Востока и Запада. Развитое Уилбером интеллектуально-духовное видение предлагает новые возможности для соотнесения и развития самых разнообразных исследовательских проектов

1 Увы, я должен сказать, что общий подход Райт — это одно из самых серьезных искажений моей работы из всех, что мне довелось читать, и я могу лишь предостеречь читателей, что она, на мой взгляд, ни коим мало-мальски существенным образом не представляет ни мой общий взгляд, ни, тем более, его убедительную критику.

Две работы Райт были опубликованы в «Ревижн Джорнэл». Поскольку мы с Джеком Криттенденом были соучредителями этого журнала, меня часто просят высказать свое мнение об этом издании, и я, к сожалению, должен сказать, что его научные стандарты временами заметно понижаются. В нем слишком часто проявляются антимодернистские и регрессивные предубеждения, и ни мне, ни Джеку такая тенденция не нравится. Мы никоим образом не связаны с этим журналом, хотя, разумеется, оба желаем добра этому изданию и его издателям.

Когда «Ревижн» решил опубликовать в трех номерах цикл статей, основанных на моей работе («Кен Уилбер и будущее трансперсональных исследований»), я волей-неволей снова оказался на его страницах. Некоторые из статей были великолепны (к примеру, эссе Роджера Уолша), но некоторые были академически вялыми, и довольно многие из них существенно искажали мою работу. Для тех, кто интересуется резюме, обзором или критикой моей работы, этот цикл не может служить надежным источником.

В то же время, я был благодарен этому журналу за то, что он, изменив своим привычкам, предоставил достаточно места для моих ответов (я включил их все в главы 6, 7, 8 и 9). Редакторы этого цикла, Дональд Ротберг и Шон Келли, проделали великолепную работу в этой непростой и неблагодарной ситуации, и мне хотелось бы выразить им свою глубокую признательность за их терпение, усердие и заботу.

Статья Райт была типична для этого цикла, и вот типичный довод Райт: «Представление любой теории как описания инвариантных человеческих структур, а не культурно формируемого опыта, налагает обязанность определить культурные допущения, свойственные самой модели» (1995, 3). Но я никогда не преподношу и не преподносил свою модель, как описывающую инвариантные структуры, а не культурно формируемый опыт. Я нередко использовал аналогию с человеческим телом: в нем 208 костей, пара легких, одно сердце — эти глубинные структуры оказываются универсальными — однако конкретные сообщества повсеместно различаются формами игры, секса, культуры и работы, в которых участвует тело — эти поверхностные структуры являются случайными, исторически формируемыми и культурно относительными. Я последовательно призывал к такому пониманию, которое тщательно уравновешивает универсальные глубинные структуры и культурно обусловленные поверхностные структуры.

Однако Райт игнорирует явное сохранение этого баланса в моей работе; она представляет очень однобокую, а временами нелепую карикатуру на мои взгляды; а затем она триумфально исправляет их при помощи «более сбалансированного воззрения», которое зачастую представляет собой не что иное, как вариант моих действительных взглядов до того, как Райт их исказила. Она попросту заново излагает мои подлинные выводы, при необходимости меняя терминологию, чтобы скрыть ловкость рук, а затем представляет это в виде «феминистских» поправок к моим «андроцентрическим» воззрениям.

Возьмите, к примеру, ее критику моего использования понятий иерархии и гетерархии в «Поле, экологии, духовности». У этих понятий долгая и устоявшаяся традиция применения в литературе, которой я честно и педантично следую. Затем я добавляю понимание того, что каждый из этих видов правления имеет патологическую форму. В целом, мое обсуждение касается всех четырех форм: нормальной и патологической иерархии, нормальной и патологической гетерархии.

