Интеллектуальная история психологии

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 33

Джон Локк (1632-1704)

Существовали два конкурирующих интеллектуальных движения, противостоящих эмпиризму, который разрабатывался Локком.

238 Интеллектуальная история психологии

Каждое из них — и скептицизм, и рационализм — не ладило одно с другим. Но еще сильнее каждое враждовало с эмпиризмом. Поскольку рационализм был (и остался), по существу, континентальным движением и поскольку его основной архитектор, Декарт, едва ли был ведущей фигурой в британских кругах, можно с уверенностью сказать, что Опыт о человеческом разумении Локка в такой же степени являлся ответом его скептическим соотечественникам, как и Размышлениям Декарта. Кембридж времен Локка дал приют возрожденной форме платонизма, изобилующей анти-эмпиристскими доводами. Локк, даже если он и не изучал рационалистическую философию Декарта в период своего отъезда в Амстердам, все равно и у себя дома имел достаточно того, на что он мог дать ответ. Реформация Лютера, коперниковская революция, Кальвин, сформулированные молодым Ньютоном универсальные законы, Елизавета I, Бэкон и гражданская война — никакой век не смог бы ассимилировать все это одновременно, не поставив со всей серьезностью вопрос о том, существует ли вообще что-либо, что может быть познано с уверенностью и навсегда. Поэтому среди современников Локка имелся ряд убежденных скептиков вроде Джозефа Гленвиля (1636-1680), чьи работы Scepsis и Lux Orientalis возродили почти античную форму презрения к тому, что считалось человеческим разумом. Пирронизм, названный так по имени греческого скептика Пиррона, почти полностью превратился в новый схолас-тицизм. Перспектива приближения судного дня в век Бэкона преобразовывалась теперь в агностицизм, который Локк намеревался подвергнуть сомнению и заменить. Во введении к его Опыту звучит тема Бэкона:

«Если сможем найти мерила, по которым разумное существо, занимающее такое же положение в мире, как и человек, может и должно управлять своими мнениями и зависящими от них действиями, нам нет нужды смущаться тем, что некоторые другие вещи ускользают от нашего познания»¹⁸.

Не оставляет он также никаких сомнений насчет того, какого типа анализ он пытается провести. В отличие от Гоббса и Декарта, чьи психологические системы мы рассмотрим позднее, Локк совершенно нейтрален в отношении тех биологических и физических факторов, которые могут быть ответственны за свойства состояний

Часть 2. От философии к психологии_______________________ 239

ума и его деятельность. Он специально избегает всех вопросов, касающихся физиологической основы мышления:

«...я не буду теперь заниматься физическим изучением души. Я не буду вдаваться в исследования о том, в чем ее сущность, вследствие каких движений души и перемен в нашем теле мы получаем любые ощущения через свои органы чувств или идеи в своем разуме, зависят ли при своем образовании некоторые или все эти идеи от материи или не зависят»¹⁹.

Эта работа, следовательно, не о мозге, не о движениях или о теологических диспутах. Она — о человеческом разумении (understanding), представляющем собой, с точки зрения Локка, не более чем идеи, которыми разум обладает и над которыми он размышляет. Философия Локка обращается к истокам идей, к их достоверности и полезности, идеи же — это лишь «все, что является предметом понимания, когда человек мыслит...»²⁰, Что же касается источников наших идей (то есть разумения), то их имеется только два: ощущение и рефлексия. Первое — это не более чем чувственное схватывание отдельных объектов физического мира. Мы не ощущаем «универсалии», «виды», «истины» или «принципы»: мы ощущаем вещи и только вещи. Подобно тому как органы чувств охватывают материальную сторону мира, разум также обладает перцептивной способностью, в соответствии с которой он может исследовать свое собственное содержание. Эта способность есть рефлексия, а так как разум наполняется содержанием только через опыт, то рефлексия состоит из того, что дают нам органы чувств.

