Geum.ru

Герой, которого не было

Вид материалаДокументы
Подобный материал:

ГЕРОЙ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО




Советский энциклопедический словарь 1964-го года отзывается об этой

героической личности со всем уважением: "Сусанин Иван Осипович (ум. 1613) --

крестьянин с. Домнино Костромского у., нар. герой, замученный польскими

интервентами, отряд к-рых он завел в непроходимую лесную глушь. Героич.

поступок С. лег в основу мн. нар. преданий, поэтич. и муз. произв.".

Энциклопедический словарь 1985-го еще более уважителен и прямо-таки

эпичен: "Сусанин Иван Осипович (? --1613) -- герой освободит, борьбы рус.

народа нач. XVII в., крестьянин Костромского уезда. Зимой 1613 завел отряд

польск, интервентов в непроходимое лесное болото, за что был замучен".

Пожалуй, автор, писавший в 85-м, гораздо больше заботился о

достоверности, нежели его коллега из 64-го. "Болота", нужно признать,

выглядят не в пример убедительнее "лесной глуши", из которой "чертовы ляхи"

отчего-то не нашли выхода -- любой нормальный человек в такой ситуации,

заблудившись зимой в лесу, вышел бы оттуда по собственным следам на снегу.

Отряд должен был оставить за собой такую колею, что обратный путь можно

отыскать и ночью...

Ну, а о том, что этот злодейский отряд направлялся, дабы извести только

что избранного на царство юного государя Михаила Федоровича Романова, знают

даже дети. Гораздо менее известно, что вся эта красивая история -- выдумка

от начала до конца. Авторы энциклопедических словарей правы в одном: с

давних пор известны "многие народные предания", живописующие о том, как

Сусанин завел поляков в болота, о том, как героический Иван Осипович еще

допрежь того укрыл царя в яме на собственном подворье, а яму замаскировал

бревнами. Беда в том, что меж народным фольклором и реальной историей есть

некоторая разница...

Вообще-то, авторы вышеприведенных статей сами ничего не надумали, что

их, в общем, извиняет. Они лишь добросовестно переписали абзацы из трудов

гораздо более ранних "исследователей". "Классическая версия" появляется

впервые, пожалуй, в учебнике Константинова (1820 г.)- польские интервенты

выступают в поход, чтобы погубить юного царя, но Сусанин, жертвуя собой,

заводит их в чащобу. Далее эта история получает развитие в учебнике

Кайданова (1834 г.), в работах Устрялова и Глинки, в "Словаре достопамятных

людей в России", составленном Бантыш-Каменским. А яма, где якобы укрыл

Сусанин царя, впервые появилась в книге князя Козловского "Взгляд на историю

Костромы" (1840 г.): "Сусанин увез Михаила в свою деревню Деревищи и там

скрыл в яме овина", за что впоследствии "царь повелел перевезти тело

Сусанина в Ипатьевский монастырь и похоронить там с честью". Князь в

подтверждение своей версии ссылался на некую старинную рукопись, имевшуюся у

него, -- вот только ни тогда, ни потом никто посторонний этой рукописи так и

не увидел...

Ясно, что спасение царя от злодеев-поляков -- событие столь

знаменательное, что неминуемо должно было остаться не в одной лишь народной

памяти, но и в хрониках, летописях, государственных документах. Однако, как

ни странно, о злодейском покушении на Михаила нет ни строчки ни в

официальных бумагах, ни в частных воспоминаниях. В известной речи

митрополита Филарета, где скрупулезно перечисляются все беды и разорения,

причиненные России польско-литовскими интервентами, ни словом не упомянуто

ни о Сусанине, ни о какой бы то ни было попытке захватить царя в Костроме.

Столь же упорное молчание касаемо Сусанина хранит "Наказ послам",

отправленный в 1613 г. в Германию, -- крайне подробный документ, включающий

"все неправды поляков". И, наконец, о покушении польско-литовских солдат на

жизнь Михаила, равно как и о самопожертвовании Сусанина, отчего-то промолчал

Федор Желябужский, отправленный в 1614 г. послом в Жечь Посполитую для

заключения мирного договора. Меж тем Желябужский, стремясь выставить поляков

"елико возможно виновными", самым скрупулезным образом перечислил королю

"всякие обиды, оскорбления и разорения, принесенные России", вплоть до вовсе

уж микроскопических инцидентов. Однако о покушении на царя отчего-то ни

словечком не заикнулся...

И, наконец, о якобы имевшем место погребении Сусанина в коломенском

Ипатьевском монастыре нет ни строчки в крайне подробных монастырских

хрониках, сохранившихся до нашего времени...

