Geum.ru

Джон Чан - на­стоящий виртуоз в управлении жизненной энергией ци

Вид материалаДокументы
Глава 10. ПРИРОДА РЕАЛЬНОСТИ
Перемена погоды
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   16

Глава 10. ПРИРОДА РЕАЛЬНОСТИ


На закате дня на берегу острова Эвиа, что к северу от Афин, я наконец-то до­стиг паранормального состояния со­знания. Я сидел в позе полулотоса, практикуя Второй Уровень. При этом я притягивал ян-ци, посылая ее к дань-тянь и концентрируя с помощью за­держек дыхания, как это делают йоги. Внезапно раздалось жужжание, напоминающее звук верто­лета или лодочного мотора (я сначала подумал, что и вправду мимо проплывает моторка). Звук становился все громче и громче. Неожиданно небо потемнело: «Господи, у меня удар», – мелькнула мысль. Состояние не было неприятным, скорее оно мне даже нравилось. Какое-то время я сидел так, полностью со­знавая все, что происходит, пока не испугался и не отпустил ци обратно.

Мир вернулся на место, а я вернулся к реальности, испы­тав минутное головокружение. Я чувствовал себя полным сил, а вовсе не ослабевшим, это не было ударом. Я хотел закончить комплекс упражнений, который начал, и опять направил ци вниз. Возник тот же звук. На этот раз я был осмотрителен, прервал процесс, а затем еще раз возобновил его. Третья попытка привела к тому же результату. Это было уже слишком. На дрожащих ногах я поднялся и направился к ожидавшей меня Дорис. Она была рассержена.

 – Ты сказал, что уйдешь минут на двадцать, – упрекнула она.

 – Да, я был, то есть, я подумал... Я сильно опоздал? – Я за­пнулся. «Куда подевалось время?» – подумал я. При занятиях йо­гой у меня обычно уходила на упражнение минута. Я собирался сделать двадцать упражнений перед ужином в местной таверне.

 – О чем ты говоришь? Я прождала тебя целых сорок пять минут! А последние двадцать минут ты даже не шевельнулся ни разу. Я уже начала волноваться.

Я был потрясен. Выходит, я задержал дыхание на двадцать минут или больше и полностью потерял ощущение времени. Я сразу позвонил Джону.

 – Поздравляю, – сказал он.

 – Что это значит? С чем вы меня поздравляете?

 – Хороший опыт. Значит, ты здорово продвигаешься на Втором Уровне.

 – Так и должно было случиться?

 – Конечно.

 – А что означал жужжащий звук? Один мой друг сказал, что это вращалось колесо чакры даньтянь.

Джон рассмеялся:

 – Правда? Ты трансформировал свое знание в даньтянь, вот и все.

И все? В трактовке Джона чудо внезапно превратилось в не­что обыденное и вполне понятное. Как мог я принести эти зна­ния в западный мир, не рискуя быть высмеянным и осужден­ным? Каким путем идти? И как сдержать мои собственные амбиции и надежды? «Все это не случайно», – пронеслось у ме­ня в голове.

Как вы помните, Ляо-шифу взял с моего Учителя обет ни­когда публично не демонстрировать силу и не использовать ее в корыстных и недобрых целях. Когда в мае 1996 года Джон раз­решил мне сделать книгу и фильм о нем, он советовался со сво­им Учителем, умершем более тридцати четырех лет назад и воз­несшимся в 1992 году. Чтобы установить с ним контакт, Джон более десяти дней постился и погрузился в глубокую медитацию. Ляо-шифу поведал ему, что он может осуществить заду­манное, – время настало, человечество готово к новому знанию. Он также предупредил Джона, что мы с ним понесем карму на­шего решения. Если мы сможем объяснить человечеству пре­имущества медитации по системам цигун и нэйгун, на нас сни­зойдет благословение. Если идея провалится, и мы породим очередного Франкенштейна, то карма будет очень плохая.

Когда только я задумывал написать книгу о Джоне Чане, я сразу же испытал потребность опереться в работе на научный авторитет. Мне было известно об условиях, которые поставил Джону его Учитель: любая публичная демонстрация в лабора­торных условиях запрещалась. План, с помощью которого я со­бирался преодолеть это препятствие, был прост. Джон имел право исцелять людей, страдающих тяжкими недугами. Электрогенез, который он при этом применял, был бы достаточно убедительным методом для всякого практикующего врача. Мой замысел состоял в том, чтобы найти какого-нибудь известного больного и организовать его лечение у Джона, затем, при удач­ном стечении обстоятельств, уговорить этого человека поддер­жать нас. Тогда Джон мог бы проявить свои способности, и мы сняли бы его на пленку в момент демонстрации этих сверх­свойств перед учениками – дипломированными специалистами (таких у Джона было несколько). Это сработает, если найдется подходящий человек. Я потратил немало времени, присматри­ваясь к людям и налаживая контакты с известными учеными. Дважды уже на последней стадии, после телефонного разгово­ра кандидатов с Джоном, дело срывалось – вероятно, ученые приходили к выводу, что Динамо Джек простой мошенник.

После безуспешных многомесячных поисков в ноябре 1997 года я вернулся в Индонезию, где встретил Андреаса и Хандоко. Чан-шифу продолжал утверждать, что публичная демонстрация категорически исключается. Хоть мы получи­ли разрешение Учителя написать о нем книгу и снять фильм, он все равно был связан обещанием, данным Ляо-шифу. В ходе совместных обсуждений Андреас предложил привлечь к делу Лоренса Блэра – режиссера, который уже наблюдал способности нашего Учителя, и как автора «Ог­ненного кольца», благодаря которому состоялось наше зна­комство с Джоном. Идея нам понравилась. На следующее ут­ро я сел в самолет, улетающий в Бали, и отправился на поиски Блэра.

