Geum.ru

Минаков Василий Иванович Командиры крылатых линкоров : Записки морского летчика Проект Военная литература

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   ...   42   43   44   45   46   47   48   49   50

Началось!


Шло к концу третье военное лето. Наступление наших войск на Украине и в Донбассе развивалось успешно. Складывалась благоприятная обстановка для разгрома немецко-фашистских войск на Кубани и освобождения Таманского полуострова.

В сентябре стало известно, что части 18-й армии совместно с Черноморским флотом готовят десантную операцию с целью освобождения Новороссийска. Весть эта вызвала в нашем полку небывалый подъем. Стихийные митинги возникали у капониров, в кубриках. Бывалые бойцы вспоминали лето и осень сорок второго: враг рвался к побережью, вышел к предгорьям Главного Кавказского хребта, к Тереку...

На новороссийском направлении в кровопролитных боях с превосходящими силами противника войска 47-й армии во взаимодействии с морской пехотой, авиацией, береговой артиллерией и кораблями флота, проявив [341] исключительную стойкость, сорвали план гитлеровцев по захвату Черноморского побережья и прорыва в Закавказье. В черте города остановили врага, заставив его перейти к обороне. В этой и дальнейших оборонительных операциях наш полк принимал активнейшее участие.

Героическая оборона 18-й армии, десант Цезаря Куникова, легендарная Малая земля... Ее герои сражались всего в пятнадцати километрах от нашего аэродрома подскока. Вся 225-дневная эпопея беспримерных подвигов советских бойцов была непосредственно пережита нами.

Захватив и удержав плацдарм на Мысхако, наши войска создали благоприятные условия для освобождения Новороссийска.

И вот этот час наступил!

9 сентября 5-му гвардейскому авиаполку была поставлена боевая задача: нанести удар по расположению штаба группировки противника, расстроить управление войсками, нарушить связь и создать ориентир — створ из пожаров у деревни Кирилловка — для наших торпедных катеров, которые должны прорваться к молам Новороссийского порта с десантом морской пехоты. В полночь в воздух поднялись семь экипажей: Черниенко, Саликова, Киценко, Ковтуна, Самущенко, Романенко и наш. Ночь выдалась темная. Над Цемесской бухтой то и дело взлетали ракеты, зыбким, тревожным светом озаряя черно-свинцовую неспокойную воду, безлюдные развалины набережной...

До цели лететь восемь минут. Мы стартовали за два часа до удара — на случай, если противник, заподозрив неладное, предпримет упреждающий налет на наш аэродром. Артиллеристы 18-й десантной армии и Черноморского флота начнут обработку обороны противника одновременно с нашим ударом. К двум часам все машины должны находиться на заданной высоте в районе Кирилловки. [342]

Пока направляемся в отведенную нам зону ожидания.

Несмотря на то что рядом аэродром и до цели рукой подать, экипажем приняты все меры предосторожности: повышенная осмотрительность, постоянное прослушивание радистом эфира...

— Командир! Курс на цель...

В голосе Прилуцкого непривычная торжественность.

Мы, конечно, догадывались, что в небе сейчас, кроме нас, многие десятки самолетов различных авиачастей. Но сознавали и исключительность нашей задачи: от действий гвардейской семерки зависела точность прохода торпедных катеров по Цемесской бухте к месту высадки десанта.

— Командир! — взволнованный голос Панова. — Принял радиограмму. Удар всем нашим экипажам перенесен на сорок пять минут.

— Срочно проверь достоверность! Затребуй повторное подтверждение.

— Есть!

Нам уже не раз приходилось встречаться с фактами дезинформации в эфире. Подобные приемы широко и довольно искусно использовались врагом.

— Повторно принял приказание об изменении времени удара, — четко докладывает Панов. — Достоверность полная: мне хорошо знаком почерк радиста. Его не спутаешь!

— Продублируй радиограмму всем экипажам! Что будем делать? — советуюсь со штурманом.

— Уйдем обратно в зону. Горючего хватит.

Уходим. Аэродром рядом, но для маскировки удара надо ждать в воздухе. Хожу неторопливыми кругами над морем. Время течет непривычно медленно, в душе безотчетная тревога. Нелегкое это, оказывается, дело — болтаться в воздухе просто так, без цели.

