Морали и нравственности занимала центральное место в творчестве писа- теля. Достоевский придавал особое значение духовной трезвости, умению разграничи- вать понятия "добра" и "зла", нередко не лежащие на поверхности человеческих отноше- ний, но умело скрытых под внешней личиной благообразия, скрываю

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4

3.3. Ипполит Терентьев и его бунт

Бунт Ипполита Терентьева, нашедший свое выражение в его исповеди и намерении убить себя, полемически направлен против идей князя Мышкина и самого Достоевского. По мысли Мышкина, сострадание, являющееся главным и, возможно, единственным “законом бытия” всего человечества и “единичное добро” способны привести к нравственному возрождению людей и, в будущем, к общественной гармонии. Ипполит же имеет на это свой взгляд: “единичное добро” и даже организация “общественной милостыни” не решают вопроса о свободе личности. Рассмотрим мотивы, приведшие Ипполита к “бунту”, высшим проявлением которого должно было стать самоубийство. По моему мнению, их четыре. Первый мотив, он лишь намечен в “Идиоте”, а продолжение будет иметь в “Бесах”, - бунт ради счастья. Ипполит говорит о том, что хотел бы жить ради счастья всех людей и для “возвещения истины”, что ему хватило бы всего четверти часа, чтобы говорить и убедить всех. Он не отрицает “единичное добро”, но если для Мышкина оно – средство организации, изменения и возрождения общества, то для Ипполита эта мера не решает главного вопроса – о свободе и благосостоянии человечества. Людей он обвиняет в их бедности: если они мирятся с таким положением, то они виноваты сами, их победила “слепая природа”. Он твердо убежден, что на бунт способен далеко не каждый. Это удел лишь сильных людей. Отсюда возникает второй мотив бунта и самоубийства как его проявления – заявить свою волю к протесту. На такое волеизъявление способны лишь избранные, сильные личности. Придя к мысли, что именно он, Ипполит Терентьев, может сделать это, он “забывает” первоначальную цель (счастье людей и свое) и видит обретение личной свободы в самом изъявлении воли. Воля, своеволие становятся и средством и целью. “О, будьте уверены, что Колумб был счастлив не тогда, когда открыл Америку, а когда открывал ее… Дело в жизни, в одной жизни, - в открывании ее, беспрерывном и вечном, а вовсе не в открытии!”. Для Ипполита уже не важны результаты, к которым могут привести его действия, для него важен сам процесс действия, протеста, важно доказать, что он может, что у него есть на это воля. Поскольку средство (волеизъявление) становится и целью, уже не важно, что совершать и в чем проявлять волю. Но Ипполит ограничен во времени (врачи “дали” ему несколько недель) и он решает, что: “самоубийство есть единственное дело, которое я еще могу успеть начать и окончить по собственной воле моей”.

Третий мотив бунта – отвращение к самой идее обретения свободы через волеизъявле- ление, которая принимает уродливые формы. В кошмарном сне жизнь, вся окружающая природа представляются Ипполиту в виде отвратительного насекомого, от которого трудно скрыться. Все кругом – сплошное “взаимное поядение”. Ипполит делает вывод: если жизнь так отвратительна, то и жить не стоит. Это не только бунт, но и капитуляция перед жизнью. Эти убеждения Ипполита становятся еще более основательными после того, как он увидел картину Ганса Гольбейна “Христос во гробу” в доме Рогожина. “Когда смотришь на этот труп измученного человека, то рождается один особенный и любопыт- ный вопрос: если такой точно труп (а он непременно должен был бы быть точно такой) видели все ученики его, его главные будущие апостолы, видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все, веровавшие в него и обожавшие его, то каким образом 24 24

могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет?.. Природа мерещится при взгляде на эту картину в виде какого-то огромного, неумолимого, немого зверя…”, который поглотил “глухо и бесчувственно великое и бесценное существо, которое одно стоило всей природы и всех ее закономерностей”. Значит, существуют законы природы, которые сильнее Бога, допускающего такое глумление над лучшими своими созданиями – над людьми. Ипполит задается вопросом: как стать сильнее этих законов, как победить страх перед ними и перед высшим их проявлением – смертью? И он приходит к мысли о том, что самоубийство является тем самым средством, которое способно победить страх смерти и тем самым выйти из-под власти слепой природы и обстоятельств. Идея самоубийства, по замыслу Достоевского – логическое следствие атеизма – отрицания Бога и бессмертия. В Библии неоднократно говорится о том, что “начало премудрости, нравственности и законопослушания – это страх Божий. Речь идет при этом, не о простой эмоции страха, а о несоизмеримости двух таких величин, как Бог и человек, а также о том, что последний обязан признавать безусловный авторитет Бога и Его право на безраздельную власть над собой”. И речь идет отнюдь не о боязни загробных, адских мук. Ипполит не принимает во внимание важнейшую и основополагающую идею христианства – тело лишь сосуд для бессмертной души, основа и цель существования человеческого на земле – любовь и вера. “Завет, который Христос оставил людям, - завет самоотверженной любви. В ней нет ни тягостной унизительности, ни превозношения: “Заповедь новую даю вам, любите друг друга, как я возлюбил вас” . Но в сердце Ипполита нет веры, нет любви, а надежда, единственная – на револьвер. Поэтому и мучается он, и страдает. Но страдания и мучения должны привести человека к раскаянию и смирению. В случае с Ипполитом его исповедь-самоказнь не является раскаянием потому, что Ипполит по-прежнему остается замкнутым в своей собственной гордости (гордыне). Он не способен просить прощения, а, следовательно, и не может простить других, не может искренне раскаяться. Бунт Ипполита и его капитуляция перед жизнью осмысливаются им как нечто еще более необходимое, когда сама идея обретения свободы через заявление воли на практике принимает уродливые формы в действиях Рогожина. “Одна из функций образа Рогожина в романе именно в том, чтобы быть “двойником” Ипполита в доведении до логического конца его идеи волеизъявления. Когда Ипполит начинает чтение своей исповеди, Рогожин с самого начала один понимает его главную идею: “Разговору много, - ввернул молчавший все время Рогожин. Ипполит посмотрел на него, и, когда глаза их встретились, Рогожин горько и желчно осклабился и медленно произнес: “Не так этот предмет надо обделывать, парень, не так…”. Рогожина и Ипполита сближает сила протеста, проявляющаяся в стремлении заявить свою волю”. Разница между ними заключается в том, на наш взгляд, что один заявляет ее в акте самоубийства, а другой – убийства. Рогожин для Ипполита тоже порождение уродливой и страшной действительности, именно этим он неприятен ему, что усугубляет мысль о самоубийстве. “Вот этот особенный случай, который я так подробно описал, – говорит Ипполит о посещении его Рогожиным во время бреда, - был причиной, что я совершенно “решился”… Нельзя оставаться в жизни, которая принимает такие стран- ные, обижающие меня формы. Это привидение меня унизило”. Однако и этот мотив самоубийства как акта “бунта” не является главным. Четвертый мотив связан с идеей богоборчества и вот он-то и становится, на наш взгляд, основным. Он тесно связан с вышеизложенными мотивами, подготовлен ими и вытекает из раздумий о существовании Бога и бессмертия. Именно здесь сказались размышления Достоевского о логическом самоубийстве. Если нет Бога и бессмертия, то путь к самоубийству (и убийству, и другому преступлению) открыт, такова позиция писателя. Мысль о Боге нужна как нравственный идеал. Нет его – и мы наблюдаем торжество 25 25

принципа “после меня - хоть потоп”, взятого Ипполитом в качестве эпиграфа для своей исповеди. По Достоевскому, этому принципу может противостоять только вера – нравственный идеал, причем вера без доказательств, без рассуждений. Но бунтарь Ипполит выступает против этого, он не хочет слепо верить, он хочет все понять логически.