Я отмечаю, что «в условиях гетерархии правление или управление устанавливается через плюралистическое и эгалитарное взаимодействие всех сторон» (стр. 16). Райт тут же заявляет, что я, следовательно, «представляю гетерархию, как неспособную к установлению приоритетов», что я, в конечном счете, отрицаю, что у гетерархии есть какие-либо приоритеты. Но «правление или управление», разумеется, означает набор указаний, руководящих принципов или приоритетов — иначе бы не могло быть вообще никакого правления или управления (что фактически превратилось бы в патологическую гетерархию, как я ясно даю понять). Однако, я указываю, что нормальное правление гетерархии основано на «плюралистическом и эгалитарном взаимодействии всех сторон».

Затем Райт «подправляет» мое воззрение, заявляя: «Нет, гетерархия на самом деле означает «совместное правление», которое регулируется «взаимными отношениями и взаимной общностью частей». Другими словами, именно так, как я и определяю гетерархию.

Таким образом, Райт рисует настоящую карикатуру на мои взгляды, утверждая, будто по моему мнению, в естественной гетерархии вообще отсутствует управление, и в качестве примера приводит то, что я открыто называю патологической гетерархией, которая действительно не в состоянии устанавливать какие бы то ни было приоритеты. Затем она заявляет, что я высмеял гетерархию, выставив ее неспособной к каким бы то ни было формам управления, приоритетам и законам, и приступает к исправлению моей ошибочной и унизительной («андроцентрической») концепции.

Она делает это, попросту переименовывая мою гетерархию («взаимное равноправие и содружество всех сторон») в «синархию» («взаимные отношения и общность частей»). И мы ни с того ни с сего оказываемся на удивительном Острове Джиллиган, где все заслуги по части установления связей, содружества и исцеления принадлежат женщинам, а всю ответственность за отвратительное ранжирование и господство несут мужчины. Тогда мужчины превращаются в главных держателей иерархии, которую Райт (вопреки обширной литературе по этому предмету) узко интерпретирует как власть, «сконцентрированную в руках горстки людей» (что по сути является патологической иерархией), а женщины становятся главными носителями прекрасной синархии. Это называется исправлением андроцентризма.

Мой подлинный вывод в этом обсуждении был сформулирован вполне ясно: «Остерегайтесь любого теоретика, который продвигает исключительно иерархию или исключительно гетерархию, или пытается наделять ту или иную из них большей онтологической ценностью. Когда я использую термин «холархия», я, в особенности, имею в виду баланс нормальной иерархии и нормальной гетерархии. Холархия обесценивает как крайнюю иерархию, так и крайнюю гетерархию, что, на мой взгляд, позволяет нам продолжать обсуждение, твердо помня о лучших сторонах обоих этих миров» (стр. 24).

Из того факта, что я указываю на первоначальный смысл термина «иерархия», означавшего «священный закон», отнюдь не следует, что гетерархия не священна (я занимался восстановлением реабилитации в правах, которых ее лишили теоретики вроде Райт, и потому мне требовалась более точная историческая реконструкция). Мой действительный вывод состоял в том, что священное существует как условие баланса и сотрудничества, и в иерархии (традиционно мужской), и в гетерархии (традиционно женской).

Однако Райт, разумеется, попросту реквизирует этот вывод под именем синархии — таким образом, она опять сперва неверно изложила мой вывод как андроцентрический, потом добавила к нему гиноцентрические аспекты моего воззрения, которые она сама оставила без внимания или исказила, а затем представила мой вывод под другим именем как свой вклад в обсуждение.

2 Три иерархические стадии Джиллиган (1982) — это то, что она называет (1) «эгоистическим» (доконвенциональным), (2) «конвенционально этическим» или «заботой», (3) «постконвенционально метаэтическим» или «вселенской заботой». Они иерархичны, поскольку инвариантны; ни одна из них не может быть пропущена; каждая трансцендирует, но включает в себя (дифференцирует и интегрирует) навыки своих предшественников; таким образом, каждая ранжирована как более объемлющая и более содержательная, способная оказывать влияние на свои менее значительные компоненты; следовательно, каждая стадия более высоко развита, чем предшествующая. Джиллиган также предположила, что существует четвертая стадия, которая иерархически интегрирует направления справедливости и заботы (см. ниже). Александер и др. («Введение») приводят прекрасное обсуждение центральной роли иерархии у Джиллиган и ее заслуг в освещении этой роли.