— Как полагаешь, штурман, почему перенесли удар? [343]

— Думаю, на всякий случай. Дезоризнтировать фрица, если что заподозрил... Как с горючкой?

— Хватит, с запасом! А вдруг с десантом застопорилось?

— Типун тебе на язык, командир!

Снова кружим во тьме молча. Ждем...

— Справа выше — самолет! — вторгается в тишину звонкий доклад Жуковца.

— Не спускай с него глаз, Саша!

Не изменяя курса, приглушаю моторы, гашу выхлопы. На минуту отрываю взгляд от приборов. В черном небе, среди россыпи звезд, мелкими прыжками движется пара желто-оранжевых светляков...

— Бомбардировщик. Немецкий, — по каким-то невидимым признакам угадывает Панов.

— Во гад! — тут же подтверждает Жуковец. — Фонари вешает!

Позади удаляющихся огоньков, далеко внизу, поочередно вспыхивают слепящие вольтовы дуги. Спустя минуту из них образуется длинная огненная гирлянда. Под ней вторая — ее отражение в море.

— Неужели пронюхали, сволочи? — ругается Прилуцкий. — Как раз время...

— По курсу катеров навешал?

— Не угадал, в стороне...

Некоторое время напряженно всматриваемся в море. Пустота, кораблей не видно. Кажется, правда промазал фриц.

— Время, командир! Вывожу на цель.

— Давай, Коля!

Справа под крылом Цемесская бухта. Иду на приглушенных моторах.

— Горизонт!

Мобилизую всю волю так, будто иду на цель впервые в жизни. Строжайше выдерживаю заданную скорость, высоту, курс. В наушниках слышу, как дышит Прилуцкий. [344]

Далеко впереди занимаются два пожара. Ближе — третий...

— Сброс!

Отворачиваю в море, оглядываюсь назад. Вот и наш...

— Хорошо легли, Коля?

— Как раз в точку! Спасибо, командир.

— Тебе, друг, спасибо!

— Смотрите, смотрите!! — захлебывается Жуковец. — Началось! Во дают «катюши»...


* * *


Семь ярких пожаров, зажженных экипажами нашего полка, четко обозначили створ. Десятки кораблей с десантом ринулись по этому сигналу через бухту. Одновременно сотни коротких огненных дуг гвардейских минометов, тысячи орудийных вспышек отразились в свинцовой, подсвеченной заревами воде...

Началось!

Небо, казалось, гудит, как пчелиный улей. Десятки бомбардировщиков, штурмовиков, ночных юрких По-2 с разных аэродромов устремились к городу...

Началось!


* * *


Захожу на посадку, но аэродрома не вижу.

— В чем дело, штурман?

Коля молчит.

— Черт его знает... — обескураженно отрывается от плексигласа.

— Промазали, что ли?

— Где тут промазать? Какой-то туман...

— Туман? Откуда? Море же чисто! И над Кирилловкой... При таком ветре...

Чертовщина какая-то в самом деле. Небо в звездах, норд-ост такой, что любой бы туман разметал в клочья... Может быть, тут, за горами, затишье?

— Что будем делать?

— Попробуй пробить. [345]

Осторожно снижаюсь. На остеклении — ни росинки.

— Завесу, что ли, поставили наши?

— С ума сошел! Перед посадкой...

Делаю полукруг, снижаюсь еще. Сто метров, восемьдесят... Наконец проглядывается полоса. Садимся.

Оказалось — пороховой дым! Артиллерия наша так поработала, что изменила «метеорологию».

Аэродром — как растревоженный улей. Стартуют, садятся, снова стартуют ночные бомбардировщики...

— Даем фрицу жару! — с разгоряченными лицами, с блестящими от боевого азарта глазами делятся впечатлениями возвращающиеся из боя экипажи. И тут же снова уходят в воздух.

Свершилось! Сколько мечтали, сколько ждали этих счастливых часов...

— Как там десант?

— Закрепился, вгрызается в их оборону...

— С ходу заняли шесть причалов!

— Катера прямо по берегу дали торпедами...

Постепенно выясняется: наступление идет с двух направлений — от цементного завода «Октябрь» и с плацдарма на Мысхако. Противник ожесточенно сопротивляется, бросает в контратаки танки, завязались уличные бои...

Первые удачи. Но уже ясно, что бои за город будут тяжелыми, вероятно, продлятся не один день...