Но в нее входит не только это. Рефлексия включает в себя еще и способность разума исследовать свои операции (то есть не только свои содержания), а в число этих операций входит и воздействие страстей на наши идеи. Локк как раз и предлагает теорию познания, базирующуюся на двух взаимодействующих процессах. Один из них— ощущение, чистое и простое, ведущее к фактическому знанию материального мира. Второй— это рефлексия, которая представляет собой внутреннее чувство, способное исследовать вверенные ему ощущения в более широком контексте нашего общего, эмоционального состояния. Рефлексия есть то, что уводит разум от чисто фотографической регистрации отдельных предметов в пространстве. Напротив, благодаря рефлексии человеческое разумение

240 Интеллектуальная история психологии

становится психологической сущностью. Это не означает, что в нем есть нечто спиритическое, так как сами чувства следует понимать в эмпирических терминах. Эмпирическая психология Локка является ассоцианистской, даже в механистическом смысле, но в ней нигде не отрицаются те ментальные свойства человеческой психологии, которые каждый ощущает в себе. Локк не развивает ни ассоциативную форму психологии, которую позже предложит Павлов, ни материалистическую форму, столь рельефно проявившуюся у ранних эпикурейских философов или аверроистов Возрождения. В действительности он, в частности, отрицает положение о том, что восприятие есть всего лишь активизация органов чувств. Он говорит в Опыте о невнимательном человеке, который, занимаясь некоторым интересующим его объектом, проявляет рассеянность в отношении множества звуков, хотя его орган слуха и лишен каких-либо дефектов²¹. Для того чтобы восприятие произошло, разум должен быть направлен на объект. Это не пассивный процесс, а, скорее, активное взаимодействие между наблюдателем и познаваемым миром.

Вопрос же о врожденных идеях встречает бескомпромиссное сопротивление со стороны Локка. Он утверждает, что, вступая в этот мир, мы представляем собой tabula rasa¹ и что все, становящееся нам известным, дает нам наш опыт. Он не отрицает той возможности, что утробный плод, если его сенсорный аппарат оформился, сможет испытать элементарные ощущения и, следовательно, сможет вступить в мир с определенными примитивными идеями, однако подобные идеи, если они существуют, ни в каком отношении не следует рассматривать как врожденные²². Поскольку знание говорит нам о конкретных материальных вещах и поскольку этот младенец до своего рождения не мог встретить такие вещи в своем опыте, младенец не может ни в каком смысле обладать «идеями». Уж если на то пошло, и взрослый человек также не может обладать идеями о том, с чем не соприкасались его чувства. В одном из наиболее известных отрывков из Опыта Локк аплодирует словам, переданным ему из Ирландии Уильямом Молине, предвосхитившим тот экспериментальный результат, который двадцатое столетие сочло неоспоримым:

' Tabula rasa, лат. — чистая доска.

Часть 2. От философии к психологии 241

«Я хочу привести здесь задачу, которую очень оригинальный и усердный исследователь, способствующий продвижению реального знания, ученый и почтенный г-н Молине, любезно прислал мне в письме несколько месяцев назад; вот она: "Представим себе слепорожденного, уже взрослого и научившегося посредством осязания отличать куб от шара, изготовленных из одного и того же металла и почти одной и той же величины, так что, ощупав тот и другой, он может сказать, который из них — куб и который — шар. Предположим теперь, что куб и шар находятся на столе, а слепой прозрел. Спрашивается, может ли он теперь одним зрением, без прикосновения к ним, различить их и сказать, который из них — шар и который — куб?" На что остроумный и рассудительный исследователь отвечает так: "Нет. Ибо хотя он и знает по опыту, как действуют на осязание шар и куб, но он еще не узнал из опыта, что то, что таким или иным образом действует на его осязание, должно таким или иным образом действовать и на его зрение". Я согласен с ответом, даваемым...этим мыслящим джентльменом... Слепой, только прозревший, сразу не сможет сказать с достоверностью, где шар и где куб... »²³