Столь дружное молчание объясняется просто -- ничего этого не было. Ни

подвига Сусанина, ни пресловутого "покушения на царя", ни погребения героя в

Ипатьевском монастыре. Неопровержимо установлено: в 1613 г. в прилегающих к

Костроме районах вообще не было "чертовых ляхов" -- ни королевских отрядов,

ни "лисовчиков", ни единого интервента либо чужестранного ловца удачи. Столь

же неопровержимо доказано, что в то время, когда на него якобы "покушались",

юный царь Михаил вместе с матерью находился в хорошо укрепленном,

напоминавшем больше крепость Ипатьевском монастыре близ Костромы, охраняемый

сильным отрядом дворянской конницы, да и сама Кострома была хорошо укреплена

и полна русскими войсками. Для мало-мальски серьезной попытки захватить или

убить царя понадобилась бы целая армия, но ее не было ни поблизости от

Костромы, ни вообще в природе: поляки с литовцами сидели на зимних квартирах

в соответствии с обычаями того времени. По Руси, правда, в превеликом

множестве бродили разбойничьи ватаги: дезертиры из королевской армии,

жаждавшие добычи авантюристы, "воровские" казаки вкупе с "гулящими" русскими

людьми. Однако эти банды, озабоченные лишь добычей, даже спьяну не рискнули

бы приблизиться к укрепленной Костроме с ее мощным гарнизоном.

Вот об этих бандах и пойдет речь...

Единственный источник, из которого черпали сведения все последующие

историки и писатели, -- жалованная грамота царя Михаила от 1619 г., по

просьбе матери выданная им крестьянину Костромского уезда села Домнино "

Богдашке" Собинину. И говорится там следующее: "Как мы, великий государь,

царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом году были на

Костроме, и в те годы приходили в Костромскнй уезд польские и литовские

люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его

пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий

государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван,

ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех

польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем

польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и

литовские люди замучили его до смерти".

Царская милость заключалась в том, что Богдану Собинину и его жене,

дочери Сусанина Антониде, пожаловали в вечное владение деревушку Коробово,

каковую на вечные времена освободили от всех без исключения налогов,

крепостной зависимости и воинской обязанности. Правда, уже в 1633 г. права

Антониды, успевшей к тому времени овдоветь, самым наглым образом нарушил

архимандрит Новоспасского монастыря -- отчего-то он не считал "привилегию"

чересчур важной. А это весьма странно, если вспомнить, что Антонида -- дочь

отважного героя, спасшего жизнь царю...

Антонида пожаловалась Михаилу. Тот урезонил архимандрита и выдал вдове

новую "грамоту о заслугах" -- но и в ней о подвиге Сусанина говорилось точно

теми же словами, что и в предыдущей. Исключительно о том, что Сусанина

"спрашивали", а он ничего не сказал злодеям. И только. Царь, полное

впечатление, и понятия не имел о том, что на его особу покушались, но

Сусанин увел "воров" в болота...

И, кстати, в обеих грамотах черным по белому указано: "Мы, великий

государь, были на Костроме". То есть -- за стенами могучей крепости, в

окружении многочисленного войска. Сусанин, собственно говоря, мог без

малейшего ущерба для венценосца выдать "литовским людям" этот секрет

полишинеля, ровным счетом ничего не менявший...

И еще одна загадка: почему "литовские люди" пытали о царе одного

Сусанина? Будь у врагов намерение добраться до царя, несмотря ни на что, они

обязательно пытали и мучили бы не одного-единственного мужичка, а всех

живущих в округе. Тогда и привилегии были бы даны не только родственникам

Сусанина, но и близким остальных потерпевших...

Однако о других жертвах налета на деревушку Домнино нигде не

упоминается ни словом. Кстати, в "записках" протоиерея села Домнино Алексея

так и написано: "...НАРОДНЫЕ ПРЕДАНИЯ, послужившие источниками для

составления рассказа о Сусанине".

Выводы? Самая правдоподобная гипотеза такова: зимой 1613 г. на

деревеньку Домнино напала шайка разбойников-то ли поляков, то ли литовцев,

то ли казаков (напомню, "казаками" тогда именовались едва ли не все

"гулящие" люди). Царь их не интересовал ничуть -- а вот добыча интересовала

гораздо больше. В летописи о подобных налетах, крайне многочисленных в те

времена, сообщается так: "...казаки воруют, проезжих всяких людей по дорогам

и крестьян по деревням и селам бьют, грабят, пытают, жгут огнем, ломают, до

смерти побивают".

