Минаков Василий Иванович Командиры крылатых линкоров : Записки морского летчика Проект Военная литература
| Вид материала | Литература |
- Василий Иванович Минаков title: Гневное небо Тавриды codepage: -1 ###ice#book#reader#professional#header#finish###, 4345.4kb.
- Ванников Борис Львович Записки наркома Проект Военная литература, 1330.13kb.
- Чуйков Василий Иванович Сражение века Сайт Военная литература, 7933.1kb.
- Деникин Антон Иванович Старая армия Сайт Военная литература, 4369.58kb.
- Спросите любого : какой роман ХХ века, 33.88kb.
- По предприятиям и учреждениям совет Министров СССР, 247.66kb.
- Жукова Проект "Военная литература", 4459.8kb.
- Мельтюхов Михаил Иванович Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу:, 43419.55kb.
- Nguyen Minh Chau След солдата Проект Военная литература, 3038kb.
- Записки полярного летчика, 4968.09kb.
Тамань
На другой день, 9 февраля, мы с Жуковцом приехали на аэродром сразу после раннего завтрака. Самолет был уже отремонтирован: технический экипаж трудился всю ночь. Подошел Панов, доложил о прибытии из лазарета.
Светало. Подъехал Чумичев.
— Машина в порядке? Экипаж в сборе?
— В порядке. В сборе, кроме...
— Полетите с майором Стешенко. Бомбоудар по порту Тамань. Через полчаса взлет. Пойдете в группе командира полка правым ведомым.
— Есть!
Я знал, что Степан Афанасьевич в прошлом боевой штурман. Летал с аэродрома Херсонесский маяк в Севастополе. Награжден орденом Красного Знамени. Летал и потом, будучи комиссаром и замполитом. Понятно, эпизодически. «Немножко проветриться, — говорил при этом. — А то засидишься, забудешь, чем пахнет небо...»
Понюхать небо его тянуло, как правило, вместе с новичком или с тем летчиком, который сам по какой-то причине давненько его не нюхал.
— Поотвык, надо думать, от старой профессии, — объяснил чуть смущенно, залезая в кабину. — Потренироваться на месте, освоиться с оборудованием...
Однако не забыл и прямую свою обязанность: за четверть часа до взлета вылез, обошел экипажи, спросил, как и что, пожелал успеха.
Первым взлетел подполковник Канарев, за ним я, за мной Трошин. Затем левый пеленг — Чумичев, Бесов, Козырин. Сразу построились: выйти на высоту не позволяла сплошная облачность.
— Видимость ненадежная, — посетовал Степан [116] Афанасьевич. Похоже, он в самом деле чувствозал себя не очень уверенно. — Как бы удар не сорвался...
— Есть запасная цель — Анапа. Бомбы обратно не повезем!
Спустя час вынуждены были снизиться до восьмисот. Видимость еще более ухудшилась. Вскоре стало ясно: Стешенко был прав, метеоусловия не позволят выполнить задачу.
Ведущий взял курс на Анапу.
— Проходим мыс Утриш, — по всем правилам доложил майор. — До цели двенадцать минут.
— Вас понял. Бомбить по сигналу ведущего.
По сигналу намного легче. И на боевой курс выведет штурман полка Толмачев. Только не пропустить момента...
Последний ориентир. Шестерка выполняет доворот, ложится на боевой курс. Створки бомболюков открыты. Самолеты с ревом проносятся на небольшой высоте над портом, черными струями прошивая пристань, корабли, скопившиеся в городском парке автомашины...
— Это вам завтрак! — кричит Жуковец так, будто немцы могут его услышать. — А теперь проведем «политинформацию»...
Его обязанность. Высовывает в отверстие нижнего люка одну за другой пачки листовок, встряхивает так, что шпагат разрывается и рассыпавшиеся листки белым шлейфом тянутся за самолетом.
Удар оказался внезапным. Лишь на отходе вдогонку нам потянулись трассы «эрликонов». Достать нас фашисты уже не могли, лупили впустую, чтоб оправдаться перед своим начальством.
