиал, 348.59kb.

Котляр Евгений
Молдавии старой пути и причалы…
Полтора часа сквозь виноградные долины и холмистые Кодры, и – мы в живописном Кишиневе – городе, который весьма своеобразно обессмертил великий Пушкин: «Проклятый город Кишинев, бранить тебя язык устанет…»
Однако Кишинев нам открылся не сразу, если не считать синагоги. Синагога была построена еще в бытность Российской империи, в 1910-м году. Строили ее евреи – стекольщики, а на кесонированном потолке, расписанном где-то в межвоенное время, уже при румынах, четко выстроились знаки Зодиака с юной девицей с бантами и розовым букетом, и юношами в молдавских одеждах. Один из них – лучник, напоминал нечто среднее между охотником и благородным Робин Гудом. Синагогу хотели снести в советское время, но дешевые еврейские хитрости не обрушили гзейрос на еврейские головы. Приезжие же евреи сделали то, что не удалось вообще больше нигде – переименовали историческую улицу в ул. Хабад Любавич – название, к которому теперь привыкают местные таксисты.
Нам играли местные клейзмеры типичную бессарабскую еврейскую музыку. Вспоминались образы русских кабацких певцов в Румынии, куда отошли молдавские земли в 1918 году: трели Петра Лещенко, пассажи Жоржа Ипсиланти, романсы Аллы Баяновой, которые я слышал в Харькове в середине 1980-х, но они уходят корнями к русским ресторанам Бухареста, где она пела в 1930-х. Не случайно в этих краях, богатых на вино и веселье родился первый в Российской империи русский театр Аврома Гольдфадена.
Сама Молдавия мало изменилась за прошедшие века. В отличие от Украины и Белоруссии здесь сплошные равнины, много виноградников и подсолнечников, уходящих трапецией за горизонт. Страна довольно бедная, но колорит не отнять – постоянство здесь побеждает прогресс, все застыло в идиллическом безвременье и порой трудно распознать благородный пейзаж – то ли это поэтические руины былого, то ли недавние недострои, проросшие будяком.
Последние семнадцать лет независимости, проходившие под лозунгами «назад к румынам», «снова в Россию» или обострившейся самостийности оставляют слабую надежду на эту независимость - треть населения подалась в гастербайтеры. Лишь однажды повезло молдаванам: более пяти веков назад, при господаре Стефане III Великом, Стефане чел Маре (1457-1504). Тогда объединенное молдавское княжество были грозой не только Венгрии и Польской короны, но и набиравшей мощь Османской империи. Увы, после его смерти феодальные междоусобицы вновь ввергли Молдову в подвассальную зависимость. Многочисленные слияния и перекраивания исторических земель Молдавии, Валахии, Бессарабии и Трансильвании, транзиты через эти земли торговых караванов и воюющих армий отложились в богатой истории и трудно прослеживаемой политической географии. Но при всех последующих властях эти края несли печать провинции.
Трудно сказать, при какой власти евреям повезло меньше: царской, румынской или советской. Вначале кровавый Кишинеский погром 1903 года, отозвавшийся эхом во всей мировой общественности – вспомним бяликовское «Сказание о погроме», затем румынский геноцид при генерале Антонеску и наконец Холокост. Оставшиеся в оккупационной зоне евреи от общего количества более трехсот тысяч в довоенной Бессарабии были угнаны в Транснистрию и большей частью уничтожены.
Наш маршрут лежал по землям Бессарабии, покоящимся между Днестром и Прутом. В некогда крупных местечках Сороки и Атаки от евреев кроме кладбищ почти ничего не осталось, зато цыгане развернулись монументально – у всех фантастические многоколонные виллы с куполами и металлической крышей с чеканным декором. Сороки – это их благодатный край. В одном месте дом с куполом и полумесяцем, как в мечети, в другом – с конной квадригой, как на фасаде Большого театра. Дома однако застыли в недостроенности. Дороги – полувыбитые мощеные улицы. По таким лучше в седле или упряжке, чем на машине.
При подъезде к Атакам справо от дороги и вверх – старое еврейское кладбище. Наряду с барочными камнями со сложной тяжелой резьбой и вздыбленными пузатыми львами, готовыми вот-вот выпрыгнуть из плоскости камня – наивные молдавские плетенки, подсолнухи в круге и двуглавые орлы с солярными знаками. Все дышит многозначной и труднообъяснимой символикой. Мастерство резчиков частью местное, а частью – подольских корней, о чем напоминает Могилев-Подольский – украинское пограничье по ту сторону Днестра. Вся старина живописно раскинулась на старом участке и на полкамня ушла под землю, а XX век тесно выстроился стройными рядами и обелисками. Извечная борьба за место под солнцем на этом и том свете…