Одной из жертв грабителей -- а возможно, единственной жертвой -- как

раз и стал Иван Сусанин, живший, собственно, не в самой деревне, а "на

выселках", то есть в отдаленном хуторе. О том, что налетчики "пытали

Сусанина о царе" известно от одного-единственного источника -- Богдана

Собинина...

Скорее всего, через несколько лет после смерти убитого разбойниками

тестя хитромудрый Богдан Собинин сообразил, как обернуть столь тяжелую

утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери

царя Марфе Ивановне. Старушка, не вдаваясь в детали, растрогалась и упросила

сына освободить от податей родственников Сусанина. Подобных примеров ее

доброты в истории немало. В жалованной грамоте царя так и говорится: "...по

нашему царскому милосердию и по совет" и прошению матери нашей, государыни

великой старицы инокини Марфы Ивановны". Известно, что царь выдал множество

таких грамот с формулировкой, ставшей прямо-таки классической. "Во внимание

к разорениям, понесенным в Смутное время". Кто в 1619 году проводил бы

тщательное расследование? Хитрец Богдашка преподнес добросердечной инокине

убедительно сочиненную сказочку, а венценосный ее сын по доброте душевной

подмахнул жалованную грамоту...

Поступок Богдашки полностью соответствовал тамошним нравам. Уклонение

от "тягла" -- налогов и податей -- в ту пору стало прямо-таки национальным

видом спорта. Летописцы оставили массу свидетельств об изобретательности и

хитроумии "податного народа": одни пытались "приписаться" к монастырским и

боярским владениям, что значительно снимало размеры налогов, другие

подкупали писцов, чтобы попасть в списки "льготников", третьи попросту не

платили, четвертые ударялись в побег, а пятые... как раз и добивались льгот

от царя, ссылаясь на любые заслуги перед престолом, какие только можно было

вспомнить или придумать. Власть, понятно, препятствовала этому "разгулу

неплатежей", как могла, периодически устраивались проверки и аннулирования

"льготных грамот", но их оставляли на руках у тех, кто пользовался "особыми"

заслугами. Хитроумный Богдан Собиннн наверняка думал лишь о сиюминутной

выгоде, вряд ли он предвидел, что в последний раз привилегии его потомков

(опять-таки "на вечные времена") будет подтверждать Николай I в 1837 году. К

тому времени версия о "подвиге Сусанина" уже прочно утвердилась в школьных

учебниках и трудах историков.

Впрочем, далеко не во всех. Соловьев, например, считал, что Сусанина

замучили "не поляки и не литовцы, а казаки или вообще свои русские

разбойники". Он же после кропотливого изучения архивов и доказал, что

никаких регулярных войск интервентов в тот период поблизости от Костромы не

было. Н.И. Костомаров писал не менее решительно: "В истории Сусанина

достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв,

погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно

ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь

Михаил Федорович, -- остается под сомнением..."

С 1862 г., когда была написана обширная работа Костомарова, посвященная

мнимости "подвига Сусанина", эти сомнения перешли в уверенность -- никаких

новых документов, подтвердивших бы легенду, не обнаружено. Что, понятно, не

зачеркивает ни красивых легенд, ни достоинств оперы "Жизнь за царя". Еще

одно Тоунипанди, только и всего...

Между прочим, некий прототип Сусанина все же существовал -- на Украине.

И его подвиг, в отличие от Сусанина, подтвержден документальными

свидетельствами того времени. Когда в мае 1648 г. Богдан Хмельницкий

преследовал польское войско Потоцкого и Калиновского, южнорусский крестьянин

Микита Галаган вызвался пойти к отступавшим полякам проводником, но завел их

в чащобы, задержав до прихода Хмельницкого, за что и поплатился жизнью.

Вовсе уж откровенной трагикомедией выглядит другой факт. С приходом

Советской власти район, в который входило село Коробово, переименовали в

Сусанинский. В конце 20-х гг. районная газета сообщила, что первый секретарь

Сусанинского райкома ВКП(б) заблудился и утонул в болоте. Впрочем, времена

были суровые, шла коллективизация, и мужички могли попросту подмогнуть

товарищу секретарю нырнуть поглубже...

А если серьезно, укоренившаяся легенда о "спасителе царя Сусанине"

явственно отдает некой извращенностью. Очень многие слыхом не слыхивали о

реальных борцах с интервентами, немало сделавших для России, -- о Прокопии

II Захаре Ляпуновых, Михаиле Скопине-Шуйском. Зато о мифическом "спасителе

царя" наслышан каждый второй, не считая каждого первого.

Воля ваша, в таком положении дел есть нечто извращенное.