Лоренс Блэр и Джон не общались уже десять лет. Джон был зол на Блэра, так как считал, что тот его обманул. По мнению Джона, цель «Огненного кольца» состояла в том, чтобы доку­ментально засвидетельствовать его способности, но ни в коем случае не использовать это в коммерческих целях. Лоренс был напуган и держался от Джона подальше все годы после того, как узнал, что Учитель страшно огорчен.

Я встретился с доктором Блэром вечером в его доме в Убуде. Он считал, что произошло недоразумение. Перед съемками он использовал в разговоре с Джоном малайское слово dokumentair. Чан-шифу счел, что речь идет о кино как о документе, Блэр же имел в виду право распоряжаться отснятым материа­лом по собственному усмотрению.

Я свел их на той же неделе, чтобы убедить Блэра сделать новую версию фильма. Встреча проходила дружески – в итоге Джон принял совершенно неожиданное решение. Доктору Блэру было разрешено повторить съемки. Хенки должен был выступать в качестве ассистента Джона. Я вздохнул с облегчением – можно было продолжать работу над проектом.

Я твердо решил действовать по плану. Надо было со­брать таких же, как я, людей: с западным техническим обра­зованием и сведущих в восточных единоборствах, способ­ных соединить учение Джона с ортологическим подходом и западной наукой. Человечеству потребовалось много вре­мени, чтобы создать мужчин и женщин такого типа кото­рые не принадлежали бы ни Востоку, ни Западу, а были бы частью и того, и другого. Настало время собирать плоды. Возможно, те, кого Джордж Лукас назвал джедаями, обретут плоть.

Задача была нелегкой, поскольку я был связан правилами. Я знал не понаслышке, что происходило с людьми из окружения Джона, нарушившими данную клятву. Позвольте поделиться одним воспоминанием.

Перемена погоды


Я возвращался из родной деревни на севере Греции в Афины, когда разразилась буря. В моем «фольксвагене-гольфе» вместе со мной был Спиро – двадцативосьмилетний пилот. Мы дружи­ли, к тому же я учил его воинским искусствам. Стояла весна, по­всюду цвели цветы, недавно прошла пасха. Солнце ярко светило, на небе ни облачка.

Неожиданно – наверное, потому, что незадолго до этого отцу Спиро удалили почку из-за инфекции, – мы заговорили о смер­ти и возможности загробной жизни. Год назад я познакомился с Джоном, и мне не терпелось рассказать кому-нибудь о том, чему я стал свидетелем. Однако приходилось подчиняться строгим правилам, которые обязывали никому не рассказывать об уви­денном. Что я и обещал Джону.

Пользуясь, случаем, я рассказал Спиро, чему научился в Индо­незии, и объяснил, почему отныне у меня нет сомнений в суще­ствовании жизни после смерти. Я рассказал о белой и черной волнах и о том, чему научил меня Джон.

Вдруг в лобовое стекло ударила тяжелая масса воды. Абсо­лютно ничего не видя впереди, я включил дворники. По обе сто­роны дороги тянулись свежевспаханные поля.

 – Видно, окатило поливальной машиной, – сказал я Спиро.

 – Странно, что я ее не заметил.

Я двигался дальше. Прошла минута или чуть больше. Вода продолжала литься на лобовое стекло с неумолимой силой. Я пе­реключил дворники на максимальную скорость.

 – Да нет, это дождь, – возразил Спиро. Он был озадачен. Про­фессиональный летчик, он улавливал перемену погоды, но сей­час ничто не предвещало такого страшного ливня. Дождь про­должал неистово поливать нас, так что я едва различал дорогу.

Мы ехали молча. Через милю я заметил странную вещь: у встречных машин дворники не работали. Я посмотрел на дорогу. Она была сухая!

 – Что это за гребаный ливень? – выругался я. И в тот же мо­мент услышал тихие, испуганные всхлипывания рядом.

 – Слушай, неужели ты сказал мне что-то такое, чего не должен был говорить? – спросил Спиро. Я покосился на него. Он был бе­лый от страха и изумления.

 – Не знаю, – ответил я. Ситуация была сюрреалистичной, словно ожившая сцена мультфильма. Происходящее начало ме­ня забавлять. Я усмехнулся и посмотрел на небо.

 – Извините, шифу, – сказал я. – Больше это не повторится.

Брызнув на нас горстью последних капель, дождь внезапно пре­кратился. Я свернул на обочину, и мы вышли из машины. Мой «фольксваген» выглядел так, словно его на неделю оставили под тропическим дождем. Мимо нас мчались совершенно сухие маши­ны. Светило солнце, и на небе по-прежнему не было ни облачка.

Спиро поймал мой взгляд.

 – Что ж, или ничего этого не было, и я ухожу, или все-таки было, и я должен начать учиться. – Он помолчал минуту и улыбнул­ся. – Когда ты сможешь показать мне Первый Уровень?

Я позвонил Джону сразу же, как добрался домой, и рассказал ему о происшествии. Он выслушал меня не перебивая.

 – Это был мой Учитель, – сказал он. – В следующий раз, ког­да что-то обещаешь, держи слово, что бы ни случилось!

С того дня я держал каждое данное мной слово. Я боюсь в себе гордыни и алчности и стараюсь изо всех сил контролиро­вать их. Например, работая над этой книгой, в которой я рас­сказал Западу о Джоне, я чувствовал, что балансирую на натя­нутом канате. И должен буду заплатить за свои действия и намерения, хорошие и дурные. Я боюсь – ведь и мои помыслы, и сердечные движения далеки от совершенства, и мои руки то­же не так чисты, как я бы хотел.