Отворот в море. Форсирую моторы, но тяги еле хватает, чтобы держаться в строю.
— Штурман, люки! — кричит Панов.
— Понял!—спокойно отвечает Стешенко. [117]
Отгоняю воспоминание о Грише. В прорезь приборной доски вижу, как Степан Афанасьевич возится с тем самым штурвальчиком: не может найти стопор. Ну да, ведь летал на другой машине. Жду, найдет сам. Нашел.
— Каков результат удара? — спрашиваю у стрелков: разрывы бомб им виднее.
— В порту и у пристани три больших взрыва, пять очагов пожара. На окраине парка накрыли технику...
— А не лучше было действовать звеньями? — делится мнением Степан Афанасьевич. — Чем захватывать парк, дважды отбомбиться по порту.
— Пожалуй. Но ведь тактика разрабатывалась для основной цели. В Тамани порт шире по фронту.
— А почему бы не разработать и для запасной?
В самом деле. С уважением взглядываю сквозь прорезь. На минуту становится стыдно за мимолетное чувство превосходства, из-за стопора, люков... Умеет человек думать. А я только о своем экипаже, своей задаче. А надо за всех! Все в одинаковом ответе — за каждый успех, неуспех, за общую нашу победу...
Подумал так и вдруг почувствовал себя выше. Будто по должности поднялся.
— Через десять минут посадка, — оторвавшись от карты, доложил замполит.
Не успели остановиться винты, как поступил приказ приготовиться к повторному вылету. Группу возглавляет майор Арсеньев, заместитель командира полка.
— Надо пробиться, мы же гвардейцы! Сообщают: погода на трассе улучшилась.
У машин закипела работа: подвешивали бомбы, заправляли баки...
Через полчаса над аэродромом взвились зеленые ракеты. Первым взлетел Арсеньев, за ним Чумичев, я, Трошин, Бесов — пятерка. Строем клина легли на курс.
Полет над морем. Из-за скверной видимости приходится цепко держаться в строю. Умело обходим мощную [118] кучевую облачность. Группу ведет штурман полка Толмачев.
Взглядываю на Стешенко. Усердно трудится над картой, производит расчеты. Так и положено: в любой момент мы должны быть готовы самостоятельно продолжать полет.
— Сколько до цели, товарищ майор?
— Пятнадцать минут, командир.
Немного смущаюсь. Но командир здесь действительно я. Он — подчиненный.
Таманский полуостров просматривается в разрывах облаков. На головной машине открываются бомболюки. И тут же вокруг возникают разрывы.
— Средний калибр, — спокойно определяет Стешенко. — А вот и «эрликоны»...
С противозенитным маневром выходим на цель.
— Бомбы сбросил! — докладывает мой штурман.
Вслед за ведущим ложусь в разворот.
— Все как по нотам, Степан Афанасьевич!
В ответ его голос, четкий, спокойный:
— Два «мессера», командир! Справа, со стороны Керчи.
Быстро нахожу высоко в небе два характерных крестика.
— Панов, доложи ведущему...
«Мессеры» развернулись, понеслись вниз. Загрохотал крупнокалиберный пулемет Панова. Слева мелькнула огненная струя, простучала по крылу градом. Сейчас вторая — по бензобакам...
Сжавшись в комок, ощущая всей кожей наведенные пушки и пулеметы, вжимаюсь в бронеспинку. Но огонь открыла уже вся группа. Истребители не рискуют приблизиться, пучки трасс проносятся, не задев нас.
Спасение — в облаках. Ведущий дает полный газ, мы следуем за ним в плотном строю. «Мессеры» пристроились сзади и, выбирая моменты, стреляют короткими [119] очередями. Панов просит чуть довернуть машину, чтобы они попали в сектор его огня. Ближайший фашист отваливает. Атакует другой. Используя преимущество в скорости и маневре, пытается зайти в хвост. Но наш ведущий уже в облаке. Проскочив в небольшое «окно», группа прижимается к нижней кромке облачности и уходит в море.