3 Alexander et al. (1970), стр. 10. Джиллиган описывает эту более высокую стадию нравственной интеграции как связанную с «когнитивной трансформацией от формального к диалектическому типу рассуждений, способному охватывать противоречия, из которых часто вытекают моральные проблемы» (курсив мой, там же, стр. 223). Это то, что я называю переходом от формально-операционного к зрительно-логическому, которое Джиллиган также называет «более охватывающим», «диалектическим» и «полифоническим» — к зрительно-логическому, которое «воссоединит интеллект и эмоциональность» (кентаврическое) и, в частности, объединит «разные голоса справедливости и заботы» (стр. 224) — то есть позволит достичь баланса мужского и женского внутри каждого индивида, который Джиллиган также называет «парадоксальной взаимозависимостью самости и взаимоотношений» (деятельности и общности) (стр. 224). Все это было в явной форме упомянуто в моем определении кентаврического зрительно-логического — стадии, которая включает в себя начало интеграции мужского и женского в каждом индивиде.

Тем не менее, как отмечает Джиллиган, эта интеграция никогда не бывает простой и гладкой; всегда остается (неразрешимая) напряженность между этими двумя голосами, хотя, в относительном плане, они гораздо больше сближаются на зрительно-логическом уровне, нежели на уровне формальных операций. Вот почему я убежден, что мы будем продолжать привносить мужские и женские склонности даже на более высокие стадии, хотя они будут находиться во все более и более гармоничных взаимоотношениях в каждой душе. Дух не относится ни к мужскому, ни к женскому роду; и мы, как Дух, — тоже. Однако, как воплощенные и явленные существа, мы укоренены в телесных предрасположенностях с их разными сферами ценностей, через которые всегда происходит общение, и эти струны тела все равно звучат на разные голоса на всем пути к Богу и Богине, которые сами являются проявлениями чистой Пустоты.

В частности, мы можем сказать, что Дух-как-материя беспол; Дух изливается вовне в наименее одушевленных формах, слишком простых, чтобы воспроизводить себя, лишенных пола. В эволюции Духа от материи к телу, Дух-как-тело развивает собственную сексуальность, чтобы воспроизводить себя на этом уровне. Таким образом, Дух-как-тело имеет глубокую половую основу, мужскую или женскую. В ходе эволюции Духа от тела к разуму столь явные телесные различия как правило влияют и на разум, так что Дух-как-разум сохраняет половую ориентацию (как это видно, например, в разных направлениях моральной ориентации), хотя на высших ментальных стадиях (кентаврических) эти направления все в большей степени объединяются. Когда из разума возникает душа, Дух-как-душа продолжает сохранять «эволюционные следы» половых предрасположенностей, явно обнаруживающихся в теле и, в меньшей степени, — в разуме; душа — это крайний предел половой дифференциации, которая сохраняется как слабый, но приятный аромат. И наконец, Дух-как-дух снова беспол — чистая Пустота, которая при своем проявлении свободно принимает свою сексуальность (Агапе).

4 Даже если мы полностью возьмем за основу модель Джиллиган и модель Джейн Левингер (которая первоначально разрабатывалась только для женщин), мы все равно придем к чему-то очень похожему на представленную мною модель, поскольку эта модель непосредственно, точно и в явном виде включает в себя связующие и ранжирующие аспекты и стадии Джиллиган и Левингер. (На самом деле, некоторые аспекты моей модели были открыто заимствованы из ранней модели Левингер, разработанной для женщин. Позже я «дефеминизировал» и «демаскулинизировал» ее, чтобы прийти к нейтральным по отношению к роду базовым структурам сознания, через которые мужчины и женщины, как правило, проходят в своем развитии с разной расстановкой акцентов.) Райт непозволительно искажает эти пункты моей модели.