Локк заявляет, что мышление и восприятие есть всего лишь разные названия одного и того же процесса. Идеи, являющиеся результатами восприятия, изначально просты, но, благодаря ассоциативному опыту и памяти, простые идеи соединяются, образуя сложные. Однако, какими бы сложными ни становились наши идеи, они по-прежнему коренятся в опыте и обогащаются способностью к рефлексии. Сказать, что мы обладаем знанием, означает не более чем сказать, что мы имеем идеи. Само знание есть «лишь восприятие связи и соответствия либо несоответствия и несовместимости любых наших идей»²⁴. В этом соответствии (и обратном ему) можно выделить четыре плана. В первую очередь признается, что то, что существует, существует; что вещь не может одновременно и существовать, и 'не существовать. Вслед за этим «первым действием ума» приходит наше знание об отношениях; оно представляет собой не более чем осознание того, что определенные идеи (например, масса и вес) связаны друг с другом, тогда как другие — вовсе не связаны или связанны в меньшей степени (например, телефонные номера и годовые количества осадков). Третья форма нашего знания соответствия — то, что Локк называет сосуществованием; на современном языке это можно было бы назвать корреляцией. Например, слово «золото» означает попросту цвет, податливость,

16 - 1006

242 Интеллектуальная история психологии

вес и так далее, так что при произнесении этого слова мы узнаем об этих свойствах благодаря привычным ассоциациям. Наконец, четвертая форма — это знание о реальном существовании, например: «Это — яблоко». Подводя итог, скажем, что мы приходим к знанию вещей четырьмя путями: идентифицируя (например, черное не есть белое), вводя отношение (например, целое равно сумме своих частей), констатируя сосуществование (например, железо, притягивается магнитом) и устанавливая реальное существование (например, Биг Бен находится в Лондоне).

Перечисленные способы исчерпывают все основания нашего знания. Они, однако, не объясняют наличие различных степеней достоверности знания. В некоторых вещах мы уверены более, чем в других. Локк упорядочивает человеческое знание по степени его достоверности следующим образом: интуитивное, демонстративное и чувственное. Под интуитивным он подразумевает внезапное непроизвольное постижение истины. Например, круг не есть треугольник или черное не есть белое. Для восприятия таких истин нам не нужна никакая другая идея, и всякий, кто пытается дискредитировать несомненность этой формы знания, «обладает умом скептика»²⁵. Без интуитивного знания несомненность доказательства была бы невозможна. Поэтому для осознания нами того, что две вещи, эквивалентные третьей вещи, должны быть эквивалентны между собой (понимание этого гарантируется неопровержимостью дедуктивных доказательств), мы должны обладать способностью к интуитивному знанию только что описанного типа. Если интуитивное знание образует основу проницательности или мудрости, то демонстративное знание есть продукт рассуждения. Благодаря такому рассуждению вещи, которые в целях сравнения нельзя сопоставить реально, сопоставляются мысленно, благодаря сопоставлению идей. Основное различие между интуитивным и демонстративным знанием — в том, что, хотя оба эти вида знания в конечном итоге устойчивы в отношении сомнения, изначально абсолютно бесспорным является только первое. Например, с самого момента произнесения предложения «Черное не есть белое» никто не сомневается в истинности высказанной в нем мысли. Но в истинности того, что «два треугольника с равными основаниями, построенные посредством параллельных прямых, равны», изначально кто-

Часть 2. От философии к психологии 243

то мог и усомниться. Последнее высказывание можно доказать, и, будучи доказанным, оно считается несомненно истинным. Однако такая уверенность может прийти только после доказательства.

Между полюсом несомненности, который занимают интуиция и доказательство, и противоположным полюсом просто вероятного или возможного (то есть просто веры или мнения) находится конкретное чувственное знание. Чувственное знание бывает двух видов: то, в которое входят первичные качества предметов, и то, в которое входят вторичные качества. Различие между ними фундаментально и оправдывает подробное рассмотрение. Первичные качества, говорит Локк, «выявляются нашими чувствами и находятся в вещах даже тогда, когда мы их не воспринимаем; таковы величина, форма, число, расположение и движение частиц тел, причем эти качества действительно находятся в вещах, обращаем ли мы на них внимание или нет»,. Что же касается вторичных качеств, то лучше всего позволить Локку точно изложить его понимание этого термина:

«Во-вторых, вторичные чувственные качества зависят от первичных; они — не что иное, как силы, которыми эти субстанци обладают для того, чтобы вызывать в нас различные идеи через наши чувства; эти идеи не находятся в самих вещах, разве что как все находится в своей причине... Будь наши чувства достаточно остры для различения мельчайших частиц тел и действительного строения тел, от которого зависят их чувственные качества, они, несомненно, вызывали бы в нас совершенно другие идеи. И тогда то, что представляет собой теперь желтый цвет золота, исчезло бы, и вместо него мы увидели бы удивительное сцепление частиц определенного размера и формы»²⁶.

«Корпускулярная» реальность Ньютона — это то, что дает начало переживанию, например, «желтого», но цвет здесь — следствие, а не причина. Это — то воздействие, которое первичные физические свойства оказывают на органы чувств в процессах восприятия. Чувственное знание, следовательно, является частично объективным и частично изобретенным (invented). Физические объекты обладают конкретными первичными качествами, восприятие которых обеспечивается устройством органов чувств. Сюда входят размер, форма, число и движение. Однако материя партикулярна и имеет атомное строение, чувства же не могут иметь дело с материей на

16*

244 Интеллектуальная история психологии

уровне ее элементарного строения. Вместо этого элементарные частицы стимулируют чувства и последние сообщают о восприятии материи, вторичные качества которой являются продуктами самого акта восприятия. Не будь воспринимающего, не было бы и таких качеств. В результате всегда будет оставаться «неустранимая часть нашего неведения», так как «между каким-нибудь вторичным качеством и теми первичными качествами, от которых оно зависит, нельзя обнаружить никакой связи»²⁷.

Тем, кто ищет элемент скептицизма в психологических взглядах Локка, достаточно взглянуть на его теорию вторичных качеств и положение о том, что наше неведение относительно природы связи между первичными и вторичными качествами должно оставаться неустранимым. Он не ставит этот вопрос конкретно в контексте психофизической проблемы, но заключает, что попросту невозможно установить необходимую связь между реальными физическими свойствами материи и производимыми ими психологическими (перцептивными) реакциями. Эта проблема — не просто техническая. Иначе говоря, если мы и создадим инструменты для распознавания элементарного строения материи, эта проблема все равно не исчезнет. Даже если бы мы, например, знали субатомное строение золота, мы не смогли бы установить связь между этими частицами и производимым ими переживанием «желтого». Природа наших чувств, точно так же, как нашей интуиции и нашего разума, позволяет нам продолжать существовать и процветать в том мире, который мы находим вокруг, однако она не способна дать достоверное знание обо всех вещах. Наше знание может продвигаться лишь до некоторого предела, но не дальше. Соответственно, наше знание всегда будет нести печать того, кто это знание воспринимает, метку тех особых качеств, которые свойственны опыту в силу того, что он является опытом.

Локк, тем не менее, не приходит к скептическим заключениям. Он не полагает, что ничто не может быть познано достоверно и что все знание иллюзорно. Тем, кто заявляет, что мы не можем различить сон и реальность, что все может оказаться иллюзией, Локк отвечает с пренебрежительным безразличием. Локк интересуется практическими делами жизни и не терпит софистики. Мы обладаем непосредственным и интуитивным пониманием своего

Часть 2. От философии к психологии_______________________ 245

существования, всякий же, в этом сомневающийся (Декарт?), не достоин дебатов²⁸.

Установив это, Локк далее определяет то, что действительно может быть познано. Все познаваемое распадается на три категории. Себя мы знаем посредством интуиции. Бога мы знаем посредством разума (демонстрации). Все прочее, что можно назвать знаемым и что действительно существует, известно посредством чувствования²⁹. В споре номиналистов и реалистов позиция Локка неизменно номиналистическая. Так называемые универсальные высказывания являются либо просто тавтологиями, либо высказываниями о реальных физических сущностях, природа которых известна. Следовательно, выражение «золото ковко» истинно лишь в той степени, в какой слово «золото» включает ковкость в смысле сосуществования. Таким образом, его ковкость устанавливается не посредством утверждения, а благрдаря его реальным ощутимым свойствам. «Никакое существование какой-либо вещи вне нас, кроме Бога, не может быть достоверно известно за пределами того, о чем уведомляют нас наши чувства»³⁰.