— Все правильно, — невозмутимо подытоживает Стешенко.
— Каков результат удара, Степан Афанасьич?
— Бомбы рвались в порту. По многочисленным очагам пожаров можно судить, что удар был эффективным.
Как по книжке читает. Ну и нервишки у моего штурмана!
На аэродроме узнали еще об одном успехе. Экипаж майора Черниенко, вылетев на «свободную охоту», обнаружил в порту Ялта стоящую у наружной стенки мола баржу водоизмещением полтысячи тонн. Торпедоносец с ходу атаковал ее. Точно сброшенная штурманом капитаном Ильей Корнеевым торпеда попала в середину баржи и отправила ее на дно.
* * *
Утром следующего дня нас с Трошиным вызвал комэск:
— Через час полетите на Тамань. Ведущий — майор Черниенко. — С минутку подумал, пощурился на меня. — Штурманом к вам назначается старший сержант Ерастов.
Володю Ерастова я знал давно. В мае прошлого года нам довелось вместе перегонять на фронт самолет, полученный на заводе в Сибири. Парень веселый и симпатичный, но боевого опыта нет, был в резерве полка. А тут — Тамань... Ясно, что немцы встретят неласково.
— Разрешите еще раз слетать с майором.
— Ишь ты, — улыбнулся глазами комэск, — приглядел себе подчиненного. У майора свои дела, полетит с Пашуном [120] сегодня. И вообще... Надо же все равно тебе вводить в экипаж постоянного штурмана. Лучше это делать в групповых полетах.
Володя ждал на стоянке. Высокий, грузноватый двадцатидвухлетний парень. Красивые серые глаза с девичьими ресницами...
— Опробуй пулемет.
— Есть!
Ловко вскарабкался по стремянке в кабину, снял фуражку, положил на сиденье, повернул пулемет вверх стволом, дал три короткие очереди.
— Исправен, товарищ командир!
— Проверь подвеску бомб, оборудование. Через полчаса выруливаем...
Получив все необходимые указания, тройка взлетела. Я пристроился к ведущему справа, Трошин — слева. Летим на высоте сто — сто пятьдесят. Сплошные свинцовые тучи нависли низко над морем. Метеоусловия — хуже некуда. Надежда одна: малой, маневренной, группе легче найти «окно».
В районе Лазаревской облачность снижается до пятидесяти — семидесяти метров. Летим над самой водой.
— Погодка! — в первый раз подает голос штурман.
— Ничего! Главное — не потерять ведущего.
Напоминание своевременное, облачность начинает сливаться с туманом. Разворачиваемся на юг, летим на бреющем десять, пятнадцать минут. Просветов не видно. Долго лететь так опасно, можно врезаться в воду.
— Возвращаемся домой, — принимаю радио ведущего.
С малым креном, осторожным «блинчиком», Черниенко разворачивается в сторону аэродрома. Мы повторяем его маневр.
Нашему возвращению не удивились, знали, что, если Черниенко вернулся, значит пробиться к цели невозможно. [121]
— Как впечатление? — спрашиваю у штурмана.
— Пятьдесят шансов поцеловаться с водой, пятьдесят — с ведущим, — коротко отвечает Володя, стирая со лба пот.
— Итого — сто? Но ведь вернулись!
— Вопреки теории вероятности.
— Значит, и на теорию есть теория. Вероятность ее нерушения.
Володя на минуту задумывается.
— Открытие, командир! После войны...
— После войны не пройдет. Открытие — для военного времени.
Ничего держался парень. Может, и выйдет толк.
На другой день, 11 февраля на рассвете, — то же задание. Четверка — Арсеньев, Черниенко, Бесов и я — взмыла в воздух.
Пошли над морем с набором высоты, пытаясь пробить многоярусные облака. В районе Туапсе — мощные кучевые. Арсеньев принимается их обходить. В густом киселе на одном из разворотов отстаю от группы. Попытка найти ее ни к чему не приводит.
— Что будем делать? — спрашиваю Ерастова.
— Проверим твое открытие, командир?
— Тогда курс на цель!