Вот другие искажения, которые допускает Райт: вопреки ее утверждению, я не исключаю (и никогда не исключал) возможности надличностных переживаний у детей. Дело скорее в том, что у детей, как правило, не развиваются устойчивые структуры надличностной адаптации (бардо угасает, а все фронтальные структуры носят доэгоический характер). Не было представлено (ни Армстронгом, ни феминистками, ни кем-либо еще) никаких свидетельств в пользу утверждения, что у детей развиваются стабильные и стойкие надличностные структуры, и я, естественно, не включаю этого в свою модель. Но дети, по целому ряду причин, могут испытывать разнообразные мимолетные надличностные пиковые переживания или пребывать во временных состояниях.

Как мы видели в Главе 7, человеческие существа, начиная с первых месяцев после зачатия, имеют доступ к трем обширным состояниям (бодрствования, сна со сновидениями и глубокого сна) и, таким образом, имеют общий доступ к трем великим сферам грубого, тонкого и каузального (хотя отнюдь не постоянно или непрерывно). Но, значит, эффлюкс (нисхождение) из этих состояний может происходить на любой стадии (фронтального) развития просто потому, что все индивиды бодрствуют, видят сны и спят. Кроме того, каждый индивид почти в любом возрасте проходит через весь «цикл» каждые двадцать четыре часа, переходя из бодрствования (грубого) в сон со сновидениями (тонкое) и в глубокий сон (каузальное), а потом опять по кругу. Самость может одновременно находиться «повсюду сразу», и это так же верно и для детей. Вопрос скорее касается стабильной фронтальной адаптации, которая явно идет от доконвенционального к конвенциональному, постконвенциональному и пост-постконвенциональному. (Дальнейшее обсуждение этих тем дано в главах 9 и 10.)

Райт обвиняет меня в «оскорбительном монизме» — чудовищное искажение. Моя «высшая» реальность, как я неоднократно подчеркивал, это не стадия, отстраненная от других стадий, но Таковость или пустая Основа, которая в равной мере присутствует во всех стадиях и феноменах и в качестве таковых. Вот метафора, которую я неоднократно использовал: Таковость — это не самая высокая ступенька лестницы, а дерево, из которого сделана вся лестница. То есть когда Дух реализуется как Дух (что мы называем «Дух-как-дух»), то реализуется просто вся Основа Бытия, которая в равной и полной мере присутствует в каждой вещи и каждом событии во всем Космосе. Она предельно всеобъемлюща и всеохватна — это изначальная Пустота, единая со всеми возможными Формами. Обсуждение Райт этого вопроса (и ее критика, основанная на «оскорбительном монизме») несостоятельны, поскольку она неверно излагает мои взгляды. См. также примечание 7.

5 Расширенное обсуждение этой темы можно найти в Главе 1 книги «Пол, экология, духовность».

6 То есть базовые структуры в существенной степени идентичны и нейтральны по отношению к полу, однако переходные структуры, относящиеся к самости, как правило, проявляются с разной половой ориентацией именно потому, что система самости (которая служит связующим звеном между базовыми и переходными структурами) имеет тенденцию действовать с разными акцентами у мужчин и женщин, а именно, самость мужчин функционирует более деятель но, тогда как женская самость более ориентирована на отношения и общность. Таким образом, если мы возьмем нейтральные к полу базовые структуры, применим к ним фермент системы самости с ее процессом отождествления (который сам имеет форму мужского/ деятельного или женского/общности), мы получим, соответственно, переходные моральные стадии Кольберга и Джиллиган. Все это включено в представленную мной родовую модель.

Это просто пример того, что мне представляется более широким процессом, задействованным в развитии, а именно: если вы возьмете шесть-семь главных характеристик системы самости и позволите каждой из них воздействовать на базовые структуры, вы получите основные линии стадий развития самости такие как мораль, самотождественность, потребности самости и так далее. Так характеристика самости, известная как отождествление, при последовательном применении к базовым структурам порождает стадии развития самости или эго. Характеристика защиты при подобном взаимодействии с базовыми структурами порождает иерархию защитных механизмов. Характеристика метаболизма, взаимодействуя с базовыми структурами, порождает иерархию потребностей самости и так далее. Если в каждом из этих случаев самость отдает большее предпочтение аспекту деятельности или общности, это окрасит каждую из трансляций.