Ипполит бунтует против необходимости смириться перед обстоятельствами жизни только потому, что это все – в руках Божьих и все окупится на том свете. “Неужто нельзя меня просто съесть, не требуя от меня похвал тому, что меня съело?”, “для чего при этом понадобилось смирение мое?” - негодует герой. Причем, главное, что лишает человека свободы, по мнению Ипполита, и делает его игрушкой в руках слепой природы, – это смерть, которая рано или поздно придет, но неизвестно, когда будет. Человек послушно должен ждать ее, не распоряжаясь свободно сроком своей жизни. Для Ипполита это невыносимо: “…кому, во имя какого права, во имя какого побуждения вздумалось бы оспаривать теперь у меня мое право на эти две-три недели моего срока?”. Ипполит хочет решать сам – сколько жить и когда умереть. Достоевский считает, что эти претензии Ипполита логически вытекают из его неверия в бессмертие души. Юноша задается вопросом: как стать сильнее законов природы, как победить страх перед ними и перед высшим их проявлением – смертью? И Ипполит приходит к мысли о том, что самоубийство является тем самым средством, которое способно побороть страх смерти и тем самым выйти из-под власти слепой природы и обстоятельств. Идея самоубийства, по мысли Достоевского, - логическое следствие атеизма – отрицания бессмертия, болезни души. Очень важно отметить то место в исповеди Ипполита, где он намеренно заостряет внимание на том, что его идея самоубийства, его “главное” убеждение, не зависит от его болезни. “Пусть тот, кому попадет в руки мое “Объяснение” и у кого станет терпения прочесть его, сочтет меня за помешанного или даже за гимназиста, а вернее всего, за приговоренного к смерти… Я объявляю, что читатель мой ошибется и что убеждение мое совершенно независимо от моего смертного приговора”. Как видно, не стоит преувеличивать факта болезни Ипполита, как это сделал, например, А.П.Скафтымов: “Чахотка Ипполита играет роль того реактива, который должен служить проявителем заданных свойств его духа… нужна была трагедия моральной ущербности… обида”.

Таким образом, в бунте Ипполита его отрицание жизни является непререкаемо последовательным и неотразимым.

3.4. Вывод.

В романе «Идиот» социальная раздвоенность Достоевского, раздвоенность его души, его мировоззрения выступает с особенной ясностью именно потому, что выступает в са-мой образной ткани и совершенно незаметно для автора. Это родственно голядкинской истории. Там было двое в одном. Здесь два романа в одном романе, прямо противопо-жные по своей идейной направленности и художественному значению. «Первый» роман – трагедия одинокого бунта против денежного общества. «Второй» роман мелок, пошл, антихудожственен. В нашем литературоведении всё ещё приходится встречаться с отзвуками механисти-кого разделения писателя на мыслителя и художника. Дескать, мировоззрение и худо-жественная правда – разные вещи: можно быть правдивым художником и одновремен-но лживым, реакционным мыслителем. Разумеется, нет прямолинейного тождества меж-ду мировоззрением и художественной правдой. Реализм может взять свое и вопреки тем или другим ложным взглядам художникам. Но мировоззрение художника – это, в конеч-ном итоге, и есть творчество. То положительное, что было в мировоззрении Достоев- 26 26

ского, – отвращение к дворянско-буржуазному обществу, страстное сочувствие страда-ниям обездоленного большинства человечества, – именно это и давало силу художест-венной правды его произведениям. А всё то, что связывало Достоевского с реакцией, его страх перед революцией, религиозно-мистические устремления, отрицание каких-либо положительных моментов в объективном движении исторического процесса – все это ослабляло, искажало, уродовало художественную силу и правду. Роман Достоевского ушел в песок. Он измельчал. Он колеблется, шатается. Социаль- ный протест и охранительство не вяжутся между собою. Одно ослабляет другое. Бес- характерность страшна в искусстве так же, как и в жизни, в политике. Невольно приходит на память, что Лев Толстой в письме к Н. Страхову сравнивал Достоевского с рысаком, у которого заминка : «рысак, да никуда на нем не уедешь. Если еще не завезет в канаву!» Раздвоенность Достоевского приводила к «чудесам», невозможным ни у одного другого большого художника: неожиданное искривление, искажение характеров всех героев, смещение всей идейно-художественной основы произведения, остающееся незаметным для автора. Образ рысака, способного завезти с дороги в канаву, оказывался точным.