Маневрируем по высоте, по направлению. На траверзе Новороссийска оказываемся между двух ярусов облачности. Западнее Анапы облака внизу разрываются.
— Отбомбимся визуально?
— Выводи, штурман!
Два отворота для замера угла сноса.
— Готово! Курс на цель, командир!
Впереди хорошо просматривается Тамань, за ней порт.
— Открываю бомболюки! — докладывает Ерастов, контролируя свои действия. [122]
— Включи фотоаппарат, сфотографируем станицу.
По его командам делаю небольшие довороты.
— На боевом!
Впереди возникают разрывы снарядов. Когда грязно-черные шапки обкладывают машину со всех сторон, слышу радостный голос Володи:
— Бомбы сбросил!
Резко маневрирую в одну сторону, в другую. Наконец разрывы остаются позади.
— Командир, истребители! — Это Панов.
— Доложи точнее!
— Тысяча метров ниже нас два «мессера»...
К счастью, над нами облака. Форсирую моторы, предельно задирая нос самолета.
— «Мессеры» в пятистах метрах...
Машину окутывает ватная мгла.
— А еще ругали облачность, — шутит Володя, когда оказываемся уже далеко над морем.
Жуковец докладывает: наши бомбы рвались в порту у причалов, где скопились десятки автомашин.
Благодарю штурмана за выдержку и меткость, стрелков — за внимательное наблюдение за воздухом.
На аэродроме нас радостно встречает наш технический экипаж — Беляков, Петров, Ястребилов...
— А мы уже думали — беда! Все вернулись, а вас нет...
Командир эскадрильи, мрачно выслушав мой доклад, сказал:
— Инициатива — хорошо. За отставание от строя — строго предупреждаю!
Однако настроение его скоро переменилось.
Когда проявили наши пленки, их срочно доставили командиру полка. Оказалось, включенный нами при маневрировании плановый фотоаппарат зафиксировал всю противовоздушную оборону Тамани. Четко был [123] виден полевой аэродром, стоящие на нем истребители, девять зенитных батарей крупного и среднего калибра, скопления автомашин, артиллерии, танков...
В тот день четырежды наносился удар по Тамани. На разведанные цели обрушивались сотни бомб, в небо взмывали черные столбы дыма, взлетали обломки, полыхали пожары.
Каждую нашу группу встречали «мессершмитты». Но командование уже приняло меры: бомбардировщики сопровождались к цели истребителями прикрытия.
При этом имел место любопытный эпизод. Группа капитана Бесова, подойдя к Геленджику, откуда должны были подняться наши истребители, получила ответ:
— Высылать нечего!
После некоторого молчания тот же голос запросил:
— Укажите свое место!
Опытный Бесов сообразил: работает рация противника.
После этого случая командование дало строгие указания по соблюдению бдительности, дисциплины радиопереговоров, установило отзывы и пароли.
В конце дня командир полка собрал летные экипажи и объявил задачу: ночью нанести бомбоудары по скоплению живой силы и техники в порту Анапа. Отвлечение зенитного огня и сковывание действий вражеских истребителей возлагалось на наш экипаж. Нешуточное дело!
— Давай прежде всего подумаем, как мы отыщем аэродром и помешаем взлету «мессеров».
Володя развернул карту. Вид у него был скучноватый: один бомбардировщик — на целый вражеский аэродром...
— И еще на зенитки, — не стал я его утешать. — Если, конечно, останемся целы. [124]
Выполнять такую задачу мне уже приходилось в прежнем полку. Тогда повезло, хоть и изрешетили машину так, что едва до своих дотянула.
— Кому-то ведь надо?
Штурман кивнул. Через четверть часа он уже был с головой увлечен делом. Аэродром, который нам предстояло атаковать, располагался у самой береговой черты. Попробуй найди его ночью, когда любой пляж может показаться посадочной площадкой!
— Ничего, возьмем за ориентир вот этот изгиб берега... Справа город, слева — два озера. Зайдем со стороны моря, оттуда виднее... Между озерами ляжем на боевой курс...