7 Райт сохраняет это искажение в обеих работах. «Уилбер, по существу, поддался заблуждению «предшествующего/проницаемого»... и перенес его в трансперсональную теорию». Тот факт, что я провожу ясное различие между доличностным проницаемым, личностным проницаемым и надличностным проницаемым, показывает, что я ни в коей мере не приравниваю доличностное к проницаемому, что составляет суть обвинений Райт в мой адрес. Именно утверждение Райт, будто я поддался заблуждению «предшествующего/проницаемого» служит основанием, позволяющим ей обвинять меня в сексизме. Тот факт, что я явно в этом не замешан, не мешает Райт выдвигать такое странное обвинение.

(Между прочим, патология на доличностных стадиях — как у мужчин, так и у женщин — связана границами самости, которые, в контексте своих родовых стандартов, оказываются хрупкими, не сплоченными, ослабленными и диффузными, то есть не просто проницаемыми, но имеющими трещины. О слабости и недостаточной сплоченности границ в проницаемой самости следует судить в контексте ее собственных стандартов, а не с точки зрения деятельной самости. Все это достаточно ясно вытекает из существующей литературы, и я думаю, что Райт совершенно упускает из вида некоторые весьма важные теории и исследования, упорно усматривая андроцентризм на каждом углу.)

Райт подразделяет свою критику моей позиции на три основных раздела. Первый включает в себя ее обсуждение «иерархии/гетерархии», о котором я упоминал выше. Второй она называет «экологическим», и он касается двух вопросов. Первый отражен в ее заявлении, что мое обсуждение экологических тем несостоятельно, поскольку я подвержен заблуждению «предшествующего/проницаемого». Однако, мы видели, что я не подвержен подобному заблуждению. Это вопиющее искажение напрямую связано со вторым экологическим вопросом, на котором сосредоточивается Райт. К примеру, она считает, что я недооцениваю тот вклад, который сама рациональность может внести в исцеление мира. Но, сказать по правде, я вполне ясно даю понять, что все позитивные вклады всех предыдущих стадий необходимо уважать, обобщать и включать в состав последующих стадий, и это определенно относится как к дорациональным, так и рациональным формам. Райт невразумительно заявляет, что мой подход «упускает или, в лучшем случае, сводит к минимуму важность позитивных, объединяющих действий, которые могут иметь место на когнитивных уровнях рационального...» На самом деле, отметив исключительную объединяющую способность рациональности и рассудительности, я прихожу к такому выводу: «Таким образом, величайшим из мировых преобразований было бы просто всеобщее принятие рассудительности и плюралистической терпимости — принятие эгоической рациональности в глобальном масштабе...» (1995, 201). Еще раз отмечу, что Райт пришла к сходному выводу о важности того, что может быть достигнуто в рамках рациональности. Но она приписывает его себе, отрицает у меня, а потом представляет мою позицию андроцентричной, старомодной и ошибочной.

Третья основная область критики Райт связана с ее утверждением, будто мои антропологические источники «устарели». В качестве примера она указывает на мои ссылки на Хабермаса. Однако я не использую работы Хабермаса как основной антропологический источник. Библиография «Пола, экологии, духовности» содержит более ста современных антропологических источников (а во 2-м томе их более пятисот); все они приведены там не без причины. Так Райт заявляет, что я определяю самую раннюю технологическую стадию как охоту и собирательство, а она считает, что эта концепция старомодна, поскольку преобладало питание падалью. На самом деле, я называю самую раннюю технологическую стадию фуражной; она включает в себя питание падалью, охоту и собирательство. На странице 157 я четко перечисляю реальные стадии как «фуражную, садоводческую, аграрную, индустриальную и информационную» и открыто связываю это обсуждение с Ленски, а не с Хабермасом (более обстоятельное обсуждение этих технологических стадий см. в Wilber 1996d). Co стороны Райт крайне безответственно утверждать, что мой подход основан на устаревших антропологических исследованиях.