Поскольку мы обладаем памятью, нам не нужно бесконечное повторение событий для того, чтобы убедиться, что мы о них знаем. Знание причин и их следствий возникает у нас благодаря повторяющемуся опыту. Продолжительность и живость этого знания возрастают, если наши переживания усилены удовольствием и болью. То определенное знание, которое эти процессы делают возможными, несовершенно, но оно «велико настолько, насколько этого требуют условия нашего существования»³¹. Память оказывается недостаточной не только из-за того, что она слабеет со временем (то есть из-за разрушения ее «следов»), но также из-за того, что не все из нас одарены настолько, чтобы найти в хранилище наших воспоминаний то, что мы хотим³². Однако в пределах остроты наших чувств, нашей способности к концентрации внимания и способности нашей памяти удерживать то, что предоставили ей чувства, вероятность достоверност-знания реального мира становится настолько высокой, что оно может служить надежным инструментом для всех практических целей. То, что мы делаем, зависит от того, что мы знаем, поэтому, по крайней мере, согласно Локку-эмпирику, решение эпистемологической проблемы равносильно решению про-

246 Интеллектуальная история психологии

блемы поведения — так Локк в Опыте кратко рассматривает вопрос о нравственности. Более полно принципы социального управления и поведения он развивает в Двух трактатах о государственном правлении, также опубликованных в 1690 г. Исходя из исторически сложившейся позиции Локка по вопросу о гражданской свободе и в свете его настаивания на том, что легитимность правительств коренится в идее «общественного контракта» между управляемыми и их назначенными лидерами, иногда допускается, что в области морали позиция Локка была утилитаристской и релятивистской. Кроме этого, иногда полагают, что эмпиризм, как эпистемологическая система, в вопросах морали неизбежно является ситуационно-ориентированным. Здесь не место для исследования теории управления Локка, но мы можем остановиться и обратить внимание на его подход к вопросам нравственности, — мы заметим, что для того, чтобы занять в этих вопросах эмпирическую позицию, нет необходимости сводить утверждения о нравственности к восприятиям и мнениям. Локк начинает свою дискуссию о знании в области нравственности, исследовав предварительно достоверность математических утверждений. Это требует разграничения простых и сложных идей:

«[П]ростые идеи не плоды нашего воображения, а естественные и закономерные продукты окружающих нас вещей, которые реально воздействуют на нас... Так, имеющаяся в уме идея белизны или горечи, точно соответствуя той силе некоторых тел, которая вызывает у нас эту самую идею, обладает полной реальной сообразностью с вещами вне нас... [Однако] у всех наших сложных идей, кроме идеи субстанции, нет необходимости соответствия чему-либо, как это требуется для реального познания, так как все они — созданные самим умом архетипы, они не предназначены быть копиями вещей и не имеют отношения к существованию каких бы то ни было вещей как своих оригиналов. Ибо то, что и должно представлять не какую-либо вещь, а только самое себя, никогда не может дать ложное представление и увести нас от верного понимания какой-нибудь вещи вследствие своего несходства с ней. А таковы, за исключением идей субстанций, все наши сложные идеи... все они представляют собой сочетания идей, которые ум соединяет по свободному выбору, не обращая внимания на их связь в природе»³³.