Когда план разработан, настроение обычно повышается. Чуть не с нетерпением дождались темноты.
По сигналу поднимаю самолет в воздух. Спустя десять минут должны взлететь Канарев, Саликов, Черниенко, Козырин...
Ночь темная. На борту тишина. Вдали проплывает Кавказское побережье, затем уходим в море. Горизонт не просматривается, веду машину по приборам. Стараюсь как можно точнее выдерживать заданные штурманом скорость и курс. От этого зависит все. Летим уже час. Кажется, расчеты не подвели, выходим к береговой черте. Характерный изгиб суши, блестят два озерца...
— Молодец, штурман!
— Видишь аэродром, командир?
На вражеском аэродроме оживление. Мелькают огни, в воздух взлетают сигнальные ракеты. Прибыли в самое время: «мессеры» выруливают на старт...
Приглушаю моторы, перехожу в планирование. Зенитки молчат. Штурман улучает момент, сбрасывает три бомбы с внешней подвески. Внизу полыхают взрывы, аэродромные огни разом гаснут, будто их задувает взрывной волной. Взметываются лучи прожекторов, ножницами стригут небо. Фосфорически сверкают разрывы. [125] Вверху, внизу... Пока не поймали прожектора — не страшно.
С приглушенными моторами уходим в сторону Витязевского лимана. Набираем высоту, идем на второй заход вдоль окраины Анапы. Бомболюки открыты.
— Боевой курс! — докладывает Володя.
Открыли огонь зенитки. Светящимися цепочками тянутся к самолету трассы малокалиберных скорострельных пушек, серпантином рассыпаются разрывы. Оглядываюсь вокруг. Стреляют — по нашему самолету? Надо, чтобы по нашему! А группа? Еще не подошла?
— Сбросил четыре бомбы!—докладывает штурман.
Фугаски рвутся в районе аэродрома. Применив противозенитный маневр и снижение, обманываю прожектора. Вновь всматриваюсь в горизонт — прилетела группа? Вспышек в порту не видно.
Идем на третий заход. С севера. После всплесков огня от шести бомб зенитный огонь накрывает все небо над аэродромом. Беснуются прожекторные лучи. Кажется, удалось «задействовать» все батареи. По нам! Вот чему приходится иногда радоваться в жизни... Однако долго не продержаться. Где группа? Вот она, вот!..
Над портом заполыхали огромные зарева. Взметываются искристые взрывы, в небе высвечиваются рваные облака...
Бомбардировщики подошли к городу на разных высотах. Противник опомнился только тогда, когда в порту уже рвались бомбы. Лучи прожекторов потонули в гигантских вольтовых дугах разрывов. Беспорядочный огонь врага не смог помешать нашему сокрушительному удару. Боевая задача была выполнена блестяще. Все машины благополучно вернулись на свой аэродром.
Летали не только на Тамань.
В труднейшей обстановке находились в эти дни крымские [126] партизаны. Готовились к прорыву блокады. Летчики полка делали все возможное, чтобы облегчить их положение, и не раз получали радиограммы со словами сердечной благодарности. Особенно интенсивно совершались полеты с грузами продовольствия и боеприпасов с 4 по 12 февраля. Экипажи Бесова, Бабия, Андреева, Жесткова, Трошина, Саликова неизменно пробивались в заданные районы и точно сбрасывали грузы. К партизанам летали и наш комэск Чумичев, и командир полка Канарев, и его заместитель майор Арсеньев.
13 февраля по тревоге взлетел самолет на уничтожение подводной лодки противника, обнаруженной юго-западнее Туапсе. Экипаж, возглавляемый майором Арсеньевым, несмотря на сложные метеоусловия, нашел вражескую субмарину в надводном положении и с ходу атаковал ее. Затем еще дважды бомбил противолодочными бомбами. На поверхности воды появились масляные пятна — признак попадания.
Днем и ночью, в сложных зимних условиях экипажи гвардейцев поднимались в воздух, чтобы, поддерживая свои наступающие войска, громить врага на море и на суше.