Вот еще несколько примеров «аргументов» Райт: в «Поле, экологии, духовности» я упоминаю высказанное Дженет Шафец важное соображение, что женщины, которые работали с тяжелым плугом, подвергались большей опасности выкидыша, и, значит, отказ от занятий подобной деятельностью давал им преимущество в дарвиновском естественном отборе. Сама Шафец не называет источник этой информации. Райт хватается за это как доказательство того, что я часто пользуюсь «неподтвержденными вторичными источниками». Однако то, что тяжелый физический труд в последние три месяца беременности повышает вероятность выкидыша (иногда в решающей степени) — это общепризнанный медицинский факт. Он не подлежит сомнению, и потому Шафец, так же, как и я, не считает нужным указывать его источник. Но Райт представляет это как доказательство того, что я недобросовестно цитирую источники, и что они часто бывают «вторичными».

В особенности, Райт набрасывается на мое использование термина «кентавр». Все семантики согласны с тем, что значение слова определяется просто тем, как вы его используете. Джейн Левингер (ссылаясь на Брафтона) так описывает высшую стадию развития: «и ум, и тело — это переживания интегрированной самости». Юбер Бенуа, Джейн Александер и Эрик Эриксон использовали для описания такого интегрированного состояния термин «кентавр», поскольку человек (ум) — это не всадник отдельно от лошади (тела); он составляет с ней единое целое. Мне подумалось, что это интересное применение термина, я принял его и определил его, в точности использовав описание Джейн Левингер. Разумеется, действительное значение термина— это как раз то, как я его определяю и использую. Однако Райт обрушивается на тот факт, что в античной греческой мифологии кентавры были мужского пола. Райт считает это еще одним подтверждением того, что мой подход андроцентричен. Но почему не пойти до конца? В античной греческой мифологии кентавры действительно были мужского пола; но многие из них были мерзавцами, дураками, грубиянами и полными идиотами. Почему бы не проявить последовательность и одновременно не обвинить меня в покушении на мужское достоинство?

Если бы половая принадлежность кентавров была общеизвестна, и если бы было показано, что использование этого термина лишает женщин каких-то важных привилегий, тогда его можно было бы считать сексистским. Но дело не только в том, что большинство людей впервые узнают о том, что кентавры были мужского пола, а в том, что объявлять этот термин сексистским на основе античной мифологии — это все равно что заявлять, что, поскольку Гея женского рода, то само использование термина «Гея» следует считать сексистским, пристрастным, и основанном на предубеждениях.

8 Я намеренно говорю «выбирать из мужских и женских сфер ценностей», поскольку разные аспекты этих биологических данных так или иначе выбираются (например, сообщества землепашцев делают выбор в пользу мужской физической силы). Я всегда ссылаюсь на мужские и женские сферы ценностей в смысле пола, а не рода, поскольку они имеют биологическую основу и, следовательно, квазиуниверсальны*. «Мужское» и «женское» в смысле рода не столько «отбираются», сколько «конструируются из», то есть на основе этого отбора биологических факторов затем строятся культурно-специфичные формы восприятия, мышления и действия, соответствующие мужскому и женскому роду. В отборе из мужских и женских сфер ценностей играют свою роль как технико-экономические факторы, так и культурные мировоззрения, которые затем уточняются и достраиваются в рамках конкретных культуры, порождая специфические мужские и женские стили. Некоторые из этих стилей могут быть (а могут и не быть) достаточно универсальными. Универсальные стили более непосредственно связаны с биологической сферой.

________________
* В английском языке для обозначения мужского и женского пола (sex) используются слова male, female, а для обозначения мужского и женского рода (gender) — masculine, feminine. (Прим. ред.)

9 Во 2-м томе я обрисовываю и резюмирую эти разнообразные факторы, а также многочисленные свидетельства в пользу каждого из этих выводов.

1⁰ Обсуждение возможных смыслов «Геи» и ее действительной роли в живых системах дано в книге «Пол, экология, духовность», главы 4 и 5.