Означает ли это, что наши сложные идеи не имеют ничего общего с реальностью? Вовсе нет. Наши сложные идеи, кроме идей о суб-

Часть 2. От философии к психологии_______________________ 247

станциях, не есть идеи о физических сущностях во внешнем мире, но, тем не менее, они — идеи. И они точно так же, как математические идеи, «не есть пустой призрак, не есть ничего не значащая химера нашего мозга»³⁴, идеи о нравственности тоже происходят из интуитивных и демонстративных способностей упорядоченного ума. Таким образом, поскольку «наши нравственные идеи, подобно математическим, являются архетипами и, следовательно, идеями адекватными и полными, то всякое найденное в них соответствие или несоответствие приведет к реальному знанию точно так же, как в математических фигурах»³⁵. Тезис Локка говорит не о том, что достоверность утверждений о нравственности связана с нашим восприятием движения или формы, и не о том, что каноны справедливости можно узнать тем же способом, каким мы узнаём, например, о том, что идет дождь. Скорее, он полагает, что большая часть того, что мы знаем, не является знанием типа «идет дождь» или «трамвай движется». Наше знайие от начала до конца есть идея. Идея — это либо результат непосредственной сенсорной реакции на физические свойства реальных объектов (и это, следовательно, — простая идея), либо результат соединения посредством самого ума простых идей в единые конструкции. Благодаря операции логической демонстрации эти сложные идеи могут начать фигурировать в теориях морали и могут принять форму аксиоматических истин, не отличающихся от истин математики. Ни одна из форм знания — интуитивная, демонстративная, перцептивная — не является совершенной или всеобъемлющей. Геометр, заключающий, что окружность — это фигура, образованная углом в 360 градусов, все точки которой находятся на одном и том же расстоянии от ее центра, возможно, никогда не сможет найти такую фигуру в природе. Это не значит, что такая фигура «нереальна» или же просто является продуктом ума. Это значит, что если бы природа произвела подобную фигуру, то эта фигура была бы окружностью и, кроме того, из такого определения окружности необходимым образом следовали бы определенные другие ее свойства. Более того, если сущность окружности известна, то безразлично, как мы ее назовем. Относящиеся к ней истины будут устанавливаться посредством демонстративной способности ума и будут настолько надежными, насколько таковым может быть человеческое знание.

248 Интеллектуальная история психологии

«Для приобретения знания и достоверности у нас должны быть определенные идеи; а для реальности нашего знания необходимо, чтобы идеи отвечали своим архетипам. ...Этическое познание не становится менее истинным и достоверным оттого, что мы сами образуем нравственные идеи и даем им названия»³⁶.

Как следует понимать эти «архетипы»? В случае простых идей это — представления (representations). Внешний физический объект, благодаря процессам восприятия и обработки перцептивной информации, начинает репрезентироваться в уме как часть его содержания. Благодаря наличию опыта и памяти, подобные представления перерабатываются и переплетаются, давая в результате такие идеи, которые нельзя отнести ни к чему, относящемуся к физическому объекту qua¹ физического объекта. Это означает, что остроконечный предмет с цветной жидкостью на кончике является «инструментом для письма» лишь настолько, насколько опыт и память проинформировали нас о подобных способах его употребления. Что из себя представляет подобный инструмент — бессмысленен ли он, или же он есть некое орудие, или же им пользуется образованное сообщество, - определяет реальная практика. Таким образом, сложная идея «инструмент для письма» соотносится не с чем-то физическим, а с умственным архетипом, построенным из простых идей, но теперь выходящим за их пределы. Излишне говорить, что остроконечный предмет с цветной жидкостью на кончике есть ручка, и в этом нет необходимости просто в силу того, что данная идея — продукт культуры. Если «архетипы» физических объектов относятся к тому, что находится вне ума, то архетипы идей о нравственности возникают внутри ума и порождают идеи о нравственности, являющиеся реальными и определенными в той мере, в какой наши дискуссии и наблюдения относительно положения человека приведены с ними в соответствие. Безусловно, именно здесь «архетипы» Локка слишком уж приближаются к рационалистскому понятию врожденного нравственного чувства. При определенной трактовке, самый короткий скачок при переходе от локковских «архетипов» к категорическому императиву Канта пришелся бы именно на это обсуждение истинности утверждений о нравственности. И как раз именно здесь верительные грамоты Локка как рационалиста безупречны.

¹ Qua, лат. — в качестве.

Часть 2. От философии к психологии_______________________ 249

Blog

Интеллектуальная история психологии