В центре страны удивительное место – Оргеев – молдавское Габрово, только наоборот. Его еще называют городом дураков. Он очень древний, и здесь масса своих достопримечательностей. Первое, в отличие от цыганских дворцов на севере Молдавии – здесь другая самобытность: есть несколько уникальных «каменных» деревень, которые на рубеже XIX-XX веков построили молдавские крестьяне. Они работали на каменоломнях в местных карьерах, где добывали известняк. Постепенно мастера переняли «хороший вкус» у заказчиков и стали свои дома отделывать этим камнем, но в довольно причудливой форме: колонны, столбы, оригинальные капители в виде примитивистской стилизации античного ионического ордера с волютами, массивные столбы с венчиками, которые установили по сторонам от въездных ворот. Все это раскрашивалось в белый и синий цвет.
А в одной деревеньке, под названием Ботучены, мы увидели как этот примитивистски трактованный классический стиль гармонировал с камышовыми крышами, бутовыми камнями и фантастической окружающей природой. На выходе из села – поклонный крест. Внизу, под ногами распятого христианского бога не просто полагающийся по традиции череп, а еще с молоточком, клещами и тридцатью серебрянниками, уложенными в два ряда по пятнадцать, а еще чуть ниже – маленькая лесенка. Вот он – рассказ через атрибут, – и все ясно: от мелких технических деталей до большой трагедии Бога и человека. В голову пpиходят строки Вертинского:
«Тихо тянутся сонные дроги
И, вздыхая, ползут под откос...
И печально глядит на дороги
У колодца распятый Христос. »
Село это залегло в долине реки Реут – притока Днестра, который изрезал высокими берегами тамошнюю местность. На гребне центрального холма взросло несколько красивых церковных строений, а на отрогах – пещерные монастыри 8-9 веков, где местные монахи скрывались от иконоборцев. Вспоминается Успенский монастырь в Бахчисарае. Там же и кельи монахов, а также интерьер самой монастырской пещерной церкви. Живописность того, что увиделось восхитительна – виноградники, оригинальные молдавские колодцы, типичные, но с любовью и по-своему оформленные разукрашенные домики с наружными галереями... – место, удаленное от цивилизации. Из еврейского там осталось кладбище, на котором, к сожалению, за последние пятнадцать лет исчезли самые примечательные и красивые надгробия с примитивистскими орнаментами, символами и животными. Говорят, что именно оттуда и с подобных мацев берет свое начало еврейский авангард. Mногие еврейские художники: Лисицкий, Рыбак, Юдовин здесь погружались в недра народного искусства.
Бельцы – большой город, чуть-ли не второй по величине в Молдавии, но какой-то слишком провинциальный. Чем-то мне напомнил белорусский Бобруйск, но менее сохранившийся. Большое количество металла, производимого на местном заводе отлилось в клетках-оградах еврейского кладбища, где надгробия, как живые люди – заперты в безобразные проволочные клетки, счета которым нет. Лишь в конце, где кладбище резко берет вниз, остался участок со старыми надгробиями. Tам удалось увидеть то, что стихия и люди стерли с некрополя в Оргееве – наивных резных львов, которые больше смахивают на котов или собаченок, чем на грозных царей природы, и много других рельефов.
B кишиневской синагоге вечером слушали тонкий и задушевный рассказ прошловековых путешественников о великом городе Яссы, что много веков был столицей молдавского княжества – еще одним еврейским Иерусалимом в галуте, а ныне бесславно покоится на северных окраинах Румынии. Sic transit gloria mundi! Так проходит мирская слава!
Последняя точка нашего молдавского странствия – город Рашков в Приднестровье. Местная достопримечательность – самая южная синагога из «оборонного типа» на границе Молдовы и Украины, точнее то, что от нее осталось. В отличие от других равнинных местностей здесь рельеф круче, мясистее. Нависающие лысые горы с лесными чащами, дороги серпантинами, спрятавшиеся в каменных стенах подворья, и как водится: два в прошлом костела: один высокий, на замковом уровне, другой ниже – общедоступный и разрушенный. В таком же виде и синагога неподалеку от рыночной площади. Bесь ее пол с упавшей в 1930-е годы и утромбовавшейся в земле кровлей закрыт высоченными зарослями, в которых нашли приют местные сельские куры. Незабываемое зрелище: толстые намоленные стены и кудахтанье их нынешних обитателей. Последние евреи Рашкова были до единого уничтожены немцами, и еврейская жизнь там больше не возродилась. В стене меж нартексом и молельным залом прячется потайная лестница, ведущая прямо на кровлю. Чуть ниже на восточной стене все еще красочное четырехбуквенное имя бога, чуть выше и справа местный костел.. Местное кладбище загорожено – тын и высокие каменные ступени, сами плиты пятнистые, рисунка и текста почти не разобрать, – наверно такой известняк.
Автобус отчаливал в Одессу и взметался в воздух, оставляя за собой жженый резиновый след и летящие палочки от мороженного. Я погружался в дрем, и в моем воображении рисовалось романтическое скитальчество, далекие костры, зеленые степные просторы, вкус молодого вина и так и не попробованной крестьянской брынзы:  

Что за ветер в степи молдаванской!

Как поет под ногами земля!

И легко мне с душою цыганской

Кочевать, никого не любя!

июль-август, 2008
Кишинев-Харьков