27

4. Заключение.

“В чем вообще значение гения в истории? Не в другом чем, как в обширности духовного опыта, которым он превосходит других людей, зная то, что порознь рассеяно в тысячах их, что иногда скрывается в самых темных, невысказывающихся характерах; знает, наконец, и многое такое, что никогда еще не было пережито человеком, и только им, в необъятно богатой его внутренней жизни, было уже испытано, измерено и оценено” писал в 1893 году Василий Розанов в статье “О Достоевском”. Заслуга, если так можно сказать, Федора Михайловича Достоевского заключается в том, что он через свои личный опыт исканий, позже привел многих к пониманию идей христианства. Достоевский тот писатель, который обладает великим гением, который заставляет задуматься о самом главном. Мыслящий человек не может не ставить вопросы о цели своего пребывания на земле, о жизни и смерти. Достоевский может заглянуть в самый темный уголок человеческой души, в глубины человеческого существования, он не боится туда заглядывать и именно поэтому он велик. Он старается до конца проникнуть в проблему зла, которая приобретает все более трагический характер для человеческого общества и гуманистического сознания. Проблема эта, по нашему мнению, в атеизме, и она остается мучительной. Но истина способна открыться человеку, и он найдет в ней умиротворение. Великие писатели иногда интересовались этой темой касались этой темы более глубоко, чем философы и даже богословы. Функция писателя в России – функция пророка. Чтобы не строить иллюзий в социальном или нравственном плане, надо знать и осознавать глубины зла. В незнании – страх, знание – спасение. Чтобы противостоять атеизму, надо знать глубину и чистоту добра. “Самый великий из наших пророков, самая великая душа, мучившаяся вопросом противостояния добра и зла, был Федор Михайлович Достоевский”, так говорит наш современник протоиереем Александр, и он, несомненно прав. Несмотря на всю тягостность атмосферы романов Ф. М. Достоевского, она не угнетает читателя, не отнимает у него надежду на будущее, поскольку сам автор показывает этот путь искупления и избавления от страданий греха. Во всех произведениях писателя слышна страстная тоска по счастливому будущему человечества. “Отрицательная развязка у Достоевского доказала, что безнадежность и цинизм не оправданы – что зло подточено, что выход, хотя и неизвестен пока, но он есть, что нужно во что бы то ни стало его найти – и тогда блеснет луч утренней зари”. Каждый герой Достоевского сталкивается с безысходностью. Он бессилен перед ней, это глухая стена, “Мертвая”, мистическая стена Ипполита. Новый повод для поиска других средств преодоления безысходности для самого Достоевского это все та же безысходность, в которой оказывается его герой. Все произведения Достоевского, словно одна, большая книга об одном пути одного человеческого духа с момента его появления на этой земле. Все взлеты и падения человека во все века словно запечатлены в этой великой книге, во всех произведениях великого русского писателя. Тема “Преступления и наказания”, практически прямо перекликается и выливается с темой “Идиота”. Это говорит о том, что ни одно из произведений Достоевского не живет само по себе, все они взаимосвязаны, полны одной идеей. Юноши и дети – главные герои последних романов писателя. Они играют в его творчестве большую роль играют. Новые люди – представители молодого поколения. В “Идиоте” - это образ Коли Иволгина. Для Коли дружба с князем Мышкиным, Аглаей, Ипполитом, наблюдение за жизнью его родителей, других окружающих его людей становятся источником духовного обогащения, роста его индивидуальности, богатого жизненного опыта. И этот трагический опыт старшего поколения не проходит бесследно 28 28

для Иволгина-младшего, он дает толчок к началу мысли к поиску своего жизненного пути. Проповедник и художник – две ипостаси Достоевского, мы наблюдаем полную слитность: он проповедует как художник, а творит как проповедник. Гениальность не терпит банальности, она стремится отразить скрытые стороны человеческой души. В этом Достоевский был дальше, чем кто бы то ни было. Герой Достоевского в эпицентре безумного количества личных и вселенских проблем. Эти проблемы прямо отображают все невзгоды и препятствия, испытанные людьми на протяжении всей истории. Перелом сознания человека, живущего во времени, когда “век вывернул сустав” в момент смятения, приближающегося к безумию – вот, кого мы встречаем на страницах произведений Достоевского. “В лучших, золотистых своих страницах Достоевский навевал на читателя грезы всемирной гармонии, братства человеков и народов, гармонии жителя земли с этою, обитаемою им землею и небом. “Сон смешного человека”, в “Дневнике писателя”, и некоторые места в романе “Подросток” дают в Достоевском почувствовать сердце, которое не словесно только, но реально прикоснулось тайне этих гармоний. Наполовину слава Достоевского основывается на этих его золотых страницах, как ее другая половина на знаменитом его “психологическом анализе”… На прямой и краткий вопрос: “Да за что вы любите так Достоевского”, “за что Россия так чтит его”, всякий скажет кратко и почти не думая: “Как же, это самый проницательный в России человек, и самый любящий”- так писали о нем его современники, и так о нем скажем мы, спустя века. Доброта и мудрость – это милосердие. Категория состояния души, которой не каждый способен достичь. Именно в этом причина интереса к творчеству Достоевского философов различных течений и направлений. Но основные его поклонники и почитатели, конечно экзистенциалисты. Самый главный вопрос в наследии Достоевского интересовавшие и интересующие философов до сегодняшнего дня – это о бытии, свободе и существовании человека. Это самые главные вопросы человечества. “Достоевский – самый христианский писатель потому, что в центре у него стоит человек, человеческая любовь и откровения человеческой души. Он весь – откровение сердца, бытия человеческого, сердца Иисусова. Достоевский открывает новую мистическую науку о человеке. Человек – не периферия бытия, как у многих мистиков и метафизиков, не преходящее явление, а самая глубина бытия, уходящая в недра Божественной жизни” - отмечает Н.А.Бердяев. Ничто так не волновало писателя как человек и движения его духа и души, его стремления и надежды. Достоевский любил и восхищался человеком, пытаясь познать его внутренний мир, объяснить логику его души. Достоевский поглощен человеком, он антропоцентричен.

Люди нынешних поколений наделены способностью и невероятным желанием заглянуть внутрь себя, постичь самого себя, объяснить сущность души своей. Так уж устроен современный мир, окружающая нас реальность, действительность, пережившая и переживающая величайшие социально-исторические потрясения. Мы все потомки Достоевского, его ученики, и мы следуем или стараемся следовать по пути, который он нам показал.

29

Библиография.

1. В. ЕРМИЛОВ. Ф. М. Достоевский.

2. Г. Фридлендер. Достоевский и мировая литература.

3. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. Л., 1929.

4. Белопольский В.Н. Динамика реализма. М., 1994.

5. Бердяев Н.А. О русской философии. Свердловск, 1991.

6. Бердяев Н.А. О самоубийстве. М., 1998.

7. Бердяев Н.А. Откровения о человеке в творчестве Достоевского // О Достоевском; Творчество Достоевского в русской мысли. 1881-1931гг. М., 1990.

8. Розанов В.В. О Достоевском // Наше наследие, 1991г. №6.

9. Жизнь и творчество Ф. М. Достоевского.

10.Кашина Н.В. Человек в творчестве Достоевского. М., 1986.

11. Касаткина Т. Характерология Достоевского. М., 1996.

12. Фридлендер Г.М. Роман “Идиот” // Творчество Ф.М.Достоевского. М., 1959.

13. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М., 1964.

30

Blog